я желаю

Так все и вышло. Вакс’илдан остался с ними: холодный, бездыханный, с тенью черных крыльев на груди, но – вопреки всему – живой. Его сердце все еще билось, пусть и медленнее обычного. Во время празднования он так же, как и все, поднял свой кубок в честь их победы, и позже он смог лично обнять Велору и почувствовать касание ее теплых ладошек к своим щекам. И везде он рассказывал о невероятном подвиге Скэнлана, сумевшего переубедить саму Смерть; и Скэнлан отшучивался и скромничал, пока Вакс не проговорился, что обязан теперь ему жизнью (о чем он немедленно пожалел, потому что Скэнлан сразу же возомнил о себе невесть что). Вместе со всеми он скрипел зубами в усталой ярости над телом Грога, временно лишенном души, и вместе со всеми он отправился искать эту душу – и именно он разбудил Грога затрещиной и бранью. Вместе с сестрой он отправился в Сингорн, возвращать Велору родителям – и вместе с ней чуть не умер от неловкости, когда Силдор попытался их обнять. И позже, на свадьбе Векс, он стоял рядом с ней, сияя от счастья – и, когда настал его черед, громко сказал молодым несколько напутственных слов по собственному желанию. Потом, на новой свадьбе, уже Векс передала его руку Килет перед тем, как крепко обнять их обоих. И так он и остался с ними – на долгие годы. Он вернулся в Зефру, сажать деревья и учить ручных воронов. Каждую ночь он засыпал рядом с Килет и утешал ее кошмары, когда ей снилось, что ее кровать пуста. Вместе с Векс он взялся тренировать Кассандру. Он навещал Перси в его часовой башне и дивился его мастерству за кружкой пива и неторопливой беседой. Он делился историями с Тэри. Иногда он присоединялся к остальным в их приключениях, и шаги его были все так же бесшумны, а кинжалы – смертоносны; и то, что он не нуждался больше в воздухе, выручало его под водой и в облаках ядовитого газа. Вместе с остальной командой он попадал впросак, ошибался, дурачился и праздновал победу, и, хотя он больше не испытывал голода, он все так же пировал вместе с ними – во время как Пира Героев, так и обычных, немагических, торжеств. Он обнял Гилмора, и не раз. А потом, когда Гилмор представил им своего жениха, именно Вакс выкрутил Грогу уши, когда голиаф предложил устроить несчастному их стандартную проверку боем. Он был с «Вокс Махина» и тогда, когда они, выполняя свою часть сделки с Королевой, отправились на поиски оставшейся руки Векны. Правда, честь отрубить ее досталась не Ваксу – это была Пайк, которой очень повезло с ударом; но именно он подобрал отрубленную руку и завернул ее в расшитую рунами ткань, чтобы отнести ее домой. Он встретил всех своих племянников и племянниц, всех детей своих названых братьев и сестер – и стал отцом сам. Хотя Килет не родила ему ни одного ребенка, – возможно, потому, что, строго говоря, он был уже давно мертв, – они вырастили и воспитали многих детей, оставшихся без семьи, под защитой теплых ветров Зефры. Он видел, как Кайнан, взрослея, вновь учится улыбаться. Он дарил Велоре кинжалы, тайком от ее родителей и вопреки всем отчаянным попыткам его остановить. Он лично заявил Скэнлану, что «Виллхэнд’илдан» - самое дурацкое из имен, что он слышал; и он лично получил по губам от мстительной Пайк, которая не видела в этом имени совершенно ничего дурного. Он часто молился своей Королеве, но никогда не ступал больше в багровые воды ее священного пруда, боясь, что она не разрешит ему больше вернуться на поверхность. Королева Воронов молчала, только изредка присылая ему видения и направляя его в нужную ей сторону. И каждый раз он делал то, что велела ему его Королева, и каждый день, просыпаясь, он радовался, что ему было дозволено встретить еще один рассвет. Он был со своими друзьями и тогда, когда они, один за другим, начали стареть. Даже в иссиня-черных локонах Векс проступила седина – но Вакс оставался все таким же, каким он был в день своей смерти, не меняясь, не старея ни на миг. Они больше не были двойняшками, эти двое, и Векс шутила даже, что рядом с ним напоминает, скорее, его мать, а уж никак не сестру. Вакс был с ней, когда умер Персиваль, а потом – когда за ним вслед тихо ушли остальные их недолговечные друзья и родные. Он рассказывал ей в минуты скорби о своей Королеве и о том, что ждало их за темным порогом; и вместе с Пайк он прибирал их тела, одинаково заботясь о живых и мертвых. Именно в минуту такой скорби Килет впервые спросила его, что он будет делать дальше. В конце концов, он смог найти ответ. *** Рука Векны, окровавленная и страшная, уже долгие годы покоилась в тайнике в глубинах Зефры. Сперва они хотели спрятать ее в карманном измерении, или хотя бы в Сумке Жадности; но затем Грог громко поинтересовался, не выполнят ли они таким образом свою часть сделки с Королевой, заставив последний фрагмент силы Векны исчезнуть из этого мира. Подумав хорошенько, они решили не рисковать, и теперь рука покоилась в своем тайнике – под куда меньшей защитой, но все же в относительной безопасности. Однако так продолжаться не могло: рано или поздно ее следовало уничтожить. Королева, возможно, и отличалась редкостным терпением, но заставлять ее ждать вечно было бы крайне невежливо. Что же, ожидание подходило к концу. Векс таяла. Ее силы сходили на нет, подточенные старыми ранами, проклятиями, смертями и воскрешениями. Она встретила старость в Зефре, рядом с Ваксом и Килет, под бдительным присмотром Ашари и их с Персивалем детей. Ее покрытые драконьей чешуей доспехи и божественный лук уже давно пылились в тайнике, забытые, более не нужные. Ее разум был ясен, но мысли ее все чаще обращались к прошлому, к мужу, к ушедшей юности. Она уставала все быстрее. Она спала все дольше, кутаясь в шкуры, которые грели совсем не так, как когда-то – объятия ее друга-медведя; и снились ей лица тех, кто давно перешагнул порог. - Я готова уйти за ними, - сказала она брату, слабо сжимая его пальцы. Хоть глаза ее и помутнели, смотрели они с прежней нежностью. – Тогда я понятия не имела, как тебе не страшно. Но сейчас я и сама больше не боюсь. Ты меня проводишь? Вакс положил ладони ей на впалые щеки. - Не бойся. Я пойду с тобой, обещаю. - Что? – Векс нахмурилась, и ее лицо сморщилось сильнее обычного. – О чем ты… - Я тоже готов. Да и сама ты просила не убегать от тебя слишком далеко, помнишь? - Но как же Килет? Вакс отвел взгляд. - Она… мы с ней уже обо всем поговорили. – Он промолчал о слезах и перебранках, когда они злились не столько друг на друга, сколько на существование смерти вообще – и, в случае Килет, на невозможность дать хорошую пощечину одной конкретной богине. – Мы уже поговорили. И я обещал ей встретить ее по ту сторону и уже никогда с ней не разлучаться. - Ты ей нужен. – Векс улыбнулась, тихо и без укора. – У нее по-прежнему сплошной ветер в голове. - Знаю. - У нее каждая речь на полчаса, потому что она вечно уходит от темы. Кто еще будет таращиться на нее из толпы, намекая, что пора заканчивать? Вакс взглянул на сестру с той же любовью, что однажды заставила его заплатить за ее жизнь такой дорогой ценой. - Ну что же… придется им привыкнуть к длинным речам. - Она все еще чертовски горяча. – На губах Векс блеснула старая хитрая улыбка, и она подмигнула брату, как будто и сама она была все еще юна, прекрасна и неотразима. – Ты что, и вправду хочешь променять свою вечно молодую, вечно сексуальную жену на какую-то старую развалину? Вакс крепко обнял ее, садясь рядом, и начал плести косу из ее седых волос. - Я люблю вас обеих, - сказал он тихо, и в его голосе проскользнула старая боль: много лет прошло с тех пор, когда он так же готовился к смерти, и тогда он тоже думал только о тех, кого оставляет позади. – Но я не могу разорваться надвое. И я не хочу отпускать тебя одну. - Я – большая девочка, братец. Я справлюсь. - Не такая уж и большая, Коротышка. – Он вздохнул, и его дыхание было все таким же холодным, но знакомое медленное биение сердца в его груди сейчас уже скорее успокаивало, чем пугало. – Да и потом, я не гожусь для вечной юности. Может, по мне и не скажешь, но я тоже чувствую себя дряхлым стариком. Я тоже устал. Я уже много, много лет не могу нормально напиться. И к тому же у меня вечно мерзнут ноги. – Векс хихикнула, заставив его улыбнуться в ответ. – Ты представить себе не можешь, как я мечтаю обнять нашего большого, теплого Побрякушку. - Обнять спереди или сзади? - В смысле, готов ли я терпеть медвежью слюну или медвежьи газы? Интересный вопрос. К газам я хотя бы уже привык. Наступила теплая, ненавязчивая тишина. Кожа Векс была еще бледнее вечно холодной кожи Вакса, и она быстро замерзла и заворочалась в его объятиях; и брат завернул ее покрепче в шкуру, зная, что сам он согреть ее уже не может. - Надо будет извиниться перед Килет, - пробормотала Векс, взглянув на серебряную брошь в форме вороньего черепа на груди Вакса. Даже когда он снимал доспехи, эта брошь, подарок Перси, продолжала сверкать на его груди, и от нее все еще исходил слабый, успокаивающе знакомый запах трав. – Поверить не могу, что я снова вам все удовольствие обламываю. - Ну, горбатого могила исправит, так ведь? – Вакс усмехнулся и снова взъерошил ее только что уложенные волосы. – Ну так, когда?.. - Как будешь готов, брат. Но сперва я хочу со всеми попрощаться. Да и сам ты должен бы! – Она дернула его за ухо. – И только попробуй вместо нормального прощания мрачно и молча дуться по углам, как ты любишь, зараза! - Не бойся, изображать из себя твоего муженька я не собираюсь, - ответил ей Вакс, который и в самом деле был заразой той еще – за что он был немедленно наказан яростной трепкой длинных ушей. И так и вышло. Дети, внуки и друзья из более долговечных рас – все они собрались попрощаться с близнецами. Те предпочли Имон Зефре и остановились в их старом поместье, под теплыми, приветливыми лучами света Саренрэй. Векс посчитала, что так будет правильнее: они как будто прошли полный круг и вернулись в самое начало их странствий – или, по крайней мере, в ту часть этого начала, в котором им уже не нужно было довольствоваться вшивыми койками в третьесортных тавернах. Пайк и Килет начали плакать практически сразу же. Скэнлан, как обычно, улыбался, но сейчас эта улыбка уже никого не могла обмануть. Незадолго до этого, впрочем, Вакс попросил жену отправить его в Васселхайм, в храм его Королевы; и там он, впервые за двести лет, окунулся в алые воды священного пруда своей богини и долго, основательно с ней говорил. Но это было ранее. Сейчас же он сидел рядом с сестрой, держа ее за руку. И как же странно они смотрелись вместе: юный красавец-плут в черных доспехах - и дряхлая старуха, неспособная даже поднять Фентрас, не то что выстрелить из него. Ее, впрочем, тоже одели в ее собственные доспехи, и сейчас она гладила драконьи чешуйки на них с отстраненным, но довольным видом. - Драконов поблизости нет, ни одного, - прошептала она друзьям с улыбкой. - Это так, чтобы вы знали. Я проверила. Их окружали знакомые, любимые лица, пусть и подернутые грустью. Брат с сестрой попрощались с каждым из пришедших, с улыбками и слезами, и вместе они долго вспоминали старые добрые дни их юности, и потом вместе подняли кубки страшно дорогого вина и выпили их в печальной, но теплой тишине. - Пора, - сказал Вакс, когда его кубок опустел. Он взглянул на Килет, и та храбро улыбнулась, но потом, все же дрогнув, прижалась к нему всем телом. Сейчас прощаться было не так больно, как тогда, двести лет назад. Им было отведено куда больше времени, и сейчас у Килет хотя бы оставались их дети, вороны и воспоминания. И все равно – все равно ей казалось, что это мало, рано, нечестно, и ничего поделать с этим она не могла. - Пора, - повторил Вакс тише и поцеловал ее холодными губами перед тем, как оглянуться на Пайк. – Не поможешь мне, Пайки? - Конечно, - улыбнулась ему жрица сквозь непросыхающие слезы. – Не бойся, я все принесла. Я знаю, что делать. – Она вынула из своего заплечного мешка маленький деревянный ящик, покрытый рунами, и вытерла щеки. – Прости, я… я знаю, что так надо, но… прощаться всегда тяжело. Всегда. И я буду страшно скучать по вам, ребята. - Мы еще встретимся, - пообещал ей Вакс, склоняясь перед ней на колени, чтобы тоже ее обнять. – Я выйду тебя встречать. Пайк хихикнула ему в плечо, обнимая его в ответ куда сильнее, чем можно было ожидать от маленькой гномихи. - Я буду навещать тебя, обещаю. Так часто, как смогу. Уверена, Саренрэй не будет против. - Видишь? Мы еще и подводные чайные посиделки устроим на ее острове, все вместе. – Он услышал, как Килет тихо рассмеялась у него за спиной, и улыбнулся шире. – Все вместе, обещаю. Мы прощаемся не навсегда. До встречи, Пайк. Мы еще увидимся. - Знаю, - ответила ему Пайк чуть увереннее, вытирая лицо плащом Вакса. – Знаю. – Она отступила на шаг и широко улыбнулась ему: вечно бесстрашная и вечно преданная, и светлая, как само солнце. – Передай Грогу и Вилллхэнду, что я их очень, очень люблю. - Передам, - прошептал Вакс в ответ. – Обязательно передам. Последние из отряда «Вокс Махина» попросили, чтобы их оставили в храме одних. В конце концов, это было их дело, и ничье больше. Руку Векны возложили на алтарь. Удар божественного света Саренрэй, благословление Пелора и взмах кинжала, напитанного мощью Королевы Воронов – и рука взорвалась тошнотворным зеленым туманом и исчезла без следа. И в тот же миг храм заволокли тени, на мгновение заглушив даже лучи Вечносвет. - Долго же ты шел ко мне, мой судьбоносец, - с тенью укора произнесла Королева, ступая из темноты на полированный мрамор. Ее маска качнулась на миг в сторону Скэнлана перед тем, как повернуться снова к Ваксу. – Это было не слишком благородно. Твой проступок тебе придется искупить. - Я прошу прощения, - выдохнул Вакс, глядя на нее снизу вверх преданно и отчаянно. – Но я готов уйти, и я уйду по своей воле. Сам. - Эй, он не для себя старался! – Разгневанная Векс с трудом села на ложе и яростно, упрямо уставилась на Королеву, словно готовясь сразиться с еще одним божеством. Ее рука сама собой потянулась за спину, будто желая нащупать там стрелу в колчане. – Если ты кого-то и хочешь наказать, забери уж лучше меня! Королева одарила ее внимательным взглядом. - Я заберу тебя и так, Векс’алия де Роло. Однако никакого наказания не будет. Разве могу я наказывать за смертность, за жадность, за своеволие и любовь? Если так, то каждое живое существо должно было бы удостоиться наказания. Моему Избранному придется всего лишь поработать чуть усерднее, и только. Векс проворчала что-то, падая обратно на подушки, и Вакс кинул на нее взгляд, полный гордости и любви. - Мы готовы, - прошептал он Королеве. – Прошу, сделай, как я просил. Королева склонила маску в кивке. - Это была несложная просьба, мой Избранный. Куда легче, чем предыдущая. Я все исполню. И она потянулась вперед и подала Векс руку; и, после секундного колебания, Векс схватилась за ее ладонь слабыми, тонкими пальцами. И Королева дернула ее на себя – И Королева рывком заставила Векс встать на ноги: молодую, черноволосую, румяную Векс, с верным луком за спиной, в доспехах, снова крепко облегающих ее руки и ноги. Перед Королевой вновь стояла бесстрашная девушка-следопыт, которая не склоняла головы даже перед богами. Векс оглядела себя с удивлением и любопытством – оглянулась на ветхую оболочку, что оставляла позади, и в темных глазах ее не было грусти. - Боже, ну и развалина, - сказала она сама себе с усмешкой, потянулась и подмигнула друзьям: юная, прекрасная и неотразимая. – Ну что же, в смерти есть хоть один плюс! Килет прижала ладонь ко рту, проглатывая рыдание, и в последний раз Вакс протянул к ней руки. - Все хорошо, - сказала ему его жена, пытаясь улыбнуться. – Все хорошо. Я знаю, это все равно бы случилось, рано или поздно, и на этот раз у нас было столько времени, что мне нет причин сокрушаться… Вакс заглушил ее слова поцелуем и прошептал ей на ухо: - Я буду далеко от тебя, родная, но я не покину тебя совсем. Я буду за тобой приглядывать, обещаю. Я никогда не покину до конца - ни тебя, ни наших детей, ни Зефру. - Я знаю, - ответила ему Килет, из последних сил отступая от него на шаг. – Знаю. И все равно мне уже тебя не хватает. Но тебе пора идти. Ты ей нужен. – Она взглянула на Векс, и та ответила ей спокойным, чуть грустным взглядом. – Ты ей нужен. Вакс долго рассматривал ее лицо, будто стремился запомнить каждую черточку, и потом он шепнул ей что-то, что заставило ее тихо прыснуть; и затем он вновь подошел к сестре и взял ее за руку. - Мы готовы уйти, - сказал он Королеве. - Верно. Ты был к этому готов уже давно, - чуть укоризненно ответила ему Королева, но затем снова смягчилась. – Однако ты был хорошим стражем чужих нитей. Если закрыть глаза на то, как долго ты заставил меня ждать, ты стал славным Избранным; возможно, в ткани судьбы этот изгиб твоей нити был к месту. Однако теперь тебе действительно пора. Она приветственно развела руки, и ее одежды были черны, как ночное небо без звезд – как прогал двери, за которой тьма. И оттуда, из этой тьмы, им обоим улыбнулся Персиваль – спокойно и уверенно, куда спокойнее, чем когда-либо при жизни; мать протянула к ним руки, сияя от гордости; и многие, многие еще друзья и родные, которых они когда-то потеряли, встречали их теперь улыбками, смехом и слезами, стираемыми украдкой с кожи и чешуи. Близнецы взялись за руки и сделали шаг – И тут Скэнлан откашлялся. Вакс замер на месте. Векс оглянулась на него с привычным, почти влюбленным раздражением. - Я желаю… - начал Скэнлан торжественно. Королева Воронов не сказала ему ничего, но ее маска медленно повернулась к барду. - Желаю, - сказал Скэнлан Ваксу с ухмылкой до ушей, - чтобы при следующей нашей встрече ты мне спел вот что: «Куб пососи, пососи, гномий кубик пососи…» Под сводом храма Саренрэй зазвенел смех, и из темноты под крылами Королевы донеслось такое же смеющееся эхо – и отзвук медвежьего ворчания: это была их последняя общая глупая шутка, и все собравшиеся здесь души были рады возможности ее разделить. Скэнлан дождался, пока зал затихнет, и допел: - «…пососи, смерть поправший кубик.» Вакс закатил глаза. - У тебя больше не осталось Желаний. Ты сам мне в этом признался. - Может, я просто убедительно соврал. - Вот как. Сам не знаю, почему, - сказал ему Вакс, улыбнувшись шире, - но, думаю, я сделаю так, как ты просишь, брат мой. – И, на мгновение выпустив ладонь Векс, чтобы пожать руку Скэнлану, он добавил голосом, уже набирающим бессмертную глубину: - Спасибо – за то, что сделал эту жизнь реальностью. И это был один из тех редких случаев, когда Скэнлан Шортхолт не нашелся, что ответить. Он только и мог, что улыбаться, раскрасневшись и с мокрыми щеками, и смотреть, как близнецы вновь смыкают руки и уходят в темноту: одни и те же черные косы, одни и те же перья в волосах, почти одинаковые улыбки. Та из фигур, что была чуть ниже ростом, замерла на миг, рассмотрела внимательнее свои сапоги, ехидно подмигнула брату и щелкнула каблуками; другой близнец улыбнулся и расправил угольно-черные крылья, накрыв сестру одним крылом; и так, рука в руке, они ступили под темный покров Королевы – и пропали, вместе с ней самой, вместе с тенями. Только два пера остались кружиться в воздухе: черное и голубое. Пайк вздохнула с грустью и облегчением. Килет улыбнулась сквозь слезы, вытирая щеки краем мантии. Скэнлан встряхнул головой, и голос его блеснул, как последняя позолоченная строчка в книге из бесконечной библиотеки: - И все кончилось хорошо.