Bookaholic:
«Опять этот урод творит хрень, надо встретиться. Ты сможешь?»
Вероника не ожидала ответа сразу же, поскольку был урок в конце концов, однако, спустя пять минут ожидания и втыкания в высокого блондина у доски, экран таки пиликнул входящим: Alwaysdepressed: «Ес, офкорз. Когда?»Bookaholic:
«Сразу после уроков, если хочешь».
Alwaysdepressed: «Отмажешь, если что, от родаков?»Bookaholic:
«Естественно. Буду ждать, где обычно».
Alwaysdepressed: «Ага». — Эми́рова, — Вероника резко подняла голову, встретившись глазами с преподавателем. Он опирался о край своего стола и смотрел прямо в душу, — иди-ка ты к доске. Хоть раз за два месяца надо народу показаться. — Да кому я надо, Владимир Святославович. — Давай иди, надо ж мотивировать тебя пытаться понять химию, — махнул рукой мужчина и сел на стул. Вероника глубоко и громко вздохнула и медленно встала. — Ну всё, — еле слышно пробормотала она, — теперь мне точно пиз… Как ни странно, заговорённая восьмёрка таки появилась в дневнике. — Ты сама с ней поговоришь? — Да, а ты иди — танцы не ждут. Я-то могу. — Как скажешь, — Кира вздохнула и пристально посмотрела на подругу. Вероника улыбнулась. — Я надеюсь, что ваш план не будет заключаться в случайно скинуть несчастного с лестницы. — Будь у меня пистолет… — мечтательно прикрыла глаза девушка и оскалилась. «Я бы точно не промахнулась». Вероника стояла в углу, созданном формой здания школы и смотрела на дверь. Место довольно уединённое: основной поток учащихся просто проходит мимо, даже не замечая тебя, а те, кому так же интересно постоять, — сразу же уходят, как только видят, что идеальное место для наблюдения занято. Девушка, стоящая с угрюмым лицом, никак не вписывалась в степень интереса общества, так что Вероника наслаждалась возможностью уединения и напряжения для своей наблюдательности. Надев наушники, чтобы случайный прохожий не принимал её уши во внимание, девушка высматривала свою сообщницу. И наконец, заметив высокую блондинку в толпе, Вероника оттолкнулась от красной стены, проверив своё пальто на наличие пятен быстрым взглядом. Она уверенно направилась к девушке, хотя та, казалось, не заметила приближения знакомой. Сливаясь с идущими, Вероника привлекла внимание лёгким постукиванием по руке, хотя со стороны казалось, словно девушка всколыхнула длинные полы пальто. Блондинка ответила коротким взглядом, коротко кивнула в сторону и отвернулась. Они пользовались этим знаком, когда поблизости находились нежелательные личности. Отходя, Вероника осмотрелась: впереди, практически в метре от неё, шли одноклассники Матвея. «Надеюсь, она слушает и так будет какая-нибудь полезная информация», — подумала девушка и продолжила идти неспешным шагом, выжидая, когда можно будет наконец-то начать разговор. Как раз появилось время подумать о жизни, о глупости своих поступков. «О твоей трусости, как о стабильной части жизни. Но нужно ведь мыслить позитивно, как твердила Вика уже полтора года еженедельных сеансов. Пора и честь знать. Не в бездну же канули наши старания, честное слово». В голову, кроме Матвея и Тимофея, ничего не лезло, и Вероника скривилась от навязчивой мысли, что её жизнь постоянно страдает от существования мужчин. Ну разве не глупо? Даже впору смеяться с комичности разворачивающейся ситуации: «Я пытаюсь спасти подругу из абьюзивных отношений, хотя сама стою в полшаге от того, чтобы сдаться на милость устоявшегося образа». На свои же мысли оставалось только усмехнуться, чувствуя кислую грусть на языке. Непривычно, что придётся разрушать образ. Непривычно думать, что придётся стать настоящей. Вероника вовремя вышла из потока и, зайдя за угол дома, наткнулась на нужного человека: — Привет, Саш, — блондинка улыбнулась и кивнула. — Какие люди. Сто лет не виделись, женщина, — она упёрла руки в бока, обиженно блеснув серыми глазами. Вероника, имеющая редкую возможность не наклоняться во время разговора, смотрела с лёгкой полуулыбкой. Даже учитывая радость от разговора со знакомым человеком, обстоятельства, приведшие её сюда совершенно не скрашивали встречу. Шатенка нахмурилась, начиная осознавать масштаб своего глупого плана, но отступать уже совсем глупо. «Ты делаешь это ради подруги, которая не в состоянии сама послать одного урода». — Что ты хотела? — спросила Саша, выдернув Веронику из размышлений. — Как ты уже поняла, поговорить о твоём «потрясающем» однокласснике, — скривилась Вероника. — А точнее, я собиралась спросить тебя, готова ли ты оказать мне посильную помощь в исполнении одной… Скорее всего глупой задумки. — А что от меня требуется? — Пока просто внимательно прислушиваться, потому что в нашем деле никакая информация не будет лишней. Но ты можешь отказаться, не твоя же подруга в такой… Саша прервала Веронику обиженной гримасой. Она надулась, быстро отвернувшись, и ответила: — Ты думаешь, что я не хочу помочь своей знакомой..? — Но она же не твоя подруга, с которой ты проводишь часы вместе, — Вероника покачала головой, — так что я не в праве требовать от тебя посильной помощи в этом деле, если ты не хочешь. Ты, правда, наш единственный вариант. Просить кого-то другого рискованно. Этот мудак и так уже меня ненавидит. Саша хихикнула. — С его точки зрения есть за что: сколько палок в колёса ты ему уже понаставляла? — И всё без толку. Саша ничего не ответила, неподвижно вглядываясь в проходящих прохожих. Или же она просто была погружена в свои мысли, взвешивая все «за» и «против» в предложенной авантюре. Веронике очень хотелось, чтобы Саша согласилась. Это была вынужденная потребность, когда ты видишь только один путь к победе и не можешь не хвататься за него всеми своими конечностями, сдирая пальцы в кровь. Но давить было бы намного худшей идеей, и Вероника прекрасно это понимала. Ей нужны верные союзники, которым можно доверять и не трястись день за днём в ожидании подставы. Таких вокруг было слишком мало, чтобы раскидываться словами направо и налево. Тем не менее крупицы недоверия всё ещё прорастали в её душе, требуя доказательств нерушимых, как «закон Гука», да и в таком случае, казалось, она вечно будет оглядываться, ожидая удара в спину. Это неприятно, но в тоже время отрезвляет от слепого доверия к людям. «Один раз я так уже прошляпила». — Да, я точно хочу тебе помочь, — Саша снова повернулась к Веронике, заметив, как у той мигом загорелись глаза. — Дело не только в том, что мне не нравится абьюз по известной тебе причине, но и в моём… Довольно плохом мнении о Матвее. Этот тип всегда меня раздражал, а тут появится возможность ему насолить, не подвергая себя риску. — Верно, — кивнула Вероника, — самой первой мыслью у него наверняка будет: «Сучка Эмирова опять лезет не в своё дело». — А ты считаешь, что оно твоё? — Да. Я, конечно, не собираюсь встречаться с Машей, но ситуация, когда неумением человека отказать бесстыдно пользуются, выводит меня из себя больше любого другого отвратительного отношения. Саша ухмыльнулась, соглашаясь с мнением Вероники то ли по аналогии с собой, то ли от женской солидарности. Она бросила быстрый взгляд на поток людей, которые проходили мимо, и спросила заговорщицким тоном: — Ну так что мне нужно делать? Вероника не любила физические нагрузки. Нет, даже так было бы неправильно сказать — она их ненавидела. Самой открытой частью своей души, самой честной и безопасной гранью личности девушка никогда не отрицала своего непринятия спорта практически в любом виде. Даже спустя множество разговоров, неутешительных цифр на весах, а ещё насмешек в глазах окружающих Вероника так и не смогла заставить себя заниматься чем-то по-настоящему. Она предпринимала попытки ходить в спортзал, на танцы, выкладываться на уроках, заниматься в секции по волейболу — всё без толку. И сейчас единственным реальным способом тренировки был подъём на десятый этаж многоквартирного дома в центре города, даже при наличии удобного (и не страшного) лифта. От остановки до подъезда было всего-то три минуты ходьбы, что никак не удовлетворяло необходимой нагрузке, и поэтому Вероника ежедневно боролась со своей ленью и желанием прокатиться. Периодически она сама удивлялась, как подобные нагрузки помогли перебороть боязнь лифтов. Или просто этот несчастный подъёмник в новом доме был абсолютно не похож на маленькие разрисованные коробки, скрипящие и трясущиеся на каждом этаже, кои имели в себе почти все высокие дома в городе. Семья Эмировых переехала сюда не так уж и давно, всего-то год назад. До этого момента они жили в небольшой пятиэтажке во всеми забытом районе, где нельзя было найти нормального магазина в прекрасной близости от дома. Серые стены домов, крики пьяных соседей и пустующие квартиры с бабушками не нравились никому, но стоически терпелись, пока однажды мать семества не напоролась на группу бухаюших мужиков на лестничном пролёте. Тогда, в угоду безопасности дочери и лучших видов из окна на инфраструктуру города, был произведён быстрый переезд в новое здание, удовлетворяющее всем запросам семьи. Жёлтое пятнадцатиэтажное здание, стоящее на холмике рядом с центром, где имелись поликлиники, торговые центры, книжные и даже пункт выдачи Вайлдберриз, будучи прекрасным со своими панорамными лестничными пролётами и большими балконами, выходящими на боковую часть здания, Веронике сразу понравилось, исключая, естественно, его цвет. Двери не разрисованы, парковка большая, комната, которую она смогла себе захомячить, небольшая и уютная. Одинокой девушке, запирающейся в своей крепости почти постоянно, большего было и не надо. Кровать, стол, мягкий стул, кресло для чтения, шкаф и ноутбук — всё, что по-настоящему ей требовалось и находилось здесь. На полу — мягкий ковёр, комната сделана в бежевых и сиреневых тонах, с висящими по периметру фотографиями и плакатами. Одним словом — красота, так что ради этого, а ещё книжного шкафа и кота, Вероника могла заставить себя идти десять этажей пешком с сумкой наперевес. Утром спускалась она на лифте, потому что не хотелось потеть перед учебным днём. Дверь, лично выбранная мамой, была тёмно-жёлтой и прекрасно вписывалась в тёмный окрас стен. Пролёт десятого этажа украшали большие фикусы, стоящие рядом с панорамными окнами. Там же были и два плетёных стула, пожертвованные кем-то из двух соседей, тоже живших на этом этаже. При большом желании можно было сидеть в коридоре до вечера, потому что лампы, освещавшие этаж, были новыми и мощными. Зачем я всё это рассказываю? Всё просто: мало кому захочется отвлекаться на местность, когда происходят интересные события. Тем временем Вероника уже успела оккупировать мягкое кресло в своей комнате, бесстыдно сселив кота на ковёр, чему пушистый был абсолютно не рад, и занималась написанием статьи на ноутбуке. Жизнь жизнью, а подработка на школьную корреспонденцию по расписанию, когда при этом тебе ещё и платят за тренировку перед поступлением в надлежащий ВУЗ. Девушка сосредоточенно клацала клавишами, спустя пару лет тренировок наконец-то овладев навыками быстрого набора текста на клавиатуре, и пыталась успеть за потоком своих мыслей. Она могла выражать свои мысли на бумаге — свободно, не думая о других, не боясь запутаться от паники или слишком сильной работы мозга. Это было легко, словно ты разговариваешь со стеной или котом, потому что Вероника нередко ловила себя на осознании, что иногда старается правильно подобрать слова даже в разговоре с Кирой. «Она первый человек, кому я по-настоящему открылась, — каждый раз думала девушка, давая себе мысленную пощёчину. — Не она ли последний человек, которого надо сознательно склонять в свою сторону?» Неожиданно перед лицом девушки появилась чёрная волосатая задница, и кот с самой наглой из своих морд улёгся на руки Вероники. Прифигев от подобной наглости — хотя нередко любящая хозяйка позволяла ему так делать — и прерванного творческого процесса, кот был насильно смещён за дверь, где продолжил горестно завывать о жестокости людской породы. Вероника вздохнула, радуясь, что сегодня оба родителя были на офисах, потому что несчастное животное вполне могло получить люлей за бесплатный концерт. Девушка, хоть и тоже не одобряла жалобных и настойчивых серенад кота под дверьми, обычно боролась с желанием послушно гладить его, пока наглое существо мирно не уснёт на коленях или животе, мешая не то что двигаться — дышать. Людей всегда удивляло, как можно любить кота более за некоторых родственников. «Я крайне исключительная личность», — отвечала Вероника, не желая оправдываться за вполне рациональную любовь к чёрному комку негатива. Спустя час работа была написана, два раза проверена в различных текстовых редакторах и только потом отправлена главе комитета с искренними пожеланиями отправить оплату ещё и за прошлую статью. В более менее культурной и ненавязчивой манере, но посыл был кристально ясен: «Где мои деньги?». Вероника не испытывала недостатка в средствах к существованию (когда догадывалась их попросить), но всегда приятнее покупать книгу или еду за собственноручно заработанные бумажки, хоть и приходящие сначала на счёт в банк. Потянувшись к телефону и взглянув на время, Вероника с грустью осознала, что писать Кире было бессмысленно. У подруги были танцы до шести часов вечера, а позже она наверняка пойдёт делать домашку, так что на этот вечер Вероника была предоставлена себе до тех пор, пока не приедут родители. В раздумьях, какими занятиями, кроме чтения, можно скрасить свою жизнь, девушка решила потеряться на просторах сети Интернет, в очередной раз угробив знатный кусок своего времени. Но, к счастью, этому случиться было не дано. Неожиданно страдания Блэка были перекрыты дверным звонком, да так неожиданно, что сам кот заткнулся практически мгновенно. Нахмурившись, Вероника встала с кровати, где собиралась пересматривать видео с Ютуба, и пошла проверить, кто пожаловал по её душу. Хотя был всего лишь один вариант, достойный упоминания. Отпихнув блохастую морду от двери, где прожорливое животное ожидало очередную жертву своей несомненной привлекательности, девушка приоткрыла дверь. Она облегчённо вздохнула и улыбнулась, когда увидела, кто был за ней. — Привет, Дэ. Темноволосый парень смущённо помахал рукой и ответил неуверенным голосом: — Добрый день, Вероника. — И тебе того же, — услужливо продолжила диалог она, не давая несчастному сойти с ума от волнения. — По какому поводу ты решил прийти ко мне? — Я… Мне… Нужно… Э, — Дэ замялся, отвернулся от Вероники и поверженно простонал. — I need your help. Вероника засмеялась, когда парень таки перешел на более привычный ему язык, сдавшись под напором русских местоимений. Она поняла, что теперь они переходят на английский. — Без проблем, — улыбнулась она. — Что в этот раз? Дэ Ин, или просто Дэ на русский манер, был её соседом по этажу, как понятно из имени — кореец. Мать, которая была русской и ездила в Корею на учёбу, вышла там замуж за его отца, и семья спокойно проживала себе на побережье, ни о чём не волнуясь. Но полтора года назад, по никому не понятной причине, мать с сыном переехали сюда, бросив обжитые места. И хотя Кристина Ин с рождения знала язык, её сыну это умение не передалось. И теперь несчастный парень в свои восемнадцать (семнадцать по мировому исчислению) учил наш сложный язык с нуля. И часто говорил Веронике, что ему несказанно повезло иметь в соседках такую классную одногодку. — Слушай, объясни мне эти ваши… Как их там по-русски… — брюнет прикусил губу и перевёл свои карие глаза на стену. — О, точно. «Склонения». — Так я же объясняла это в воскресенье, — удивилась девушка, облокачиваясь на косяк. — Или ты… — Да, я опять ничего не понял. Простите, что русский такой сложный по сравнению с корейским, — поклонился Дэ и сделал умоляющие глазки. — Снова. Пожалуйста. В тот момент Вероника поняла, что провести вечер на пару с компом ей не светит. И пообщаться с Кирой тоже. И в Геншин поиграть, похоже, тоже. «Зато, — подумала она, следуя за соседом к стульям у окон, — я вдоволь смогу насладиться чувством собственного превосходства. Ну и на красивого соседа посмотрю, что уж там греха таить». Вероника, мило улыбаясь, отключила звук на телефоне, и стала объяснять теорию уже второй раз, радуясь, что её настолько внимательно слушают. Дэ Ин, хоть и откровенно ненавидел этот язык за сложность, с удовольствием тренировался говорить, воспроизводя простейшие диалоги из повседневной жизни. Девушка часто до слёз смеялась, когда из-за неправильных форм получалась полная муть, и не замечала на себе коротких взглядов со стороны корейца. А на удивление Дэ и правда намного больше походил на корейца, чем на свою мать. Проверить сходство с отцом Вероника не могла, так как не видела фотографий, а спрашивать самой было не очень красиво. Её и так устраивало, что парень не вышел на сто шестьдесят сантиметров в росте или ещё меньше. Учебная сессия закончилась, только когда из лифта вышли родители девушки и она, раскланявшись с Дэ, ушла домой, чтобы обнаружить с десяток сообщений от Киры. Теперь ей предстояло объяснить произошедшее сегодня на физкультуре и не поссориться с самой лучшей подругой в мире. Среда закончилась, сменившись четвергом. Вероника, негодующе наблюдая за стекающими по стёклам каплями дождя, слушала, как Маша жалуется на свою мать. Рядом сидели Кира и Вероника, впрочем они обсуждали что-то своё, не особо углубляясь в жалобы своей подруги. Дело было после уроков, когда компания решила посидеть в небольшом кафе недалеко от школы. Благо в этот раз деньги были у всех, потому что получилось таки у Вероники отвоевать свою зарплату. И теперь она с великой радостью тратила их на кофе и шоколадные тортики. — Понимаешь, она опять на меня наехала, что я нихера не делаю, — Маша злобно зыркнула на свой телефон, где ещё красовалось недавно полученное сообщение от её мамы, — а сама не хочет оказать ни капли поддержки. — Да, она и правда ведёт себя некрасиво, — сказала Вероника, отломив очередной кусок от торта, и лениво прикрыла глаза, наслаждаясь потрясающей вкусняшкой. Шоколад в принципе был самым любимым вкусом девушки, сразу после этого шла вишня, погоняемая молоком. А прихватила Вероника шоколадный бисквит с вишнёвой начинкой, так что, даже слушая громогласные протесты совести, не особо обращала внимание на смысл доходящих до ушей слов. «Всё равно каждый раз одно и тоже, имею право хотя бы раз что-то прослушать». — Эта женщина меня просто вдохновляет зубрить ёбаную биологию, хотя она мне нахер не надо. Нет, ты понимаешь: я сижу, разбираю лабу по химии, а она приходит и начинает доёбываться. «А чего ты биологию не учишь? Ты же жаловалась, что у вас там тесты сложные, так почему не готовилась?» Ну я её и послала куда подальше с такой заботой. Не видит, что ли, что я и так изо всех сил пытаюсь что-то делать?! — в голосе Маши начали слышаться истеричные нотки. Вероника оторвалась от созерцания своей еды и пристально посмотрела на подругу, гадая, какие слова тут нужно использовать, чтобы не случилось прилюдной истерики. Но, к счастью, на помощь в очередной раз пришла Кира, пытающаяся как-то стабилизировать ситуацию. Она бросила короткий, но явно обвиняющий взгляд на Веронику, явно намекая на недальновидность и пофигизм последней, и стала спокойно и аккуратно объяснять Маше, что, возможно, её мама просто не заметила, что дочь и так занята. — Да, — с тёплой улыбкой говорила Кира, — это было некультурно. Но в какой-то отдалённой мысли она права: ты ведь иногда не учишь биологию? Да, это происходит редко, — Вероника заметила, как её тёзка отвернулась, чтобы беспалевно закатить глаза, — но такое случается. И я знаю, что тесты сложные. Но… Может тебе стоило объяснить маме, что у тебя завтра нет биологии? — Ха, она всё равно бы меня не послушала, — отмахнулась Маша. Кира, как и Вероника, поняла, к чему сейчас всё идёт. — Она никогда меня не понимала. И никогда не захочет понять. Она просто думает только о себе, ей абсолютно плевать на меня. Она думает только об этом уроде, вместо заботы о ещё живых людях! Кира не успела схватить её за руку. С копящейся внутри злобой Маша вскочила, уронив стул, и выбежала из помещения. Вероника быстро осмотрела: благо несколько минут назад бармен ушёл говорить по телефону, так что в помещении они были одни. «Отлично, меньше мороки с чужими вопросами». Ещё два года назад Вероника бы побежала следом, со страхом увидеть на следующий день в новостях знакомое лицо. И сама бы никогда не позволила себе молчать, не пытаться всеми силами успокоить и образумить. Сейчас, осознав, что всем вокруг никак не помочь, она просто старалась решать большие проблемы, не впихивая себя насильно в чужую подноготную. Нет, она не жалела, что была такой чуткой. Просто пора и правда слегка подумать о себе. К тому же Маша всегда возвращалась, какой бы громкой истерика не была. «Вернётся и сейчас», — подумала, отхлебнув латте. Кира, пожалуй, выглядела самой обеспокоенной из всех. Она стучала пальцами по столу, поглядывая на дверь, словно в ожидании чего-то. — Забей, — подала голос старшая Вероника, до этого не проронившая ни слова, — мы все прекрасно знаем, что она психует просто так. И не увидим мы её до завтра. — Я знаю, — ответила Кира и нахмурилась, — но разве тебе не стрёмно отправлять её в таком состоянии одну шастать по улице? Мне кажется, она может что-нибудь сделать… — Слушай, — перебила Вероника, — она и дома с собой что-нибудь сделать может. Порежется, наглотается — всё что угодно. И никто, кроме нашей дылды, об этом даже не узнает. Вероники встретились взглядами, и Эмирова вопросительно подняла брови. Вторая скептически хмыкнула, отводя зелёные глаза: — Ты же у нашей Маши сиделкой подрабатываешь? Поддакиваешь, утешаешь, а она тебе и рада писать, — Вероника сжала стакан, стараясь сдержать появившуюся агрессию. — Честно говоря, я думаю, что прежде чем суициднуться, она у тебя разрешения спросит. Вероника так и не поняла, была ли это шутка или тёзка на полном серьёзе сказанула подобную чушь. Она просто старалась успокоиться, держать себя в руках. Дышать глубоко и медленно, как после бега, хотя она такое проделывала месяцы назад. Даже боязно было моргать, отчего глаза просто так и остались открытыми, а губы плотно сжатыми. В голове было пусто. Суицид. — Знаешь, а ведь я один раз уже пыталась прикончить себя, — Маша сказала это с такой расслабленной улыбкой, что поверить в правдивость этих слов было сложно. — Это было… Наверное за три месяца, как я смогла поговорить с тобой по душам и мою боль отпустило. — Погоди, ты сейчас… Не шутишь, что-ли? — Не-а, — Маша улыбнулась, — всё и правда так было, клянусь. Я просто попыталась наглотаться таблеток, но… На третьей меня начало рвать, это заметила мать и попытка провалилась. Я до сих пор не знаю, догадалась ли она. — Маш… — Вероника рвано вздохнула. Она просто не знала, что сказать. — Вероника… — девушка попыталась казаться спокойной, но что-то подсказывало, что маска не надевается. — Что это ты сейчас ляпнула? — Ой, да ладно, — примирительно подняла руки кареглазая под потрясённым взглядом Киры и испепеляющим Вероники. — Это просто шутка. У меня такое чувство юмора. Правда, Кир? — Ну, — девушка замялась, взглянув на искрящуюся от напряжения лучшую подругу. — Да-да, конечно. Но в этот раз прозвучало немного… Резко? — Не то слово, — процедила Эмирова, осознавая, что Кира в очередной раз пытается не замечать очевидного. — Пожалуйста, дорогая, не надо так шутить. Особенно, — подчеркнула она, — если среди нас Маша. — Я не настолько тупая, — отмахнулась Вероника, на что получила недоверчивое фырканье. — Или ты меня такой считаешь? — Так, девочки, не ссоримся! — Кира встала и посмотрела на Вероник сверху вниз. — Уже время. Давайте расходиться, пока ты, — она указала на высокую девушку, — не опоздала к репетитору. Переглянувшись, обе девушки согласно кивнули поднимаясь со стульев. Вероника с долей радости отметила, что успела съесть свой тортик до такого неприятного разговора. Вместе троица дошла до уже родной остановки и стала ждать нужный транспорт. Ситуацию в кафе все старательно обходили стороной, словно стараясь доказать остальным, что это ничего не значит. Но, как только Вероника Агафонова удалилась к своему троллейбусу, на лицах лучших подруг пропал любой намёк на веселье. Несколько минут прошли в полной тишине, за которой стоял молчаливый упрёк каждой из сторон. Удивительно, но говорить они начали одновременно. — Если ты и дальше продолжишь… — Там твой автобус едет… Девушки переглянулись, улыбнулись, но Вероника рассудила, что автобус точно не последний, и поэтому продолжила свою мысль: — Если ты и дальше продолжишь делать вид, что так надо, я тебя прибью. — Я понимаю, Вероника, но может она реально пошутила? — Я так понимаю, шутить вот с таким тоном можно только со мной, — Вероника покачала головой. — Я надеюсь, ты понимаешь, что я терплю подобное отношение к себе только ради тебя. Кира отвела взгляд, прикусив губу. Она задумчиво смотрела на дорогу, снова пропуская через себя одни и те же факты. Вероника готова была спорить, что в очередной раз услышит то же самое. И, конечно же, снова согласится. — Я поговорю с ней, — Кира не обманула надежд, — завтра. Я… Мне тоже не очень комфортно, когда она так резко говорит о тебе. И, честно говоря, я не совсем понимаю к чему такая агрессия. — Это же очевидно, — закатила глаза Вероника. — Многие люди считают, что лучшая подруга может быть только одна. Я, кстати, тоже вхожу в это число. Так вот, Вероника, похоже, решила, что ты её лучшая подруга, хотя и ежу понятно, что мы с тобой не разлей вода. Настроить тебя против меня не особо пока получается, так что она просто выливает на меня агрессию в настолько завуалированной форме, что ты не можешь даже сообразить, что произошло. — Я с ней поговорю. Ну не может это быть достаточной причиной для нападок. Она же не только про тебя высказалась. Мне кажется, это был выпад в сторону Маши… Но я уточню. Вероника устало вздохнула, понимая, что по итогу никуда они так и не продвинулись. А воз и ныне там, как говорят особенно прошаренные люди. Сколько ни говори Кире, что тут что-то не так, толку будет ноль. Хотя она и видит этот нехороший блеск в чужих глазах, когда между двумя Верониками начинается разговор, всё равно свято верит в силу дружбы… А ещё не считает, что лучшая подруга только одна. — И что она тебе скажет? По факту-то, она права: я просто вешалка, слушающая чужое нытьё и пытающаяся в психологию. Во враньё ты её не обвинишь, в нетерпимости к Маше тоже. Мы с тобой не раз сами жаловались, что она со своими закидонами периодически перегибает палку. Но это лирика: вот когда она скажет, что просто неудачно подобрала слова, — будет конрольный выстрел. Кира нахмурилась, но возражать не стала, наверное понимая, что тут возражать-то и нечего. Она слегка улыбнулась и резко сменила тему, что не осталось незамеченным, но таки было проигнорировано. — Кстати, по поводу Маши: ты говорила с Сашей? — Да. Она будет шпионить для меня. По мере возможностей, но можно ожидать посильной поддержки в добыче информации, — Вероника стряхнула упавший лист с пальто. — Будем надеяться, что у неё получится узнать нечто стоящее. — И тогда… — И тогда я втопчу его в грязь не только перед Машей, но и всем миром желательно, — осклабилась девушка и презрительно хмыкнула. — Будет у меня первый опыт в создании скандалов в журналистской практике. Вздохнула Кира смиренно, не имея такой глубокой ненависти к Матвею, хотя и желая отправить его подальше от Маши. Вероника всегда имела слишком развитый инстинкт защитника для важных людей или же просто гордость не позволяла ей принять, что её слова не воспринимаются всерьёз из-за какого-то малолетнего козла, позволяющего себе невесть что прямо перед носом. Она горела мыслью вытряхнуть всё его грязное бельё перед публикой, утихомирив прожорливого демона превосходства в своей душе. Уничтожить, наблюдать с трона за тем, как к нему придёт осознание. Что это она уничтожила его. Что это она оказалась сильнее. Вероника отогнала назойливые мечты. Она не до конца верила, что сможет осуществить задуманное. В какой-нибудь важный момент придёт глупый страх, или неуверенность в своих силах, и вся мишура полетит к чертям, планы рухнут, империя падёт под натиском орды совпадений и страхов. «А ещё твоей неполной уверенности в своих силах», — прошептал внутренний голос, и Вероника сильнее захлопнула этот сундучок. Страдать над своей никчёмностью она будет потом. И только не когда от её упёртости зависит чужое счастье. — Справишся? — спросила Кира, не поворачивая головы. Вероника улыбнулась, поймав аналогию своим мыслям. — Не знаю, но — Вероника спрыгнула с перил, когда на дороге объявился очередной её автобус, — я постараюсь, чтобы даже в самой хреновой ситуации, я вышла победителем. В этой ситуации я просто не могу позволить себе проигрыш. — Я поговорю с Вероникой завтра, — кивнула Кира, — и заодно мы с тобой обсудим твои вечерние похождения, — она сказала это негодующе, и Веронике захотелось рассмеяться. Но она помнила, что может опоздать к репетитору, поэтому кивнула, помахала на прощание и рванула на остановку, оставляя за своей спиной хмурящуюся Киру и её плохие предчувствия по поводу завтрашнего дня. Но девушка подумала, что успеет завтра накапать подруге на мозг, так что развернулась и пошла своей дорогой, размышляя уже не на столь отдалённые темы. Но кто же знал, что увидеться в пятницу у них так и не получится? С утра Веронике было очень плохо. Настолько, что даже вечно позитивная мама предпочла оставить несчастную дочь дома, дабы не случилось чего плохого в учебном заведении, где всем, на самом то деле, глубоко наплевать на несчастных детей. Девушка была крайне благодарна ей за проявленную доброту, но боли в голове это никак не унимало. Что это? Какое-то пугающее предзнаменование, смена погоды, просто неожиданный прилив энергии к голове? Вероника не могла до конца понять. «Скорее всего, — мелькало в мыслях между вспышками боли, — это всё нервы». Сегодня же такой важный день должен быть: и разговор с Кирой, контрольная по физике, очередное занятие по подготовке к олимпиаде. А ещё… — Похоже, сам Бог против, — прошептала девушка, и голова ответила очередной яркой вспышкой. Стиснув зубы, Вероника закуталась в одеяло и попыталась опустошить свои мысли, не думая ни о чём. Через считанные минуты она снова заснула с надеждой, что станет легче. Вероника шла по пустой школе, держа в руках только папку с тетрадями. В здании было подозрительно тихо: девушка не видела ни одной живой души. Это обстоятельство никак не тревожило её, потому что в голове имелась конкретная цель, которую нужно было достичь. Она шла мимо серых стен, увешанных фотографиями, но не обращала на них пристального внимания. Девушка давно знала, что там увидит: вот на одной из них они вдвоём бесятся в старой квартире, на следующей уже трое поедают мороженое в ресторане, потом они все вместе просто радостно делают селфи на фоне школы и так далее. Вероника знала все эти фотографии: они хранились в памяти её телефона уже многие годы, не исчезая даже с покупкой новой модели. Она успела рассмотреть каждую из них десятки раз, запечатлевая моменты дружбы, пока какие-то связи не подверглись увяданию. А ведь всё так хорошо начиналось, Вероника, и ты снова не смогла ничего изменить. Что ты опять сделала не так? Единственная дверь находилась в самом конце коридора. Девушка оглянулась: из окна исходил мягкий свет, но не было желания подходить и проверять. Вероника дошла до двери и против воли повернулась к последней фотографии. Она в ужасе застыла, придавив рвущийся вскрик, но не могла оторвать взгляд. «Так глупо, Вероника, а на что ты надеялась?» Девушка рванула за дверь и влетела в свой зал из старой квартиры, где, попивая чаёк, сидели Кира и Вероника. Они почти не взглянули на неё, продолжая обсуждать какую-то тему, связанную с игрой. Эмирова отдышалась и присела на другой стороне дивана, где, по волшебству, стояла её любимая чашка с какао. Быстро отпив, Вероника скривилась: оно было слишком горьким да и жутко горячим. Кира взволнованно посмотрела на новоприбывшую: — Оно не слишком горькое? Я туда насыпала три ложки сахара, но не уверена, что этого хватило. «Три ложки?!» — хотелось переспросить Веронике, но она просто благодарно улыбнулась. Чашку, от греха подальше, отставила в сторону и стала оглядываться по сторонам. «Странно, что в зале стоит какой-то бордовый диван. Может, руководство школы купило?» Но тут она заметила, что чего-то здесь не хватает. Вероника нахмурилась. Ещё раз оглядевшись в поисках чего-то, она была в ещё больших дебрях догадок. «Что я…» — Не Машу ли ищешь? — издевательски спросила Агафонова, играя ручкой в руках. Девушку пробило осознанием, что их тут и правда трое. — Точно, — растерянно повторила свои мысли вслух Вероника. — А где она? — Тебе лучше это знать, не так ли? Теперь Вероника была потеряна ещё больше. Что она должна была знать? Почему вдруг взгляды двух подруг стали такими жестокими? Почему комната уменьшилась в размере? Что происходит? — Что происходит? — прошептала она, загнанно оглядываясь по сторонам. В панике она даже не заметила, что дверь, ведущая наружу, исчезла. — Чего я не знаю? Кира поджала губы, хмуро вглядываясь в лицо лучшей подруги. Вероника смотрела с превосходством, так что даже в стрессовом состоянии стало ясно, что случилось что-то. — Что с Машей? — как можно твёрже спросила Эмирова, но голос таки дрогнул на последних буквах. Кира отвела взгляд, предоставляя честь отвечать Веронике. Но та не стала говорить прямо, продолжая давить на нервы. — А ты помнишь фотографию, висящую прямо возле двери? — Вероника кивнула, когда в голове стал всплывать увиденный образ. А вместе с ним и испытанный ранее ужас. — Так вот, она как нельзя кстати описывает произошедшее. — Теперь ты понимаешь! — закричала Кира так неожиданно, что Вероника отшатнулась. В голове начало плыть. — Это ты во всём виновата. Вероника была права: ты думаешь только о себе, пытаясь строить перед остальными пай-девочку! Ты врала! И врёшь сейчас, делая вид, что волнуешься за нашу подругу. — Я не понимаю… — А ведь она была такой доверчивой, — сочувственно проговорила Агафонова, ухмыляясь в противовес своим словам. — А ты её доверие спустила в канаву. Вероника почувствовала, как дрожат руки. Но из горла вырвались не всхлипы, а рычание: — Да что ты, твою мать, такое несёшь?! — А ты вспомни фотографию. Тогда настоящий расклад станет тебе предельно ясен. И Вероника вспомнила. Неожиданно, нежеланно перед глазами мгновенно всплыла чёткая картинка, закрывая собой обзор на всё остальное. Одинокая девушка стоит посреди пустоты, перед ней стоит подруга, вокруг шеи которой обвита верёвка. Она смотрит зло, с неприкрытой ненавистью, хотя из глаз другой льются чернильные слёзы. От них отходят ещё двое: одна из них отсутствующим взглядом смотрит только вперёд, вторая обернулась, наблюдая за происходящим с презрительным удовольствием. Ни следа солнечного луча, только исходящие от картины волны агонии. «Виселица… Не может быть…» — У меня есть для тебя ещё две новости: первая, — Вероника обвила плечи Киры руками, — теперь она моя лучшая подруга, и мы не хотим иметь с тобой ни черта общего. У Вероники начали капать слёзы. «Что происходит. Какого чёрта?» — И вторая, не такая уж и важная, — усмехнулась Агафонова и с наигранным сочувствием продолжила говорить: — Буквально минут десять назад здесь сдох твой кот. Мы решили выкинуть его в окно, чтобы не воняло мертвечиной. Из горла Вероники вырвался болезненный крик. Занавес. На часах было четыре вечера, когда девушка наконец покинула квартиру, предварительно нахлебавшись таблеток и чая с ромашкой. В ушах гремела музыка, с собой не было ни шарфа, ни шапки, ни зонта. Смотрела ли Вероника прогноз погоды? Естественно, нет. Она потратила всё время с пробуждения на игры и фанфики, чтобы успокоить свою нервную систему. Получила нагоняй от друзей, что прогуливает школу, часами хватала кота из любой позы, чтобы ещё раз пожмякать и поцеловать, ела всякую неправильную еду. В общем, спасала своё психическое здоровье перед ещё одной нехилой нервотрёпкой. Но время выходить пришло, и Вероника, надев своё любимое пальто, пошлёпала в парк. Правда, прямо у двери её умудрились таки задержать. — Привет, — это снова был Дэ со своим немного корявым русским, но теперь дежурные фразы уже звучали нормально для носителя языка. — Нужна помощь. — О, приветик, — улыбнулась Вероника, запихивая ключи в свою сумку, — что у тебя опять wrong? — Всё в вашем русском wrong… — пробурчал брюнет по-английски, но тут же спохватился: — Я тут поделал задания для школы, но мне поставили ошибки. А завтра тест. Я… Хотел попросить тебя, если ты можешь, их объяснить. — Без проблем, — девушка взглянула на часы, — но давай часиков в семь. Я как раз вернусь домой. Устроит? Дэ Ин кивнул и смущённо потупил взгляд. Вероника вздохнула, похлопала его по плечу и пошла к лифту. Через секунду за ней уже хлопала чужая входная дверь, и всё, что оставалось, это захихикать. Девушка быстро спустилась к остановке, пока в наушниках на репите играла Miraculous Ladybug, и, дождавшись нужного автобуса, где оказалось таки свободное место, поехала к парку. Всю дорогу она думала над словами, что собиралась сказать, и возможными развитиями событий, которые могут снова ввести её в ступор. Снова вспомнился месяц бессмысленных потоков мыслей, месяц, когда она окончательно принимала решение по «ОтноМашиной» проблеме, пыталась смириться с накаляющимися отношениями внутри их группы, так что времени на принятие решения на своих личных фронтах у неё не было. Да и те мгновения были заняты Кирой, которая приводила сотню аргументов, почему подруге не стоит этого делать. С грустью Вероника осознала, что не светит ей сегодня общение с Кирой. Точнее, светит, естественно, но часов в девять вечера, когда она и с Тимофеем разберётся, и с Дэ русский проверит. «Одни мужики в моей жизни, что за пиздец». Ещё и этот урод Матвей, которого хочется закатать в асфальт. В общем, приехала Вероника на остановку в самом боевом из своих настроений, но, как освежитель мыслей, на голову начал капать дождь. Обстоятельство, конечно, неприятное, но терпимое, особенно пока он идёт просто моросью. Вздохнув, девушка пошла к назначенному ей самой месту, сетуя на собственную глупость. Но это было как привычка, не смотреть прогноз, так что никаких сожалений испытано не было в достаточной мере, чтобы повернуть назад. Остановившись посреди набережной, она втянула в себя холодный и влажный воздух. Вблизи опасности приходило холодное осознание собственной глупости, но в этот раз что-то упрямо твердило, что она справится. Возможно в первый раз в своей жизни будет смелой, честной и настойчивой. «Даже если я сама не знаю, чего хочу». Но разве не славилась она в узких кругах умением подмечать мелкие детали и быстро подстраиваться? Вероника была уверена, что справится. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Вероника резко обернулась. Вздрогнув от какого-то непонятного ощущения, она столкнулась взглядом с синими омутами. Сглотнув, Вероника уже собиралась придать своему лицу холодное выражение, но опомнилась. Потом заметила, что и в чужих глазах что-то изменилось. Рвано выдохнув, она осталась стоять, скрестив руки на груди, наблюдая, как к ней медленно подходят. — Давно не виделись, — сказала она самым беззаботным тоном, ещё и улыбаясь. Тимофей остановился и внимательно посмотрел на лицо собеседницы. Теперь он тоже заметил, что они оба что-то изменили. Легкомысленно хмыкнув, он ответил: — И тебе привет, — потом, помолчав пару секунд, уже раздражённо добавил: — Вот ты мне объясни: почему ты снова как весной шляешься? Девушка пожала плечами: — Ну, мне было лень смотреть прогноз погоды. — Прекрасно, — парень схватил её за руку, — а теперь пошли туда, где ты не станешь ледяной статуей. Вероника нахмурилась, потом насупилась, но в конечном итоге таки послушалась.