Милош из Загреба

Внезапно подул резкий холодный ветер, и Данко ощутил соленый вкус моря на губах. Милош же снова замолчал, замкнулся в себе, а Данко вдруг понял, что сделает только хуже, если продолжит лезть к нему со своими вопросами. Все, момент был упущен безвозвратно, и еще на одну тайну Милош стал от него дальше. Данко, сказать по правде, надеялся, что все эти совместные приключения их сблизили, что за последние несколько дней… Тут Данко запнулся, пытаясь сосчитать в уме, сколько же дней прошло с их знакомства, и внезапно понял, что — в лучшем случае — всего неделя. Ну, или, может быть, чуть больше. И осознание этого его как громом поразило: неделя! Они были знакомы всего одну чертову неделю, а Данко казалось, что прошло с тех пор уже много месяцев, зим, лет… будто бы даже целую вечность они провели вместе, а тут — всего неделя. Данко по-новому взглянул на Милоша и подумал о том, что, по сути, они абсолютно чужие друг другу люди, то есть чужие друг другу человек и вампир. Милош прожил на свете уже много веков, если не тысячелетий, а Данко едва-едва разменял третий десяток лет. Ну, может, не едва-едва, но все же разменял, и это, в общем-то, мало чего меняло, потому что разница в прожитых годах между ним и Милошем все равно была колоссальная. Настолько колоссальная, что Данко удивлялся, как у них вообще находятся общие темы для разговора, или как так получается, что Милош не испытывает смертельную скуку во время их бесед и не смотрит на Данко, как на неразумного ребенка. Ведь и старики, которые проживают гораздо меньше, чем живет Милош, обычно глядят на более молодые поколения со старческой снисходительностью и умудренностью жизнью, а тут… Наверное, самое сложное в бессмертие даже не то, что твои близкие умирают, а сам ты умереть не можешь, а то, что ты живешь гораздо дольше буквально всех вокруг, и в какой-то момент начинает казаться, будто ты — единственный взрослый и умудренный жизнью человек, а все остальные только-только научились ходить и говорить и несут какую-то полную околесицу на своем детском языке, да еще и делают вид, словно в этой околесице есть хоть какой-то смысл. А смысла нет. Вот только Милош не выглядел так, словно из них двоих только он сам все знает и умеет. Наоборот, он всегда был на равных с Данко, относился к нему с уважением и симпатией, и… Весьма вероятно, что сам Данко, проживи он столько же лет, так бы не смог. Он был бы одним из тех вечно всем недовольных стариков, у которых и трава раньше зеленее была, и поколение менее потерянное, чем нынешнее. Так что, может быть, и к лучшему, что бессмертия Данко никогда не познает: он был бы просто невыносимым бессмертным. — О чем задумался? — спросил Милош, прервав его размышления. Данко взглянул на друга: он снова улыбался, пусть и немного натянуто. Но все-таки он сейчас снова был с ним, а не тонул где-то в собственных мыслях или воспоминаниях, до которых Данко было — как до луны, столь же невозможно дотянуться, как ни старайся. — Да так, — покачал головой Данко, — это неважно. — Как скажешь. Снова подул пробирающий до костей ветер, и Данко обхватил руками собственные плечи в попытке согреться. — Пойдем обратно к Джеффу? — предложил он. — Рассвет уже близко. Да и в лесу, честно говоря, не так холодно, как на пляже. — Пойдем, — согласился Милош. — Думаю, я готов дать ответ на последнюю загадку.