Куда не ступала нога человека

Когда-то, еще до начала восстания, район был даже по-своему красив четкой, организованной, практичной красотой: построенный уже после того, как колония утвердилась на планете, он состоял исключительно из типовой пятиэтажной застройки, которую очень любили строительные компании за оптимальное сочетание качества, цены и функционала. Лет тридцать после первой волны, прикинул Кристиан. Не новостройки точно. Школы, детские сады, больницы, парки, скверы… Может, здесь было не так красиво, как в старом городе в Кронберге, где сохранились средневековые дома и даже дворцы, но это все равно был чей-то обустроенный дом. Сейчас от большинства зданий остались осыпающиеся огрызки или груды мусора, а те, что уцелели, сумрачно глядели на опустевшие улицы черными провалами окон, дверей и иногда брешей в стенах. Находиться здесь было не слишком приятно: кто-то в отряде шепотом, не догадываясь, что командир и это слышит, бормотнул, что это не улица, а одно сплошное кладбище. Но с боями по почти всей планете — где его не было? — Вы думаете, они и правда там? — правая рука Тайлера, лейтенант Трей, указал на один из наименее пострадавших домов. Тайлер кивнул и снова приложил к глазам тепловой визор, в боях успевший потерять обе дужки и заполучить трещину через всю линзу. Разглядеть в нем хоть что-то было сложно, но в данном случае это было и вовсе бесполезно; пронзить стены прибор бы и целым не смог. Пятиэтажка казалась безжизненной, хотя отряду евгеников, которых они преследовали, больше было негде прятаться. Хорошо еще, что местное население давно эвакуировали, в заложники брать некого, потому что уже не раз на таком попадались: евгеники угрожали убить гражданских, а пока дарионцы играли в освободителей и пытались не навредить невинным, сбегали сами. Иногда все-таки оставив за собой пару трупов. — Надо штурмовать, — заключил Кристиан, так ничего интересного и не высмотрев. Он передал визор Трею, тот тоже без особого успеха посмотрел в прибор, не столько из надежды что-то разглядеть, сколько ради того, чтобы руки занять. За их спинами Мария, связистка отряда, продолжала биться с аппаратурой, пытаясь связаться с командованием. Увы, до сих пор поломка стойко противостояла ее усилиям, и разведчики были сами по себе. Что делало их довольно бесполезными как разведчиков; впрочем, коммандер Тайлер в отсутствие спецназа, похоже, решил взять на себя их функции. — Без приказа? — все же уточнил Трей, оглянувшись на Марию. — Если не атаковать сейчас — они опять сбегут, — указал Тайлер. — Дожидаться, пока мы все-таки дозвонимся до своих, они не станут. А потом начинай сначала. — Но мы же разведчики, — лейтенант постучал согнутым указательным пальцем по легкому бронекостюму. — А еще здесь только мы. Лейтенант, вы знаете, сколько жизней на совести ячейки Сестия? На какую жестокость они способны? Этот лед был тонким и скользким, и Кристиан это знал. Но Амброзиуса Сестия он тоже знал достаточно хорошо, чтобы быть уверенным в своем прогнозе. Сейчас перед ними открыто очень короткое окно возможности — и либо они идут на штурм, либо ждут приказов и упускают возможность обезопасить немалое количество людей. — Вы про Люкову Долину? — уцепился за возможность потянуть время (а там, может, связистка достучится до руководства) Трей. — Где камеры зацепили их с нашим десантом? — Именно, — кивнул Тайлер. Мария подняла голову от несговорчивой аппаратуры. — Я видела кадры, они шли вообще не останавливаясь, как горячий нож через масло… Только не через масло, а живых людей, опытных бойцов, но за прошедшие месяцы ужас успел слегка притупиться в разведчиках; они огрубели, нарастили панцирь, но все равно не могли оставаться полностью равнодушными к таким сценам. Командира не отпускало ощущение, что поменяйся они ролями — Трей бы точно так же мялся и ждал приказов, не желая рисковать то ли погонами, то ли людьми. И сдвиг наметился бы только в случае откровенного бунта Кристиана: отдать приказ, сорваться с места вместе с отрядом, вынудив старшего офицера следовать за ними, а не наоборот, как положено… — Вот именно, — веско подтвердил Кристиан, который ту запись тоже видел. Лейтенант понял, что попытка не только не удалась, но и привела к противоположному результату. Сглаженное вездесущей пылью бледное небо начинало розоветь: близился закат, и штурмовать незнакомое (пусть и типовое) здание в потемках Тайлер не хотел. Тепловые визоры, конечно, позволяли ориентироваться в темноте, но при этом действовали на нервы немного размытой, зеленой картинкой, а его уставшему отряду это нужно было в последнюю очередь. — Надо идти, — решил лейтенант-коммандер, поднимаясь на ноги. — Мария, сворачивай оборудование, у нас нет времени ждать приказов. Трей, услышав это, тихо вздохнул. — Простите, сэр, у меня просто не хватает запчастей, чтобы починить этот блок, — девушка развела руками. — А так наши коммуникаторы не дотягиваются за пределы района. — Работаем с чем есть. Не в первый раз. Уже отойдя на несколько шагов, он услышал шепот Трея, который все-таки недооценил его слух: — Я думал, эти штуки могут ядерный взрыв пережить и продолжать транслировать «Танец маленьких утят»! — Говорю что есть, — чуть громче отозвалась Мария, сворачивая свое оборудование. — Ты что, не знаешь главную аксиому? — Это какую же? — Что самая надежная аппаратура в кризисной ситуации обязательно сломается? — Почему тогда вы не готовитесь к такому? — возмутился лейтенант. — Готовимся, но поломки каждый раз новые. Не всегда можно подстелить соломку, понимаешь? Трей недоверчиво хмыкнул, но спорить не стал. Везде и правда не подстелишь. Людей у Кристиана было мало — даже разбивать на несколько штурмовых групп не получится, на штурм по двое-трое не идут. Выручало только то, что ячейки евгеников тоже был малочисленны, и распыляться по всем возможным входам в здание они едва ли станут, скорее окопаются где-нибудь в месте поудачнее и будут ждать разведчиков. Тайлер проверил суставы бронекостюма, заряд бластера и, убедившись, что его маленький отряд готов, первым крадучись направился к дверям. Осторожно заглянул в проем, оценил обстановку — чисто — перебежал к лестнице. Дверь в подвал была заварена снаружи, так что очень вряд ли евгеники прячутся там — а если они ухитрились такое провернуть, то, пожалуй, не грех таким и проиграть этот раунд. Посреди пролета зияла дыра — что-то рухнуло со второго этажа, пробив пол, а парой ступенек выше Кристиан обнаружил россыпь красных капель. Кто-то из них ранен, новость хорошая, пусть сбрасывать раненого евгеника со счетов рано. Они и с осколком в животе могут сражаться, сам видел, хотя, конечно, редко после такого выживают. Зато успевают унести с собой еще несколько человек. Отряд продвигался вверх медленно, открывая каждый фрагмент лестницы по всем правилам военного искусства; обшаривать квартиры выходило и то быстрее, хотя уставший мозг норовил зацепиться за обломки чужого быта и обдумывать это, а не миссию. По-хорошему стоило бы шугануть людей, чтобы сосредоточились на задании, но есть вещи, мимо которых нельзя пройти равнодушно, если еще числишь себя человеком… А не одним из тех, кого они выслеживают. Мария задержалась у сломанной детской кроватки; опустила бластер, заглянула внутрь, подобрала валявшуюся там грязную плюшевую игрушку и пристроила в изголовье. Трей носком сапога разгреб кучку стеклянных осколков, отыскав под ними фотографию человека с собакой. Кристиану самому с некоторым трудом удалось удержаться от этой маленькой слабости. Столько времени без ротации даром не проходят: кто-то ломается, кто-то идет опасными трещинами, кто-то ожесточается. Второй этаж был пуст и заброшен. Зато у выхода на третий их поджидала хорошо замаскированная растяжка, которую глазастый Трей (не зря прозванный Метким) все-таки заметил и обратил на нее внимание командира. Это могло еще ничего не значить, но он предпочел думать, что цель уже близко. Тайлер аккуратно переступил трос (остальные тоже, причем добросовестно задирали ноги, практически прижимая колени к груди), стрельнул глазами туда-сюда и одной интуицией понял: ему налево, к блоку из двух квартир. Трей поравнялся с ним, остальные держались позади, замыкающий бдительно следил за тылом — по крайней мере, со спины не подкрадутся. Почти все стены в этих квартирах оказались разрушены, поэтому помещение казалось цельным и просторным, пусть и с парой колонн и огрызков несущих стен; Тайлер даже слышал, как постанывает здание, в чью конструкцию внесли такие радикальные коррективы. Большую часть обломков и оставшейся от хозяев (судя по старым, уже въевшимся в пол пятнам, не эвакуировавшихся) мебели евгеники стащили в центр, соорудив из них баррикаду. На ней, держа в одной руке палку с привязанной грязной, но условно белой тряпкой, а в другой опущенный дулом в пол бластер, в полный рост стоял Амброзиус Сестий, лидер ячейки. У врага было красивое лицо: пропорциональное, с легкой дружелюбной улыбкой на губах, с таким редким идеальным греческим профилем, что только подчеркивало его искусственное происхождение. Настоящие люди не выглядят как мраморные статуи древних мастеров, и уж точно не остаются столь дьявольски обаятельны, когда на их руках столько крови. Даже сейчас он почти не отличался от своей фотографии со школьного выпуска, хранившейся в его личном деле. Только щетина длиннее, и та выглядит как мужественная небритость, а не банальная заросшесть. Бластер Тайлера был направлен ровно между его глаз. — Ну же, лейтенант-коммандер, — Амброзиус растянул и без того длинное звание на лишний километр, — неужели вы забыли, что сдающихся противников положено брать в плен? Кристиан почти кожей чувствовал, как у стоявшего рядом лейтенанта подергивался палец на спусковом крючке. Винить подчиненного ему было сложно: у самого руки чесались выстрелить в это лицо, чтобы стереть с него улыбку и затолкать оскверненный ранг поглубже в глотку. Мало что в жизни разведчика вызывало такое омерзение, как произнесенные Сестием имя или звание; они действовали на нервы, как скрип наждачной бумаги по стеклу, они пачкались о голос этого… существа. Священники говорили, что любая жизнь священна. Но он имел на этот счет свое мнение. Человек, который был в первых рядах тех, кто поднял кровавый бунт, разорил цветущий Верлон, расколол его общество, человек, который ни во что не ставил жизни тех, кто не оказался достаточно хорош — или же плох — чтобы встать на его сторону — одним словом, Амброзиус Сестий в глазах Кристиана жизни не заслуживал. В вопросе Сестия он готов был пойти на сделку с совестью и взять на себя эту кровь, лишь бы не допустить пролития чужой. Здесь нельзя договориться, нельзя найти мирное решение, нельзя играть в гуманиста, потому что этот — играет в чужие жизни, которые для него на самом деле менее ценны, чем шахматные фигуры. Есть тернии, которые можно только вырвать с корнем. Это одна из них. Он и не человек вовсе, а хищный сорняк, запустивший свои корни в самое сердце Дариона, стая саранчи, источивший бесценную скрипку древоточец. Что угодно — но не человек. Он никогда и не был человеком, он был собран из частей, и его сумма каким-то образом оказалась меньше любого из слагаемых. Все было бы так просто, если бы его действительно не связывала присяга и устав. И вот теперь они стояли друг против друга в полуразрушенном доме в одном из городов Верлона, особенно сильно пострадавшем от боевых действий и террористических актов. Усталый, измученный человек и ухмыляющийся хищник. — Ты вооружен. Или думаешь, я не вижу бластер в твоей руке? — процедил Кристиан. «Только дай мне повод выстрелить…». Сестий посмотрел на оружие с таким искренним удивлением, словно действительно не знал, откуда оно там взялось. Обычный человек еще мог бы в это поверить, но, видят боги, Тайлер слишком долго выслеживал евгеников, чтобы знать, что ни один из них не может быть настолько прост. Что вместе с интеллектом, силой, ловкостью, выносливостью им доставалась и дьявольская хитрость, многократно усиленная агрессия и искалеченная психика, которая напрочь их расчеловечивала. Воистину, человечество, попытавшись обмануть свою природу и создать совершенство вопреки ей, подарило этим искусственным созданиям худшие свои стороны — и теперь расплачивается за свои грехи. — Этот? Вот, смотри, лейтенант-коммандер, — снова растянул, словно ему это удовольствие доставляет, — я бросаю оружие на землю! И мои соратники — тоже. Мы теперь безоружны! Бластеры действительно прогремели по полу, и отряд Кристиана немного расслабился; Трей даже сам, без приказа, сделал лишний шаг вперед. Но Тайлера насторожила еще слишком широкая улыбка предводителя евгеников, его слишком вальяжный тон и… Что-то было не так. Что, что?! Он улыбался. Он насмехался. Он контролировал ситуацию. Он бросил бластер. Бластер. Бластер! Бластеры прогремели по полу… Бластеры упали с неправильным звуком. Они были пусты. Не разряжены — именно что пусты. Слух его никогда не подводил. Почему они пусты? — Это ловушка! — не своим голосом заорал Кристиан, сбивая с ног ближайшего соратника и вместе с ним падая за кучу мусора. Опоздал. Тело Трея в его руках конвульсивно дернулось раз, другой и застыло мертвым грузом. Не зря он сомневался, не хотел идти на штурм — предчувствовал, может? Командир выпустил труп из рук, про себя кляня чрезмерную доверчивость, которую разведчик просто не может проявлять, только не к этому противнику, противоестественно умному и безжалостному! Следом вскрикнула и умолкла Мария — девица в свое время выпустилась с отличием, перед ней все дороги были открыты, говорила, что у нее муж остался в столице… Но увы, тяжелое оборудование помешало ей вовремя уклониться от чужого выстрела. Да и как? Их координация и скорость реакции выше, чем у обычных людей, Тайлеру самому удалось избежать той же участи почти чудом. Их осталось всего шестеро. Тайлер сдернул с пояса погибшего запасную батарею для бластера — у них и оставалось-то всего по одной — и рискнул выглянуть из-за своего укрытия, чтобы оценить обстановку. Засада. Они угодили в засаду. Евгеников оказалось больше, чем изначально — видимо, к Сестию прибилась другая группировка, и они воспользовались этим преимуществом, чтобы устроить уставшим разведчикам ловушку. В которую они по его инициативе и попали. Кристиан выстрелил, вынудив бритого мужчину возле Амброзиуса — Хельм, его правая рука — залечь. Нельзя дать им уйти, иначе все было зря… Снова вскрик с его стороны поля боя. Илик, самый младший в отряде, Тайлер его по голосу узнал. Ранен или убит? Командир бросил короткий взгляд в сторону, но не сумел сходу отыскать парнишку, а долго распылять внимание было слишком опасно. — Эй, лейтенант-коммандер, тебе не кажется, что стрелять под белым флагом — это как-то неправильно? — прокричал Амброзиус. Разведчика, хотя террорист этого, конечно, видеть не мог, перекосило: а кто стрелять-то начал?! Не ему тут укорять! — Я ведь про тебя слышал, ты не дурак! — продолжил главарь евгеников. — И я знаю, что у вас не было приказа сюда лезть, это было твое решение! Кристиан и сам знал, что военное начальство, такое же осторожное, как погибший Трей, предпочло бы вытащить отряд разведчиков из боевой зоны (давно пора) и заслать вместо них десант штурмовиков. Правда, пока катер долетит, евгеников уже и след простынет, и все придется начинать сначала. Война так и будет затягиваться, и хотя евгеников намного меньше, устают они тоже медленнее. — Не пойми неправильно, я восхищен! Я и не думал, что у кого-нибудь в вашей братии хватит духа такое сотворить, уважаю. — Я сюда не за уважением твоим пришел, — не выдержав, огрызнулся Тайлер. Чего он хочет? Время тянет? — Знаю-знаю, ты за мной пришел. А дальше-то что? Даже если тебя похвалят за захват ячейки, который тебе, кстати, далеко не факт что светит, то неужели думаешь, что они это всерьез сделают? Какое ему сейчас дело до последствий? — Дадут орден из серии «на и отвяжись» и сошлют куда-нибудь в гарнизон для слишком инициативных до самой пенсии. А то и комиссуют под предлогом нестабильной психики, — со знанием дела предрек Сестий. «Зато от тебя-то я избавлюсь…». Озвучивать этот разведчик не стал, но невербально лучился этой мыслью, как неисправный ядерный реактор. — Сколько там тебе пенсии положено? На психиатра хватит? — с фальшивым участием поинтересовался евгеник. — Я же говорю, ты не дурак. Точно лучше миллионов других случайных людей. Разве ты не видишь, что мы хотим одного и того же? — Это чего же? — Сильного Дариона, защищенного от внешних и внутренних угроз! И мы можем это обеспечить, лейтенант-коммандер! Подумай сам. Если ты сейчас нас упустишь, итог будет таким же плачевным для твоей карьеры, зато общая польза… Ну и с пенсией, конечно, поможем, мы же не звери! Тайлер на мгновение остолбенел от такой наглости (этот ублюдок меня открыто подкупить пытается, даже не скрывается, сволочь!), а потом его затопило горячей волной ярости. — Да как ты посмел подумать, что я соглашусь! — с ненавистью проорал он. — Это значит нет? — с заметным разочарованием уточнил Сестий. Ответить на это он никогда не успевал. Кристиан открыл глаза и не сразу узнал потолок своей каюты на «Искателе». Этому сну — на редкость живому, так что и не отличишь от воспоминания — было уже несколько лет. Возвращался он редко, но если все же возвращался, то непременно к неприятностям, даже если отбросить суеверия. А в связи с пропавшим сообщением от команды «Примиса», первого корабля за Льяро, и вовсе не радовал, опасно приближаясь к зоне пророческого, минуя нехорошие предчувствия и мнительность. Кристиан, несмотря на орден и повышение (тут Амброзиус не промахнулся, хотя не угадал с остальным — с точки зрения Храма Тайлер оказался прав), вспоминать ту операцию на Верлоне не любил. Людей тогда катастрофически не хватало, поэтому в обычную разведку ходили и его коллеги, ведь пробраться в ряды евгеников не удавалось, а решать проблему нужно было срочно. Беда была в том, что работать в отряде — и тем более стараться его сохранить — они не были приучены. И поэтому таким невольным камикадзе оказался не только он, хотя только он это пережил. Воспоминания не доставляли ему каких-то сильных страданий и не заставляли вскакивать, обливаясь холодным потом, каждую ночь. Штатные психологи признали его здоровым и, хотя такие события все же не могут пройти бесследно для психики, он сам был с ними согласен. Он повернул голову и посмотрел в иллюминатор. Конечно, на глаз этого было не определить, но космос казался чужим и незнакомым; скопление Островов Свободы Дариону не принадлежало формально, несмотря на то, что большая часть населения была людьми, Тайлер там никогда не бывал, и даже звезды теперь напоминали ему, что они вот-вот окажутся сами по себе, без поддержки, там, где до них летали только отбросы общества и инопланетяне. Ни поддержки, ни связи — только они и миссия, только они и необходимость принимать решения, которые могут оказаться неверными. Совсем как тогда. Старпом собрался повернуться на другой бок и снова заснуть, но вместо сна к нему пришло дурацкое, но непреодолимое желание заглянуть в холодильник. Вирт-браслет показывал, что по корабельному времени было около двух часов ночи — что ж, самое время совершить налет на кухню. Кристиан откинул одеяло, нехотя подавив порыв идти прямо в нем, всунул ноги в сапоги, но поленился зашнуровывать, побрел так, освещая себе дорогу браслетом. Ему еще не случалось ходить по кораблю в условно ночное время, так что тонкие полосы голубой подсветки вдоль коридора его приятно удивили, хотя спросонья, если честно, скорее мешали, чем помогали, создавая ощущение бесконечного коридора в темный космос — а на деле в сторону мостика. В кают-компании, которая волей конструкторов и обитателей совмещала в себе все возможные функции (кухни, столовой, рекреационной зоны — вон доска для дартса висит) его ждал сюрприз: Кристиан оказался там не единственным ночным гостем. За столом сидел Тейн в футболке с абстрактным психоделическим принтом, с приоткрытым ртом смотревший что-то в вирт-окне. Вероятно, неуставное, потому что, заметив Тайлера сквозь него, специалист свернул картинку, но прочий компромат — кружка с чаем, тарелка с двухэтажным надкушенным бутербродом и шуршащая даже на вид пустая пачка из-под чипсов — никуда не делся. Ученый замер было, как олень в свете фар, но проанализировал ситуацию и ткнул большим пальцем через плечо: — Там в холодильнике котлеты остались. Вообще-то Тайлер планировал помыть себе яблоко и вернуться в каюту, но после слов коллеги котлеты обрели поистине мистическую притягательность. Тейн, осмелев, еще раз откусил от своего бутерброда, глотнул чая, но снова запускать прерванный фильм — или что он там смотрел — не стал, вместо этого стал наблюдать за тем, как старпом педантично достает тарелку, приборы, вилкой перекладывает котлеты из прозрачного контейнера на тарелку, ставит в микроволновку… — В первый раз ночью ешь? — понимающе ухмыльнулся Матиуш, когда Кристиан еще и салфетку себе принес. — Так заметно? — контактер наметил кривоватую улыбку. — Ну, тогда с почином, — техник шутливо отсалютовал кружкой. — Лучше поздно, чем никогда. — А ты что не спишь? — спохватился Тайлер. — Да я поставил себе сигналку, чтобы мне звонила, если у бортового компьютера какая-то внеурочная активность наметится, — Матиуш поморщился и потрогал ухо. Видимо, звук у «сигналки» он настроил не слишком удачно. — Ну, пошел посмотреть, а там уже проснулся, глаза засветил… Решил покормить БМ, а потом и сам есть захотел. — Кто такой БМ? — напрягся старпом. — Да ты же его видел уже, в лаборатории у меня живет, — беспечно отмахнулся Тейн и, сам того не зная, нанес ответный удар. — А ты чего проснулся? У Кристиана было не больше секунды, чтобы быстро-быстро придумать, что именно говорить сокоманднику. Не признаваться же, что проснулся от кошмара и внезапно решил его заесть! — Миссия, — наконец выдал он полуправду. — Непривычные параметры. К счастью, инженер не стал допытываться, чем именно параметры миссии его не устроили (сам-то он нормальных заданий и не нюхал), только согласно, чтобы не молчать, угукнул и сосредоточился на своем бутерброде. Кристиан занялся котлетами за авторством Билла — это значило, что состояли они исключительно из мяса и соли, космодесантник предпочитал минимализм в пище. Но посреди ночи сошли за милую душу. — А знаешь, — вдруг сказал Тейн, несколько неразборчиво, поскольку еще не дожевал очередной кусок бутерброда, — это приятно. — Что именно? — Тайлер слегка приподнял брови. — Видеть, что и небожителям вроде тебя не чужды наши низменные человеческие слабости, — инженер со смешком кивнул на его тарелку. — Считать себя лучше других людей — опасная дорога. Тейн закатил глаза и подпер щеку ладонью. — За исключением случаев, когда этому есть объективные доказательства, нет? Например, звание или научная степень? — возразил он. — Это еще не делает тебя лучше остальных людей, — заметил Кристиан. — Да, только определенных, — согласился Матиуш. — У которых это звание или научная степень ниже. И потом, вот вы с кэпом подрались, и он победил — и в этом отношении он лучше, разве не так? Этот, казалось бы, невинный вопрос неприятно резонировал со всплывшими на поверхность воспоминаниями о Верлоне, но Кристиану удалось сохранить спокойствие. — Основывать свое превосходство исключительно на биологии — самое опасное заблуждение, — сказал он. — У нас есть разрушенная колония, чтобы напоминать нам об этом. Тейн бросил на него странный взгляд, но это как раз было нормально; гражданским всегда становилось особенно неуютно, когда о Верлоне заговаривали военные. — Но, опять же, в моем примере кэп оказался лучше не только за счет биологии, но и боевого опыта, стратегии, находчивости, в конце концов, — возразил он. — И капитан он как раз потому, что все это позволяет ему быть лучше других в его деле. Разве я не прав? — В этом — да. — А в чем нет? — тут же потребовал ответа неугомонный инженер. — В том, что я небожитель, — серьезно сказал Кристиан. — Это, к счастью, не так. Мы должны быть благодарны за то, что мы люди, а не те, кто посчитал себя лучше нас и утратил человеческий облик. В кают-компании повисла тишина. Специалист, похоже, пытался понять, в какой момент дискуссия ускользнула у него из-под носа и забрела в такие дебри, контактер методично расправлялся с котлетами. — Налить? — Тейн приподнял кружку, давая понять, что собрался вернуться к чайнику за новой порцией. — Налей, — решился старпом. Он медитативно наблюдал, как техник споро шуршит на кухне: налил воды в чайник, щелкнул кнопкой и принялся любовно отмерять рассыпной чай в ситечко. Он хранил сразу несколько круглых жестяных банок без условных обозначений, причем периодически черпал из всех сразу, и в эту загадочную чайную магию никто не рисковал вмешиваться. Билл вообще пил только кофе, а Кристиан предпочитал наслаждаться напитком в тишине. Тайлер услышал шорох из коридора первым, но предупредить ночного сотрапезника не успел: место преступления прорезал луч света, милосердно исходящий от вирт-браслета, поэтому не ослепивший напарников. — Что это за тайное вече? — сурово осведомился Билл. Мог бы и не спрашивать: тарелка с половиной котлеты, огрызок бутерброда, так никуда и не девшаяся пачка от чипсов, вилка в пальцах Тайлера и заварной чайник в руках Тейна ябедничали напропалую. — Капитан! — сладко пропел Матиуш. — А ты чего не спишь? Вместо ответа Гилберт извлек из-за спины большой пластиковый стакан, который он обычно держал на тумбочке у изголовья, только в этот раз вместо воды посудина была заполнена лиловой, лаково блестящей и бонусом — подвижной массой, которая сначала боязливо съежилась, когда освещение изменилось, но потом осмелела и любопытно полезла наружу, став уже раза в два, а то и в три больше емкости. Вообще-то Билл вышел в туалет, но уже на пороге каюты едва не поскользнулся на скользком щупальце, которое ему куда больше нравилось, пока спокойно сидело в колбе. Точнее, вызывало чуть меньше антипатии. Пришлось ловить сбежавшую тварь и искать ее хозяина-разгильдяя. — БМ! — так непосредственно обрадовался Тейн, словно и не кормил совсем недавно эту жертву безумного ученого. — Зачем тебе вообще эта гадость? — капитан поставил стакан на стол и в отместку сцапал недоеденный бутерброд. Космодесантники, даже офицеры, не были слишком брезгливы и просто так еду мимо рта не пропускали. — Заботиться о ком-то, а то скучно же, — специалист проводил бутерброд печальным взглядом, но все же закончил свою чайную возню и водрузил на стол два чайника и три кружки, скорректировав количество персон. — Так завел бы цветочек или котика там, — опрометчиво предложил Билл. — Легенду бы поддерживало, в отличие от… этого. — Вот дорастет — и будет цветочек или котик, — загадочно пообещал Тейн. — Уже недолго осталось. Тут коллеги поняли, что главный вопрос здесь не зачем (зачем-зачем, как правило Матиушу хватало только того, что он это просто может, чтобы что-нибудь сотворить), а что именно растит в своей лаборатории ученый, даром что не биолог. — Тейн, что это такое? — Кристиан аккуратно положил вилку на тарелку, но у Билла все равно возникло ощущение, что прибор направлен зубцами в глаза подозреваемого. Судя по выражению лица Матиуша, не у него одного. — ГПБМ, — промычал он странную аббревиатуру. — Чего? — В смысле, генно программируемая биомасса. Выращиваешь болванку с минимальной нервной системой до нужного размера, вводишь капсулу с нужным ДНК и катализатор — и держи полное преображение. Обычно, правда, они крупнее, и держат их в спящем состоянии, чтобы потом на мясо пустить, без рогов да копыт… Кристиан посмотрел на остаток котлеты новым, уже не таким благосклонным взглядом, и малодушно отодвинул тарелку. Проголодается — и такое съест, конечно, но сейчас что-то не хочется. Разнообразные манипуляции с генетическим материалом он вообще не очень одобрял еще до восстания, а после и вовсе стал относиться к ним с явно выраженной антипатией, чтобы не сказать ненавистью. Зачем заниматься таким, когда есть абсолютно нормальные, родившиеся такими кошки, коровы и фикусы? С евгениками не сравнится, конечно, но лед тоже тонкий, лучше на него и вовсе не вступать. — У нас целый контейнер с автономной системой стоит, как раз на мясо, — беспечно болтал специалист. — А БМ из лабораторных, я перед вылетом у знакомых выпросил. У него масса меньше, зато мозгов нарастет больше, когда дорастет до метаморфоза. Тогда и кличку наконец нормальную дам. Он мечтательно закатил глаза, и остальные отчетливо увидели в его взгляде морских дьяволов с Островов Свободы, верлонских огненных дракончиков, арланских терний (а то и королевских!) и моршанских пауков. — Просто пообещай, что не забудешь нам сообщить, во что ты его переделывать решишь, — попросил Гилберт и, решив, что чего добру пропадать, подтянул к себе кружку и заварочный чайник. — Что у тебя, Тайлер? Нашлось что-нибудь новое в том сообщении? — Оно сильно деградировало, — контактер напряженно наблюдал за манипуляциями техника. — Возможно, мне удастся разобрать несколько звуков или даже целое слово, но не больше. Билл мрачно присвистнул, прикинув фронт работ. Он бы ни за что не отказался провести побольше времени в экспедиции, он ведь не дурак, но удовольствие от работы весьма отравляло то, что пропавшее сообщение было не просто важным, а, скорее всего, попросту опасным для Дариона и их лично. А что если там что-то вроде «Ни в коем случае не посылайте сюда больше никого»? Или «К вам летит вражеская армада, СРОЧНО ВСЕХ К ГРАНИЦЕ»? И часы кропотливой работы Тайлера, во время которой на мостике не рекомендовалось даже дышать, только ради одного слова, которым может оказаться, например, «внимание»? Или предлог? Что ж, он ведь хотел туда, куда не ступала нога человека. — Кстати, а что там с заданием-то? — поинтересовался Тейн. — Мне показалось, храмовник сказал, что это срочно, а мы все еще висим здесь, едва-едва за Льяро, и чего-то ждем. — Мы ждем ответа на мое сообщение, — Билл пожал плечами. — Все равно мы не знаем, где именно этот комбуй. К тому же, здесь полно хищников покрупнее, чем просто всякая шваль вроде мелких контрабандистов, а у нас на них может просто не хватить зубов. Про своего загадочного связного капитан не распространялся: сказал только, что они познакомились, когда он в этом скоплении охотился за группой беглых пособников евгеников, и что во всем этом этот связной теоретически сможет им помочь. Очевидно, что речь шла о каком-то бароне или местном мафиози, поэтому команде стоило воздержаться от лишних вопросов хотя бы из желания обеспечить свою же безопасность. Сообщение ушло вчера утром, и с тех пор на борту происходила исключительно рутина… Которая, видно, и собрала всех обитателей на кухне посреди корабельной ночи. — Ага, — задумчиво протянул специалист. — Вас понял…