Моя последняя сигарета

POV Катя Такое чувство, будто меня самосвал переехал. Трижды. Во рту был противный привкус медикаментов и абсолютная сухость. Я еле разлепила глаза. За окном был вечер, окно было чуть приоткрыто, и в палату заходил теплый весенний воздух. Пахло озоном. Значит недавно был дождь. Я чуть повернула голову, осматривая, где нахожусь. Больничная палата. К вене подключена капельница. Из центральной артерии над ключицей торчит катетер. Все тело болит. Под головой неудобная тоненькая подушка, из-за нее шея порядком затекла уже. В кресле рядом с кроватью кто-то спал. Немного проморгалась, зрение стало четче. Это был папа. Он был в форме. Значит сразу после работы сюда пришел. — Пап. — Голос осипший. Я немного прочистила горло. — Папочка. — Катя. — Он открыл глаза и посмотрел на меня. Не верил. У него навернулись слезы. Папа подошел к кровати и взял своей горячей ладонью мою. По сравнению с ним моя была ледяной. — Пап. Все хорошо. Дай попить. — Я пыталась прокашляться, чтоб появился голос, но нет. Отец поднес стакан с водой к моим губам. Я медленно осушила его весь, по-тихоньку, по маленькому глоточку. Если выпить все залпом, то через минуту выйдет обратно, потому что желудку такие фокусы не очень понравятся. — Я сейчас врача позову. Подожди немного. Хорошо? — Я кивнула ему и он скрылся из моей палаты. Пять минут спустя я общалась с врачом. Мне провели пару операций. Каким-то чудом спасли поврежденную почку, восстановили почечную артерию, подлатали кишки. — Вы в коме пробыли почти месяц, на гемодиализе вас вели, потому что правая почка самостоятельно не могла справляться. Мы уже совсем потеряли надежду на ваше восстановление, но недавно приборы показали, что вы можете дышать самостоятельно, мы вытащили трубки. И вот сейчас вы уже с нами. — Да, это прекрасно. Могу ли я взглянуть на свою карту? Я хочу посмотреть все свои анализы. — Конечно. Я попрошу медсестру принести ее утром после обеда. А сейчас, извините, мне нужно работать. — Спасибо большое. — Но благодарила я уже только спину удаляющегося врача. — Пап, а что с группой Платова? — Даже не говори мне о них! — Он в мгновение поменялся в лице. — Пап. Они не виноваты в том, что случилось. Это был только мой выбор. Я сама ушла из части, чтобы найти ребят. Сама осталась в плену вместо Вяземского. Сама попыталась закрыть его от пули. Это мои решения. Они же наоборот пытались всеми силами прикрыть меня, помочь мне. Они из плена меня вызволили, пап. — Саша мне уже сказал, как они тебя вызволили. Недосмотрели. Пистолет откуда взялся, а? Прикрывали они ее! — Но я тоже их прикрывала. Я же была частью их команды, и все еще являюсь. Хочешь отдать их под трибунал? Пожалуйста. Но вместе со мной. Если не поменяешь решения, я в Москву уеду и ты меня больше не увидишь. — Выбора у меня особого не было. Я не хотела, чтоб ребята поплатились за ошибки ими не совершенные. — Документы уже подготовлены. Завтра им всем придут повестки в суд. — Хорошо, значит, как только меня выпишут, я соберу вещи и уеду. — Никуда ты не уйдешь! — Но ты меня вынуждаешь. Пойми, я здесь. Я жива. Со мной не будет того же, что и с мамой. Хочешь, переведи меня в бюро. Буду канцелярской крысой. Если нет, то пойду в госпиталь. Только ребятам жизнь не ломай. Я прошу тебя. — Хорошо. — Он потер уставшие красные глаза и опустился обратно в кресло. — А теперь иди домой. Поешь нормально, поспи. Не надо меня тут караулить. И побрейся, выглядишь ужасно. — Ты себя то видела? На голове воронье гнездо. — Я тихонько засмеялась, хватаясь за побаливающий бок.

***

POV Док Восемь утра. Мы впятером стоим в ровной шеренге перед столом генерала Свирина. Сегодня он должен выдать нам повестки в суд. А это значит, никакой больше службы. Лишение всех званий, пенсии. Вернуться на службу больше не выйдет. Даже вряд ли охранником возьмут. Генерал вошел в свой кабинет, обошел нас всех, отодвинул кресло от стола, но садиться в него не стал. — Ну что, орлы? — Он тяжело вздохнул, достал из ящика стола папку, открыл ее, вынул бумаги, разорвал и выкинул в урну. Я чуть покосился на Клима, но и он выглядел растерянным. — У меня вчера выдался тяжелый разговор. А после не менее тяжелые раздумья о том, что же с вами сделать. Вам всем был дан второй шанс. Ошибок больше быть не должно. Последствия вы знаете. А теперь пошли вон отсюда, чтоб до конца недели я вас не видел. Мы по очереди посеменили к выходу, но я пропустил перед собой Платова и прикрыл за ними дверь. — Разрешите обратиться? — Капитан. — Что с Катей… то есть с капитаном Родиной? Нам ничего про нее не говорят, но ребята беспокоятся за нее. Может помощь какая нужна? — Помогли уже. Иди давай домой. Отдыхай, капитан. — Сергей Михайлович. Пожалуйста. Она меня дважды спасла. Я ей по гроб своей жизни обязан за это. — И не только за это. — То есть? — Кто бы за вас еще просил, чтоб суда не было. — Он поднял на меня тяжелый взгляд. — Значит, она пришла в себя? — Да. А теперь шуруй отсюда, пока я не передумал! — Есть! — Я развернулся на левой пятке и вылетел из его кабинета, задержав взгляд на секретаре Свирина. Он что-то заполнял в журнале. И в моей голове возникла одна мысль. Я подошел к нему слева. Закинул руку на плечо и наклонился к его уху. — Кондратьев, как дела? — Капитан Вяземский, могу помочь чем-то? — О да. Можешь. Дочь Свирина в какой больнице лежит? — В Гатчинском. — Спасибо тебе, Кондратьев. По пути с базы, я проходил мимо зала памяти. Задержался. Глазами нашел фамилию Родиной и поднял взгляд на фотографию. Оттуда на меня взирала красивая молодая женщина. Она мне улыбалась той самой улыбкой, которую я видел на лице Кати, перед тем, как она закрыла меня собой. Глаза эти голубые, прямой аккуратный нос. Она же ее копия. Только волосы темнее, чем у матери. Я выбежал из здания, на КПП меня даже не остановили. Сел на Харлей, надел каску и закрепил застежку под подбородком. Цветочный. Мне нужен цветочный. Магазины пестрили вывесками, но нигде не мог найти именно цветочный. Спустя пол часа езды я психанул, остановился у подземного перехода и купил у бабушки огромную охапку полевых ромашек. Откуда она их только нарвала в конце мая. Рано же еще. Бабуля аккуратно мне их перевязала, я всучил ей деньги, и сказал, что сдачи не надо. В Гатчине меня остановила постовая медсестра. — Вы к кому, молодой человек? — Родина Екатерина Сергеевна в какой палате, уважаемая? — Я улыбнулся женщине преклонного возраста, пока переводил дыхание. — А вы ей кем приходитесь? — Боевой товарищ. Друг. Сослуживец. — Не положено никого пускать кроме родственников. — Ну, так я ее жених. — Я поднял букет ромашек и показал медсестре. — Хорош жених. Месяц не приходил и тут на тебе. Не пущу. Иди давай отсюда. — Цветы тогда передайте, пожалуйста. Скажите… хотя, не надо ничего говорить, просто передайте цветы. — Давай сюда. — Я отдал букет, поднял воротник куртки, прежде чем выйти из здания под дождь.

***

POV Катя Дверь отворилась и вошла Светлана Витальевна. — Как ты себя чувствуешь, дорогая? — Уже лучше. Есть хочется. Я завтрак проспала, да? — Проспала. Я посмотрю, может, осталось чего. Тут к тебе мужчина рвался. Симпатичный, светловолосый такой, косая сажень в плечах. Цветы вот принес. — Только сейчас я заметила в ее опущенной руке огромный букет самых милых ромашек, которые мне только удалось повидать. Сколько же их тут? — А сказал что-то? — Женихом представился, пройти хотел. Не пустила. От отца твоего мне выговора еще не хватало. Держи. — Я приняла букет. Втянула этот сладковатый запах. — Сейчас попробую найти вазу. И еду принесу. — Спасибо. Я смотрела на мелкие белые лепестки и думала о том, что сейчас сказала Светлана Витальевна. Представился женихом. Я пыталась понять, кто мог ко мне прийти. Все ребята Платова были крепкими, и добрая половина светловолосая, помимо Хруста. Кобрин более худого телосложения. Сам бы Клим вряд ли пришел. Про жениха мог выдать Яша, но он коротко стрижен, там вообще непонятно особо, какого цвета волосы. Остался только Володя. Ну нет. Не стал бы. Чуть позже мне все-таки принесли остатки завтрака. Это была рисовая каша на молоке, яйцо, хлеб с маслом и чай. Еда никогда еще не была настолько вкусной. Даже больничная. Хотя даже тут готовили сноснее, чем в буфете бюро. Ближе к обеду позвонил отец, спросить как я. Доложил, что ребят не стал пускать под суд. После его слов огромный камень с моей души упал. Вместе с завтраком мне принесли мою карту, поэтому остатки дня с великой заинтересованностью и упованием на отечественное здравоохранение я изучала свою историю болезни.

***

POV Док На следующий день меня снова не пропустили. Ну что ж, раз не получается Этим путем, пойдем по другому. Время 22.12. В большинстве окон уже не горел свет, значит дали отбой. Я поставил Харлей на подножку, вытащил ключ из зажигания и положил в карман. В другом нащупал конверт, который мне было необходимо доставить адресату, убедившись, что он на месте и не выскользнет случайно, двинулся к стационарному корпусу. Благо сегодня успел подсмотреть, в какой палате лежит Родя. Корявым почерком медицинской сестры было выведено число 306. Значит третий этаж. Я застегнул заклёпки на своих любимых перчатках, без которых никогда не ездил в командировку, и двинулся к окнам первого этажа. Ухватившись за крепления водостока, подтянулся вверх, ногами упираясь в красный обшарпанный кирпич. Водосток, с каждым моим движением опасно скрипел и у меня были весьма высокие шансы снова оказаться в больнице. На этот раз с переломом всего тела. Но я засунул эту мысль куда подальше и полез вверх. Что я, пацан сопливый что ли? В Чечне дк ползал по горам без какой либо страховки на высоте двухсот метров, а тут всего лишь третий этаж. Добравшись до окон, я зацепился руками за карниз и начал передвигаться левее. Отсчитал примерное количество палат. Вот оно. Катя точно здесь. Хорошо, что окно открыто. Я осторожно залез в него, и тихонько спрыгнул с подоконника. Берцы предательски скрипнули, и мне в голову прилетело что-то и упало на пол. Судя по характерному хрусту это было яблоко. Внезапно в палате включился свет и ослепил меня на долю секунды. — Маша, зови охрану! Тут какой-то тип к нам залез! — На меня взирало четыре испуганные барышни, две, что были ближе к окнам, натянули на себя одело, за которым торчали одни только глаза, две другие, что располагались у входа, стояли наготове, и если что бежать и кричать караул, убивают. Неужели ошибся? — Прекрасные дамы, я дико извиняюсь, что потревожил ваш покой. Какая это палата? — Поднял руки вверх, показывая, что у меня нет дурных намерений на их счет. — Триста пятая. — Я чуть нахмурился, одарил девчонок своей лучшей улыбкой. — А триста шестая где, по соседству? — Прямо напротив нашей. — Ответила та самая Маша, которая по всей видимости и запустила в меня снарядом из яблока. Девушки чуть расслабились. — Светлана не пустила, да? — Так точно. — Девушки захихикали, а я в это время протёр вспотевший лоб. — Стой здесь, бедолага. — Мария отворила дверь палаты и высунула голову. — Давай быстрее к ней, в коридоре пока пусто. Меня вытолкали из палаты и закрыли дверь, под тихий хохот. Напротив моих глаз висела табличка с номером 306. Я чуть продышался, схватился за ручку и потянул её на себя. В палате было темно, но свет луны освещал сквозь незашторенные окна все. Тут стояла всего одна кровать, шкаф, тумбочка, стол и кресло. На больничных белых простынях лежала Катя. Её волосы разметались по подушке, одна нога торчала из-под одеяла, вторая запуталась где-то в ткани, она тихо сопела. Рядом на тумбочке стояла простая стеклянная ваза с моими ромашками. Мои губы тронула лёгкая улыбка. Девушка спокойно спала. Сейчас ей не угрожала никакая опасность, за ней никто не гнался, в неё никто не стрелял, её не пытался убить. Это именно то, чего я ей желал. Спокойно жизни. Где не надо постоянно оборачиваться назад и смотреть, не целится ли тебе кто-то в спину и не летит ли в тебя нож. Она достойна этой жизни. Если бы я сразу заметил пистолет, то сам бы её закрыл собой, и на дал бы совершить ту глупость, которую совершила она. Даже если это стоило бы мне жизни. Я бы не жалел. Ведь живая она спасет больше жизней. Лилин сказал, что она уйдёт из разведки. Ещё в Афгане она сказала ему, что хочет быть подальше от всего ужаса, который творился в том аду. Надеюсь, так оно и будет. Она достойна лучшего. Лучшей жизни. Работы, которая будет доставлять удовольствие, мужчины, который будет любить её всей душой и отдаваться ей без остатка. Я открыл карман кожанки, вытащил конверт и положил его под вазу. Катя лежит здесь и кажется такой нереальной. Словно, вот протяну руку, коснусь её, и она растает в воздухе. Я подошёл к изголовью кровати, немного наклонился к ней. Запах миндаля и цветов сразу ударил мне в нос. Хочется запомнить его. Впитать в себя как в губку. Я убрал мешающиеся волосы с её лица и осторожно поцеловал её висок, чтоб не разбудить. В ответ она промычала и отвернулась от меня, плотнее укутываясь в одеяло. Сегодня немного прохладно на улице. Я подошёл к окну, ещё раз взглянул на её безмятежное лицо и вылез наружу, прикрывая за собой створку окна, чтоб ей не было холодно. Харлей ждал меня на прежнем месте. Убрав ножку с педали, я просто покатил его подальше от больничного комплекса, чтобы рёв мотора не привлёк внимание охраны. Я мчал по ночному Питеру. Голова сейчас была абсолютно пустая. Но меня так и не покидал запах её волос. Я очень постараюсь больше не влезать в её жизнь. От нас с командой и нашей работы у неё были одни проблемы. Я продолжал жечь бензин ровно до тех пор, пока мои глаза не начали слипаться. Пора спать. Уже поздно.

***

POV Катя Утром я смогла встать и самостоятельно умыться. Тело ещё плоховато меня слушалось, но я делала успехи. Не без помощи санитарки дошла до столовой на завтрак. Пахло божественно. Мой живот сразу заурчал. Я прижала руку к желудку, пытаясь заглушить звуки кита, рвущиеся из меня. Я взяла кашу с кусочком сыра, булочку, кисель и села за дальний столик, чтоб не мешаться никому под ногами. Пока я завтракала в помещение вошли четыре девушки, которые что-то бурно обсуждали между собой. Потом они взглянули на меня. Я сделал вид, что мне плевать и продолжила завтракать. Мой игнор не сработал. Две мадам подошли к моему столику и, отодвинув стулья, сели напротив меня. — Привет, ты из триста шестой палаты, да? — Да, а в чем дело? — Я нахмурилась. Я же только что оттуда пришла, что могло там произойти? Девушки подозрительно улыбались. — Да вчера твой скалолаз стороной палат ошибся. И залез к нам в окно. — Какой скалолаз? — Ну, симпатичный такой. Подкаченный, улыбка как у чеширского кота. — Девушки мечтательно улыбнулись и снова взглянули на меня. — Светленький? — Я не донесла ложку до рта и опустила её обратно в кашу. Девчонки мне кивнули. — Извините за него. Его Светлана Витальевна не пропустила. — Да мы так и подумали. Как хоть свидание прошло? Мы особо ничего не слышали. — Они начали оправдываться. — Нормально, просто болтали. Не хотели шуметь и внимание привлекать. — Соврала я, опуская глаза в кашу. Какого черта происходит? Быстро разделавшись с завтраком, я понеслась, как это возможно в моем состоянии, обратно в палату. Я закрыла за собой дверь. Осмотрела все вокруг. Окно! Я засыпала с открытым окном, а сейчас оно прикрыто. Я доковыляла к подоконнику. Ничего особенного. Никаких следов. Я отвернулась от окна и прошерстила взглядом палату. Всё лежало на своих местах. Порылась в тумбочке. Все на месте. На столе так и стояла ваза с ромашками. И вот сейчас мой взгляд зацепился за нечто светлое под ним. Это был жёлтый конверт. Обычный самодельный конверт. Я распечатала его и вынула записку. Размашистым, красивым почерком были черной пастой выведены строчки стихотворения.

«Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей, У всех золотых знамен, у всех мечей, Я ключи закину и псов прогоню с крыльца — Оттого что в земной ночи я вернее пса.»

Я не смог бы сказать лучше, чем Цветаева. Я безмерно благодарен тебе за свое спасение. Ты оказалась самым храбрым человеком, которого я только знаю. И спасибо за команду. Если бы ребята могли до тебя добраться, то ты бы не выбралась из их объятий. Ты будто ангел-хранитель. Если тебе понадобится какая-либо помощь, ты знаешь, что можешь обратиться к любому из нас. Прощай, Катюша.

Вяземский»

Как только я прочитала последнюю строчку я вдохнула. Все это время я сидела и не дышала. Это был он. И цветы от него. Он залез ночью ко мне в палату на третий этаж? Улыбка невольно тронула мои губы. В животе завязался узел, который не давал мне нормально дышать. Но, почему он прощается со мной?

***

POV Док Я сидел у себя и ковырял ногтем этикетку на бутылке пива. Мужики смотрели футбол и улюлюкали, всевозможно устраивая в моей квартире хаос. В последующем пятьсот раз подумаю, прежде чем их приглашать к себе. Черти. — Чего такой смурной? — Хруст сел на диван рядом со мной. — В больнице был. — Я сделал глоток напитка, он зашипел во рту и пошел пузырьками. — К Кате так и не пустили. Пришлось пользоваться старыми методами проникновения в здание. — Ты че по стене полз? Да уж. Свирин видать конкретно обиделся раз к ней не пускают никого. — Я ведь не хочу её жизнь портить. Понимаешь? Она же молодая ещё, ей жить да жить. А своим присутствием я её только на дно утяну. — С чего ты это взял? — Быть с военным означает только одно. Постоянно ждать. Вернётся ли? Если и вернётся, живой или мертвый? Я не хочу, чтобы она жила в этом постоянном ожидании и страхе. — Я сделал еще один большой глоток пива. — Да брат. Видать девчонка тебя совсем в свои сети затянула. — Я, похоже, сам в них и нырнул. С разбега и боевым кличем. — Хватит там пиздеть, футбол мешаете смотреть. — Вклинился Урманов. — Я тебе щас попизжу! — Я отдал свою бутылку Вите, выхватил пиво из рук Якута и передал Лехе. Сделал удушающий захват, но тот укусил меня за предплечье, стащил меня с дивана за ноги, уселся на моей спине и попытался вывернуть мне ногу. Я ухватился за его футболку и дёрнул вниз, ещё раз перекрывая ему поток воздуха, только вот он отзеркалил меня и теперь мы вдвоём душили друг друга и никто не собирался отступать. Лицо Якута стало пунцовым, впрочем как и у меня, глаза уже у обоих налились кровью. Когда же оттенок кожи уже становиться начал синюшным Хруст и Леха нас растащили. — Я бы тебя уделал. — Ну да, конечно. — Я злорадно оскалился, прокашлялся, поднялся с пола и пошёл на балкон курить. — Что планируешь делать? — Яша встал рядом со мной и прикурил свою сигарету. — С чем? — Идиота из меня не делай. С девчонкой конечно. — Он затянулся и выдохнул весь дым мне в лицо. — Ничего не буду делать. Просто отойду в сторону. На кой черт я ей сдался? — Ну не знаю. Мне кажется она не стала бы тебя спасать целых два раза. А нет, постой, три! Мы все при погонах остались. И ты реально хочешь её просто отпустить? Ты меня прости, конечно, но ты дибил. Хоть и институт закончил с отличием. — Якут затушил сигарету об банку из-под кофе, которая служила мне пепельницей. Пусть идиот. Зато один важный ему человек не будет страдать из-за него.