Моя последняя сигарета

POV автор Три часа спустя герои шли по узкому грязному тоннелю в центре какой-то горы. Вокруг были одни духи. Спастись шансов практически не было. Поэтому они молча шли туда, куда их толкали. Оказавшись за решеткой, и Док и Родя смогли выдохнуть. Хоть и небольшая, но камера три на два стала маленьким островком безопасности для них сейчас. Катю трясло. Снова оказаться в плену было сродни смерти. Только вот сейчас она была не одна. От ее действий пострадать мог и Володя. Если со своей смертью она и могла смириться, губить невинного человека она не собиралась. — Прости меня. Я уснула. Надо было остаться на стреме. Сейчас бы уже были на пол пути к базе. — Я спрятала лицо в ладонях и тихо зарычала от собственной глупости. Вяземский осторожно взял меня за запястья и отвел мои кисти в сторону. Затем его ладони легли на мои щеки, согревая их. — Не твоя вина. Это просто череда неудач, которая нас постигла. Мы выберемся отсюда. — Его низкий баритон ласкал слух. Вот только слова не вязались с реальностью от слова совсем. — Не в этот раз. Год назад я сопровождала одного раненного офицера в госпиталь на машине. Мы попали в засаду. Офицера застрелили. Я попала в плен. Им нужен был врач, потому что один из руководителей и предводителей боевиков был ранен. Шрапнель застрял в груди и был очень близок к тому, чтобы зацепить центральную артерию. — Катя на секунду застыла. В ее сознании возникли картины прошлого. Кровь мертвого офицера на ее куртке. Крик, застрявший в горле. Она помотала головой, отгоняя от себя наваждение. — Мне предоставили технику, инструменты, медикаменты. Людей. Но вот счастье получить пулю в висок угрожало только мне, потому что остальные были мусульмане. Десять гребанных часов я прощалась со своей собственной жизнью. После операции меня избили так, что я две недели не могла разлепить глаз. Были сломаны ребра, плечо. Когда гематомы сошли, я рискнула бежать. Меня поймали. В отместку за это получила порез. Он иногда все еще болит, не как тогда, но это в голове все. Спасло меня лишь то, что рядом проходил отряд наших ребят. У них была переброска, и они застали эту сцену. Вяземский сразу приблизился к ней, обнял. Лицо Кати скрылось на его груди. Горячие слезы впитывались в его обгоревшую куртку. Неизвестно сколько времени эти двое провели в таком положении, но Родина смогла немного успокоиться. Сейчас ее просто била мелкая дрожь, но Док так и не выпускал ее из кольца своих рук. По решетке постучали. Спецназовцы резко подскочили. Дверь открылась, их вытолкали из клетки и снова повели в неизвестном направлении. — Кого я вижу! Доктор! Год прошел! — Обросший мужик на ломаном русском поприветствовал Катю, разведя руки в стороны, восседая за столом как какой-то заморский шах. — Вижу, вы здоровы. — Родина скривила рот в некой подобии улыбки. — Вашими стараниями и молитвами. — Я не уповаю на молитвы. Верю лишь в свои знания и умения. — Катя сбросила с себя руку чертяги, пытавшегося ее держать. На войне бога нет. Лишь люди, и только от них самих зависело, зверьми они станут в этой бойне, или сохранят в себе человеческие качества. — Кто ваш друг? Солдат? — Мурат перевел разговор в другое русло. — Медбрат. Помогал мне таскать трупы тех парней, которых вы убили три дня назад. — То-то видно, что помощник твой крепкий. — Боевик внимательно разглядывал Дока, плавно скользил по нему своим прищуренным взглядом. — Тела не такие легкие, как кажется. Приходится искать помощников покрупнее. — Родя стояла твердо на ногах, боясь лишний раз пошевелиться, чтоб не выдать себя. — Какими же ветрами вас к нам принесло? — Ашфари достал кинжал из-за пояса и оскалился на ребят. — Отправили на родину тела парней их матерям. Ехали обратно, чтоб забрать остальные тела, когда нас разбили. Друга моего вот ранили. — Похвально, что вы даете попрощаться вашим матерям с сыновьями. — Так, можем ли мы продолжить наш путь? — Катя не теряла надежды выбраться отсюда. Она для этого сделает все, лишь оказаться подальше отсюда и вывести раненного Вяземского. для нее сейчас приоритетом стояла его жизнь. — Ты спрашиваешь, отпущу я вас или нет? — Мурат громко засмеялся, отчего Катя вздрогнула, а Володя напрягся, наблюдая за этой сценой. Не будь он ранен… — Вы мне должны, если не забыли. Я вас спасла. — Док сейчас внимательно наблюдал за своей спутницей, и с каждым произнесенным словом она становилась все злее. Напористей. — Жизнь за жизнь, значит? Хорошо. Я отпущу. Но только одного. — Кинжал рассек воздух и воткнулся в деревянный покосившийся стол. — Не пойдет. Уйдем мы оба. Целые и невредимые. — Родина процедила слова сквозь зубы. Она смотрела на Ашфари немигающим взглядом. Экая игра в гляделки. — Так, я остаюсь, а доктора отпускаешь. — Вяземских опустил голову и посмотрел на мыски своих ботинок. Он не сомневался в своем решении ни на секунду. Ни тогда в ущелье с отрядом, ни сейчас с Катей. Она должна была жить. Не он. Он только отнимал чужие жизни, когда она с огнем в глазах мчалась всех спасать. Он видел ее тогда в казарме. Услышал крики рядового и помчался, вдруг ей там могла угрожать опасность. Он считал неправильным ее присутствие в этой стране, обещал, что не будет помогать, но видит бог, его воспитывали защищать девушек. И когда она проводила ту манипуляцию с иглой, своими отточенными движениями, он понял, что пропал. И теперь, для ее спасения он сделает все, что угодно. — Нет. Уйдет он. И это даже не обсуждается. Много у тебя подбитых ребят, которые нуждаются в моей помощи? — Достаточно. Ты купила меня, девочка. На этом и решим. — Можно, я попрощаюсь? И пусть мне вернут мой рюкзак. И пистолет. — Ну нет. Оружие я не могу тебе дать. — Пусть магазин будет пустой. Муляж. Если ваши люди замыслят, что-то плохое против меня, я хотя бы смогу им пригрозить. Им просто не надо знать, что патронов нет. — Ответом был кивок. Ребят вывели на воздух. Родина сделала глубокий вдох, закрыла глаза и повернулась лицом к Володе. У нее не было подходящих для него слов. Она и понятия не имела, что говорить в таких случаях. Мне жаль? Выбора не было? — Ну что, дорогой. Это все. Не смей даже возвращаться за мной сюда. Забудь дорогу обратно. Вернись к своим близким. — Катя подошла вплотную, встала на цыпочки, обернула руки вокруг его шеи. Док заключил ее кольцо своих рук и крепко сжал. Горечь и обида душили его. Она не могла так поступить, но уже было поздно. — Я тебя обязательно верну. Слышишь. Я не оставлю тебя здесь. — Вяземский в последний раз крепко прижал ее к себе и шепнул эти слова ей на ухо. — Не стоит. И остальным скажи. Если мне и суждено здесь погибнуть, значит так тому и быть. А теперь проваливай отсюда. Не хочу больше тебя видеть. — Катя просунула фляжку с водой в один из оставшихся целых карманов его куртки, положила руки ему на крепкую грудь, и оттолкнул от себя. Ее увели обратно в тоннели под горой.

***

POV Док Она толкнула меня. Как только ее тело перестало соприкасаться со мной стало сразу так пусто и холодно. Я смотрел, как она скрывалась в пещере. Даже не обернулась. Но я видел, что ей очень страшно. Как бы она не пыталась храбриться, я видел ее насквозь. Я пообещал себе, как только доберусь до своих, свяжусь с Питером и попрошу подмоги. И пусть меня уволят за наглость, за то, что не смог защитить Родю, вверенную в наши руки, но я попытаюсь ее вытащить оттуда. Дорога была бесконечной. Куртка отдельными лоскутами болталась на мне. Правый карман немного тянул вниз. Я засунул руку туда и достал ее флягу. Знаю это, потому что от него пахнет миндалем и какими-то цветами, как и от ее волос. — Твою мать! — Пнул камень, он отлетел в сторону и на меня зашипела змея, прятавшаяся под ним. Хорошо, что это был уж, а не гадюка. Иначе мы пропали бы здесь вдвоем. И никто не нашел бы ни мой труп, и не вызволил бы Катю из плена. Спать пришлось на земле. Опять. Только сейчас меня не согревало миниатюрное тело девушки, и не было маскировочной накидки, которой можно было укрыться. Были только прохладные ветра, продувающие мою бесполезную маскировочную куртку. Вода закончилась вчера вечером. Рука ныла, место ранения отекло. А еще хотелось есть. Безумно. Как там Катя? Жива ли вообще? Не натворила ли глупостей? К концу второго дня моих скитаний я наткнулся на знакомую сторожевую башню. Как только дошел до КПП ноги подкосились, я упал на колени и сидел в этом положении, пока ко мне не подбежал дежурный, кричащий что-то в рацию. И тут я отключился. Голова была тяжелая, будто налита свинцом. Я еле открыл глаза и осмотрелся. В казарме. Добрался до своих. Уже хорошо. — Катя! — Я приподнялся на локтях и начал искать ее рядом. Но ее нигде не было. — Катя… где… где она? — Так, брат, спокойно. — Яшка подбежал ко мне и толкнул обратно на скрипучую кровать. — Мы тебя три дня искали. Ты где был? — Катя, она тут? Жива? — Ты один пришел, браток. Мы когда на базу вернулись ее здесь не было. Никто не видел, куда она умыкнула. — Я сжал челюсти. Я был бессилен. — Клим, это Якут, Док очнулся. Через пять минут вся команда сидела вокруг моей кровати. Все выглядели потрепанными, небритыми, помятыми. Одним словом — дерьмово, так как я себя сейчас чувствовал. — Док, где ты был? — Клим смотрел на меня, нахмурив брови и сведя их к переносице. — Когда вы ушли, я спустился обратно в ущелье. Там была Катя. Она вытащила меня оттуда. Перевязала рану, потом мы устроили привал на ночь, а утром нас повязали духи. Родя крикнула имя… кажется, я… не припомню сейчас, на языке вертится. Короче, нас отвели к нему. Именно к тому боевику, которого она оперировала в прошлом году. Она пошла на сделку, жизнь за жизнь. Прогнала меня, а сама осталась там. Она оценила мою жизнь выше, чем свою и осталась там одна. — Я уже не смог сдерживаться. Утер мокрый нос о край одеяла. — Она там совершенно одна. Как я мог ее там оставить? — Она сама решила. Ты бы не смог с ней спорить. — Хруст сел на пол и оперся о соседнюю кровать. — Док, она продержится там до нашего прихода. Она сможет. И мы обязаны ее вернуть. Если этого не сделаем, нас всех отправят под трибунал со всеми почестями. — Почему это? — Якут не понял, — с чего потеря одного врача встанет нам вот таким вот боком. — Потому что она генеральская дочь. — Клим снял фуражку и устроился рядом с Хрустом, потирая уставшие глаза. Команда была в ступоре. Как вообще Свирин осмелился отправить свою дочь сюда? — Такого вообще не должно было произойти. Я связывался с Дедом. Он сказал, что позвонил ей, сообщил о том, что у нас все пошло не совсем по плану и сдохла рация. Она отключилась, и телефон больше не включался. — Значит, она дочь Свирина? — Прикрыл глаза. Горечь и обида накрыла его. За то, что Клим от них утаил правду. За то, что сама Катя умолчала от меня этот факт. — Да. — Вот я идиот! — Я накрыл свое лицо подушкой. Как же я сразу не догадался? — Я тебе об этом давно говорю уже. — Якут пихнул меня в плечо, то отозвалось болью, я зашипел. — Прости, я забыл. Посильнее бы ударил. — Отец военный, сидит в Питерском отделе. Она рассказывала про мать, умерла в первой Чеченской. Родина Ольга Петровна. Ее портрет висит в зале памяти. Погибла при исполнении. — Я поднялся с кровати, голова кружилась. — Надо готовиться к операции по ее вызволению. Я не оставлю ее там. Не после того, как она мне помогла. Будь я в том ущелье один, я бы уже сдох. — Не горячись, брат, вытащим мы ее оттуда. Только вот, что это у тебя в глазах черти прыгают? Неужели зацепила генеральская дочка? — Якут сегодня явно был в ударе. Так бы и врезал ему по его наглой роже. — Зацепила. В самую душу запала. — Я посмотрел Урманову прямо в глаза. От его глупой ухмылки не осталось и следа. Я постучал здоровой рукой себя по груди. — Вот прямо сюда. Она меня прикрыла, сказала, что я обычный медбрат. Знай они, что я офицер, меня бы зарезали или пристрелили прямо там. — Ты с самого начала знал, командир? — Хруст повернул голову к Платову. — Что она дочь Свирина? — Знал. — Почему сразу не сказал? — Я взревел. — А скажи я вам в самом начале, что-то поменялось бы? — Голос у Клима был потухшим. Ну еще бы. Мы все отправимся на нары. Блять! — Ты как себя чувствуешь? Если мы соберемся на операцию… — Я буду готов. Я не врал. Даже если мое плечо прострелено, если мне будет подписан смертный приговор, я все равно пойду за ней. Девушка явно достойна лучшего. Достойна спокойной размеренной жизни. Хорошего мужа, детей, не этого ужаса.