Огни Архольда

      На западе Архольда, жизнь, в обыкновении своём, была разбросана небольшими деревушками по берегам величественных фьордов, и всё же, столица, город Киссин, с давних времен именовавшийся городом надежды, с неприступной крепостью Гард среди скал над бушующим морем, являлся центром этой жизни. Служащая ныне чертогом здешним патерам крепость Гард, оказалась единственной, что выстояла натиск чудовищ во времена великой войны, где смогли укрыться уцелевшие люди. На отвесной скале, ниже которой лишь лазуритовое море, а выше бескрайнее небо, вздымалась эта цитадель, будто и не построена вовсе, а рождена самой скалой, с людьми её роднил лишь мост, соединявший с ней землю. Внутри, Гард была так же прекрасна, как и снаружи. Высокие башни за высокими стенами надежнее которых нет на свете, украшенные после войны знаками Теродена. Просторные залы с высокими сводами, переплетающимися необыкновенными узорами и окна под самым потолком, изящно роняющие солнечные лучи.       Самое прекрасное время в Киссине – весна. Небо высокое, почти прозрачное, ясного голубого цвета, воздух пропитан лёгким запахом талой воды и распускающихся почек. Среди высоких многовековых кедров, появляются первые нежные цветы, чистые и хрупкие, что собирают юноши, одаривая своих пассий букетами из галантусов, крокусов и морозников.       Тишину предрассветного мрака, дарившую незыблемое спокойствие тем, кто не спал в столь ранний час, нарушал треск дров в старом камине, одной из высоких башен чертога Гард. Там, расположилась небольшая, круглая комната, с высоким конусным потолком и тремя небольшими вытянутыми окнами, выходящими на залив фьорда. Обставлена она была скромно, простая кровать, стол для письма, камин, чтобы согреться, а рядом с ним кресло с накинутой на него овечьей шкурой. Ветер с моря приносил прохладу и свежий солоноватый воздух, холодность и лёгкость которого сейчас перебивал запах горящих дров. Языки пламени, отражались в голубых глазах юноши, облаченного в рясу патера и устроившегося в тёплом кресле. В этом предрассветном мраке, он внимательно изучал толстую книгу. Перелистывая последние страницы, он оторвал задумчивый взгляд от букв и посмотрел в окно, хотя в комнате всё ещё царила темнота, солнце уже начало уверенно бросать рыжие лучи из-за скал фьорда, озаряя небо. Потирая пальцами разболевшиеся глаза, юный патер провел рукой по коротким, слегка вьющимся, пшеничным волосам: - Святой Тероден. Уже утро.       Закрыв книгу, он поднялся с кресла и подошел к неброско стоящему рядом с кроватью вытянутому, узкому, квадратному шкафу, не шире восьми дюймов, и не выше четырех футов, с тремя маленькими, черными замочными скважинами. Достав из-за пазухи веревку с двумя небольшими ключами, он снял её с шеи и вставил один из ключей в нижнее отверстие, несколько раз провернув вправо, после взял другой и, вставив в верхнее отверстие, провернул ключ влево, наконец, он вставил первый ключ в скважину, что расположилась посередине. Как только был сделан последний поворот, послышались последовательные щелчки, длинные и короткие, раздающиеся сверху вниз, не меньше пятнадцати и дверца шкафа отворилась. Внутри, в специальном углублении, на дорогой ткани, покоился золотой посох, с верхушкой в виде креста Теродена, весь украшенный узорами и письменами. Как только юный патер взял посох в руку, на секунду глаза его полыхнули жёлтым светом.       Патер вышел из своей комнаты и направился вниз, по витой лестнице с высокими порогами, а после, проходя вдоль длинных широких коридоров, и снова вниз, туда, где находились тюремные клетки. Одна из них особенно выделялась, потому, как была заложена толстой стеной кирпича и закрыта массивной дверью с тяжёлыми железными засовами.       Подойдя к этой двери, патер с необычайной легкостью отворил засовы. Воздух в тёмном, маленьком, полуподвальном помещении совершенно не двигался, накапливая в себе запахи затхлости, жженых свеч и земли. В одном углу стояла кровать, одна из тех вещей, за которыми не следили и не меняли много лет, скрипучая, со сгнившими ножками и проеденными термитами отверстиями. Неподалеку стоял стол, выглядевший немногим новее кровати, с кучей растопленных друг в друге свечей. Жилец сей комнаты лежал на кровати, подперев голову руками и положив одну ногу на другую, словно в ожидании. Он был того же возраста, что и патер, двадцати лет от роду, половину его лица скрывала темная ткань обвязанная вокруг шеи. Чёрные, средней длины волосы обрамляли зелёные глаза, смотревшие под потолок.       - Доброго утра, - произнес патер, закрывая за собой дверь.       Ответа не послышалось, однако жилец сменил положение «лежа» на «сидя» и обратил взгляд на лицо вошедшего, однако тут же глаза его опустились на книгу, что патер держал в руке. Одетый в черные штаны, синюю котту, длиной до середины бедра, поверх коричневой камизы, из неплохой ткани, человек выглядел довольно прилично.       - Как твои дела? – снова послышался голос патера.       И вновь ответа не последовало. Человек продолжал смотреть лишь на книгу, пропуская слова мимо ушей.       - Кеннет, - обратился к нему патер.       На этот раз человек поднял взгляд на лицо патера, посмотрев прямо ему в глаза: - Как всегда, Йон.       Патер подошел к Кеннету и с улыбкой протянул книгу, что держал в руках: - Держи, как и обещал. Ту могу забрать? – Йон указал на небольшую книжицу, лежащую на столе рядом с грудой свечей.       - Да, - Кеннет взял из рук патера новую книгу, а после добавил: - Очень похожа на предыдущую.       - Не может такого быть. Предыдущая была сказками, а эта, - Йон взял книгу со стола и поднял вверх, - история Архольда, и только одна из множества. Кеннет пожал плечами и начал листать страницы новой книги: – Что за история? Всего тысяча лет.       Патер хотел было возразить, как вдруг заметил на обеденном столе в тарелке сырую полуощипанную птицу: - Святой Тероден! Что это?       - Собаке – собачья еда, - не отрываясь от страниц, спокойно ответил Кеннет.       - Накажи их всемогущий, - негодовал Йон. – Ты не собака.       - Разве? Полудемон – равно, что животное.       - Я с этим разберусь. Лично высеку этих поварских крысенышей розгами. Будут на коленях четыре ночи подряд без сна вымаливать у Теродена прощение перед алтарём! Кеннету было будто всё равно, всё, что сейчас его интересовало, умещалось в две руки. Книга – то, что уносило его из этого мира, из тёмной, затхлой комнаты, пусть ненадолго.       - Сегодня неплохая погода, свежий воздух пошел бы тебе на пользу.       Словно услышав приказ, полудемон закрыл книгу и аккуратно положил её на стол. Они оба надели плащи, и вышли из темницы. Проходя по залам чертога, Йон ловил восхищенные взгляды патеров, устремленные к посоху, как только их взор находил его глаза, восхищение сменялось непроницаемым выражением, холодным, недружелюбным и сразу же этот взгляд убегал куда-то.       - Зависть, - бросил Кеннет.       - Уважение, - поправил его Йон, посмотрев на полудемона.       Глаза Кеннета сузились, но тут же расслабились и продолжили смотреть вперед. Выйдя на свет, полудемон прищурился, его глаза ещё не привыкли к свету. Вместе, они направились в город, пройдя по длинному мосту. Кипящий шум раздавался на мили вперед.       - Птица! Свежайшая! – раздавалось с одной стороны.       - Самый вкусный хлеб! – слышалось с другой.       И так до бесконечности. При виде патера горожане покорно склоняли головы, некоторые старушки стремились пожать руку. Люди всё время останавливали Йона, пытались поговорить или пожаловаться, он отвечал всем с улыбкой, а те благодарили словами: «Всего доброго, святой отец, да хранит вас Тероден». Кеннет шёл рядом, но его присутствие никак не привлекало внимания.       - Я не знаю, как мне жить, святой отец. Может, вы можете что-то сделать с поборами? – спрашивал один горожанин.       - Скотина не успевает расти, но мне уже нужно её забить, иначе не успею оплатить всё, - жаловался другой.       Кеннет с неохотой слушал людей, стараясь отойти как можно дальше, но не слишком далеко, дабы вовсе не пропасть из виду.       - Нет! Прошу вас! – раздался вдруг крик пожилого мужчины.       С любопытством, Кеннет направился к источнику шума, Йон пытался поспеть за полудемоном, понемногу отталкивая толпу. На одной из улиц Кеннет увидел, как пожилой мужчина обнимает за плечи юную девушку. А один из рыцарей стоит в противоположной стороне, рядом с невысоким, видно, что богатым человеком.       - Ты должен мне уже сто медяков, - шипел богач.       - У меня нет таких денег, - жалобно отзывался старик. – Моя лодка прохудилась от частых выходов в море, я работал от рассвета до заката, видит Тероден, для тебя, господин.       - Значит, этого было недостаточно, - козырял человек в красном кафтане.       - Рагель, моя единственная кровь, она помогает мне по хозяйству, продает рыбу, что я ловлю. Она все, что у меня есть в этом мире, окромя старой худой лодки. Я прошу лишь пару дней. Не забирайте её у меня, господин. Ради Теродена!       - Нам не нужно здесь быть, - прошептал подошедший Йон.       - Я уже давал тебе пару дней! Всё! Время вышло! Забери девчонку! – раздался приказ богача, и крупный рыцарь тяжелыми шагами выступил вперед, лязгая броней. Старик сильнее сжал руки девушки, она плакала, а он испугано смотрел на приближающегося воина.       Под шарфом полудемона послышалось скрежетание зубов, глаза начали сверкать жёлтым светом. Йон было взял его за локоть, но Кеннет не двинулся с места, яростно буравя взглядом несправедливость, что развернулась у него на глазах. Почти готовый броситься туда, полудемон сжал кулаки до белых костяшек.       - Отпусти её старик! Не то хуже будет. Пойми, быть служанкой в моём доме, это лучшее что может с ней случится, - покрикивал ненавистный тип.       С этими словами глаза Кеннета уже вовсе запылали огнём, но он стоял на месте, как вкопанный. Трясясь от злости, словно опасный зверь, впереди которого стена, которую он не может перепрыгнуть. Рыцарь богача, наконец, вырвал девушку из рук бедняги и повел прочь, она же сопротивлялась, как могла, но куда ей справиться с такой силой.       Старик, упавший на каменный пол пустил скупые мужские слезы. Глаза Кеннета погасли. Сцена была закончена, оставляя после себя вкус горечи и злости.       - Нам пора, - прошептал патер.       Кеннет, посмотрев ему в глаза, увидел в них стыд и горечь, которые не вызывали жалости, лишь раздражение.       - Стоял и смотрел, - сквозь зубы сказал он патеру, говоря о себе, но будто про них обоих.       Двое вышли из города, к лесу, направляясь к обычному месту, опушке, где проходила полоса света, деля мир на чёрное и белое. В деревьях щебетали птицы, завлекая весну, но даже их прелестное пение не могло развеять то настроение, что царило между этими двумя, делая воздух тяжелее.       Раскинувшийся вид напоминал двери, двери в ад, которые вот-вот должны были открыться. Патер остановился поодаль, словно побаиваясь выходить дальше. Кеннет подошёл намного ближе к черте и остановился.       - Начнем, - сказал патер.       Направив посох на фиолетовую стену, он начал двигать им, выводя полукруг: – Verdato tu pares vei, - как по команде, в стене света образовалась брешь, и сейчас зло того мира могло проникнуть в этот. Кеннет чуть согнул ноги и одним движением рук из небольших мешочков, похожих на колчаны, развешенных на поясе по бокам, вылетели острые, железные иглы, около шести дюймов длиной, и начали парить в воздухе рядом с полудемоном. Глаза Кеннета и Йона загорелись жёлтым огнем.       Из прохода, аккуратной поступью вышло пять чудовищ, не меньше девяти футов в высоту и в три раза больше в длину, большое тело и маленькая голова с короткими округлыми ушами, вытянутая морда с острыми зубами, широкие лапы с длинными когтями как у медведя. Зверь напоминал очень большую росомаху. Проход закрылся.       - Гулоны, - прикрикнул патер.       Звери рычали, поедая людей взглядом. Аккуратно, но, не медля, мечась из стороны в сторону. Одно чудовище рвануло вперед, за ним ринулись остальные. Иглы Кеннета полетели в их сторону. Патер, произнося заклинания, выпускал из посоха лучи света. Чудовища уворачивались. Тогда Кеннет достал два кинжала и бросился вперед. Полудемон уворачивался от клацающих пастей и острых когтей, подрезал лапу одному зверю, и тот упал, его тут же добили иглы. Пока звери отвлеклись на Кеннета, Йон поразил еще одного лучом света. Их осталось трое. Кеннет размахивал кинжалами. Его иглы летали на поле боя по немыслимой траектории, задевая шерсть и шкуру. Чудовища отвлекались и рычали. Кеннет поймал момент и вырвался вперед, перерезав одному гулону шею. Но другое чудовище, выпрыгнув, задело огромными когтями его ногу. Полудемон упал. Незамедлительно из раны хлынула кровь. Йон испепелил чудовище лучом света. Последний гулон кинулся на лежащего Кеннета, увернувшись от луча Йона. Но полудемон позволил ему приблизиться. И когда чудовище уже нависло над ним, готовое вонзить в него свои кровожадные клыки. Кеннет резкими движениями рук, с обеих сторон, пронзил кинжалами его голову. Гулон упал прямо на него, но тот лёгким движением скинул его с себя. Йон уже подбежал к нему, подавая руку.       - Святой Тероден! Твоя нога.       - Всё нормально.       Кеннет поднялся на ноги сам, и они направились обратно в город.       - Не понимаю, ты мог одолеть их всех иглами, но достал кинжалы. Почему?       - Сегодня мне хотелось убить собственными руками.       Проводив Кеннета в его камеру и вернувшись в свою комнату, Йон вспоминал, как полудемон яростно сражался на передовой, бросаясь на врага без тени сомнения и страха. Рыча как те животные.       «Он и они выглядели по-разному, но немыслимым образом были так похожи. Что это? Животная природа? Или что-то ещё? Кеннет и правда полудемон, опасный зверь, которого держат в клетке. И все же, он не был равнодушен к беде того рыбака и его дочери. «Стоял и смотрел», и я тоже, я тоже стоял и смотрел! Мы оба не можем вмешаться, только вот если бы нам разрешили, Кеннет разорвал бы того богатенького пополам, а что бы сделал я? Я, наверное, и мог что-то сделать, вмешаться, попробовать уладить конфликт, но не стал. Я мог бы сражаться на передовой с Кеннетом, но не пошел. О святой Тероден, я не достоин этого посоха…».