Магические хроники. В чужом краю

      Ранняя осень помимо ярких красок приносила вслед за собой и промозглую, сырую погоду по утрам. Так и сегодня, вслед за взошедшим светилом небо заволокло серыми тучами. Начался мелкий слабый дождь. В такую погоду Тикондрус предпочёл бы остаться в выделенных ему князем покоях, греясь под тёплым одеялом вместе с Василисой. Однако мечтам его сбыться было не суждено.       С той встречи в подземельях под Муровом прошло ни много ни мало две недели. Всё это время войско Светлого князя готовилось к выступлению. Разумеется, все приготовления и сбор происходили в строжайшей секретности. Сразу по возвращению из подземелий Всеволод Ярославич срочно созвал к себе всех приближённых и верных лично ему людей из числа бояр. Кратко, не вдаваясь в подробности, государь рассказал о грядущем нападении и приказал сбирать всех мужей, что способны держать меч в руках. С одним лишь условием: не созывать тех, кто лично не верен князю.       Участвовать в предстоящем сражении было предложено и Тикондрусу. Однако имперец не собирался погибать на чужой для него земле за правителя, что властителем ему не является. Ответив уклончиво, мужчина попросил время для того, чтобы всё хорошенько обдумать. Такой ответ не устроил молодого князя, однако ж, заставить сражаться жителя иных земель он не мог, а потому дал три дня сроку для раздумий.       Имперский шпик, не долго думая, направился в гильдию путешественников, где Варвара, узнав, что мужчина отказался идти вместе с князем воевать, не на шутку разозлилась, кидаясь проклятьями и натурально брызжа ядом. На помощь тут же пришла Василиса. Она смогла успокоить разбушевавшуюся путешественницу. Пускай волшебнице тоже пришлись не по нраву слова Тикондруса, однако ж она, в свойственной для неё мягкой манере обратилась к мужчине, желая узнать, что в дальнейшем он будет делать. Услышав, что просто так сидеть и ждать окончания сечи её возлюбленный не станет, она успокоилась и тут же предложила свою помощь в качестве заклинательницы духов.       Воспользовавшись силой Василисы, Тикондрус отправил письмо своему покровителю и непосредственному начальнику – Аммиану Марцеллину. Не прошло и трёх суток от обозначенного князем срока, как шпион уже получил ответ от великого логофета. Он был коротко и содержал, по сути, прямой приказ оказать всяческую поддержку союзнику Александрийской империи.       Окинув хмурым взглядом улицу, что до сих пор заливало дождём, Тикондрус шумно выдохнул, чем привлёк внимание Василисы. Девушка подошла к мужчине, обняв его сзади. Так, простояв добрый десяток минут в полном молчании, куриози, наконец, отстранился, спешно одеваясь. Штаны из плотной ткани были заправлены в высокие сапоги и укрыты металлическими щитками. На добротную кожаную куртку быстрым движением была накинута кольчужная рубаха с короткими рукавами и вставками из металлических пластин. Руки защищали наручи, а голову - высокий шелом с кольчужной бармицей, что защищала оплечье.       Обзавестись доспехами помог Садко. Стоило гусляру узнать, что вместе с ним в грядущей битве примет участие и Тикондрус, как купец тут же озаботился отсутствием доспехов у своего друга. Как бы шпик не упорствовал, уверяя товарища в собственных магических умениях, всё ж признал правоту музыканта и принял от него дорогой дар, с условием, чтобы он был достаточно лёгким, чтобы можно было без труда изворачиваться из-под вражеских атак. Единственное от чего отказался мужчина – меч. Подгонка под руку и привыкание к оружию могли занять приличное время, которое имперец посвятил магической подготовке к грядущему сражению.       Обстоятельно взявшись за дело, Тикондрус каждый день в полночь и каждый день в полдень готовил всевозможные магические артефакты. Начиная от глифов и рун, заканчивая магическими свитками и зельями. В этом ему помогала Василиса, активно консультируя и самостоятельно накладывая простые зачарования на доспехи, от чего на кольчуге, пластинах и наручах появились витиеватые узоры защитной магии.       Помимо всего прочего, мужчина попросил местного кузнеца укрепить доспехи перевязью из плотной ткани, на которую можно было закрепить не только несколько свитков, но и в которую можно было вставить охранные и усиливающие руны. На кожаном поясе виднелись пузырьки со всевозможными зельями.       Наконец, надев доспехи и удостоверившись, что всё в порядке, Тикондрус развернулся к Василисе, дабы попрощаться с ней. Он не знал, вернётся ли. Впервые он по-настоящему боялся за свою жизнь, ведь даже тогда, в походе на Ледоград вместе с ним было несколько легионов доблестных имперских солдат – профессиональных воинов, что всю свою жизнь посвятили ратному делу. Кроме того, в бой их вели драконьи рыцари верхом на самых настоящих драконах. Одним лишь своим присутствием они могли обратить армию неприятеля вспять.       Ныне Тикондрус мог рассчитывать лишь на себя и свои собственные силы. Пускай он и уверял себя в собственной выучке и достаточной храбрости, пускай и сохранял невозмутимость в лице, задумчиво глядя в пустоту, всё же лёгкое подергивание кончиков пальцев выдавало его с головой. Это заметила и Василиса. Она понимала мечущуюся душу мужчины и старалась разделить гнетущее чувство тревоги, заместив его уверенностью.       Приблизившись к лицу Тикондруса, девушка поцеловала его на прощание. Поцелуй вышел лёгким и нежным, словно касание весеннего ветерка. Пускай мгновение это и было коротко, однако оно подарило шпиону надежду и вселило уверенность.       – Возвращайся ко мне, победителем иль проигравшим – неважно. Главное, вернись живым, – большего Василиса не сказала. Большим помочь она не могла.       Коротко кивнув, Тикондрус лишь кратко улыбнулся на прощание пред тем, как покинуть покои. Он не хотел разрушать это мгновение лишними словами.       Выйдя на улицу, мужчина тут же поморщился. Мелкий дождь шёл уже вторые сутки. Лужи и грязь могли стать серьёзной проблемой при передвижении войск. К счастью, большая часть небольшого воинства уже собралась неподалёку от места сражения, ожидая лишь самого князя со старшей дружиной да конное купеческое ополчение.       Углубившись в свои мысли, Тикондрус не заметил, как оказался возле княжеской конюшни, где уже вовсю готовились к выходу всадники. Бегло осмотрев людское сборище, имперец заметил в толпе своего хорошего знакомого.       Садко, стоя возле одного из стоил, проверял своё снаряжение. Доспехи его мало чем отличались от таковых у Тикондруса. За тем лишь исключением, что на плечах его красовался длинный тёмный плащ, украшенный красными причудливыми узорами и такой же красной окантовкой. На поясе виднелась неизменная сабля, а из-за спины выглядывал каплевидный щит.       Заметив своего друга, Садко широко улыбнулся и помахал рукой, подзывая товарища к себе.       – А я всё думаю, ты это или не ты, – рассмеялся купец. Казалось, ничто не может омрачить настроения гусляра, ведь даже в самые сложные времена на лице его играет лёгкая улыбка, а своим настроением он поднимает дух окружающим.       – Много же собралось под знамёна Светлого князя, – поприветствовав товарища, Тикондрус обратил внимание на собравшихся на площади сотню всадников.       – Это лишь малая часть тех сил, что удалось собрать благодаря верным князю людям. Основные силы уже ждут нас.       – Выходит, это то самое купеческое ополчение? – спросил Тикондрус, с интересом разглядывая воинов.       – Не самих купцов, – поправил Садко. – Это наследники знатных торговых семей, которые обязаны Всеволоду.       – Не опасно ли выходить из города в окружении столь крупного вооружённого отряда? А ну как противник догадается, – проявил осторожность шпион.       – Не переживай, друг мой! – раздался позади имперца громогласный голос Финиста.       Дружинник предстал пред шпиком в своих доспехах. В тех самых доспехах, в которых Тикондрус его увидел перед отбытием на охоту. Единственным отличием было наличие за спиной внушительных размеров каплевидного щита, покрытого тканью красного цвета с золотистыми узорами в форме дракона, что приподнял голову и из открытой пасти извергал огонь.       – Враг не узнает, ведь соглядатаи и предатели давным-давно покинули стены Стольного града, – с улыбкой на лице ответил воин.       – Я чего-то не знаю? – недоумённо посмотрел на друзей Тикондрус.       – Импробус покинул Муров, стоило нам передать карту его людям, – ответил за Финиста Садко.       – Как крысы с корабля, вслед за предателем сбежали и его прихвостни, – дополнил короткий рассказ гусляра дружинник.       Дальнейшие разговоры были прерваны звуком боевого рога. Верхом на белоснежном скакуне появился сам Светлый князь. Облачён он был в тяжёлые даже с виду доспехи. Поверх кольчужной рубахи с длинным подолом был надет пластинчатый жилет с такими же наплечниками. Отливал он золотом и поблёскивал даже в столь пасмурную погоду. Латные поножи и наручи надёжно защищали руки и ноги властителя от атак противника. На груди же, привязанный четырьмя шёлковыми нитями, красовалась золотая круглая пластина с изображённым на ней солнцем. Хотя на голове не было шлема, однако, Тикондрус заметил этот защитный элемент, прикреплённым к сумкам лошади.       Князь Всеволод был в окружении своих самых преданных и умелых воинов. Сотня богатырей из числа старшей дружины сопровождала своего господина. Даже с виду они сильно отличались от простых ратников и остальных дружинников. Прежде всего, доспехами: на длинную красную рубаху, расшитый подол которой слегка выглядывал из-под брони, был надет, чуть меньший по размеру, кольчужный халат. В свою очередь, поверх кольчуги был надет чешуйчатый доспех с такими же нарукавниками. Чешуйки не были исполнены из стали. Скорее, то была чешуя дракона, только совсем, должно быть, маленького. Как и у князя, на груди, поверх всех доспехов, красовалась круглая пластина с изображённым на ней солнцем. Однако, если у Всеволода пластина была из чистого золота, то у дружинников из серебра. На голове, поверх кольчужного капюшона был надет невысокий, куполообразный серебряный шлем с лицевой пластиной из позолоты. Руки и ноги были укрыты под пластинчатыми наручами и поножами. В ножнах на поясе покоился одноручный меч со вставкой крупного рубина на гарде. В руках же воины держали массивные бердыши.       – Эй, – щёлкнул пальцами перед лицом Тикондруса Садко. – Не время в облаках витать.       Вернув ясность мыслей, имперский шпик спешно оседлал своего коня. Ему, равно как и Садко, было дозволено ехать рядом с князем. Всеволод был благодарен им обоим не столько за помощь в разоблачении предателей, сколько за сведения и путь, что они проделали во имя спасения жизни властителя.       Не спешно покинув Стольный град через западные врата, две сотни и пять десятков конных воинов, ускорившись, стрелой помчались в сторону небольшого прилеска, что находился в значительном отдалении от города и был сокрыт плотным слоем тумана.       – А где же воевода? – удивлённо спросил Тикондрус.       – Андрею Никитичу велено было отправиться вперёд князя, дабы подготовить собравшееся воинство к сражению, – ответил Финист.       – Мы с ним вскорости встретимся, – оповестил воинов князь.       Добравшись до места, где большой и широкий тракт разделялся на несколько маленьких, отряд князя встретился с воеводой. Сопровождали его с десяток ратников. Стоило всадникам появиться на перекрёстке, как прямо перед ними из лесной чащи появилась фигура Андрея Никитича с сопровождением.       – Княже, – приветственно поклонился мужчина, на что получил лёгкий кивок от Всеволода.       – Сегодня на редкость капризное утро, – прокомментировал дождь князь.       – Верно, – подтвердил воевода. – В такую погоду на лучников полагаться не приходится.       – Всё настолько плохо? – вопросительно поднял бровь князь.       – Отнюдь. Могучие кроны деревьев не пропускают капли дождя, а чудесники не дают воздуху насытиться сыростью.       – Удача, верно, на нашей стороне, – ухмыльнулся князь.       – Не сказал бы. Всадники пройдут по этой чащобе к основному стану лишь в пешем строю.       – Не сказал бы, что это проблема.       – Вы всё-таки не отказались от своего плана? – устало спросил Андрей Никитич.       – Наоборот. Я в него ещё больше уверовал. Те силы, что привёл сегодня я с собой переходят в твоё распоряжение.       – Ежели на то ваша воля – быть по сему, – вздохнул воевода, взбираясь на свободного коня.       Все конные воины, что следовали за Всеволодом, за исключением Финиста да Тикондруса отделились от князя, отправившись вслед за воеводой.       – Выходит, не будем мы стоять плечом к плечу? – обратился шпион к Финисту.       – Не отчаивайся, – подмигнул дружинник. – Единою силой мы будем бить врага. Просто у каждого своя роль в грядущей сече.       Спешившись с лошади, Всеволод отправился вглубь леса, ведомый ратниками, которых оставил для сопровождения воевода. Вслед за князем, также спешившись, но взяв лошадей за поводья, отправились и Тикондрус с Финистом.       Передвигались мужчины вовсе не по тропинке. Сквозь кусты да овраги пролегал их путь. То и дело Тикондрусу приходилось отодвигать со своего пути раскидистые ветви деревьев и срывать с них подол плаща, так и норовивший зацепиться каждую встречную ветку.       Здесь, под сенью могучих крон древних деревьев, было сухо. Дождь практически не проникал под столь надёжную защиту. А те редкие капли, что всё же пробивались сквозь плотный слой листьев, тут же впитывались землёй. Даже ветер не беспокоил путников, целеустремлённо бредущих сквозь лесную чащобу.       Чем ближе князь с небольшим сопровождением подходил к войсковому стану, тем явственней в воздухе ощущалась магия. Яркие огоньки совершенно разных цветов, небольшие разряды молний и радуга, что сопровождала людей всюду, куда бы они не пошли.       – Маги вашей земли сильны, – не мог не отметить Тикондрус, что видел куда больше людей, не сведущих в столь тонком искусстве.       – Может ли быть такое, что их просто много собралось в одном месте? – поинтересовался Финист.       – Нет, – отрицательно покачал головой шпион. – Тебе сложно его разглядеть, однако мне не составляет труда узреть магический след. Ярким синим шлейфом он тянется от дорожного перекрёстка дальше вглубь леса. К слову, именно по нему мы и идём.       Князь хотел было что-то сказать, однако был прерван одним из ратников, что сообщил о скором прибытии к лагерю. Вскоре показались и первые дозорные, сторожившие периметр от любого нарушителя.       – А ну стоять! – хрипло выкрикнул седой, но крепко слаженный мужчина. Лишь заметив обитый золотыми узорами алый плащ на одной из фигур, он поспешил преклониться перед своим правителем.       – Не вели казнить, княже! Не признал я со слепу! – пытался оправдаться мужчина.       – За дерзость тебя следовало бы выпороть, – оскалился князь. – Но нынче не до того нам. Грозный враг угрожает нашему дому. Ты же, стоя в дозоре и не ведая, кто пред тобой, не убоявшись, остановил нас – нарушителей.       Побелевший от страха мужчина не сразу понял, что его не просто не наказали, но ещё и похвалили.       – Где твой сотник, воин? – вновь обратился к дозорному князь.       – Так это, Олег Михалыч, верно, в стане нашими молодцами командует, – почесал затылок мужчина.       – Возьми мою рукавицу. Ежели переживёшь ты сегодняшний день – можешь рассчитывать на шапку серебра. Непременно передай сотнику, да не бойся сказать, что это наказ князя! – воодушевившись от щедрости Всеволода, дозорный активно закивал. Князь же, удовлетворённо хмыкнув, не стал более задерживаться и поскорее направился вглубь лагеря.       Следуя за князем, Тикондрус смог разглядеть воинов, с которыми ему предстояло встать плечом к плечу. Встречаясь взглядом с каждым встретившимся ратником или дружинником, мужчина видел лишь стойкую решимость встретиться с врагом лицом к лицу, дабы отстоять не только честь Светлого князя, но и защитить родную землю.       Наконец, дойдя до просторного красного шатра в центре становища, шпион впервые увидел волшебников этих земель. Походили они, скорее, на почтенных мудрецов, волхвов или монахов – отшельников, но никак на привычных глазу имперца боевых магов Александрии или же на чародеев востока.       Представшие пред очами Тикондруса «чудесники», как их называл Садко, были одеты в бесформенные серые балахоны с искусными узорами самых разных цветов. Из-под балахона выглядывали ладно скроенные кожаные сапоги. В руках они держали деревянные посохи. Имперский шпик смог узнать лишь некоторые из деревьев, что были использованы для изготовления магического оружия. Так, куриози узнал берёзу, дуб, ель и редкий для этих мест клён. Форма у каждого посоха была также разная. У кого-то он был похож больше на клюку, у кого-то с вырезанным вороном на навершии. Были и такие, форму которых Тикондрус определить не смог.       Хоть бороды у волшебников были еды не у всех, однако ж, абсолютно у каждого она была не ниже колена.       Увидев прибывшего князя, самый старший из магической братии, приложив руку к сердцу, слегка поклонился. К вящему удивлению Тикондруса, Всеволод ответил на приветствие старца с не меньшим, если не большим уважением.       После короткого приветствия, князь пригласил собравшихся пройти в шатёр. Исключением стали лишь Финист с имперцем. Молодой правитель попросил их проведать младших дружинников, да узнать, всё ли готово.       – Друг мой, – обратился к богатырю шпион, – скажи, от чего не ты, а воевода отправился к дружине?       Вопрос Тикондруса вызвал недоумение на лице Финиста, словно тот вообще не понял, от чего его товарищ вообще решил задать такой, казалось бы, простой вопрос.       – Всё дело в старшинстве. Старшая дружина – самые приближённые и верные лично Светлому князю воины. Они разделяют пищу за одним столом с государем, сопровождают гостей в важных дипломатических миссиях и строго следят за княжеской казной. Формально, разумеется, подчиняются они лишь Всеволоду. Однако, на практике, в час нужды от имени князя ими может руководить и воевода. Я же – сотник младшей дружины, хотя и состоял когда-то в рядах тех добрых витязей, но влияния на них не имею.       – В таком случае, должна быть очень веская причина отправить с купеческим ополчением самых преданных и опытных воинов князя.       – Ты прав. Всадники должны будут выступить единой силой. Именно поэтому ими должен руководить кто-то один. Младшей дружине они подчиняться не станут.       За разговором Тикондрус не заметил, как он с Финистом подошёл к передовому отряду дружины. Всего в десятке шагов заканчивался лес, за которым виднелся речной берег и выволоченные на него ладьи неприятеля.