Магические хроники. В чужом краю

      Душа лягушки заструилась переливами всех оттенков синего цвета. Вытекая из сосуда, энергия, собравшись в щупальца, устремилась к квакушке. Она обвила её, полностью впитавшись.       Перед очами мужчины предстала удивительная картина, как из простой с виду, пускай и говорящей, лягушки появилась статная красавица. Сброшенная лягушечья кожа так же стремительно увеличилась, ложась лоскутами поверх белоснежной кожи. Те нити, которые собрала квакушка в пещере пауков, словно по мановению руки волшебника, стали мерцать голубоватым светом. Они скрепили между собой лоскуты лягушечьей кожи.       Девушка, что появилась пред Тикондрусом, была черноволосой, с пронзительным взглядом зелёных глаз. Одета она была в одежды, выполненные из сброшенной ею же кожи, сшитой шёлковыми паучьими нитями. Одежды эти эффектно подчёркивали и без того прекрасную фигуру девушки: аккуратную грудь, узкую талию и широкие бёдра. Ноги не были укрыты ботинками, оголяя маленькие ступни. Однако обувь красавице была вовсе не нужна. Она парила над землёй, чему, разумеется, помогал развевающийся на спине плащ, сплошь укрытый древними магическими рунами. Из маленьких, тонких рук исходила магическая энергия. Столь сильна и многообразна она была, что над головой девушки возник радужный ореол.       Паря над землёй, девушка, тепло улыбаясь, смотрела на Тикондруса. В то же время, сам шпион не мог отвести от своей спутницы взгляда. Слегка разомкнув уста, мужчина силился сказать хоть слово. Но вместо этого лишь несвязно промычал.       – Счастлива я, наконец, вернуться в своё настоящее обличие. За то, спаситель мой, благодарю сердечно! – обратилась к мужчине девушка. Столь мелодичен и прекрасен был звук слов её, что походил, скорее, на журчание чистой горной речки, чем на голос, что мог бы издать человек.       – Ты прекрасна! – ошеломлённо произнёс Тикондрус. – Быть может, в благодарность, скажешь ты имя мне своё?       – Василисой можешь звать меня, – ответила девушка, благодарно поклонившись пред спутником.       – Отчего же ты пряталась в облике столь неказистом?       – Вопреки желанию, упрятали меня в мёртвое болото, обманом превратив в лягушку.       – Кто же сотворил с тобой такое?       – Хоть и противилась я тому, но злая сила, что завелась в этих краях, оказалась куда могущественнее, чем мне казалось. Но вот в болото меня упрятала вовсе не та сила. Другая, куда более древняя. Лесной дух, Бабушкой Ягой именуемый упрятал меня в опасную трясину.       Имя лесной ведьмы отозвалось внезапной яростью у Жар-птицы. Распрямившись, она поднялась во весь рост, расправив при этом крылья. Оглушительный, пронзительный рокот разлетелся по округе, отзываясь болью в ушах Тикондруса. Однако боль быстро стихла, стоило Василисе дотронуться до головы мужчины. Нежным, почти неощутимым было то касание. Но принесло оно успокоение и лёгкость мыслей.       – Спасибо, – благодарно кивнул Тикондрус, облегчённо улыбаясь. – Но как же ты? Неужели, не беспокоит этот резкий звук?       – Не тревожься об этом. Такой пустяк не может причинить мне боль. Кивнув, герой обратился к птице.       – Благодарю тебя за дар, отданный тобою добровольно. Однако нет у нас времени вести долгие беседы. Ждёт нас дальняя, опасная дорога.       – Та ведьма, о которой вы говорили – это и есть та, кто заточил меня в золотую клетку. Не ведаю я, что за нужда связала вас с этим лесным духом, однако, напоследок дам совет: не верьте понапрасну речам её, ибо они подобны яду, который поразит вас спустя время, – с этими словами Жар-птица махнула своими гигантскими крыльями и, вырвавшийся из них огонь окутал путников. Но, вместо гибели, они лишь переместились на ту самую полянку, с которой и начали своё короткое, но полное опасностей путешествие.       Полянка была всё та же. Ничего на ней не изменилось, за исключением Садко. Гусляр, сидя на стволе повалившегося дерева, пел задорную песенку. В такт словам из гуслей раздавалась столь же задорная, живая мелодия. Над поляной, явно наслаждаясь минутами спокойствия, летал Алконост. В это же время, возле полянки тихо отдыхала стая здоровенных волков. Они не проявляли никакой агрессии к музыканту, просто слушая его игру. Идиллию нарушил огненный шторм, явно вызванный магией. Музыка и песня оборвались на полуслове, волки всполошившись, насупились и зарычали. Лишь только Алконост, видимо, узнав природу шторма, никак не проявлял беспокойства.       Вопреки ожиданиям Садко, огненный вихрь вовсе не причинил никакого вреда или, хотя бы, беспорядка. Лишь спугнул волков, которые, порычав, разумно бросились наутёк.       Успокоившись, огонь явил из себя двух людей, одним из которых был знакомый гусляру имперец. Второй, следом за Тикондрусом, появилась девушка. Сказать, что она была красавицей, значит не сказать ничего. Хотя путешественник впервые увидел эту девицу, он мог поклясться, что знает её. Одежда, магия, что буквально струится вокруг и духи, что оживились при её появлении – всё это могло означать лишь одно.       – Царевна-лягушка? – ошеломлённо произнёс Садко.       – Друг мой, – положив руку на плечо товарищу, заговорил Тикондрус, – начинать знакомство с девушкой лучше с комплиментов, а не с вопроса, не лягушка ли она.       – Я вовсе не обиделась, – прощебетала девушка. – Более того, прав он оказался.       – Опять эти ваши сказки? – закатил глаза Тикондрус, ожидая пояснений.       – Верно, – кивнул гусляр, вмиг посерьёзнев. – У моего народа есть сказание, будто бы в болоте, в том, что на краю света, живёт девушка неземной красоты. Однако никто не может эту красоту оценить, ибо проклята она. Судьба её – вечно жить в теле лягушки. Лишь только храбрый юноша, что случайно выпустил стрелу и нашёл её подле лягушки с необычайно умными глазами, смог поцелуем избавить её от проклятия. С тех самых пор она стала его суженой и…       – И жили они долго и счастливо? – перебил разговорившегося товарища шпион, на что Садко молча кивнул.       – Как видишь, никто меня до сего дня не расколдовал. Да и с поцелуем, – невинно хихикнула девушка, – в сказании твоём ошибка вышла. Хотя, мне действительно уготовано стать суженой того, кто избавит меня от проклятия.       – Обожди, что? – не сразу понял Тикондрус.       – Поздравляю, друг мой! – искренне порадовался за друга Садко, пожав тому руку.       – Вот только мы так и не подобрались к разгадке тайны гибели города.       – Города? – вопросительно взглянула на Тикондруса Василиса. – Какого города?       Пересказав в очередной раз историю о городе, что обратился в малахит вместе со всеми жителями, мужчины получили в ответ вовсе не ту реакцию, на которую рассчитывали. Она по-прежнему стояла на ногах. Однако, лицо её не украшала более улыбка. Тень печали омрачила прекрасный лик. Однако неслышно было ни стенаний, ни проклятий, лишь пара слезинок скатилась по щеке и упала на зелёную траву.       Слишком личной была та обида, которую нанесло зло своим проявлением жестокости. Слишком личной, чтобы открыто показывать горечь. Тем не менее, как ни старалась Василиса заглушить нарастающую боль, не смогла она унять обиду.       – Когда-то давно была я княжной в том городе, – проглотив подкативший к горлу ком, начала говорить девушка. – Отец мой – князь небольшого городка, внял желанию моему и отказал выдавать меня замуж колдуну, что пришёл за рукой моей. В ту же ночь, обратившись в лягушку, была я украдена из отчего терема, – пересказывая свою историю, Василиса старалась сдерживать свои эмоции, но слёзы сами собой скатывались из мокрых глаз.       Отчего-то сердце Тикондруса больно сжалось, стоило ему выслушать девушку. Слёзы её лишь усугубляли боль. Странным было то чувство. Похоже на то, как разрывалось его сердце от страшной вести о гибели корабля, на котором путешествовал его добрый друг Тит вместе с юным Артемием у берегов Песчаной державы. Но в тот раз он переживал о судьбе старинного товарища и друга. Однако пускай и прекрасной была девица, что стояла сейчас пред ним, но он знал её слишком мало, чтобы проникнуться столь сильными чувствами. В конце концов, бесчисленное множество раз ему доводилось слышать подобные истории, встречать людей, на чью долю, волею судьбы, выпала тяжкая ноша. Каждый раз он оставался хладнокровен, считая, что помощь от него может обернуться куда более страшным бедствием. Но что происходит сейчас? Почему горечь утраты, что ощущает в эти мгновения Василиса, Тикондрус воспринимает, как свою собственную?       В странном, непонятном порыве хоть как-то облегчить боль девушки, имперец, подойдя к ней, крепко обнял её, стараясь унять огонь, терзающий душу Василисы. Княжна уткнулась ему в грудь, силясь не показывать слёзы. В ответ на это мужчина лишь тяжело вздохнул и, аккуратно погладив красавицу по голове, нашёптывал ей успокаивающие слова.       Быстро взяла себя в руки Василиса. Отстранившись от Тикондруса, она с благодарностью смотрела ему прямо в глаза. Не выдержав пронзительного взгляда, мужчина отвел в сторону свой взор, стараясь смотреть куда угодно, только не на девушку, стоящую возле него.       – Как мальчишка, право слово, – как можно тише прошептал себе под нос шпион, но причитания его не стали тайной для Василисы. Коротко посмеявшись в кулачок, она подмигнула мужчине.       – Выходит, возвращаться нужно нам к Бабе-Яге, – заявил Садко.       – Не обязательно, – возразила Василиса. – Если всё так, как вы мне поведали, то знаю я, что за сила могла свершить столь страшное злодеяние. Столь могучее колдовство мог сотворить только один – тот самый колдун, что просил руки моей.       – И ты знаешь, где его искать? – порядком уставший от бессмысленных блужданий, с надеждой в голосе вопросил Тикондрус, на что девушка незамедлительно кивнула.       – Какое-то время он держал меня в своём замке, как диковинную зверушку. Убегала я семь раз, да всё ж ловили меня да на семь замков запирали, – с болью вспоминала Василиса, от чего у Тикондруса в сердце полыхало яростное пламя. Странное чувство, похожее на изжогу терзало мужчину с самого начала полного грусти рассказа.       – Ты уверена, что готова вновь вернуться туда, откуда тебе удалось вырваться? – поборов в себе накатывающий гнев, спокойно спросил Тикондрус.       – Да, – уверенно кивнула Василиса. – Тем более, вернул ты мне мои силы, а потому не страшусь я более того колдуна.       – В таком случае, веди. Мы будем рядом, – обратился к девушке Садко. Словно в такт гусляру, на плечо к девушке уселся Алконост.       – Путь тот долог и опасен. Однако я могу облегчить его, сократив до минимума, – с этими словами Василиса сделала несколько пасов руками и всю компанию окружила стая разноцветных огоньков – младших духов природы. С огромной скоростью они кружили вокруг путников, образуя вихрь, подобный тому, который перенёс Тикондруса и Василису назад к товарищу.       Вихрь, устроенный младшими духами природы, перенёс путников к выжженным скалам, острые пики которых уходили высоко в небеса, от чего казалось, будто они вот-вот проткнут небосвод.       Товарищи оказались аккуратно возле небольших каменных врат, увенчанных черепами всевозможных живых существ. За вратами, прямо над пропастью был протянут узенький мост, ведущий к дворцу.       – А падать-то долго придётся, – присвистнул Тикнодрус, стоило ему посмотреть вниз. Туда, где дно пропасти скрывалось за пеленою сплошной, густой черноты.       Белокаменный дворец имел деревянную крышу с разноцветными черепицами. К большой башне, что служила входом, сверху, прямо под куполообразной крышей с острым шпилем в качестве навершия, с обеих сторон, примыкали две маленькие башенки, из которых чёрными клубами валил дым. Над высокой аркой входа была расположена пара надвратных башенок с бойницами. Вместе с поднятой решёткой, общий вид врат стал напоминать человеческое лицо с широко раскрытым ртом.       – Колдун этот определённо знает толк в нагнетании жути, – нервно усмехнулся имперский шпион.       Над путниками кружила стая воронов, чьё оперение было столь тёмным, что могло легко посоперничать с темнотой ночи.       Хотя, возле врат стояли каменные изваяния, от которых веяло сильной магией, тем не менее, ничто не выдавало в них агрессию. Каменные гиганты, застыв, продолжали стоять по обе стороны от входа, охраняя его.       – Подозрительно легко. Неужели ловушка? – выразил сомнения Садко.       – Возможно, – тихо ответил Тикондрус. Он привык полагаться на своё чувство опасности, выработанное за годы службы куриози. Однако, пока что никакого намёка на находящуюся впереди ловушку совершенно не было. Полагаться на судьбу в таких случаях было нельзя, а потому он принял единственно верное решение.       – Стой! – взмахнул рукой имперец – С могущественными колдунами никогда не угадаешь, откуда прилетит. Поэтому стоит перестраховаться.       С этими словами Тикондрус потянулся за рунами, что лежали в заплечном мешке. Но сделать это он не успел. Вперёд мужчины среагировала Василиса. Она с лёгкостью призвала духов природы. Что-то нашептав им, девушка повелела высмотреть в замке ловушки и недругов, что задумали недоброе.       Несколько десятков минут прошло, прежде чем духи вернулись к хозяйке. Покружив над девушкой, они что-то пропищали и тут же исчезли.       – Ничего не нашли духи. Ни одного живого существа.       – А что же мёртвые? – аккуратно спросил Тикондрус.       – Мертвецами наполнена сия обитель. Но не проявляли они враждебности к добрым духам, а, равно, и к нам тоже не будут.       – Ты уверена?       – Абсолютно. Духи врать не могут. Если они заверили, что здешние мертвецы не таят злого умысла супротив нас – значит это правда.       – Что ж, – потёр подбородок Садко. – Выходит, колдун этот знает о нашем присутствии и желает поговорить.       – Не будем наперёд загадывать. Для начала, встретимся с ним, – уверенно произнёс Тикондрус, первым ступив за ворота замка.       Внутри всё было мрачно. Даже факелы – и те горели холодным, зелёным пламенем, окрашивающим всё вокруг в мрачные цвета. Длинный коридор, вдоль которого были расставлены резные колонны, подпирающие сводчатый потолок, заканчивался пудовой, чугунной дверью, выполненной в форме арки, она имела двойные створки. Открыть такие двери смогла бы разве что полная дружина воинов. Однако, к счастью ли, к вящей опасности ли, но помощь пришла, откуда её не ждали. Две, полностью укрытые пластинчатыми доспехами статуи пришли в движение. Подойдя к путникам, они, не проявляя совершенно никакой агрессии, помогли им открыть тяжеленные створы.       – Полагаю, это не големы. Слишком плавные движения, – прокомментировал произошедшее шпик.       – Эти мертвецы, – обвела руками весь коридор, в котором были расставлены не меньше двух десятков таких же, облачённых в доспехи статуй, – некогда храбрые богатыри, бросили вызов колдуну, но, проиграв, не были упокоены, но стали верными слугами злых сил.       Пройдя сквозь арку чёрных дверей, путники оказались внутри иного, не такого просторного, но богато украшенного помещения. Они сильно отличалось от того, что было в привратном зале. Атмосфера, царящая в том месте давила на любого, кто осмеливался пройти сквозь решётчатые врата. Здесь же ничего не напоминало о том, что было до этого. Многочисленные низенькие деревья росли в массивных глиняных горшках и были расставлены вдоль каждой из четырёх стен. Сами же стены были украшены приятными глазу изображениями природы, диких птиц и животных, что резвятся на полянах и лугах, в лесах и степях. Рядом с растущими деревцами были расставлены удобные диваны и кресла. В центре же расположился небольшой фонтан, вокруг которого кружили вполне живые певчие птицы с ярким, разноцветным оперением.       Тикондрус не мог поверить своим глазам. Ещё пару минут назад он испытывал на себе давление взглядов нескольких десятков, безмолвно застывших на месте мертвецов. Теперь же ничто более не напоминало о месте пребывания товарищей. Оглянувшись назад, мужчина сразу заметил, что тяжёлой двери, сквозь которую вошли герои, больше нет. Вместо неё была абсолютно пустая резная арка из тёмного дерева, за которой был вовсе не жуткий зал, а широкий балкон, позволяющий осмотреть округу с высоты полёта птицы.       Выйдя на балкон, Тикондрус тут же ощутил прохладу, что приносил с собой сильный ветер, задувавший потоки воздуха прямо в лицо человеку. Бросив короткий взгляд на округу, имперский шпион, к вящему разочарованию, смог узреть лишь безжизненные пики голых скал, тянущихся вереницей до самого горизонта.       Долго стоять и наслаждаться видами у героя не получилось, ведь холодный ветер пробирал до самых костей, заставляя вспоминать события прошлого, как он, будучи молодым студентом магической академии стал одним из многих боевых магов, что участвовали в походе к Ледограду.       От воспоминаний о пережитом, на душе Тикондруса стало паршиво. Съёжившись, он уже собирался вернуться в тёплую комнату дворца, но его остановила Василиса. Она аккуратно дотронулась до ладони мужчины, силясь разделить груз прошлого. Своим нежным прикосновением она будто бы старалась отвлечь героя от неприятных воспоминаний, помочь ему согреться.       – Можешь рассказать мне, что гложет тебя, – мягко произнесла девушка.       Тикондрус не стал отстраняться, лишь удивился сперва. Благодарно улыбнувшись, он рассказал о том, что давно не давало покоя. Рассказал о прошлом, что никак не может отпустить. Как обгоревшие стены и искажённые от ужаса и боли лица погибших жителей Ледограда до сих пор приходят к нему в ночных кошмарах. Имперский шпик не знал, почему рассказывал всё это девице, которую знал от силы пару дней. Они никто друг для друга, но странная, непреодолимая сила тянула мужчину к этой девушке. Пускай она ничего не требовала от него, но непонятное влечение заставляло довериться Василисе.       – Но, в конце концов, я научился жить с этим. За столько лет привыкаешь даже к столь ужасным кошмарам, – подвёл итог Тикондрус.       Выслушав долгий, но хорошо слаженный рассказ, Василиса поняла, что её друг, что судьбою вынужден был стать её возлюбленным, давно подготовил эту историю. Он лишь ждал, когда мог кому-то излить свою душу. Однако, помочь она ему была не в силах. Шрам пережитого ужаса войны давным-давно зарубцевался, оставив лишь неприятные воспоминания и фантомную боль. Девушка могла лишь заглушить эту боль.       Отпустив ладонь Тикондруса, Василиса, зайдя ему за спину, молча обняла его, стараясь забрать хотя бы часть душевных терзаний. Удивлённый Тикондрус смог лишь хмыкнуть. Он был благодарен даже за столь простое проявление чувств. Хотя легче не становилось, но боль постепенно утихла, уступив место новому чувству, которое было направлено вовсе не в глубины души самого героя, но на девушку, что стояла позади, прижавшись к его спине.       Повернувшись лицом к Василисе, Тикондрус благодарно улыбнулся.       – Спасибо, – только и смог вымолвить мужчина.       – Не стоит поддаваться боли, что приносят воспоминания прошедших лет. Не твоя вина была в участи, что постигла дивный город. Но твоя заслуга в том, что смог раскусить ты гнусный заговор и, в итоге, спасти хотя бы тех немногих жителей, что уцелели в штурме. Оставь прошлое позади, ведь здесь и сейчас в тебе нуждаются не только друзья, но и все жители Мурова. Так что уверуй в собственные силы и, подняв голову, двигайся вперёд. Я же, как верная спутница и друг, буду всегда следовать подле тебя, разделяя горечь поражений и радость побед.       Минутная слабость прошла столь же внезапно, как и началась. Не без помощи девушки, Тикондрусу удалось вновь спрятать страшные воспоминания прошлого в самые тёмные закоулки разума. От былой угрюмости не осталось и следа. На лице вновь засияла лёгкая улыбка.       – Друг мой, – обратился Садко к вошедшему в комнату Тикондрусу, – я до этого не рассказывал, но у Светлого князя скоморох есть. Так вот, он постоянно ходит с такой улыбочкой.       – Скоморох? – заинтересовался шпион.       – Шут. Он сыном старосты деревни одной был. Пришли разбойники. Пожгли хаты и умертвили всех, кроме него. Ему они язык отрезали. Вот он умишком-то и пошатнулся.       – От чего же князь держит его при себе? – спросил шпик, но ответа так и не получил. Вместо этого к путникам обратилась внезапно появившаяся девушка.       – Добрые молодцы, – поклонилась девушка. – Прошу, проходите в следующую залу. Там ждёт вас мой господин.       Приглядевшись получше, Тикондрус заметил, что кожа лица и рук девушки была бледна, словно мел. Зрачки глаз были алыми, а из-за спины виднелись небольшие перепончатые крылья. Сомнений не было, перед людьми предстал высший вампир.       Переглянувшись, герои встали вперёд, перед Василисой, чтобы защитить её от опасности.       Без лишних размышлений, Тикондрус первым отворил дверь и ступил на холодный, каменный пол тронного зала. Он не был таким большим, как привратный, но куда как более помпезный.       Пускай пол и был выполнен из камня, но многочисленные причудливые узоры украшали его. Стены были укрыты за пугающими гобеленами, повествующие о смертях тех героев, что испытывали судьбу, сражаясь с повелителем этого места. Колонны, что подпирали потолки, были выполнены из человеческих костей. Единственным источником естественного света служило огромное витражное окно, что расположилось точно за парящим над землёй малахитовым троном. Вместо люстр и подсвечников возле костяных колонн в воздухе витали небольшие шары синего света. В стене, слева и справа от трона, были проделаны небольшие круглые отверстия, сквозь которые в помещение проникал холодный ветер. Проносясь по залу, он завывал так, словно это и не ветер вовсе, но крик многих сотен душ, что не нашли упокоения после смерти. Словом, крайне неуютное и пугающее место. Разумеется, вдоль стен были расставлены всё те же осквернённые тела павших воинов в доспехах. Однако, возле каждой из восьми колонн приказа ожидали те, кого имперец не хотел никогда встречать. Короли мёртвых послушно ожидали распоряжений. Ситуация складывается явно не в пользу живых. Обернувшись, мужчина заметил, что путь отступления перегородили два голема. Точно таких же, какие были возле входа в замок. Завершал картину сам владелец замка.       Закованный в чёрную пластинчатую броню, он сидел на своём малахитовом троне, подлокотники которого также были выполнены из человеческих костей. В одной руке он держал магический посох. Лицо же его украшала аккуратная седая борода, а глаза горели синим, холодным пламенем. Тикондрусу хватило одного взгляда на исхудавшее тело и осунувшееся лицо, чтобы узнать в хозяине здешних мест того самого старика, что был прикован пудовыми цепями к стволу могучего дуба.       По правую и левую руку от трона стояли девушки. Восемь девиц, по четыре слева, и справа ожидали момента, когда им отдадут приказ. По алым зрачкам и перепончатым крыльям герои догадались, что это высшие вампиры. Однако, в отличие от той, что приветствовала путников, эти девушки были закованы в добротную броню и были вооружены парными мечами с изогнутыми лезвиями. У одной из них, у той, что стояла по правую руку, в руках был огромный, двуручный меч, явно не предназначавшийся для женских рук.       – По что нарушили вы мой покой и покой моих слуг? – заговорил хозяин замка.       – Пришли мы за тем, чтобы привести тебя к ответу за зло, что ты причинил граду моему! – вышла вперёд Василиса.       – Ты – та, кого пощадил повелитель! – вспылила та самая вампирша, что держала в руках меч. – Как посмела сейчас дерзить, призывая Его к ответственности?!       Гневная тирада кровопийцы была прервана поднятой вверх ладонью старика. Подперев рукой подбородок, он безразлично взирал на тех, кто без приглашения ворвался в его обитель. Однако, за напускным безразличием Тикондрус смог разглядеть искры интереса в глазах колдуна. Он явно ждал этой встречи.       – Не стоит понапрасну переживать, Виктория, – по имени обратился к вампирше хозяин замка.       – Прошу простить, – послушно склонила голову девушка.       – Василиса, – обратился на этот раз к волшебнице чернокнижник, – ужель так опостылела тебе воля, мною дарованная, что ты решила вновь вернуться в ту клетку, из которой я позволил тебе бежать?       Каждое слово, сказанное колдуном буквально сочилось ядом. От упоминания своего заточения, Василиса невольно вздрогнула и потупила взгляд. Самодовольно улыбаясь, хозяин замка наслаждался душевными терзаниями девы, что предстала перед ним.       – Не ты ли говорила, что никогда не склонишься пред таким, как я? Теперь же, вернувшись сюда по своей воле, стоишь предо мной, склонив голову. Что ж, можешь ничего не отвечать. В конце концов, твоё молчание красноречивее всяких слов.       – Довольно бахвальства и лжи! – более не в силах выслушивать унизительные речи колдуна, вспылил Тикондрус.       – Лжи? Но ведь только я здесь честен не только с другими, но и с собой. Не так ли, Тикондрус из Асанов? – переключив своё внимание на мужчину, надменно улыбнулся колдун.       – Что? – удивился шпион. – Откуда тебе это известно?       – Твой предок был одним из тех, кто заточил мою душу в эту чудную вещицу, – с этими словами, колдун махнул рукой и в воздухе появилась обычная, с виду игла. Впрочем, одного взгляда на эту вещицу, для Садко хватило, чтобы гусляр в один миг побелел от страха, а потом грозно нахмурился, приготовившись к бою.       – Кощей, – сквозь зубы процедил купец.       – Верховный жрец, – одновременно с товарищем, оторопев от услышанного, испуганно произнёс Тикондрус.       – Признаться, я удивлён, что в империи обо мне хоть кто-то помнит, – не проявляя никакой агрессии, ровным голосом ответил жрец.       Обречённо вздохнув, Тикондрус кивнул гусляру, жестом попросив того успокоиться.       – Это мудрое решение, – снисходительно кивнул Кощей.       – Довольно лживых речей. Прибыли мы за тем, чтобы привести тебя к ответу перед Змеем.       – Горынычем? – удивился старик, – Каким же образом я смог ему насолить?       – Хватит лгать! – вскрикнула Василиса. На лице её появились слёзы. Не могла она более выслушивать ядовитые речи колдуна.       – Лгать? – изогнул бровь Кощей – Я единственный, кто сейчас не лжёт. Скажи мне, Василиса, какую слезливую историю поведала своим спутникам?       Колдун говорил спокойно, не срываясь на крик и даже не пытаясь надменно усмехаться. Слова его, словно хлёсткая пощёчина, били в самое сердце девушки, что была вынуждена обмануть новообретённых товарищей.       – Расскажи им, почему на самом деле вынуждена была ты влачить столь жалкое существование в обличии лягушки?       Оклеветанная девушка не могла сказать ни слова. Она понимала, что Кощей не врал, никак не пытался язвить или каким-то образом увиливать. Он был в своём праве раскрыть ту ложь, что девушка наспех соткала вокруг причины своего заточения. Однако, вид поникшего друга, которого без причины оскорбляли, придал сил и уверенности Тикондрусу. Пускай она наврала ему и Садко, не рассказав всей правды, но это не значит, что сейчас можно на неё всех собак спускать.       – Не ты ли, следуя своим извращённым желаниям, заточил Василису в своём замке?       – Извращённым желаниям? Она, верно сказала, что я добивался её руки, но, получив отказ, выкрал её из собственной кровати под покровом ночи? – догадался Кощей. Получив утвердительный кивок, он лишь усмехнулся.       – Что ж, реальность полна разочарований, – продолжил говорить колдун. Трон его аккуратно приземлился на каменный пол, позволяя хозяину замка распрямить ноги и встать с насиженного места.       – Видите ли, – вслух обращаясь ко всем, кто присутствовал в зале, начал Кощей, – в далёком прошлом сватался я к одной княжне. Всё было неплохо. Она даже отвечала мне взаимностью. Однако, вдруг, откуда ни возьмись, появляется наглый юнец – наследник правителя одного небольшого городка и брат Василисы. Он безуспешно пытался отвадить мою возлюбленную от меня, но ничего у него не получалось. Не буду томить подробностями, скажу лишь, что получив отказ, горячая кровь не дала ему спокойно уехать. Он отрубил мне голову, а княжну, что отказала этому безумцу, распял на старом дубе.       Дослушав рассказ Кощея, Тикондрус внимательно посмотрел на поникшую Василису. Девушка не решалась поднять глаза и взглянуть на мужчину.       – Выходит, всё дело в мести, – усмехнулся Тикондрус. – Неужели, верховный драконий жрец был так ослеплён своим горем, что решил ответить обидчику той же монетой?       – Верно, – кивнул чернокнижник. – Но не хотел я повторять опрометчивый поступок юного княжича. В конце концов, колдун я или кто? Представ пред взором того глупца, я не на шутку его испугал, ведь как может жить тот, кто однажды лишился головы?       – Ты решил наложить проклятие, – догадался Тикондрус.       – Признаться, первым моим желанием было обратить всех жителей города в армию послушных мертвецов, но тут мне помешала княжна. Она вышла мне наперерез и вступила со мной в схватку. Хотя она и была заведомо проигрышной, всё ж таки мне по нраву пришлось желание отдать жизнь за своих подданных. Тогда-то, в качестве наказания, я и обратил прекрасную деву в столь неказистый облик.       – Но почему же ты вернулся? Почему всё-таки обратил своё зло против жителей города?       – Они поймали меня в ловушку. Однако, поскольку убить меня они были не в состоянии, приковали к тому самому дубу, где когда-то была распята моя возлюбленная. Такого я простить уже не мог.       – Как же так случилось, что людям удалось загнать в ловушку самого верховного жреца?       – Им помог имперец. Тот самый «купец», который был с вами, когда вы ворвались в лагерь.       – Выходит, что он всё-таки был с ними заодно, – задумчиво произнёс Тикондрус, потерев подбородок.       – Верно. Уж не знаю, какая нужда вынудила тебя связаться с этим человеком, однако доверять ему не стоит.       – Для чего ты нам помогаешь? Какая тебе от этого выгода? – задал, наконец, вопрос Тикондрус, с самого начала не дававший ему покоя.       – Ты помог старику, попавшему в беду. Помог совершенно бескорыстно, абсолютно не ожидая награды или похвалы. Это добрый поступок, а за добро я привык платить добром, равно как и наоборот.       Слова Кощея заставили имперского шпика серьёзно задуматься. С одной стороны, он узнал достаточно, чтобы закончить с затянувшимся путешествием в земли мёртвых. Однако, с другой стороны, он не мог просто та уйти, зная, что по земле ходит столь могущественное создание. Вот только силы явно неравны.       – Думаешь, как можно уйти, оставляя позади столь могущественного… меня?       – Ты один из драконьих жрецов, что предали первого императора… – начал было разглагольствовать Тикондрус, но был перебит чернокнижником.       – И поплатились за это. Если думаешь ты, что я ночами не сплю, думаю, как бы отомстить имперцам – ты сильно ошибаешься. Восстание было подавлено. Я оказался побеждён в честном бою супротив одного из всадников.       – Но другие жрецы не были столь благоразумны, – вспомнил свои предыдущие встречи с восставшими магами Тикондрус.       – Это лишь пустые оболочки, движимые злобой, что пропитала их с головы до пят. Я знаю, что они в своём посмертном обличье были бы крайне опасны. Поэтому, именно я стал тем, кто упокоил их окончательно. Мне не удалось добраться лишь до трёх. Но, как я понимаю, с ними удалось разобраться смертным.       – Что бы ты не говорил, это не уменьшает твою вину в содеянном злодеянии, – холодно произнесла Василиса.       – Не уменьшает, – согласно кивнул Кощей. – Но я не испытываю чувство вины за свершённый поступок. И уж тем более мне нет дела до того, что по этому поводу думают смертные.       – О драконе ты так же скажешь? – решил упомянуть своего покровителя Тикондрус.       – С Горынычем я разберусь сам. Вы же вольны сделать свой собственный выбор: поступить мудро и сохранить жизни, либо напрасно сгинуть, защищая свои идеалы.       – И мы можем просто уйти? – с сомнением взглянул на колдуна шпион.       – А ты хочешь сразиться? – вопросом на вопрос ответил Кощей.       Выбора у Тикондруса не было с самого начала. Он не желал погибнуть за тех, кого даже не знал. Его целью было узнать о таинственном имперце. Ему удалось получить нужные сведенья. Дело оставалось за малым – вернуться живыми в Муров.       Украдкой взглянув на товарищей, мужчина с сожалением отметил полный решимости сражаться до конца у Василисы и чуть менее воинственный, но наполненный той же решимостью взгляд Садко. Резко выдохнув, Тикондрус от раздражения прикусил губу. Ему было всё равно, что о нём подумают напарники. Плевать на все проклятия, что посыпаются на его голову. Здесь и сейчас он в силах сохранить несколько жизней.       – Я согласен. Мы уйдём. Спокойно. Без вражды, – каждое новое слово давалось с огромным трудом. Пускай он сам не считал это позорным бегством, но видеть, как полные разочарования взгляды товарищей касаются его самого, было невыносимо.       – Уйдёте? – улыбнулся вдруг колдун. – Нет. Я окажу тебе последнюю услугу. Отправлю всех троих к тому пропащему городишке. На том мой долг тебе будет отплачен.       Не успев ничего возразить или сказать, Тикондрус был поглощён фиолетовой дымкой. Однако, в то же мгновение очутился пред невысокими стенами малахитового града.