Магические хроники. В чужом краю

      Рассказ Лешего был сбивчивым. Он взахлёб рассказывал о приключениях огромного трёхголового дракона, которого местные прозвали Змеем-Горынычем. Рассказывая о том, как змей утаскивал прекраснейших девиц, Петя, как бы вскользь, упомянул и то, что когда-то давно жители этого городка вытащили из реки гигантского ящера, который не мог выбраться из вод Древесной и готов был утонуть. С тех самых пор, в благодарность, Горыныч покровительствовал жителям этого небольшого городка.       – Как видите, до сих пор беды да ненастья обходили места эти дальней дорогой, – грустно вздохнул пенёк.       – Рассказ, конечно, интересный, но одного мы так и не узнали – где живёт этот могучий змей? – решил быстрее перейти к главному Тикондрус.       – Что? А, точно… Живёт змей на Горе Ветров, что аккурат возле Моста Калинового, – махнул рукой Леший, словно сказал какую-то очевидную, известную всем информацию.       – Чего? – недоумённо спросил шпион, уставившись, почему-то, на Садко. – Какой ещё Мост Калиновый и Гора Ветров?       – Не «Калиновый», а «Калинов». Калинов Мост, – поправил мужчину Петя.       – Как не назови. Я всё-одно не знаю, где это, – взглянув украдкой на Садко, Тикондрус поник ещё больше. – Судя по всему, друже, ты тоже не имеешь понятия?       – Отнюдь, – задумчиво произнёс гусляр. – Всё это знакомо мне. Однако, что Гора Ветров, что Калинов Мост – места из детских сказок. Будто Калинов Мост – это единственный путь в страну мёртвых, а Гора Ветров – огромный, высоченный холм, обдуваемый ветрами четырёх сторон света. На нём действительно живёт старый змей, что и провожает души почивших на ту сторону.       – Да! Да! Да! – захлопал в ладоши Леший. – Всё так! Путь к тому холму над землёй и под землёй, над горой и под горой, под водой и по воде! А потом, подхваченным одним из ветров, пронестись над облаками.       Услышав от Лешего путь, который предстоит преодолеть, Тикондрус готов был натурально взвыть.       – Более чёткого направления, разумеется, мы не узнаем? – обречённо спросил шпион.       – Естественно! – фыркнул пенёк. – Путь ты сам должен выбрать для себя. Единого маршрута нет и просто быть не может.       – Но есть и другой путь, – потёр подбородок Садко.       – И то правда. Быстренько умрите и вмиг окажетесь пред змеюкой! – весело протрещал Леший. По кислой мине имперского шпика было понятно, что он думает о втором варианте.       – Верно, но я говорил вовсе не о сведении счётов с собственной жизнью. Алконост. Эта удивительная птица может провести нас к грани мира живых.       – Хм, – глубоко задумался леший. – Алконосты перерождаются каждый раз после своей смерти. Кроме того, даже в самую тёмную ночь эти птицы могут вывести путника к свету. Возможно, ты и прав. Да, определённо, твоей птице эта задача по плечу.       В подтверждение слов Пети, Алконост взмыла в воздух. Широко расправив свои пёстрые крылья, птица сделала несколько кругов над собравшейся компанией и полетела в сторону городских врат.       – Выходит, вновь доверимся тебе, мой друг, – улыбнувшись, тихо сказал Садко.       Попрощавшись с Лешим, товарищи двинулись обратно к городским вратам, на которых, ожидая путников, уже сидела Алконост.       Оседлав оставленных возле городских стен лошадей, путешественники стремглав помчались за птицей. Она летела впереди достаточно быстро, чтобы указывать путь, но, при этом, не настолько стремительно, чтобы люди не потеряли её из виду.       Путь товарищей вновь лежал к мосту, что был протянут через небольшую речушку, отделяющую поле могильников от остального мира.       Уже смеркалось. Первые звёзды появились на небе. Идти ночью в земли, что во власти мёртвых не хотелось никому. Именно поэтому единодушно было принято решение заночевать возле моста, дабы на следующее утро спокойно отправиться дальше в путь.       Ночь выдалась неспокойной. То и дело чуткий слух путников улавливал не столь далёкие завывания. Ближе к полуночи, когда луна поднялась высоко в небо, поле курганов было освещено мрачным, холодным ночным светом. В бледном сиянии отчётливо виднелись силуэты воинов. Облачённые в кольчуги, с шлемами на головах, они медленно брели в едином строю. Петляли между курганами, силясь найти путь в пристанище предков. Шёлковые знамёна, отливавшие призрачным зелёным цветом, развевались на ветру. Призраков нисколько не волновало присутствие на другом берегу реки двух живых. Казалось, словно они вовсе не замечают путников.       В эту ночь никто из путешественников не сомкнул и глаза. Привалившись к стволу единственного деревца, что росло рядом с берегом речушки, товарищи следили за жутким шествием армии призраков, краем глаза смотря и за костром. Никто не хотел оказаться без света и тепла. Лишь только под утро, когда духи растворились в рассветных лучах, друзьям удалось заснуть. К сожалению, сон оказался настолько скоротечным, что уже спустя не более, чем через час, Садко растормошил успевшего заснуть Тикондруса.       Казалось, гусляр вовсе не испытывает никаких проблем. Острый взгляд его был осмысленным, а лик лучезарным и полным энтузиазма. О Тикондрусе такого сказать было нельзя. Пускай он и привык вставать ни свет, ни заря, но скоротечный сон не пошёл на пользу. Скорее, даже наоборот. Почувствовав сладкую сонную негу, шпион не был готов отпускать её просто так.       – Хочешь сломить волю человека, не позволяй ему спать больше часа, – вяло отозвался Тикондрус.       – Будет тебе! Умойся лучше. Вмиг к тебе вернётся бодрость духа! – с этими словами Садко протянул товарищу небольшое ведёрце с ключевой, холодной водой.       С благодарностью приняв предложение купца, шпик умыл лицо, а оставшуюся воду вылил себе на голову. Поток ледяной воды охладил мужчину, приводя мысли в порядок.       Тикондрус только покончил с умыванием, как гусляр сунул ему в руки тарелку с приятно пахнущим завтраком.       – Когда ты всё это успел? – усмехнулся Тикондрус.       – Эта ночь была опасной. Нельзя было дать костру потухнуть. Вот я и решил, дабы времени зря не терять, набрать воды в реке да приготовить завтрак.       – А продукты откуда? – достав ложку, спросил шпион. – Что-то не видел я, чтобы на наших лошадях были котомки с овощами.       – Немного фасоли я взял с собой ещё в Мурове, пару помидор стребовал с Лешего перед уходом, а орехи насобирал, пока через лес пробирались.       Такой ответ удовлетворил любопытство Тикондруса. В конце концов, неважно откуда продукты, самое главное, что они не едят один чёрствый хлеб, да запивают всё это водой.       Покончив с завтраком и свернув небольшую ночную стоянку, герои вновь двинулись в путь. Ведомые птицей, они мчались по полю. Мимо них мелькали курганы. Однако вскоре, товарищи вынуждены были остановиться. Путь их лежал в один из многочисленных могильников. Алконост, нисколько не обращая внимания на окрики людей, залетела внутрь склепа. Туда, где во тьме и сырости лежат останки павших воинов.       Чем ближе герои подбирались к древней усыпальнице, тем ретивей становились лошади. В конце концов, упёршись копытами в землю и шумно заржав, скакуны наотрез отказались идти дальше.       Выхода не было. Лошадей пришлось оставить. Сняв с них всю поклажу, Садко сыграл для них успокаивающую мелодию на лютне. Дослушав последнюю мелодию, лошади, словно заговорённые, сорвались с места и помчались в сторону Мурова.       – Не беспокойся о них, друг мой, – обратился к Тикондрусу Садко. – Они найдут дорогу домой.       – Не об их участи волнуюсь я, – ответил товарищу Тикондрус, переводя мрачный взгляд на слегка обвалившийся вход в гробницу.       – Алконост – птица мудрая. Не заведёт она нас в западню.       – Пускай и прав ты, но радости от пребывания в усыпальнице у меня явно не прибавится, – с кислой миной ответил шпион.       – Оставь все тревоги здесь. На ту сторону нужно идти, не страшась ничего, в том числе и костлявой.       Коротко кивнув, Тикондрус собирался было уверенно шагнуть вперёд. Однако, в самый последний момент перед тем, как ступить одной ногой на каменный пол склепа, мужчина был остановлен Садко.       – Осторожнее, друг мой, – предупредил шпиона гусляр. – Чтобы попасть к грани жизни, нужно входить в курган спиной к нему.       Приняв слова товарища к сведенью, шпик сделал всё так, как сказал купец. Вошёл в курган спиной к склепу, а лицом к полю. Так бы дальше и пятился Тикондрус, коли не упёрся в стену. Остановившись, мужчина дождался, пока его спутник выполнит те же самые движения.       Стоило Садко пересечь порог кургана, как он сию же минуту развернулся лицом к Тикондрусу, широко улыбаясь.       – Вот и всё! Самое сложное позади.       – И для чего всё это?       – Для того, чтобы, возвращаясь обратно, мы нашли дорогу в мир живых, – наставническим тоном сказал гусляр.       Не прошло и пары минут, как над самыми головами героев закружила птица.       Бросив короткий взгляд на окружение кургана, Тикондрус с удивлением отметил удивительный простор. Безусловно, высокие потолки и богатое убранство были неотъемлемой частью любого склепа каждого из знатных родов Александрийской империи, но то была знать. Здесь же, по словам Садко, хоронили павших воинов. Слой пыли, что скопился здесь, явственно свидетельствовал о том, что с самого момента погребения никто даже не думал заходить внутрь, нарушая покой усопших предков.       Сам склеп представлял из себя широкое круглое помещение, в центре которого находился каменный саркофаг. Искусная резьба повествовала о деяниях, свершённых тем, кто был здесь упокоен.       – Нужно три раза пройтись вдоль стен, – безапелляционно заявил Садко, наблюдая за тем, как под потолком кружит Алконост. Тикондрус, в общем-то, и не возражал. В конце концов, гусляр знает о местных обычаях куда больше, нежели имперский шпик.       Сделав всё, что просил купец, Тикондрус остановился возле входа, вопросительно глядя на товарища, ожидая дальнейших указаний. Однако их не последовало. Вместо этого, гусляр пошёл на выход. Он без раздумий уверенной походкой вышел прочь из затхлого помещения древней гробницы. Следом за ним последовал и шпион.       Вопреки ожиданиям Тикондруса, покинув старый склеп, он очутился вовсе не в том же месте, где был до этого. Густой, хвойный лес буквально вырос прямо перед носом мужчины. Обернувшись, путешественник заметил, что даже гробница оказалась не в кургане, а в огромном холме. Сам вход ныне был у его подножия. Холм был настолько большим, что возвышался над всеми деревьями в округе. Вокруг холма протекала река, чьи воды были подобны раскалённой лаве в жерле пробудившегося вулкана. Хотя река и была всего-то не более, чем в три шага шириной, однако, этого вполне хватало, чтобы оградить холм и не дать ни подойти к нему, ни отойти от него.       – Вот мы и у Горы Ветров, – удовлетворённо заявил Садко.       – Не думал, что путь сюда будет столь… коротким, – хмыкнул Тикондрус.       – То заслуга Алконоста.       – Я помню это. Но никак в толк не возьму…       – Алконосты не умирают в привычном понимании. К концу своей жизни, они отбрасывают свою телесную оболочку и огненным фениксом улетают к границе жизни и смерти.       – То есть, к Калиновому Мосту?       – Верно, – кивнул Садко. – Как ты уже знаешь, мост этот охраняет Змей-Горыныч. Он-то и дарует часть своего пламени Алконостам, давая возможность огненному духу возродиться в новом теле.       – Выходит, птичка певчая не такая уж простая, – усмехнулся Тикондрус.       Холм был столь велик, что подъём на его вершину занял у героев не меньше получаса. Подбираясь всё ближе и ближе к вершине, товарищам становилось всё трудней взбираться далее. Сильные ветра натурально сбивали с ног, от чего приходилось тратить огромные силы. Однако вскоре плоды трудов двух путников окупились. Они добрались до вершины. Все потраченные усилия окупились сторицей, стоило героям узреть земли, что открывались с вершины Горы Ветров.       С одной стороны, за густой стеной хвойного леса, простирались бескрайние поля, извилистые реки да блестящие серебром озёра. С другой же стороны до самого горизонта простиралась выжженная пустыня. Деревья в той стороне высохли и погибли, а реки и озёра иссохли. Даже несмотря на то, что со всех сторон дул сильнейший ветер, завывая и сбивая с ног, друзья смогли оценить всю красоту, что открывалась с вершины холма. Жизнь и смерть – вот, как выглядит истинная граница между миром живых и царством мёртвых. Однако не то привлекло внимание товарищей.       Огромный, могучий ящер с тремя головами мирно посапывал, лёжа на ковре из сочной, зелёной травы. Чешуя его отливала ярким алым светом и была подобна крепостной стене по прочности, но при этом эластичная и лёгкая. Даже лёжа, сжавшись в клубок, он внушал трепет и уважение всем, кто мог воочию его лицезреть, а жар, исходящий от его тела заставлял прочувствовать всю силу его пламени даже тогда, когда сам он ещё даже не намеревался обдать им того, кто вознамерится помериться с ним силою.       Тикондрус отчётливо помнил, какой трепет испытывал, наблюдая за имперскими драконами, на которых летали драконьи всадники. Как пламя и магия, что обрушивали на головы противников империи крылатые ящеры, заставляли трепетать не только врагов, но и союзников. Как огромные размеры этих существ помогали им заслонить солнце над полем боя, заставляя почувствовать всю ничтожность пред лицом самого живого воплощения смерти. Однако всё это забылось сразу же, стоило увидеть древнего ящера вживую. Даже съёжившись, лёжа на траве, он превышал размеры имперских драконов не менее, чем в три раза.       Казалось, ему вовсе не доставляет неудобства ни шум ветра, ни его сила, ни присутствие двух живых людей. Однако их присутствие не осталось для ящера незамеченным. Раскрыв огромный янтарный глаз, он внимательно следил за двумя путниками зорким взглядом вертикальных зрачков.       Не решались подойти к могучему зверю ближе, чем на два десятка шагов. Растянувшиеся на морде уголки рта дракона явственно говорили, что такое поведение людей ему лишь льстило. Действительно, ему не нужно было делать абсолютно ничего, чтобы создавать вокруг себя ауру ужаса. В этом Горыныч был мастером.       – Что забыли смертные на границе жизни и смерти? Чего ради шли сюда? – голос дракона был подобен раскату грома, звучащему возле уха. Хоть Змей и приподнял голову для разговора, но слова его издавались вовсе не изо рта. Складывалось ощущение, что звуки раздавались одновременно отовсюду, разносясь по округе, подобно бушующему морю, чьи волны вновь и вновь накатывают на скалистый берег, с шумом об него разбиваясь.       Приподняв голову, Тикондрус с ужасом обнаружил, что голов у него три. Каждая могла выдыхать целую реку пламени. Однако шпион быстро совладал с собой. Но это не укрылось от трёх пар внимательных глаз Змея.       – Пришли мы за советом и помощью! – пытался прокричать Садко, однако голос его потонул в завываниях ветра. Долго пытались путники докричаться до могучего ящера, но всё было тщетно.       Дракон вдруг поднял голову к небу. В тот же миг раздался звук шипения тысяч змей. То был Горыныч. Одним своим голосом он сумел обуздать порывистый ветер, заставив того прекратиться. Вокруг воцарилась тишина. Такая же абсолютная, угнетающая тишина, которую можно услышать лишь в тёмных, затхлых гробницах, где извечно царит мрак. Слышно было лишь тяжёлое дыхание змея. Каждый раз выдыхая, он обдавал горячим потоком раскалённого воздуха людей вокруг.       – Можете спокойно говорить. Да смотрите, не лукавьте! Иначе станете вы частью этого холма, – пророкотал древний дракон.       Уловив вопросительный взгляд Тикондруса, Горыныч широко улыбнулся. Он принялся рассказывать о тех, кто приходил до двух путешественников.       – Многие приходили до вас. Многие придут после вас. Сотни славных богатырей сложили здесь свои головы, образовав из своих тел этот самый холм. Герои надеялись, одолев меня, заполучить мою силу. О… да, она велика. Целой армии не хватит, чтобы победить меня. Многотысячного стада не хватит, чтобы накормить меня. Целого моря мало, чтобы напоить меня. И нет в мире преграды, которая выдержала бы огонь, пылающий внутри меня! – с этими словами гигант восстал, возвышаясь над двумя людьми, что чувствовали себя, словно букашки, которых вот-вот пригвоздят на булавку.       – Преклоняемся мы пред могуществом твоим, – безвольно плюхнувшись на колени, начал Тикондрус. – Ведёт нас нужда. Злые люди задумали сотворить недоброе Светлому князю.       – До нужды смертных дела мне нет. Тем более, до ваших склок и распрей. Однако желаю я узнать, что за безумец надоумил обратиться за помощью ко мне?       – Послал нас Леший Петя, – сбивчиво ответил Садко.       – Леший? – заинтересованно спросил дракон. – Что же за дело пригнало вас ко мне, раз даже Леший не в силах его разрешить?       Заметив интерес в глазах Горыныча, гусляр, успокоившись, и, стараясь подавить нарастающую панику, принялся обстоятельно пересказывать всё то, что пришлось пережить двум путникам. Отдельно он описал ужасную судьбу приграничного торгового города и всех его жителей.       Если рассказ об усобицах и распрях смертных не вызвал особенного интереса у столь древнего и могущественного существа, в конце концов, люди грызлись между собой испокон веков. Вряд ли что-то изменилось с тех пор. Но то, что поведал смертный человек о жителях приграничного города, тех самых горожан, чьи предки когда-то давно спасли и вытащили из воды немалых размеров самого Горыныча, вызвало в нём гнев. Поднявшись на лапы, дракон стал поистине циклопических размеров. Не меньше трёх схинионов в высоту, громадный ящер был выше стен Александрии. Могучие крылья его, до того покоившиеся на спине, ныне распахнулись, заслонив собой половину неба. Взревев, он заставил землю под ногами ходить ходуном. Головы путешественников от такого звука вот-вот норовили лопнуть, словно спелый арбуз. К счастью, ужасающей силы грохот продлился недолго.       – Кто посмел?! – разгневанно обратилось трёхглавое чудовище к путникам.       – Леший считал, что к этому может быть причастна Баба Яга, – испуганно ответил Тикондрус.       – Так старая запамятовала, кому обязана своей жизнью… – недовольно пророкотал дракон. – Ну ничего, я напомню ей. Вспомнит она моё опустошающее пламя, когда увидит, как её драгоценное, грязное, вонючее болото, что она зовёт своим домом, будет объято огнём.       – Вы двое, – обратился ящер к путникам, – отправитесь со мной. Будете свидетелями моего возмездия.       Заявление не было просьбой. В тот миг Змей не терпел возражений. Это почувствовали и путники. Молча кивнули они, соглашаясь с требованием ящера. Опустив одно крыло на землю, Горыныч позволил людям взобраться к себе на спину.       – Крепко держитесь, смертные люди. Взлетим мы высоко, да устремимся быстрее ветра вперёд, в царство мёртвых.