Сила жизни

Милослава чувствовала себя мотыльком, который подлетел слишком близко к огню и опалил крылья. Она решила, что усвоила урок и больше не сунется в камеру к Алине. Но любопытство все же было слишком сильным. Возможно, Алина могла бы поделиться с ней информацией о Русалье. Милослава чувствовала, как у нее сжимается сердце, когда она думает о том, что сможет сделать Дарклинг, если заполучит все три усилителя Морозова. Достаточно того, что ей так и не удалось спрятать оленя. Она думала, что у нее правда получилось, надеялась, что Багра будет ею довольна. Так было до тех пор, пока она не услышала новости об ошейнике Алины. Это вызвало у нее отвращение. Он вызвал у нее отвращение. Милослава все дальше уходила от камеры Алины, лицо у нее побледнело, а выражение было такое, будто разговор оставил неприятный привкус во рту. Милослава знала, что ей нужно: поболтать с Тамарой и, возможно, принять ванну. О, как же она скучала по своей ванне в Малом дворце, вода там была теплая и мягкая, а на полках стояли разные ароматические добавки и шампуни. Но это была наименьшая из проблем Милославы. Коридоры трюма были узкими, холодными и едва освещенными. По ее слегка загорелой коже побежали мурашки, и она задрожала. Милослава постаралась быстрее передвигать ногами, надеясь поскорее выбраться из этого тусклого освещения и забыть ужасный разговор с Заклинательницей Солнца как страшный сон. Но слова Алины никак не выходили из головы, как бы она не старалась. Ты боишься его, но часть тебя тянется к нему. Милослава рассмеялась, но смех этот прозвучал скорее, как предсмертный хрип задыхающегося. Она бы солгала, если бы сказала, что ничего никогда к Дарклингу не испытывала. Нет, это была не любовь. Милослава не была настолько глупой, чтобы влюбиться в него. Может быть, она просто восхищалась им? Нет, слишком просто. Она не знала, как назвать это чувство. Он проявлял к ней интерес. А она наслаждалась этим интересом. Милослава никогда не отличалась особой силой, но была одной из лучших целительниц в Малом дворце, если не самой лучшей. Но все время, пока она там жила, Милослава чувствовала себя брошенной, будто она была недостаточно хороша. Так что, когда Дарклинг обратил на нее свое внимание, на нее словно снизошла благодать. Точно умирающему от жажды в пустыне дали кувшин чистой воды. Она хотела большего. Конечно, он был лжецом и манипулятором. Дарклингу нужно было лишь умение Милославы к целительству, хоть он неоднократно и говорил ей, что ее красота превосходит любое произведение искусства. Врал. Она нужна была ему как козырь в рукаве. Милослава всегда жаждала приключений, она читала много книги о путешествиях, изучала карты. Так что неудивительно, что именно она определила, где нужно искать оленя. Дарклингу нужно было лишь правильно сыграть свою партию, и она бы стала всего лишь простой пешкой на его шахматной доске. Она привела бы его прямо к оленю, а он смог бы приступить к реализации своего плана. Так было до того, как вмешалась его мать. Она рассказала, что он использовал Милославу, как ступеньку к своей великой цели. Святые, как же Милослава хотела разорвать его на части, кусок за куском, слушая, как он умоляет ее о пощаде. Все мысли вылетели у нее из головы, когда кто-то грубо толкнул ее спиной к стене. На несколько секунд у нее перехватило дыхание. Милослава внезапно поняла, что смотрит в знакомые серые глаза. Взгляд его лишил ее последних капель храбрости. Она была маленькой мышкой, а он хищным котом. И, наконец, он набросился на нее, схватил зубами, готовый сломать ей шею одним махом, словно тоненькую веточку. Вблизи Милослава поняла, что он не постарел ни на день с тех пор, как она в последний раз видела его той ужасной ночью. На его чудесных, резких чертах лица проступали слабые полосы шрамов. Она даже зауважала того, кто сделал это с ним. Хотя он и заслуживал худшего. Она глотала ртом воздух, его руки прижали ее тело к стене, сквозь которую ей так хотелось просочиться и исчезнуть навсегда. — Ты действительно решила, что я не замечу тебя на корабле? — Усмехнулся Дарклинг. Милослава почувствовала, что задыхается. — А, может, я решила, что ты просто глупый и слепой, — ответила она с вновь обретенной уверенностью. — Не испытывай меня, Милослава. Ты хоть представляешь, какие деньги я пообещал за твою голову? Я могу убить тебя прямо здесь, и это сразу избавит меня от кучи проблем. Милослава засмеялась. — Думаю, ты понимаешь, что живой я нужна тебе больше, чем мертвой. — Ты вообще никому не нужна, Милослава. Милослава почувствовала, как в груди у нее зарождается гнев. Ее кулаки сжались. Она хотела причинить ему боль, бить его, пока он не упадет замертво. — Проецируешь на меня свои проблемы? А я думала, ты и так жалок, ниже падать некуда. Видимо, ошибалась. Его брови нахмурились еще больше, теперь на его лице читалась ярость. Милославе нравилось видеть его таким. Значит, у него все же еще есть чувства, которые можно задеть — Скажи мне, Милослава, ты родилась такой дурой? Тот трюк с ядом, который ты провернула. Неужели твой крошечный мозг действительно думал, что это сработает? — Дарклинг удивительно нежно провел рукой у ее лица, заправляя растрепавшиеся пряди волос за ухо. — Ну, очевидно, что он не сработал. Потому что если бы ты сдох, то я бы сейчас спокойно жила, зная, что ты получил по заслугам. Его пальцы двинулись от ее волос к основанию шеи, он на мгновение замолчал. Милослава знала, что ситуация накаляется, ей нужно было отвлечь его болтовней, чтобы уличить возможность сбежать. Он не шутил, когда сказал, что может убить ее. — Милослава Костик, надеюсь, ты понимаешь, что я буду наслаждаться, наблюдая за тем, как ты умираешь. Ты этого заслуживаешь. Ты пыталась убить меня, а потом сбежала. Сбежала, как трусиха. И ты всегда была такой. Трусихой, которая не может смириться с реальностью, в которой она посредственная, никому ненужная девчонка. В мыслях Милослава представляла, как бьет Дарклинга о деревянный пол, пока он не умирает от потери крови. Милослава не была убийцей, но если он станет ее жертвой, то она готова замарать руки. Он видел ненависть в ее свирепо горящих глазах.. — Может, я и трусиха. А кто тогда ты? Ничтожество. Ты разрушаешь жизни других людей, в надежде заполнить пустоту в своей душе. И от этого меня просто воротит. Может, ты и разрушаешь человеческие судьбы, но я не позволю тебе разрушить мою. Я надеюсь, ты утонешь в одиночестве, которое съедает тебя изнутри по ночам. Теперь его пальцы грубо сжали ее горло, а вторая ладонь схватила ее за щеки. Милослава тихонько всхлипнула, лицо жгло от боли, а горло горело от нехватки кислорода. Он приблизился к ней так близко, что она чувствовала его дыхание на своей коже. — Не стой у меня на пути, Милослава. Или следующие твои слова станут последними. Дарклинг отпустил ее и быстро ушел, сливаясь с темнотой. Милослава согнулась у стены, потирая ладонью лицо, кожа горела от его прикосновений. Ей хотелось кричать. Ей хотелось плакать. Но она не сделает ни того, ни другого. Она не доставит ему такого удовольствия. Милослава знала, что сопротивляться ему было глупо, но после всего, что он сделал, после всей боли и страданий, которые он причинял всем вокруг, она не могла сдержаться. Она должна бороться.

***

Милослава приложила лед к щеке. Да, проще было бы исцелить себя, но лед охлаждал ее гнев. Она сидела, скрестив ноги, в гамаке. Комната, которую они делили с Тамарой, была маленькой, на стенах висело несколько картин, а в углу была прибита карта. У стола стояла бочка с пресной водой, на ней зажженная свеча, рядом со свечой были разложены листы бумаги. Она сидела спиной к двери. Ее настроение резко ухудшилось, и она совершенно не хотела общаться с кем-то из команды корабля. Милослава хотела заползти в какую-нибудь щель и больше никогда оттуда не выбираться. Прошел час после инцидента, но лучше ей не становилось. О некоторых вещах нельзя было просто забыть. Милослава тосковала по Дэвиду. На его плече всегда можно было поплакаться. Она пообещала себе написать ему, или, возможно, даже набраться смелости и наконец навестить его. Они вдвоем могли сидеть в саду, поедая бутерброды, пока их не затошнит. Она скучала по нему. — Милослава? Ты здесь? — Постучалась Тамара, Милослава застонала. — Кажется, там затаилось какое-то существо. Я разберусь, — пошутил Толя. Дверь со скрипом открылась, и в комнату вошли близнецы. Милослава попыталась придумать оправдание тому, почему ее лицо выглядело так, словно кто-то натер его жгучей крапивой, но ей это не удалось. Смирившись, она опустила лед и повернулась лицом к близнецам. Тамара ахнула, Толя опустил руки, до этого скрещенные на груди. Они пялились на нее с открытыми ртами, как рыбы, выброшенные на берег. — Что, черт возьми, с тобой случилось? — Тамара села рядом с целительницей, подняла упавший лед и осторожно приложила к ее покрасневшему лицу. Милослава нервно рассмеялась. — Наклонилась слишком близко к свече и обожглась. Она пожалела о сказанном в тот момент, когда слова сорвались с ее губ. — Это не ожог, — заметил Толя. — Кто это сделал? Клянусь, они за это заплатят, — сказала Тамара. Милослава нежно улыбнулась ей и потянулась чтобы взять ее за руку. — Это не имеет значения. — Конечно, имеет! На корабле кто-то причинил тебе вред! Все здесь знаю, какое за это будет наказание. Мы выкинем его борт — воскликнул Толя. — Его вы выкинуть не сможете. Учитывая, что он заплатил Штурмхонду. — Дарклинг сделал это? – зарычала Тамара. Кулаки Толи угрожающе сжались. — Почему он ударил тебя? — Милослава промолчала. Никто не знал о том, что она сделала с Дарклингом в прошлом. Так и должно оставаться. — Думаю, он просто разозлился. — Мы должны рассказать Штурмхонду, — произнес Толя. Тамар и Милослава повернулись к нему лицом, нахмурив брови. Это была плохая идея. — Ты прав. Но сам знаешь, какой он. Это очень важное дело. Говорить ему об этом слишком рискованно, — заговорила Тамара. Милослава согласно кивнула. — Нельзя рассказывать об этом Штурмхонду. — О чем мне нельзя рассказывать?