А кто спасёт тебя?

Вера.       Я устала от зимы. Ночами температура падала до минус двадцати. Меня удручал этот замкнутый круг, в котором я плетусь утром в школу ещё до рассвета и возвращаюсь, когда уже стемнело. Смотреть на тусклое солнце из окон школы было мукой.       Каждую зиму на меня находила какая-то непонятная хандра, хотя летом я страдаю и мечтаю о снеге. На деле я не люблю снег. И жару я ненавижу. Мне сложно угодить. Иногда я мечтаю о месте, где мне было бы всегда хорошо. Где не было бы плохой погоды. Не было бы серости и печали. Не думаю, что такое место существует, но думать о нём всё равно приятно.       Взбив подушку, я легла на правый бок и вздохнула: битый час не шёл сон. За окном лаяли соседские собаки, а внизу почти на полную громкость работал телевизор. Бабка с дедом смотрели какой-то тупой сериал по россии-1, в котором очередная клуша из деревни закрутила роман с миллионером.       Вставив наушники, я открыла ноутбук и зашла в вк. В темноте комнаты мне слепил глаза яркий экран, но спустя несколько минут я привыкла. Из моих пятидесяти пяти друзей онлайн были тринадцать. Машка, разумеется, была одна из них: моя рыжуля ложилась спать всегда не раньше двух часов ночи. Зайдя на её страничку, я увидела новый репост из какого-то ванильного паблика. На фото девушка в кровати потягивается с улыбкой, подпись к посту гласит: «Девчонки!!! Если вам снится бывший, радуйтесь!!!! Говно снится к деньгам!!! ;))))». Поджав губы, я покачала осуждающе головой, но лайк всё равно поставила — женская солидарность.       — Ищешь новую жертву, миллионерша? — напечатала я, прикрепив к сообщению пост.       — Старую.       — ???.       — Ща скину кое-что. Разобью тебе сердечко.       Заинтригованная, я сверлила экран ноутбука, ожидая заветное сообщения. Прошла, кажется, целая вечность — секунд тридцать на деле — прежде чем Машка переслала мне фотографию. Сначала я не поняла, на что смотрела. Группа — человек двадцать — все в медицинской форме. Я присмотрелась. На первом плане сидели парни на корточках. За ними девушки, а в самом центре — Игоревич. Среди прочих он выделялся своей тёмно-синей хирургичкой и возрастом, ибо остальные мне показались молодыми ребятами не старше двадцати пяти. Хотя и сам биолог выглядел лет на пять моложе.       — Где ты это откопала? — написала я, добавив шокированный смайлик.       — Видишь блондина в левом нижнем углу?       — Ну.       — У него на страничке.       — Как ты блять нашла его?       — Неважно, лучше запомни девку с челкой около Андрюши.       Я снова открыла фотографию. Действительно, рядом с биологом стояла симпатичная брюнетка с чёлкой и необычайно широкой улыбкой, напомнив мне тем самым Джулию Робертс.       Следующим сообщением Машка прислала мне порцию из пяти фото, на первом уже привычный постаревший биолог сидел в светлом помещении, но теперь в окружении взрослых коллег, а не студентов. Та же самая девушка сидела рядом, игриво улыбаясь и держа в одной руке бутылку шампанского, в другой торт. На втором и третьем фото Игоревич, с уже знакомой брюнеткой, позировал в операционной. На четвёртой они же в большом зале, аплодируют кому-то, кто для меня навсегда останется за кадром. На последней фотографии Игоревич, в компании той же самой девушки сидит уже у себя дома, в гостиной, которую я без труда узнала. С нашей ночёвки она не изменилась. На меня смотрит около десятка людей за столом. Похоже на чей-то день рождения. Уже знакомые мне отец и брат Игоревича также присутствуют на фотографии.       — Эту брюнетку зовут Женя. Она работала в той же больнице, где биолог, — пишет Машка, снова шокируя меня своей информированностью.       Если в мире есть должность онлайн детектива, Маша подошла бы лучше всех прочих.       — Работала? Её тоже уволили?       — Понятия не имею. Но интереснее всего другое. На свою страничку она заходила последний раз в феврале 2014, — с этим сообщением последовала ссылка на страницу девушки.       Фото на аватаре было забавным: осеннее поле, владелица аккаунта и большая овчарка, которую девушка, сидя на корточках, обнимала за шею. Я пролистала её страничку до самой первой записи от 2010 года. Ранние посты были мало интересны: сборная солянка мемов тех лет, цитаты и граффити. Более новые посты были только на тему медицины. Фотографий у неё было немало, но самые интересные Машка уже переслала.       Из раздела информации о себе я узнала её год рождения — восемьдесят шестой. Её любимую книгу — «Преступление и наказание». И фильм — «В погоне за счастьем». Семейное положение гласило: «всё сложно». А в статусе: «Человек он умный, но чтоб умно поступать – одного ума мало». Дочитав, я невольно усмехнулась, построив в голове образ отличницы. Может, в чём-то с ней мы были похожи.       Открыв фотографию, где та же Женя сидела с тортом и шампанским, я присмотрелась. Игоревич, улыбаясь, смотрел на неё с несвойственной ему нежностью. Я поняла, что ни разу не видела его таким счастливым. Конечно, бывали моменты, когда он улыбался и даже смеялся, но в рамках школы и в пределах кабинета биологии он всегда казался чужим. Он не принадлежал этим стенам, пусть и педагогом он был достойным, врачом он был, наверняка, великолепным.       И тут меня осенило. Я вспомнила наш диалог в кафе и его грустное лицо, при упоминании его коллеги хирурга — женщины-хирурга. Может, он говорил о ней. Я снова открыла страницу Жени. Дата последнего посещения страницы: 3 февраля 2014 года. Не знаю, что пытаюсь увидеть в этих цифрах. Снова листаю фотографии, не понимая, зачем.       Я возвращаюсь к диалогу с Машкой, которая уже успела настрочить двадцать сообщений, но почему-то решаю не читать её словесный понос. Закрыв вкладку с диалогом, открываю поисковик и ввожу имя и фамилию девушки. Запросов больше десяти тысяч. Сокращаю, дописывая город. Нахожу её страницу в одноклассниках, но оттуда ничего нового не выясняю. На странице медицинской академии есть упоминание Жени куратором акции по сбору корма и лекарств для животных в 2010 году, и в 2009 о её участии в олимпиаде «Вершины клинической физиологии». Больше ничего. В какой-то момент поймала себя на мысли о том, как абсурдно то, что я делаю. Ну сдалась мне эта Женя? Я уважаю биолога, поэтому стоило бы прекратить копаться в его грязном белье. Захочет — сам расскажет. А нет — какое мне дело? Андрей.       Приходить в школу в шесть утра никогда раньше мне не приходилось. Ребёнком я, как и многие мои ровесники, спешил из школы, а не наоборот. Хотя как-то раз, украв у охранника ключ, мы тайком с ребятами пробрались в класс рано утром и выкрасили лампочки гуашью. Дома меня ждал грандиозный скандал от матери и добродушная усмешка отца, которому наша шутка показалась забавной. В остальные дни, я скорее опаздывал, чем приходил вовремя.       Дёрнув входную дверь, над которой подсвечивалась в темноте надпись: «Добро пожаловать!», я лишний раз для себя убедился, что она закрыта и постучал в окно охраннику.       — Что это вы, Андрей Игоревич? Даже уборщицы ещё не пришли, — спросил полусонный мужчина, открыв мне дверь.       — Работа кое-какая есть. Дадите ключ от учительской?       В темноте коридоров была своеобразная атмосфера и я невольно вспомнил дни, когда проходил практику в деревенской больнице.       Дверь учительской мне поддалась не сразу, ключ упорно не проворачивался в замке, так что мне пришлось слегка натянуть дверь на себя и только потом делать оборот. Внутри меня встретила привычная обстановка: холод, из-за перебоев с отоплением, и запах духов. Каких, я не мог разобрать: ароматы смешались. В коллективе, в котором девяносто процентов сотрудников женщины, это было неудивительно.       Повесив пальто в шкаф, я первым делом подошёл к чайнику, ибо без чашки горячего чая сидеть за проверкой тетрадей практически невозможно. Не обнаружив под рукой воды, я вздохнул, заставив себя выйти в туалет. Школа была маленькой, поэтому туалетных комнат было всего две: на первом этаже у спортивного зала для старшеклассников и на втором, недалеко от учительской, для начальных классов и учителей. Нам с Виталием Фёдоровичем было запрещено ходить в тот, что был на втором этаже: мне по понятным причинам, а физруку в любом случае не было смысла без надобности подниматься наверх. Сейчас, когда до прихода первых учеников и учителей был как минимум час, я мог без зазрения совести позволить себе нарушить правила. Пройдя длинный тёмный коридор, я вышел в светлый переход, что соединял новую пристройку, в которой располагались начальные классы, со старым зданием. Здесь, в отличие от прочих коридоров, стены были выкрашены во все цвета радуги, а на подоконниках изобиловали горшки со всевозможными цветами. Этой оранжереей занималась математичка.       Выйдя из перехода, я снова оказался в тёмном коридоре, едва не врезавшись в стенд «В мире интересного», который так «удачно» стоял прямо на проходе. Поправив его, я прислушался: где-то рядом шумела вода.       Наверное, уборщица уже пришла и тут я уже подумал развернуться и пойти на первый этаж. Но вряд ли уборщицу станет волновать моё присутствие. С этим я и зашёл.       — Ой, здравствуйте, — слегка вздрогнув, но тут же закатив глаза от облегчения при виде знакомого лица, произнесла Вера.       От неожиданности я застыл в дверях и опустил глаза на часы.       — Что вы здесь делаете так рано?       — Я дежурная, — обернувшись, ответила Вера, продолжая набирать воду в бутылку, — у меня ключ со вчерашнего дня остался, приехала класс открыть. Да и цветы вчера забыла полить.       — В половине седьмого? — спросил я, подняв перед Верой руку с часами.       Пожав плечами, она отвернулась к раковине.       — Вер, — осторожно начал я, встав у раковины рядом, — у вас что-то случилось? — Вера не ответила, хотя ответ мне был очевиден. — Дома что-то?       — Бабка с дедом, что ещё?       Я промолчал, вспомнив её слова из машины. По-человечески, а может даже, где-то глубоко в душе, по-отечески, мне было жалко Веру.       — Хотите я с ними поговорю?       — И что скажите?       — Ну, — начал я, задумавшись, — скажу, что их поведение влияет на ваше ментальное здоровье.       Вера усмехнулась, да и сам я еле сдержал усмешку.       — Тогда мне влетит за то, что жалуюсь. Давайте вы лучше снимете мне квартиру.       На мгновение я растерялся.       — Ну вы на себя оформите договор, — объяснила Вера, видимо, увидев моё замешательство, — а буду жить я, и платить тоже буду я.       — Это плохая идея.       — Да почему? — возмутилась Вера. Закрыв кран, она полностью повернулась ко мне и по её воодушевлённому лицу я понял, что этот разговор она планировала давно. — Всё чисто, никто не подкопается.       — Органы опеки? — предположил я. — Ваши дедушка с бабушкой.       — Да они только рады будут. А опеке насрать, — сжав губы, Вера на секунду замолчала, — точнее плевать им на меня. Ну вы поняли.       — Нет, Вер, это незаконно. Если кто-то об этом узнает…       — Никто не узнает, — перебила Вера.       — Вы представьте себе эту ситуацию: взрослый мужчина снимает квартиру семнадцатилетней девушке. На что это похоже?       — На очередной роман Набокова, — совершенно спокойна ответила Вера, — но мы ведь с вами знаем, что это не так. Вы ведь хороший человек. Вы всегда мне помогали.       — Боюсь, такая помощь мне выйдет боком.       — Ну или сроком до четырёх лет.       Не ответив, я забрал чайник и двинулся к выходу.       — Ну ладно вам, Андрей Игоревич, я же пошутила, — смеялась Вера, последовав за мной. — А что вы тут делаете в такую рань?       — Чай попить пришёл. Не видно?       — А можно я с вами? Я позавтракать не успела.       Прежде чем я успел что-то ответить, Вера помчалась в класс со словами:       — Я только воду отнесу и вернусь!       В учительской, поставив воду, я бросил два пакетика черного чая в чашки и поставил на стол тарелку с пряниками. Следом на столе оказались четыре стопки непроверенных тетрадей и журналы, которые следовало заполнить. Я так и не научился вовремя заполнять документацию и ко всему прочему составлять планы уроков. Раньше мне казалось, что только у хирургов может быть столько бумажной волокиты, но как же я ошибался.       — У меня с собой ватрушки есть, — огласила Вера, войдя в учительскую с сумкой и дублёнкой на плечах. — Ну и холодина у вас тут.       — Второй месяц уже так. Сантехник никак не дойдёт. В районе был всего один, но с ним что-то случилось.       На этом моменте Вера как-то странно поджала губы, но расспрашивать я не стал.