Переплет Энтони Локвуда

      Пробуждение выдалось непривычно болезненным. Я лежал, свесив голову со слишком короткого диванчика. Шея ныла. Лицо болело: с удивлением, я обнаружил на нем папу неглубоких царапин и синяк, довольно большой, насколько можно было судить на ощупь. На кухне послышался шум, а вскоре донесся аромат свежезаваренного чая. Неизменная утренняя обстановка усиливала желание воспользоваться машиной времени.       Я сглупил. Сорвался, наговорил глупостей, и теперь коробки исчезли, несмотря на довольно раннее время. Я облажался и, возможно, это последний совместный завтрак с Люси. Я… наконец отнял голову от подушки — она, кстати, болела не хуже лица — и направился на кухню.       Можно пытаться вести себя будто ничего не произошло, но в жизни, в литературной трагедии — не важно где, «пытаться» имеет не самые приятные последствия для обоих. И пожалуй, сложно притворяться, когда ты в точности помнишь сюжет прошедшего вечера.       — Я помню.       Я сел и уставился на Люси. Она напоминала сапсана, большого, с роскошными крыльями и большими бездонными глазами, сейчас угрожающе… Нам нужен чай! Две чашки горячего, крепкого чая и беседа, в частности, о том, откуда у меня эти отметины.       — Локвуд, поставь мой чай.       — Здесь две чашки.       — И обе мои.       Игнорируя ее сверлящий взгляд, я наполнил третью. Люси зла, конечно, зла. Мне почему-то подумалось, что сейчас она вполне способна приложить меня головой об стол, а быть может уже сделала это.       — Знаю, я не прав.       Наверно, впервые с того вечера нам выпало говорить по душам.       — И знаю, что этого мало, — добавил я сразу же. — Но ты здесь… И ты будто крошечное свидетельство о том, что у меня есть шанс всё исправить. Люси, я не знаю, что будет с нами, с домом на Портленд-роуд, с Проблемой — с нашим единственным заработком… и совру, если скажу, что меня не напугали твои слова.       — И поэтому ты решил копать могилу обоим?       Гнев исчез из ее голоса. Краем глаза я уловил короткую, грустную улыбку.       — Об этом ты кричал вчера Джорджу, — сказала она. — «Люси вернулась потому…» — помнишь? Конечно, помнишь. Но ты забыл, что мы все столкнемся с этим: будь Фиттес или нет, со временем мы потеряем свои способности.       Я в недоумении отнял взгляд от чашки.       — Джордж не говорил тебе, но он ушел не только из-за издания книги.       — Джордж, он…       — Да, лишился Дара.       Чашка приятно грела руки. Красная жидкость переливалась под лучами солнца. Неподходящей для такого разговора погода, тем не менее, заставила меня вспомнить последние месяцы.       Люси и Джордж много времени проводили в библиотеке, архивах, всех тех местах, которые раньше навеивали на одного из них только скуку. Джордж, понятное дело, выискивал материалы для книги: газетные заметки и более объективные сведения об уничтоженных призрака. Особое место в его исследованиях занимали добытые в ДЕПИК документы частично с содействия инспектора Якобса (очень недовольного увольнением), частично благодаря новоявленными способностями Киппса ко взлому серверов. Возвращаясь домой, Джордж неизменно зарывался в свои записи. Изрисованные блокноты, покрывали весь кухонный стол, падали на пол и часто попадали всем под ноги. Я пил чай, предварительно отвоевывая свободные участки стола. А затем возвращалась Люси.       Она всегда приходила позже, приносила пончики, новую упаковку чая в такую уже большую коллекцию или прочие вкусности, ну, а главное — надежду на возвращение Черепа. Да, потому Люси зарывалась в пыльные бумаги. Приходя, она долго отряхивала пальто, и юбку, и короткие с сединой волосы. Эти несколько прядей у самого лица бросались в глаза, яркие, так напоминающие мои собственные. Я надеялся, их не станет больше.       — Я могу войти?       Я стоял у входа в ее комнату, прислонившись к дверному косяку. Люси разложила на полу какие-то заметки, честно, будто Джордж.       — Локвуд.       — Да?       — Локвуд, — вновь повторила она.       — Люси, я здесь. Что произошло? Или… Ты что-то нашла?!       Вместо ответа Люси подтолкнула ко мне блокнот: зарисовки черепа в банке, целого, а затем обугленного, и мелкий текст между ними. Я присел на корточки, пытаясь разглядеть его. Мини порталы… Диковинные ритуалы по взыванию к признакам… Вполне логичные на первый взгляд, тем не менее…       — Люси?..       — Я знаю, — ответила она, поспешно собирая записи. — Просто хочу найти хоть что-то. Маленькую заметочку, может, адрес человека, что проделывал подобное… Я не знаю, Локвуд! Не верю, что он мертв!       Знаю, Люси. Мой взгляд невольно нашел ту самую банку. Белая кость блестела в лучах заходящего солнца, от средины черепушки до зубов тянулась черная глубокая трещина. Я видел, как Люси протирала его утром, как прижимала к груди и что-то тихо приговаривала. А ведь точно так я обходился с амулетом Джессики.       — Знаю, Люси, — сказал уже вслух.       Я видел как с каждым днем надежда угасала в ее глазах: в один день, вынося мусор, я обнаружил те записи. Вскоре Джордж вновь стал единственным посетителем библиотек. Мы, в свою очередь, чаще ходили на задания вдвоем, а затем и вовсе лишились третьего. Он перебрал на себя обязанность отвечать на звонки клиентов и большую часть домашних дел.       Джордж не сказал мне, впрочем, я и сам бы молчал до последнего. Мне вспомнился Киппс, надежда в его глазах, когда мы вручили ему очки. А что! Ведь можно украсть еще парочку!       — И все-таки Джордж поступил правильно, — размышлял я в голос. — Исчезнет Дар или скорей Проблема совсем пойдет на убыль — отпадет всякая необходимость в агентах. Но, а что делать мне, Люси?       — Ты про ужасную перспективу лишится работы или вчерашний вечер?       — Люси!       — Извиниться, — сказала Люси и добавила: — Хотя сначала этого и будет недостаточно. Вспомни, когда я вернулась, Джордж долго еще был холоден.       Следующие несколько недель проходили суматошно. Я раз за разом находил в доме вещи Джорджа, и это, по правде, стало неплохим поводом навещать его. Извинялся, множество раз и, казалось, он простил меня, оставив в дружбе лишь маленький холодок, который, я надеялся, вызванный раздельным проживание.