Наследник Блэк

Отступление — Ну, что, все готовы к новому учебному году? — директор школы чародейства и волшебства как всегда восседал на своем кресле за столом в кабинете. В кабинете были все преподаватели, не считая Аластора Грюма. — А где Аластор? — спросила Минерва, все переглянулись и вздрогнули. Этот псих на пенсии многим портил нервы, он никого никогда не любил и всех и каждого подозревал в связи с Лордом. Даже Поппи Помфри, медиведьму со стажем и клятвой Гиппократа «не навреди». — Тут я! — рыкнул на всех Грюм, выходя из камина, — чего надо? — Аластор, новости есть? — Да, потом, — отмахнулся и облокотился о свой посох. Его магический глаз бегал из стороны в сторону, смотря на всех одновременно, подмечая любое движение, взгляд, «Постоянная бдительность!» — вот его девиз. Прошла перекличка, все сказали свое слово. Кому что требуется. Помоне Стебль удобрений, Поппи зелья; Снейп кивнул, напомнил про ингредиенты, директор дал добро, больше пожеланий и просьб у профессоров не было. — Раз все собрались и больше никому ничего к новому году не надо и все у всех к приему студентов готово, то хочу представить вам новых преподавателей, — вперед вышла женщина, невысокая, полная, с вьющимися волосами, вся в розовом, — мадам Долорес Амбридж, будет вести в этом году историю, — все выдохнули, поблагодарили мадам, она улыбнулась, и сказала: — Министр Фадж очень обеспокоен образованием детей. Он доверил мне вести такой важный предмет как история магии, чтобы дети знали истоки и корни своего мира, надеюсь, мы сработаемся. — Спасибо, Долорес, — ей похлопали. Министерство и правда в этом году сделало большое одолжение, поставив вместо занудного, говорящего лишь о войнах с гоблинами призрака эту мадам Амбридж. А вот преподаватель ЗОТИ напрягал. Всех, но этот год придется терпеть. Никто дольше года не задерживался. — Аластор Грюм будет вести Защиту от Темных Сил, — все скромно поприветствовали, а тот сказал: — Знаю я, как вы мне рады, не будем расшаркиваться, скажу одно, — и смотрит на Снейпа, не отводя взгляд, — узнаю, что кто-то строит заговоры за спиной Альбуса, отчитывается на сторону, замышляет гадость, не погляжу на возраст, за шкирку и в Аврорат, — Снейп замер и смотрел на Грюма таким же прожигающим взглядом, — и мне плевать, что там будут делать их папашки, — сказал Грюм, — всем понятно? — обвел взглядом всех деканов, но эти слова были сказаны конкретному. Он их услышал и до своих змеек донесет. Когда собрание было закончено, Минерва Макгонагалл поймала в коридоре Северуса Снейпа, попросила о разговоре. Он не отказал, сам хотел поговорить с деканом Гриффиндора, пригласил ее в свой кабинет. Минерва была на взводе. Предложил чаю, на что декан и замдиректора в одном лице сказала: — Чего бы покрепче, — ей протянули скотч, — благодарю, Северус, — руки у Минервы дрожали, — когда это закончится, Сев, когда? — Не знаю, Минерва, не знаю. — Дети, они же дети! — не кричала, но сильно возмущалась, залпом выпила налитое, — он безумен. Хуже лорда! — ей еще плеснули и она села на предложенное кресло, — я не знаю сколько продержусь, но я так долго не выдержу. Мне каждый год хочется уйти на покой, уехать в Шотландию, разбить садик, разводить цветы, завести кошку или собаку, жить для себя, не переживая, что он выкинет в следующем году. — Минерва, я тоже терплю. Ради двоих парней, не было бы их, ушел бы. Меня ничего теперь не связывает, — показал руку, — Лорд вменяем, — она ахнула, — вернул разум, душу, всех отпустил и живет припеваючи, вступил в наследство рода, против Альбуса выступать не собирается. — Мне дать тебе клятву? — Зачем? Он и так всем о себе заявит. Просто я говорю тебе, передай это Помоне, Синистре и Поппи, пусть выдыхают и не трясутся. На магглокровок ему плевать, на магглов тем более, если не лезут в его дела, он не полезет в ответ. — Значит, зря Альбус все это затеял? Никакой войны и противостояния света и тьмы не будет? — Снейп кивнул, — а зачем тогда Аластор здесь, ведь Альбус точно знает, наверняка знает, что Лорд не идет войной на всю МагБританию. — Знает, но у него своя игра. И лорд теперь не актуален. — Только не говори, что он лепит нового Темного лорда и его последователей? — он кивнул, — Мерлин! Альбус с ума сошел! Заигрался в вершителя судеб! И кто теперь встает на путь тьмы? — Северус не ответил, она и так поняла, — неужели? — Именно. — Бедный ребенок! Столько пережил, стольких потерял, — она залпом выцедила остатки скотча, добавки не просила, но продолжила: — что нам делать, Сев? — Поддерживать их, тебе поговорить со своими вменяемыми ребятами, знаю, есть такие. Приструнить рыжих, всех до единого, особенно близнецов, все они ярые активисты Альбуса, все их семейство; унять Грейнджер, она лезет не в свое дело, не разбирается, язык длинный; приглядеть за Невиллом, он толковый парень. — Он с ними? — Да, но никто не знает, — Минерва была согласна, мальчик нашел хорошую компанию. На этом потоке достойных товарищей у Невилла нет. А те, кто были с ним дружны, кроме неприятностей ничего ему не принесли. — Еще что-то? — Чаще бывать в гостиной Гриффиндора, давать особые распоряжения старостам; проверяй молодых, постарайся сгладить отношения первокурсников; я своих буду учить, не хочу каждый год порождать негатив между нашими факультетами. Пора завязывать навязанное Альбусом поведение. Старосты кто в этом году? — Альбус настоял на Уизли и Грейнджер, но я заберу значки и отдам Парвати Патил и Невиллу Долгопупсу, — Северус кивнул, такой расклад его устроил, — у тебя в этом году кто старосты? — Уран и Панси. — Нелегко парню будет. А почему не Малфой или Нотт? — Драко — капитан команды по квиддичу, если на него еще и это повесить, то будет перебор. А Тео не лезет в дела дома, если эти дела его не касается или не грозит опасность другу. А он у него только один — Уран. — Согласна. Надеюсь, Грюм не удостоится чести знаться с Ураном ближе положенного. Если Уран попадет к нему в кабинет один — быть беде. Грюм не побрезгует памятью отца. Рег хороший мальчик, был таким, а то, что попал в неподходящую компанию, делал недостойные будущего лорда рода вещи, не значит, что ребенок последует его примеру. Дети не несут ответственность за родителей. А он может начать поливать грязью его память. Не хватало еще нарваться на злость ребенка, способного проклясть взрослого, он может, я знаю. Потенциал и знания видно. Как и то, что он сдерживается. Характер Блэковский, а выдержка, видимо, от матери. — Да, ее гены на него влияют. Он может держать свою силу и гнев в узде. Но и его запас терпения не долговечен. Будем надеяться, у Урана хватит выдержки и он не сорвется. Мне Грюма не жаль, а вот парня… — Будем, — на этом деканы распрощались. Минерва ушла к себе в комнату, ей нужно прилечь, голова от выпитого кружится, два стакана скотча клонят ее в сон, да и нервы шалят, все-таки не тридцать лет. Возраст не тот. А Снейп будет думать, как оградить ребенка его друга от неприятностей, и возможной встрече с Грюмом. *** Уранус На платформу мы с Тео и дядей переместились с помощью Кричера. Не хотели толкаться через проход. Там слишком много народа и личностей, с которыми я не хочу видеться. Одни рыжие чего стоят. С ними в этом году шел Генри. Увидев меня, кивнул, я в ответ. Игра началась! На виду у всех со мной он сухо поздоровался, на Тео и Драко внимания не обратил, крестному ничего не сказал. Слушал щебетание Уизлетты, напутствия матери и отца, вытерпел поглаживание по голове старшей Уизли, пожал руку главе семейства предателей крови, пропустил мимо ушей подколы близнецов, не замечал причитания грязнокровки. — Так надо, Сири, так надо, — он кивнул и показательно отвернулся. Мы встретились с Луной, Ксено и поговорили. Время еще есть. Луна держала меня за руку, смотря на отца и меня по очереди, касалась талисмана на груди, смотрела на дядю, печального и осунувшегося. Поговорили, друг друга поняли. Против наших отношений Ксено был не против, как и говорил, я смогу постоять не только за себя, но и за нее. Меня предупредили, что Рождество будет общим, так как я будущий родственник, нужно сближаться, узнать друг друга лучше. Я не спорил. — Значит, вручаю безопасность дочери в твои руки, Уранус, — взял ладошку Луны и вложил в мою руку, — за нее головой отвечаешь. — Отец, все будет хорошо, — сказала девушка, нас по очереди обняли: дядя меня и Тео, Ксенофилиус Луну, мне и Тео пожал руку. Нас проводили, взяли слово не нарываться и вести себя прилично. Мы с Тео и Луной искали Драко, нашли его в компании Блейза и Панси. Еще к нам присоединилась сестры Гринграсс. Панси показала мне свой значок, я ей свой. Как-то не радостно, но улыбнулась. Хотя, чему в этом году радоваться? Договорились проверить всех младших и старших чуть позже, когда все рассядутся. И нам есть что сказать и о чем предупредить. Расположились в купе, и разговор начался как обычно, кто где был и что делал. Луна во Франции, там она виделась с Драко. Тео с отцом, потом со мной, Панси тоже у родственников гостила, сестры дома из лабораторий не вылезали. Отец их гонял по тренировочной площадке, готовил к любым неприятностям, и я про свои каникулы упомянул вскользь. Так, что навестил тетю, пообщался с другом. Но не клеилось, не впечатляли нас рассказы друг друга о каникулах. Резко перешли на то, что ждет нас в школе. А еще про Лорда, адекватного, красивого, молодого и амбициозного. Все, кто был на приеме, надеялись увидеть меня, но я был у тети. Как сказал, узнал на следующий день от декана. Панси же не слушала рассказ про лорда, а переживала за Генри и спрашивала, почему он не с нами. Пришлось кое что рассказать: — Все плохо, Панс. Ваши родители не просто так вас настраивают на неприятности. В этом году будет усиленная травля Слизерина от первого до седьмого курса, — все на меня смотрели, я продолжил: — лорд вернулся, но не таким, каким хочет видеть его директор и светлая сторона, против адекватного Гонта играть скучно. Лорд отвечать не хочет. А раз не отвечают старшие, будут гнобить детей, припоминать деяния отцов, тем самым портить нервы их родителям, бывшим Рыцарям, и даже нейтралов никто не запрещает терроризировать и приравнивать к последователям. Нас будут обвинять во всех грехах, а нам придется терпеть. — А Генри? Что его ждет в этом году? — Панси за него переживает сильнее, чем за себя. Она выкарабкается, ее отец и мать за нее, а его на стороне света, против него и его факультета. — Если мы не оставим его в покое, нашего Генри не станет, — все ахнули, а Луна сжала мои пальцы в своей ладошке, — его не убьют, нет, они же светлые! — и тут Луна перешла от меня к Панси, беря ее руки в свои; девушка была благодарна за поддержку, готова к худшему, — его не станет как личности, способов много, — все кивнули, а Панси опустила взгляд, закусила губу, — и светлые дяди и тети ничем не побрезгуют, лишь бы вытравить наше гнилое влияние. — Вы что-то придумали? — спросил Блейз, — Ведь у вас всегда есть план. — Да, есть, — ответил Драко, смотря на меня и Тео, мы синхронно кивнули, он говорил: — мы приняли меры и продумали стратегию на этот год, — на меня и Тео смотрели все сидящие, — и расскажем ее всем с первого по седьмой курс в гостиной. Но скажу одно, год будет как у драккла в заднице! — выругался аристократ, как матерый шахтер. — Добавлю от себя, — сказал я, — преподом по Защите будет Аластор Грюм, — тут все ахнули и готовы были прыгнуть с поезда, лишь бы не попасть в Хог, — нам придется скрипеть зубами, грызть ногти и локти, глохнуть, проглатывать язык, засовывать свое мнение в задницу, — грубо, но доходчиво, — но не поддаваться на провокации. На наши уши будет вылито столько помоев, дерьма и отбросов, что свалке не снилось. Ваших отцов, дедов, матерей, бабушек и всю родню будут поминать при любом удачном случае. Не подавайте вида, мы — аристократы, мы должны вести себя невозмутимо при любой ситуации. — Будет трудно, — сказала Дафна, ее поддержала Астория: — Да, даже мы, нейтралы, попадем под раздачу. — Уран, думаю, пора пройтись по нашим, приступить к обязанностям, — предложила мне Панси, но я знал, она хочет задать личный вопрос. Поговорить со мной наедине. С Генри ее связывают романтические отношения, — пройдемся, — я согласился, вышел. Луна вернулась на свое место, снова ушла в себя, не заметила моего ухода, а я шел рядом с Панс и успокаивал ее: — Панси, в гостиной все будет как обычно, не переживай. Ты одна из первых будешь его успокаивать и приводить в чувство. Для всех остальных мы будем в жестких контрах. Так надо, пойми. Иначе его не станет. Он станет тем, кого в нем все видят — Избранным и героем. Но он будет мертвым героем. Мне и всем нам он нужен живым, при своем разуме, а не в закладках и опоенный зельями. Именно поэтому мы должны все это выдержать, — она всхлипнула, — ты должна это выдержать, — она согласилась с тем, что так надо. — Успокоил, — я ее погладил по плечу и поддержал, — тяжелее всех Сириусу, — я кивнул, — я видела, как он на него смотрел, такая печаль в глазах, страх что потеряет навсегда, стоит сделать неверное движение. Мы-то хоть его видеть будем, в гостиной, а он его не увидит еще долго. — Он сильный. Тринадцать лет в Азкабане провел и выдержал, а тут всего полгода. Выдержит, Сириус хоть и горяч характером, но понимает: иногда нужно потерпеть, чем нестись сломя голову. — Это верно, — она успокоилась. Уткнулась мне в плечо, еще раз всхлипнула, но скинула слезы, улыбнулась, пообещала больше не раскисать и быть моральной опорой для Генри. Мы прошлись по всем купе, с нашими пообщались, просили после распределения первого курса не разбегаться, в гостиной будет общее объявление, уговаривали не напрашиваться на стычки с ало-золотыми и не поддаваться на провокации, даже если очень хочется. Нас услышали и пообещали не нарываться, вообще из купе не выходить. Поезд приехал, как всегда, в девять вечера. Мы прошлись заранее и сказали надеть мантии, всем, в том числе и первокурсникам. Вещи и багаж оставили, домовики их распределят по комнатам. Нас встречал Хагрид, меня увидел, кивнул, как и я ему. Привычно, как было на том и третьем курсе, собрали около себя мелких и наложили чары согрева и водоотталкивания. Всех рассадили по лодкам и пошли на кареты с фестралами. — Ты их видишь? — спросила меня Луна. — Вижу, а еще понимаю, что говорят, — подмигнул, — вот тот, — показал на ближнего, — хочет внимания, — подошел, погладил, дал кусок сахара, — они почти как лошади, любят не только мясо, но и сахар с ржаным хлебом. — Мило, — подошел Тео, погладил, — я тоже вижу, мне они напоминают о матери, но не плохое, а то, что я ее помню. И не важно, что она умерла у меня на глазах, держа мою руку, не важно. Главное я ее помню, — фестрал ткнулся ему в плечо. — Ему жаль тебя, и он хочет дружить, — я протянул Тео сахар, он угостил фестрала, — нам надо в замок, не хочется нарываться на неприятности, — мы сели в карету, — давай в выходной их навестим, принесем с кухни мяса и сахара попросим. Да и Хагрид будет рад нас видеть, — мне лишь кивнули и мы поехали. Хог как всегда украшен — потолок в свечах, небо в звездах, директор в очках-половинках. Среди профессоров новые лица, не считая Грюма. Некая дама в розовом, невысокая, полная, с укладкой и шляпкой на голове. От нее веет загадками. Ее ядро ровное, без налетов, печатей и зверей, просто маг, средней руки, без выдающихся талантов. Драко шепнул, что это Долорес Амбридж, из министерства. А предмет будет вести какой, нам скажут. Значит, талант у нее есть, пусть и не магический, раз в министерстве работает. Будет интересно. Распределение, новые ученики. У нас в этом году пополнение на шесть учеников. Семьи мне не знакомые, не стал вслушиваться, потом познакомимся. Генри, согласно плану от нас всех демонстративно отворачивался, директор улыбался, его взгляд был направлен на меня, я это чуял, но вида не подавал. Декан отсутствовал на распределении, но к пиру пришел. Хмур, зол, метал искры в сторону Грюма. Тот делал вид, что ничего не замечает. Разговаривал о чем-то с директором. Тот улыбался, отвечал, смотрел на учеников, пару раз взглядом одарил и меня. После пира, как и полагается, мы с Панс организовали первогодок. Представились. Назвали имя, что можно обращаться, мы поможем и подскажем. Что первые две недели первогодки будут ходить в сопровождении с нами на уроки, библиотеку и в большой зал. Потом речь декана и мои слова для всех курсов: — Говорю кратко. Нас ждет травля, — ахи и шепотки, — мы в этом году должны светиться по минимуму, — и посмотрел на малышей, — вы особенно, — на старших, — вы следите, все знаете Грюма или слышали, так вот, они во сто крат хуже. Мы для него — отродья и выродки, которые должны были сгнить в утробе матери, — малыши готовы были плакать, — вам будет тяжело, но старшие помогут. — Уран прав, — сказал декан, — директор не поможет, он готовится к войне и неважно, что ее не будет, что никому противостоять не нужно. Он ее придумал, всех натравил и ждет, но не дождется. Мы не дадим ему повод, все меня поняли? — Да, — слаженное. — Генри, а ты крепись. — Постараюсь. — Что касается Генри, — сказал я, — мы будем играть со светом в шахматы, в поддавки, — не понял никто, — Генри хотят подмять под себя, сделать мучеником и отдать на благо света. Мы этого не допустим. Для этого нужны все вы, мы показательно будем его презирать, ненавидеть, игнорировать. Как и он нас, — девочка с первого курса спросила: — Чтобы спасти его? — Точно. Чтобы спасти его, — Панс и Генри стояли рядом, прижавшись, — мы, слизеринцы, своих не бросаем, сделаем все, чтобы сохранить жизнь, даже если придется выставить себя последними тварями, — меня все поняли, — еще вопросы? — Уран, а ты? — спросил Монтегю. — Что я? — Тебя это коснется? — на меня смотрели все, кто-то с поддержкой, кто-то с надеждой во взгляде. Не знаю, когда я стал символом для Слизерина, но стал. Не ожидал, но я не об этом. — Грейн, я не знаю, насколько сильно, но коснется это каждого. Даже декана нашего не обойдет стороной, — Снейп кивнул, — меня в том числе. — Мы за тебя, — сказал Грейн, его поддержал Уоррингтон, этот год для него, Пьюси и Монтегю последний. Им нужно продержаться. В квиддич он играет, а вот Пьюси придется вернуться в команду, раз Генри будет играть отступника факультета, или найти замену на время. — Эдриан, у меня к тебе просьба, найди кем могу заменить Генри или сам возвращайся, охотник нам нужен позарез, — тот подумал и сказал, что скажет мне утром. А пока всех отправили спать, с Тео и Генри договорились обсудить завтрашний день. Декан перед этим напомнил о важности моих напутствий, поблагодарил всех за понимание. Мы с Панси прошлись по первокурсникам, напомнили, чтобы без нас не уходили, ждали в гостиной. Расписание будет также роздано перед завтраком. Разговор был продуктивным, хоть нам всем и хотелось свалить. Я ушел из комнаты, в этом году и до выпуска я буду спать от них отдельно, в комнате для старост мальчиков, как и Панси в своей для девочек. Отступление Аластор Грюм с нетерпением ждал один-единственный курс и факультет — Слизерин, пятого года обучения, чтобы внимательнее рассмотреть паршивца Блэка, которого так красочно описывал Альбус. По его словам, мальчишка погряз во тьме, зарвался и забыл, кто в школе главный. Нужно напомнить. Напомнит. А для начала приглядится. На распределении он не обратил на него внимания, потом занялся обязанностями старосты. Кандидатура подходящая, за любую провинность его факультета будет страдать он, проходить отработки. А он организует, Блэк будет частым гостем в его кабинете. И вот урок настал. Совмещенный с Гриффиндором. На одном половине слизни на другой грифы. — Меня зовут Аластор Грюм! Вы меня знаете или слышали обо мне, — смотрит на того самого Блэка, и правда, вылитый папаша, высокомерный, надменный, — мой предмет дастся нелегко. Знаю, вас учили кое-как, великих познаний не жду, но все же спрошу. Разделение на темные и светлые заклинания, классификация, что и к какой стороне относится? — руку тянет магглокровная девочка, Грейнджер. — Темные заклинания несут вред человеку, разрушают психику, ауру и ядро, не только объекту заклинания, но и субъекту. Страдает от использования и сам накладывающий, — Блэк смотрит на нее как идиотку, наглец, мнит себя умным и знающим, посмотрим, — а светлые… — Минус десять баллов за выкрик, — сказал Грюм, — Блэк! — Темных и светлых заклинаний не существует. Зависит только от цели, любое заклинание общего или бытового направления можно использовать с темной целью, а можно и со светлой. От мага зависит. Нож, например, может быть оружием, а может и кухонной принадлежностью, как воспользоваться. Так и с магией. — Верно, десять баллов Слизерину, — а мальчишка хорош, паршивец. Разбирается, хотя чего он ожидал от пожирательского отродья. Все в его роду славились знаниями и умениями темных ритуалов, проклятий, а также создавали темные артефакты, подумал Грюм. Слишком много знает, а значит, умеет. Вот на этом и будет строится стратегия. Поймать на горячем. Но тут влез рыжий: — Значит, ты самый умный, а те кто классификацию создавал — тупые, так что ли, не понимали что к чему?  Грюму нравилось то, что происходило, а намечался скандал. — Классификация не на пустом месте появилась, это так. Но изначально ее не было. Как и запрещенных заклинаний или непростительных. Магия была едина. Ей пользовались все, в ком она была. Отличие было в количестве силы и размере ядра самого мага. — А как же темные и светлые рода? Не бред же? — а вот это уже Слизерин. Дискуссия, интрига и нарастающее недовольство одним конкретным мальчишкой. Он отвечал уверенно, зная что говорит: — Это так. Рода и правда могут быть темными и светлыми. Но с классификацией магии и сторон не имеют общего, — все смотрели на него, как на профессора. Хорош, мерзавец. Но нагл, высокомерен, от него требовали пояснений, — разделение на светлый и темный род было необходимо. Историю надо знать. — А ты знаешь? — фыркала Грейнджер. — Знаю. — Просветите нас, мистер Блэк, — попросил профессор. Ему интересно слушать знающего толк в магии, и не важно что он пожирательское отродье, он знает, с таким можно пообщаться. — Если настаиваете, — Грюм кивнул, — скажу кратко. Классификация родов не связана со стороной силы. Рода получили свое распределение на сторону силы из-за банального режима дня. Кому-то удобнее было магичить днем, при солнечном свете, кому-то ночью, при луне и звездах. Отсюда и появились названия. Темные, они же ночные, светлые, они же солнечные. Называли рода магов и так, и так. Но прижилось темные и светлые. — Получается, проклятия тоже могут быть общего направления? — рыжий откровенно тупил. Чистокровный, но бестолковый. Молли не привила этому ребенку знания истории и родов по сторонам силы. Жаль, мельчает поколение. — Не смеши! — сказал Малфой. Такой же аристократ и надменный выродок. Папаша его скользкая змея, Грюм никак не может его прижать, а ой как хочется. Каждый раз выходит из воды сухим. — Это проклятия, не заклинания. Не путай, — сказал Блэк, фыркнул, поднял бровь а-ля-Снейп и, не поворачивая головы, ответил рыжему: — проклятия всегда темные и применяются темными родами. Светлые их не применят, так как ночью не их пик силы, а если хочешь применять проклятие как надо, на полную, лучше делать это в темное время суток. Днем не тот эффект, слабый, поэтому бесполезный. Проклятия делятся на несколько видов, и вот тут не спутаешь. Они все темные, светлого проклятия нет. — Еще десять баллов, — да, мальчишка способный. Разбирается. Не был бы сыном пожирателя, в Аврорат пропихнул. Но ему дорога только одна, а может две: или в Азкабан или на тот свет. Нечего таким «умельцам» давать волю, надо всех загнать в одно место, заблокировать магию, и сгноить в нижних ярусах Азкабана, — думал Грюм; начинался приступ ненависти, по его лицу ползли пятна злости. Это не укрылось от Блэка. А Аластору все равно. Его волновал мальчишка. Первое впечатление произвел, да, определенно, — можете классификацию провести по проклятиям? — тот пожал плечами и ответил: — Без проблем. Три типа. Легкие, такие как «летучемышиный сглаз», и они могут быть использованы нейтралами, у светлых они получатся из рук вон плохо, если вообще получатся; дальше проклятия средней тяжести «Удушье» или «Паническая атака». Такие могут применить исключительно темные, иногда нейтралы; и смертельные, например «Гниение», исключительно гадкое проклятие, мало кто отважится даже из темных на такую гадость; или есть еще отсроченного действия, одно из известных, «Сладкий мед». Это название не распространенное, еще его называют… — «Поцелуй Моры», — Грюм смотрел на парня и не знал, убить его на месте или расцеловать. Такой кладезь знаний, да в нужное русло, но он отрыжка пожирательская, не стоит забывать, война с Лордом не за горами, стоит оставить ему как можно меньше сторонников и возможных последователей, всех ликвидировать по возможности, особенно тех, кто может напасть изнутри, — а вы разбираетесь, мистер Блэк, — парень кивнул и ответил: — Наследие у меня такое. Малефики мы, — и название какое. Давно не слышал отставной аврор такой классификации, — еще что-то рассказать? — Нет. Еще двадцать баллов Слизерину за достойную классификацию проклятий и экскурс в историю. Профессор понял, что парню плевать, как его оценивают, особенно Грюм, но Блэк фыркнул на едкое замечание рыжего, назвавшего его «выпендрежником». А Грюм убедился, что за Блэком стоит приглядеть. А лучше поговорить. Раздал всем задания к следующему уроку — придумать простую связку с атакующими и щитовыми, а еще вплести легкое проклятие, разобрать перечисленные на доске заклинания по категориям. А когда прозвенел колокол, сказал: — Блэк, задержись! — тот накинул на плечо сумку и хотел выйти. — Простите профессор Грюм, но я староста. Нужно первогодок проводить в столовую, — легкий кивок и он ушел было к своим, но Грюм задержал: — Надолго не задержу, — Блэк кивнул Малфою, Ноту, попросил Панси его не терять, Забини его подменить, а сам остался. Отложил сумку, сел на то же место, что и на уроке. А профессор ждал когда все покинут класс. Поставил заглушку, запирающие на класс чары; мальчишка не вздрогнул, лишь улыбнулся, — и не страшно? Я же гроза всех Пожирателей! Знаю, слышал. Тебя предупредили, — тот откинул челку, поправил капюшон и ответил: — А должно быть? Вы на меня нападете? Или в аврорат отправите? Пытать будете? — говорил он спокойно, не переходя на другую интонацию. Грюм смотрел на него своим волшебным глазом, но не видел ничего особенного. Мальчишка как мальчишка, даже артефактов нет. Чист. — Наглый! — Нет, просто не из трусливых. Я столько насмотрелся в детстве, жестокость, злость, презрение, вам и не снилось. Уверен, вы выросли в домашних условиях, не знаете что такое насилие, жестокость по отношению к ребенку, а я видел. И скажу вам: не вам меня пугать, — в его глазах сталь, не намека на страх. Он и правда не боялся отставного аврора. — Значит, закаленный. Лорд тоже поспособствовал? — Вас Лорд интересует или мое прошлое? Если Лорд — не ко мне, я его не видел, с ним не пересекался, — прикрыл глаза, откинул снова длинную челку, — а если прошлое, то вперед, кто вам мешает. Вы — гений аврората, — Грюм замер, слова его не сочились насмешкой или сарказмом, нет, он говорил искренне, — сильнейший и способнейший, — и парень не врал, только Грюм кукухой поехал, как говорит его тетя Лиса, — захотите, найдете то, что ищете. — Бесстрашный, наглый, высокомерный!.. — Ядовитый, мерзкий выродок, знаем, слышали. Не актуально. Есть еще что добавить или я могу на обед идти? Есть хочется, — смотрел на Грюма парень, а бывший глава Аврората не мог понять, что его нервирует в этом мальчике, не все перечисленное, а что-то загадочное, магическое, тайна, которую хочется разгадать. И он разгадает. И не такие тайны попадались. — Иди, — махнул рукой, — я еще не раз с тобой поговорю, змееныш. — Надеюсь, нет, — вышел из кабинета, а Грюм чуть на пол не сел, но вовремя опомнился. На его двери стояли запирающие, высшие чары, как мальчишка снял такое заклинание. Встал, подошел к двери и уловил остаток. Парень применил средней руки проклятие, в основе которого лежит «секо». — Способный, паршивец! Уранус На негнущихся ногах вышел из кабинета ЗОТИ. Меня нещадно трясло от страха. Я был в меру нагл, высокомерен и, надеюсь, палку не перегнул. Слил все воспоминания в пузырек и показал декану. Вечером, уже в его кабинете показал, получил одобрительный кивок. Меня похвалили за выдержку и сдержанность. А вот за «теневое лезвие» чуть по шее не получил. Проклятием снял высшую защиту и вышел. За это выговор, декан назвал меня гриффиндурком и назначил отработку вечером. Но порцию успокоительного я получил. Потом ушел к своим. Нашел их в библиотеке. — Уран, ты как? — спросила Луна. Сказал, нормально, но нервы я расстроил знатно. Она меня успокаивала, держал ее рядом в кольце рук, вдыхал запах лаванды с ее волос, она гладила меня по руке и приговаривала, что я молодец и со всем справлюсь. Мы сидели в библиотеке, делали задание к следующим урокам. По ЗОТИ, нумерологии, зельям. Каждый помогал друг другу. Как всегда привычной компанией, не считая Генри. Он сидел с ало-золотыми. Иногда смотрел в нашу сторону, мы делали вид, что не видим, но смотрели, поддерживали. — А Генри? — за него все переживали. Он наш друг, а тут такое. Все свои знали, что это игра, но видеть скандал — одно, а понимать причину — другое. — Ему плохо, но он держится. Панси его успокаивает. План мы начали реализовывать. Не сразу, через пару дней после начала учебы. Скандал был громкий. Он, как мы и договаривались, начал нас всех посылать в Большом зале. Во время обеда мы компанией сели за стол. Переглянулись, увидели главного зрителя в лице директора. Дамблдор делал вид, что не смотрит на наш стол, не скрывает ядовитую улыбку и не ждет обещанного отстранения от ненавистных слизней избранным героем. Но все его внимание было направлено на наш стол и нашу компанию. И мы приступили к показательному спектаклю. С Тео и Драко наперебой начали говорить ему про тренировки, что не стоит забывать про уроки и делать все задания не откладывая, что этот год важный, СОВ, и все такое, при этом не забывать про дисциплину и его «сорвало», так всем показалось! — Да пошли вы все! Как вы меня достали! «Надо!», «Делай!», как дома! Я от этого избавиться хотел, а вы ничем не лучше их! — и показательно ушел. Мы сделали удивленные лица, как и все за нашим столом. Заговор факультета с целью защитить друга, это вам не лимонные дольки жрать и зелье доверия подливать. — Генри! — пытался остановить его Панси. Она делала все, как мы и запланировали, побежала за ним, взяла за рукав, а он от нее отмахнулся, было сложно, но он справился, даже рявкнул: — Отвали от меня, — и добавил обидное, но нужное слово: — змеюка слизеринская! Все смотрели на замечательную игру, наши ликовали от удавшегося коварного плана, а остальные от свободы Избранного Света от скользких лап пожирательских выкормышей. Панси показательно плакала, уткнувшись в плечо Пьюси, а тот ее успокаивал. Спектакль удался, или, как говорит дядя, «шалость удалась», эту фразу шепнул я стоящим рядом. Они передали фразу всем нашим, давая понять, что игра в шахматы на поддавки началась. И мы молча разошлись по комнатам, кто-то ушел в библиотеку. Директор светился от счастья. Еще бы! Ручной герой вернулся. Можно строить план по свержению лорда и героическом поступке Избранного. В этот же вечер, всей нашей компанией, кроме Генри, мы сидели в библиотеке, предавались воспоминаниям первого выигранного боя, над нами купол отвода глаз, не пропускающий звуков и движения губ, мало ли умельцев. Мы отгородились, чтобы любопытные и посторонние не видели нашего активного обсуждения. Луна и Невилл наперебой шепотом говорили, как смотрелось со стороны наше представление, а Тео и Драко хвалили Панси за актерскую игру и слезу, что она пустила. Она же отдала все лавры Генри, он был великолепен. Мы с ней согласились. Под вечер разошлись. В комнатах успокаивали Генри и говорили, что он молодец. На следующий день всем показательно донесли, Поттер — изгой. Радости у грифов полные штаны, как дядя говорит, скакали чуть не до потолка. Директор сверкал глазами из-за стекол-половинок, думал, от радости дольками своими подавится, но не дождешься, Уранус, так просто не подавиться. Итак, проблем подчинения зельями и закладками у Генри в ближайшее время не планируется. Директор его проверяет на внушение, испорченность, а на деле лезет в голову, но мы с Тео не пальцем деланые, артефакторику учим и эффект серьги-защитника усиливаем, с каждым разом проверки и очистки, напитывая и снабжая новыми связками рун. Если директор решит давить сильнее на разум, может и не поможет серьга, но точно лишней не будет. На случай, если директор решит усилить атаку, Генри, подготовленный деканом в окклюменции, сможет подстраховаться. Парень способен подсунуть ложные воспоминания. Но пока до этого не дошло. Все шло спокойно, точнее, как по плану. Генри изгой, а мы слизеринские сволочи. С того великого скандала прошел месяц. За это время позиция не поменялось, мы по прежнему в жестких контрах с Генри, он показательно нас избегает, не ходит на матчи, сидит на всех уроках отдельно, на завтраках, обедах и ужинах с гриффами за их столом, слушает высказывания в нашу сторону от всего ало-золотого факультета, постоянные слова рыжего: «а я же говорил!», «мы предупреждали!», причитания грязнокровки о нашем склизком поведении: «как ты мог нам не верить!», «они все предатели!» и, постоянно, внимание Уизлетты: «Генри, ты такой хороший!», «А пойдем в Хогсмит!». Она висела на его шее. Бедная Панси наблюдала за всем этим убожеством, мы ее отпаивали чаем, а потом вечером она и Генри в гостиной факультета друг другу жаловались. Месяц шел в таком темпе. Матчи по квиддичу пока не проводились. Начнутся через пару недель, пока идет активная подготовка, тренировка. Эдриан вернулся в команду, сказал, что в этом году хочет напоследок Уизелов вынести, всех. А теперь в команде их четверо, не считая близнецов. Мелкая осталась ловцом, сменился вратарь. Им стал шестой рыжий. Ну посмотрим, какой он вратарь. Первый матч как раз с ними. Мы разрабатываем с Тео стратегию, резко, жестко, с большим количеством травм, но по правилам. Что касается самой учебы. У всех были нормальные уроки, даже по трансфигурации. Кошка странно себя вела по отношению к нашему факультету, даже меня на разговор после уроков оставила. Я был в шоке, но остался. Сел на первую парту, она, так же, как и Грюм, подождала, когда класс будет пуст и сказала: — Знаю, Уранус, что не должна вам этого говорить, но прошу, будьте осторожны, — я был удивлен, она сказала с чем это связано: — директор заигрался. Мало кто это видит. Вы — дети. Да, с вами сложно, вы все разные, — я ее понимал, ей хотелось многое мне сказать, но она выбирала выражения: — но это не дает ему повод приравнивать вас ко злу. — Я рад профессор, что у кого-то из его окружения есть не только глаза, но и мозги. Вы мне симпатичны, вы — профессионал, мастер трансфигурации, и, я надеюсь, вас не коснется та же беда, что и всех сторонников директора. — О чем вы? — не поняла она.  — Спросите нашего декана. Он вам многое расскажет. А я, как вы и сказали, всего лишь ребенок. — Талантливый и опасный ребенок. С вами лучше не связываться, — улыбка кошки подняла ее в моих глазах. Иногда даже в истинном гриффиндорце мелькает что-то слизеринское. — Есть такое, но, как вы и сказали, я всего лишь ребенок, — потом она меня отпустила. А я все это рассказал своим. Они были в шоке, мало кто мог похвастаться таким лестным отзывом у железной леди. Больше разговоров с профессором у меня не было. Даже с деканом воронов мы больше не пересекались. Он отправил мне Патронуса с просьбой залечь на дно. За ним пристально следит директор. В этом году приказ всем профессорам: быть как можно строже к слизням, ведь все должны быть особенно внимательны, Лорд возродился, война не за горами, а мы его будущие последователи. Конечно, никто не верит, но против директора и его «ордена» не идут. Уроки по ЗОТИ стали проверкой на прочность. Знания давались на отлично, предмет бывший аврор знал на «превосходно», преподавать умел, а вот его поведение оставляло желать лучшего. Но это тактика поведения против нас, недопожирателей. Гриффам почетное звание зрителей, Грюм каждый совместный урок приносил им радость, они улыбались, ведь слизней снова будут макать носом в отходы. Мы терпели, слушали Грюма и его постоянные высказывания, поминания наших отцов и дедов. Каждый урок он начинает со слов: — А вот и детишки пожирателей пожаловали, — и тому подобное. Сегодняшний урок не стал исключением. Наши пары по ЗОТИ вместе со львами. Все как всегда, его открыто-насмехательское приветствие, смешки гриффов, иногда комментарии рыжего и грязнокровки, взгляд по всем нам, намек, мол, я делаю вам одолжение, не отправляя всех в Азкабан, но близок к этому. И, как всегда, одно и то же. А сегодня тема непростительных. — Ваши папашки любили эти заклинания, — намек на Тео и Драко, — многие страдали от них. Теряли все, а последователи лордовские откупались, отнекивались, выпутывались. Невинные они все, били в грудь кулаком, уверяли, что не применяли ничего такого. Брехня все это. Так, кто мне из вас, наследничков, скажет, сколько непростительных? — все молчали, наши не лезли, а грифы ждали когда же профессор начнет травить змей. И не стали отказывать в представлении. — Три, — фыркнул Драко. — Знаешь, десять баллов Слизерину, — баллов ему не жалко, у него другая цель. Поиздеваться. И он этим занимался. Издевался, насмехался, — так почему они непростительные? — и руку тянет грязнокровка, ей дают слово. — Потому что непростительные, сэр! — Именно, — начисляет и ей пять балов, — кто знает эти заклятия? Хоть одно? Нотт? — Империо, — безэмоционально отвечает Тео, смотря в одну точку перед собой. — Верно. Это заклинание подчинения высшего порядка, влияет на разум, последствия от постоянного нахождения и применения необратимы, заметить остаточную энергию накладывающего невозможно. Есть ли способ защитить разум? Кто знает? — Окклюменция, — сказал Генри. — Молодец! — снова десять баллов, — будем практиковаться в защите, но позже. Итак, еще одно, кто? — смотрит на тянущую руку Грейнджер, но выбор пал на меня, — у нас тут есть знатоки, перенимающие опыт старших, Блэк! Твой отец не использовал его, но знала тетка, сумасшедшая баба Лейстренджей, поведай мне любимое заклятие тетушки Беллатрикс. — Круцио, до потери вменяемости, — ответил и посмотрел на Невила. Тот не показал вида. Но он ненавидел мою тетку. Я с ним в этом солидарен, как и Лорд. Он поэтому и не вытащил ее и Рудольфуса из Азкабана, психи в его жизни не нужны. Пусть отбывают свое. Вытащил лишь вменяемых и разумных, раскаявшихся в своих прегрешениях. — Да, — подошел к Неву, — именно так. До потери разума, как ты и сказал. Поговаривают, Темный лорд тоже любит это заклинание, побольше третьего, награждал им даже своих. А, Блэк? — Не в курсе, — ответил. — Узнаешь, придет время и на себе испробуешь, — это ни капли меня не задело. Я его видел, не раз, и не два, при моей язвительности и наглости так на Круцио не нарвался, а мог бы, — так кто третье назовет? Поттер? — Авада Кедавра, — как же загорелся Грюм. — Еще двадцать баллов змеям. Убивающее заклятие. От него нет спасения. Никто не выжил, — хотел ляпнуть про Гарри, но Генри так сверлил глазами стол, что Грюм промолчал, — любимое заклятие лорда. Итак… Дальше не важно. Следующие уроки были не лучше. Те же слова и постоянные высказывания, и не намеки, а прямой текст. Но на это мы уже не обращали внимание. И, как сказали старшие и младшие, они следовали нашему примеру. Игнор и пофигизм. От чего он заводился и бесился, но сделать ничего не мог. Так прошел еще месяц. Ждали праздника Самайн. Но была у нас отдушина. Другой новый преподаватель не мог не радовать. Профессор Амбридж подавала историю так, как и положено опытному педагогу и заслуженному профессору, пусть она им и не являлась. Но была другая проблема. Она собиралась взять власть в школе в свои руки. Для этого устроили перед Самайном проверку на профпригодность. Все преподаватели засуетились, готовились. И самым шоком был предмет Грюма: в день проверки мы отрабатывали Империо и противостояние ему. Она визжала и метала молнии. Директор ее успокаивал, она была непреклонна: — Разве можно! Империо на детях испытывать! Какой кошмар! — ее поддержали все, в том числе и МакКошка. В первых рядах. Но директор взял слово и возразил, притом предъявил такой аргумент, что Амбридж еще сильнее завелась. — Лорд возродился, ему и его последователям нужно уметь противостоять, Долорес, нужно знать врага в лицо! — Вы забываетесь! Дети не будут участвовать в войне, если Лорд возродится. Мы должны их защищать, а не вести на убой, — вот тут шок был у всех профессоров. Снейп довольно кивнул, Макгонагалл одобрительно повела плечами и вздернула носик, Флитвик также, как и Снейп, кивнул, остальные не лезли, но были солидарны. Она ему открыто возразила. Директор не мог ничего лучше сказать: — Не вам решать! — Конечно, — сказала она, — и не вам. И даже не детям, а их родителям. Они несут ответственность. А родители, нормальные родители, зла своим детям не пожелают. Если только они не умалишенные и не предатели магии! — Долорес, не горячитесь! — уговаривал ее директор. — И не начинала! Я передам итоги проверки министру. Думаю, скоро он вас посетит, — на этом авторитет Долорес был возвышен до уровня Мерлина. Дети — вот сила, они наше будущее, так она сказала. Мы смотрели воспоминания Северуса, он улыбался, радовался, что еще один вменяемый человек в школе появился. Плевать, что из министерства, но она защищала детей, всех, не деля их на достойных и недостойных. Она обещала навести порядок, министр дал ей полный карт-бланш. И Долорес обещалась взяться за школу. Ввела пару директив. Директор скрипел зубами, но приказ министра магии он не может откинуть в сторону. Не тот статус, пусть и много заслуг. Министр выше его по статусу, а Долорес его правая рука. К нам для просмотра воспоминаний присоединились крестный и дядя. Они пили, дядя обнимал Генри, меня и Драко. Дядя изрядно пьян, пришел таким, чуть не свалился к ногам декана. Оказалось, дядя пришел к тете с предложением руки и сердца, предлагал ей войти в его род на правах жены. Тетя Лиса ему отказала, сказала, что ей приятно его внимание, но она не его половинка, женятся они только на истинных. Он не ее пара и ему нужно искать свою истинную пару. У него она есть. Тетя была в этом уверена. Дядя запил, ненадолго, уйти глубоко не удалось, получил по шее от меня и Северуса. И теперь под его мирный храп, который раздается с дивана Сева, мы обсуждаем случившееся. — Я так понимаю, с этой мадам можно договориться? — спросил у крестного. — Да, она не проявляет лояльности к определенной из сторон, делает все по правилам и законам. Не женщина, акула. Хоть и в розовом. С ней можно вести дела, она хороший союзник. — Значит, заключим союз, — говорил Драко, — лучше скажи, Уран, как мы играть завтра с грифами будем? После того, что они малявкам устроили, у нас нет выбора, кроме как их размазать. Жестко и по правилам. С кого начать? — А что с малявками было? — перебил нас крестный. — Рыжие близнецы. — Конкретно, — потирал руки Люц, — мне нужен на Артура компромат, желательно поярче. Детей жаль, но они по вашему поведению будут отомщены, а я не могу упустить шанс напакостить папаше Уизелов. Рассказывайте, — тут проснулся Сириус, слышал про детей, компромат на Артура и ему стало интересно. — Так, племянник, что там с рыжими? — он еще пьян, но уже вменяем. — Начну с того, что рыжие — мастера по пакостям и всяким зельям в еде. Шутники, мать их за ногу. Рвотные батончики, конфеты с сюрпризом, от которых можно ожидать что угодно, последний шедевр — уши и хвост осла, съешь и будешь ходить таким неделю. Они не едят сами, а ставят эксперименты над мелкими, при том своих не трогают. Достается барсукам, вороны предупреждены, как и наши. Но в этот раз их это не остановило. Троих первогодок зажали в углу и хотели взять на «слабо», то есть на смелость. Мол, вам страшно, мамочку звать будете? И тому подобное. — Два выпускника против трех первогодок? — не понял дядя, я кивнул, — это даже не шалость, а тупость непроходимая. Они совсем уроды моральные, раз на детях свои эксперименты ставят. — Я об этом и говорю. Благо Невилл шел по тем коридорам, его смена дежурства была. Он наших мелких спас, отвлек на себя рыжих. Но ты представь, если бы они съели хоть что-то, их бы потом осмеивали на всю школу. А мы должны были бы молчать, не лезть. Еще одна возможность дать змее по носу и остаться не укушенной. — И ты поэтому хочешь их раскатать на поле? — Именно. Хоть какая-то отдушина. За это нас и так не любят, матчи против грифов всегда в нашу пользу, а тут будут знать, что в этом мы не уступим, даже в таком шатком положении будем вести достойную игру, наплевав на все шепотки, упреки и обзывательства. Честь Дома отстоим, кубок возьмем. — Но ведь есть еще одна причина, — сказал декан. — Есть. — А где Тео? — спросил дядя. — В этом и проблема, — мы с Драко переглянулись, — Тео в лазарете. У него сломано ребро. На уроках ЗОТИ мы отрабатывали связки. Его поставили против Симуса Финнигана, а у того весьма взрывоопасная магия. Все идет через задницу. — Даже на зельях и Чарах, — добавил Драко, — я помню первую практику по чарам, мы перо поднимали, так он его взорвал. — Да, с возрастом эта особенность усиливается. Он ее теперь может контролировать, и взрыв был направленным. Применяя обычное заклинание, он добавил позыв взрыва, и Тео отлетел к стене. Дело замяли, отцу Тео я написал, он ответил и пообщался с директором, тот расшаркался, мол, дети, всякое бывает, но сам был на седьмом небе от счастья. — Дело замяли, — сказал дядя, — да, этот год и правда особенный. И как Тео? Сможет играть? — Нет. За него играет Гойл, в команду вместо Генри вернулся Пьюси, установка на матч проста: быстро, резко, не затягивать, по правилам. Связки мы отработали, все просчитали, условные знаки выучили. Задача на матч одна — выиграть с огромным отрывом, самое главное по правилам, никаких нарушений, даже близко к этому, а главное поймать снитч. А вот если те начнут задевать и борзеть, применить то, что мы закрепили пару дней назад. — Ты про те интересные комбинации и столкновения? — загорелся взглядом Драко. Я кивнул, — ух, жаль я ловец, иногда хочу быть загонщиком, с битой в руках. — А поточнее? — но мы не стали раскрывать всех сюрпризов. Пусть будет радостью для тех, кто придет нас поддержать. Сири вернулся домой, крестный тоже, декан отпустил нас и попросил не лезть лишний раз на рожон. Мы сказали, что постараемся. К Тео мы пришли теми же ногами. Я и Драко. Генри показательно пошел спать. Тео уже не спал, пил Костерост, матерился и жалел, что не сможет завтра играть. Мы сказали, что его заменит Гойл, а вместо Генри выйдет Пьюси; он вздрогнул, пожалел грифов, вспомнил их постоянные стычки, особенно с Маркусом в капитанах. Обещал посмотреть на наше выступление. Дядя и крестный будут рядом. А еще наш постоянный болельщик, к которому все привыкли. Хагрид, снова с новым флагом его личного исполнения. Крестный первые матчи был в шоке от соседа по трибуне, но сказал, что такая поддержка нам не помешает. Тео сдержанно улыбнулся, отправил нас спать. Пожелали ему скорее вернуться в строй и ушли.