Наследник Блэк

      Уранус:       Лето выдалось на удивление спокойным. Меня и дядю никто не доставал, письма с угрозами не присылал, на Гриммо 12 не рвался. Тишина и спокойствие. Ну почти. Утром может и было спокойно, как и ночью, а вот днем и вечером раздавались взрывы, хлопки, магические формулы, удары об стену, пол, вылетающие двери, падающая с потолка штукатурка и ругань, на родном мамином, который я постепенно осваивал с помощью книг, присланных мне тетей Лисой, а также стойкими выражениями и лексиконом неформальной обстановки от Крама.       Эту книжку принесла мне его сова.       Мат, как написал мне болгарин, вместо тысячи слов. Мы с дядей долго ржали над его посланием, мол, каждый уважающий себя русский должен знать как послать, куда послать, на какое время, в какой позе и с какой целью. Узнали, применили, а пока разбирались — поняли: наши выражения «Мерлиновы подштанники!», «Драклова бабушка!», «Фестралья отрыжка!», «Гиппогрифья задница!» и тому подобное не то, как стойкие выражения, произнести которые язык без необходимости не повернется. Я читал, а он вникал и ржал. Напротив каждого матного слова было пояснение — для чего и с какой целью. Заучили самые звучные и забористые. Пригодится.       Я отвлекся. Касательно спокойствия. Днем дядя гонял меня по тренировочному залу, а вечером учил анимагии, в том же зале, закрепляя умения переходить из одной формы в другую, отражая магические атаки. Ведь перед превращением я брал в руку палочку, менял форму, а обратным превращением запускал в дядю что-нибудь из арсенала проклятий, пока только легкое, «Дезориентация», «Чужие ноги» или «Безлунная ночь».       Форма у меня, такая же как и Патронус. Сибирский кот. Большой черный сибирский кот, мохнатый, длинношерстный, с мощными лапами, гибким телом, с пушистым хвостом, большими ушами с кисточками и золотыми глазами. Крупный зверь, и не удивляюсь породе, мамины корни.       — Ты молодец, Ри, — я лежал на полу в тренировочном зале, сил встать не было, голова еще кружилась, магия почти на нуле, дышал тяжело, прерывисто, — за месяц освоил анимагию и резкую смену, связки с магическими атаками. Просто потрясающе. Ты — талантище! Нам с Мародерами такое не приходило в голову, — он осекся. Все еще вспоминает деньки с бывшими друзьями. Понимаю, тяжело забыть столько лет дружбы, понять, что все это было подстроено, спланировано и надежно скрыто. Дружил, готов был на все, а тут такой поворот.       — Сириус, не бери в голову. Не раскисай, — подбодрил его я.       — Постараюсь. А ты не зарывай талант, развивай беспалочковую, невербальную, в связке с анимагией тебе равных не будет… И тут вошел декан.       — Не могу не согласиться с Блэком, Уран.       — Спасибо за похвалу, декан.       — Блэк, отпусти, станет легче. Поттер — олень, Люпин — предатель. А ты будущий отец, — смотрел на дядю декан; в его взгляде поддержка, пусть и не явная.       — Не ожидал от тебя, Снейп, такой доброты ко мне и моим терзаниям! — фыркнул дядя. Не со зла. Просто перед ним тот, кто служит напоминанием всем его ошибкам, прошлым выходкам, человек, не виноватый в том, что директор решил сделать декана козлом отпущения для насмешек будущих «героев».       — Будем считать, я тебе этого не говорил.       — А я этого не слышал, — ответил дядя.       — Уран, ты молодец. Как и сказал Сириус, ты достиг уровня выпускников, если не старше. Тебе практики не хватает, опыта. Программу Хога ты обгоняешь, как и своих сверстников, даже Тео и Генри не смогут с тобой сравниться. Да им этого и не надо. Тео — артефактор, махать палочкой ему без надобности, Генри силен в зельях, как и Драко, их ждет будущее целителей, Драко точно.       — Я не гонюсь за силой, декан. Просто учусь, — все еще лежа на полу ответил, и спросил: — просто так или по делу?       — К сожалению, по делу, — он протянул мне конверт, — это приглашение от Лорда. Он провел весь тот курс процедур, которые вы ему предложили, воспользовался книгой, опустошил свои крестражи и вернул себя вменяемого и разумного. Даже метки всем снял, — он показал чистое от метки предплечье.       — А в письме что?       — Приглашение на прием в Малфой-меноре. Будут все сливки чистокровных семей, родов, наследники и лорды и леди. Это личное приглашение Лорда на прием. Он хочет тебя видеть и при всех поблагодарить.       — Было бы за что!       — Он считает, что есть за что.       — Декан, сделайте вид, что меня не застали. Я завтра сбежать собираюсь к тете Алиссандре на месяц, погостить. Скажите, что разминулись. — Северус явно не хотел идти на такой риск, ведь Лорд не забыл непростительных заклинаний, но пообещал, что сделает все возможное. — Передайте, что я написал о встрече перед новым учебным годом. Не хочу расстраивать Лорда, но и откладывать визит к тете и Камилу тоже. У него в этом году важное событие.       — Принятие рода и титула Лорда Кощея?       — Именно. Мы с Тео уже подготовили для него подарок. Тео не сможет составить мне компанию, отец отвез их с Драко в Париж к родственникам, а мне не предложили, зная, что я не присоединюсь, а Генри живет с Поттерами, так сказать, замуровали, демоны. Но Нев обещал его спасти, хоть на месяц забрать к себе. Этот месяц я не хочу видеть знакомые рожи, уж простите, мелькающие у меня перед глазами в течение года. Даже от друзей хочу отдохнуть. Поймите.       — Обнадеживает, что не все каникулы Генри проведет, как птица в клетке, — сказал дядя. Я с ним согласился и сказал:       — Да. Декан, я вам рад в любое время, но не обижайтесь, я бы хотел побыть только в компании дяди и пыльного полуразрушенного тренировочного зала этот оставшийся день. Не обижайтесь.        Он не обиделся, ухмыльнулся, понял намек «вон из дома» и, развернувшись, шагнул к камину.       — Не резко?       — Нет. Декан мужик понятливый.       — По себе знаю.       — Помирились? — сидя на полу в позе лотоса, брал под контроль кружащуюся перед глазами картинку, таки взял и сказал: — не потеряй доверие, которое с таким трудом заработал. Северус хороший друг, но не сближайся слишком быстро, а то как рыба с крючка сорвется.       — Откуда такой умник на мою голову?       — Из того самого места, — рассмеялись, и я, встав на ноги, пошел собирать вещи.       Я немного соврал декану, что хочу продолжить тренировки с дядей — я их перед его приходом как раз закончил, просто хотел отдохнуть. Полежать на кровати и вспомнить все, что было за эти нелегкие четыре года. И, пожалуй, самым ярким годом был этот, четвертый курс: Генри, знакомство с тетей, Камилом, возрождение Лорда и поездка в Россию. Не заметил, как уснул. Проснулся от голоса дяди, что я проспал завтрак и что пора отправляться.       Телепорт, круговорот и тошнота. Быстро прошло, но вот мошки перед глазами и ноги как из ваты не сразу. Еще какое-то время мы стояли, отходили от весьма эффектного перемещения. Нас встречали тетя и Камил.       Тетя не изменилась. Лишь одета по-простому: легкие светлые брюки, рубашка, обувь кеды напоминает, вьющиеся в мелкое колечко волосы распущены, но две пряди перехвачены сзади какой-то заколкой. Парень вытянулся, повзрослел, пусть всего пол года прошло, но титул и Лордство дали свое. Широкоплеч, высок, подтянут, кожа стала еще светлее, черты лица заострились, глаза потеряли детский блеск, жесткий, цепкий, даже холодный взгляд. Теперь он больше похож на Темного Лорда, чем Воландеморт.       На нем простая маггловская одежда, джинсы и футболка, как и на нас с Сириусом. Просили так одеться, из-за того, что во внеучебное время они живут среди магглов, или простаков, так они их называют. И у каждого рода свое прикрытие. У тети это своя сеть Фитнес-клубов. У Кощеевых — фирмы ритуальных услуг. Много семей, не все запомнил.       — Сириус, ты останешься на лето? — спросила тетя, беря дядю под локоток и ведя за собой, тот ответил:       — Не могу, Лиса, на пару дней, не больше. У меня есть дела в Англии. Но племянник пусть хоть до конца августа гостит. Мне не жалко. Все, что запланировали на это лето, мы освоили, отточили и закрепили. Да и у тебя найдется чему паренька научить, — подмигнул тете, — не обязательно магического направления. Дети все-таки.       — Думаю, найдем, чем Ури занять, — мне катастрофически не нравилось это сокращение, но я терпел, так как мне обещали показать фильм, с которым возникла эта ассоциация. Я ждал. Мы с Камилом шли рядом, пока тетя и дядя о своем взрослом разговаривали. Парень выглядел холодно, отстраненно, но причина оказалась проста.       — Мне все еще плохо, Уран, давление рода и проклятие перестраивает мое тело, ауру и магическое ядро. Да и смерть отца, добровольная, так же на меня давит. Его воспоминания, знания, умения, — он прикусил губу, — это больно, хуже Круцио, там-то понятно, чем кончится — или свободой, или смертью, а мне это терпеть.       — Как терпеть? Это не пройдет?       — Пройдет. Я не это имел в виду. Я буду терпеть, пока все три сознания — мое, отца и деда —не сольются в единое. И не знаю, кто победит, — выдохнул.       — Тебе повезло, Камил, я как раз принес тебе от нас с Тео подарок. Он поможет перетянуть одеяло на себя, — еще одно русское выражение, Камил улыбнулся, не восторженно, но с облегчением, — там наследственный набор, — парень ахнул, — говорю сразу: зачарован на тебя, никому больше не подойдет. И вообще, это подарок от будущего последователя.       — Ты решил…       — Я тебе еще тогда говорил, если что, то я с тобой. И я с тобой.       — Спасибо, Уран.       — Дети, — позвала нас тетя, — может, перекусим? — и показала на миленькое кафе. «Пельменная». — Ури, это вкусно, обещаю. Сири, ты пробовал пельмени? — тот испуганно замотал головой, — а вот твой брат мог сорок штук ъесть и еще сметаной или кетчупом полить. А потом блинами заесть! Не парень, а прорва! Аппетит зверский! Не просветишь, с чем связано?       — Магия у нас такая, много энергии требует. Род, сама знаешь, проклятийники, а проклятия много жрут. Лучше всего мясом и мучным голод и потраченную энергию вернуть, иногда сладким, но мы предпочитаем мясо, жареное с кровью.       — Значит, надо еще шашлык заказать, как-нибудь, — мы не знали что это такое. А пока перешли к пельменям.       Вывеска с глубокой тарелкой, а в ней лежит что-то круглое, из теста. Дядя тут же спросил, показывая на вывеску:       — А что это?       — То самое! — восторженно заявила тетя, — мы с Ками вам покажем, — и мы зашли в кафе, звякнул на двери колокольчик.       Нас рассадили, дали меню, я листал, через слово понимал, Камил комментировал, рассказывал и показывал, какие стоит брать, а какие нет. Я выбрал со сливочным маслом внутри и с сырным соусом. Камил те же, но со сметаной. Дядя был в растерянности. А пока они делали заказ, я слышал шепотки девушек и парней в кафе; нас тут же раскусили, поняли, что мы иностранцы. Говорили странные вещи и я не все слова разобрал. Особенно про царскую Империю и Революцию, большевики, меньшевики, попросил пояснить:       — Камил, о чем они?       — В начале двадцатого века у нас сменилась власть. До этого была Монархия, правили Императоры и Императрицы, при дворе служили дворяне, имеющие ряд привилегий; в отличие от простого народа. жили в роскоши, посещали балы, приемы, наряды из лучших материалов. Но не все в мире равноправно и не все одинаково живут. Народ захотел перемен. Думали, свергнут Императора, его семью, раздадут все их добро бедным — будут жить на равных. Но задуманного не произошло и стало даже хуже; но не буду углубляться в историю, захочешь — почитаешь, — я кивнул, — так вот, вас приняли за тех, кто был на стороне Императора, за дворян, за тех, до кого не добрались революционеры.       — Ясно, спасибо.       Ушли из пельменной мы с круглыми животами. Дядя расцеловал руки тете, а та засмущалась. Дальше доехали на общественном транспорте, называется автобус. В Лондоне я катался на таких, как на маггловских, так и на нашем. Магловский не сравнить с «Рыцарем», но тоже ничего.       Поселила нас тетя в своей трехкомнатной квартире. Высокие потолки, большие окна, огромное помещение, по максимуму удобств, ассимиляция полная. Меня устроили в одной комнате с Камилом. И когда взрослые стали обсуждать свои дела, мы разговаривали о своем. Точнее, я передал ему подарок. Он попросил рассказать, что за что отвечает.       — Серьга-гвоздик от ментальных атак, она же поможет тебе занять ведущую в объединении памяти роль, дальше кольцо, проявитель ядов, — я дал ему пояснение, какой цвет что обозначает; — браслет — хранилище, как сейф, только размером с твою комнату, — он удивленно поднял брови и чуть не уронил челюсть; — подвеска — защита, на каждый угол пентаграммы и в ее сердцевину можешь вложить чары.       — Это не просто подарок Уран, это награда за что-то, как Нобелевская премия, — я хохотнул, но да. Есть такое.       Камил подарок принял, все на себя примерил, от серьги зашипел, но ухо почти сразу зажило. Артефакты сливались с его аурой, он отпускал магию, видно, как парню полегчало. Зажатость и дерганость пропала, но пока не полностью, видимо, слияние он сам специально подтормаживал. А теперь, опираясь на артефакт, может отпустить и постепенно приходить в нужное состояние.       Не знаю сколько времени прошло, я, как и он, замер в ожидании, но к нам постучала тетя. Звала на чай и фильм, тот самый. Увидев, в каком состоянии Камил, бросилась к нему, смотрела в глаза, первым делом проверила на вменяемость и ведущий разум, но он ее успокоил, сказав:       — Мне Уран помог. Его с Тео подарок наклонил слияние памяти предков в мою сторону, отец и дед растворились в моем сознании, как и их знания, воспоминания и магия, — показал на гвоздик в ухе, — теперь со мной все будет хорошо. Я останусь собой, Учитель.       — Я так рада, Ками, — выдохнула тетя, прижимая к себе друга.       Еще какое-то время они так и сидели; она прижимала его к себе, гладила, как ребенка, по волосам, спине, а он не сопротивлялся, на меня смотрел с благодарностью. Ему и правда стало лучше. Усталость и дерганость прошла окончательно, мешки под глазами почти растворились, глаза наливались силой, как и волосы; аура не такая размытая и мутная, наливалась серебряными, изумрудными и нефритовыми оттенками. Ядро заметно увеличилось, осталось только привыкнуть к новому объему магии.       От просмотра фильма нас не освободили. Посадили на диван, вручили чай, на стол поставили печенье. Фильм был странным, но смешным и немного печальным, как сказала тетя, жизненным. Но хэппи-энд гарантированный. Пока мы смотрели фильм, тетя и дядя готовили ужин.       Нет в России домовых эльфов, просто домовые есть, но тетин ушел на покой, так сказал, а новый заведется сам собой. Такие существа, как и наши эльфы, питаются магией владельца жилья, но живут не только в домах волшебников, но и в простых квартирах.       Объяснила тетя это тем, что в квартирах кто-то волшебному миру принадлежащий все равно появляется или кто-то участвовал в строительстве, или в изготовлении мебели, да что угодно могло быть из волшебного мира. А что связано с волшебством, им и питается, магическая ниточка остается, к этой ниточке домовой и прицепляется, симбиоз тройного направления.       Утром мы оказались в комнате Камила. Дядя перенес нас в кровати. Давно я не имел возможность побывать на его руках. Последний раз после первой смены формы, анимагия меня тогда полностью выпила. Тетя меня расположила на другой кровати, купила двухъярусную к моему приезду. Камил спал наверху, а я внизу. Оказалось, уснули мы прямо на диване, за просмотром очередного русского фильма, детская сказка «Там, на неведомых дорожках». Про Ягу, Кощея и других волшебных жителей, про мальчика Иванушку, смекалистого, задорного и про его подругу, умницу и красавицу Василису.       Последнее, что я помню, как смотрел на друга, Камил был расслабленным и спокойным. Наша с Тео работа не прошла зря. На этой мысли, видимо, и уснул. За завтраком мы с Камилом наблюдали картину, старались не ржать, и получалось с трудом. Дядя был слишком внимателен к тете. Ухаживал, одарял знаками внимания, вел себя как истинный джентльмен. Тетя женщина видная. У нее никого нет, и то, что я наплел директору в первый год, было чистой импровизацией, мне поверили и ладно.       Переглянулись с другом, согласились с тем, что их надо свести. Они по крови не родные, не переплетаются наши предки, а то, что он брат моего отца, а она сестра моей матери — ничего такого. Но на этом пребывание Сириуса в доме тети подошло к концу. Дядя возвращался в Англию.       — Уран, я возвращаюсь домой, а ты отдыхай, проводи просто каникулы, а не постоянные изматывающие тренировки. Будь хоть в этом году подростком.       — Постараюсь, Сири.       Он меня притянул к себе, потрепал по волосам, прижал к се6е Камила, поцеловал руку тете и повернул порт-ключ. А мы втроем остались.       Месяц пролетел быстро, спокойно и почти без инцидентов. Не считая стычки с одногруппниками Камила.       Тетя забрала нас на пару дней в Лукоморье. Школа не как наша, разделения всего два, на темную и светлую части, даже черта проведена, половина залов, классов, комнат в светлых тонах. На этой половине царит благодать и умиротворение, энергия там слишком приторная, сладкая, как букет цветов; другая половина классов, залов и спален в темных, тяжелых тонах, с мрачной обстановкой и тяжелой аурой, но при этом не негативной и отторгающей, а как в наших подземельях, прохлада и тьма, умиротворяющая. Камил, как и я, на темной стороне. Мне привычна эта обстановка, как и ему.       Мы спокойно сидели за столом, пили чай. Домовые здесь, как и у нас в школе, занимаются готовкой, уборкой и стиркой всего школьного имущества. Попросили просто чай, и на нашем столе чайный набор, чашки, блюдца и вазочка с печеньем. Камил рассказывал про своих преподавателей, говорил, что не все они к нему благосклонны, оно и понятно, и лишь тетя в нем души не чает.       Говорил, она хотела его усыновить, но у них разные родовые законы и она не может принять в род Камила по некоторым прошлым разногласиям. Первая Яга отказала первому Кощею, его деду, тот на нее обозлился, чуть ли не проклял, но сдержался, та ответила тем же, и в итоге был заключён договор на магии, что не будут пересекаться потомки Ягинь и Кощеев в родственных связях. Учеником он может быть, а сыном нет. А жаль. Было бы у меня два брата. Но нас наглым образом прервали.       — О, кого я вижу! — по-русски я понимаю, как и интонацию, и она мне уже не нравилась, — неужели это новоявленный Темный Лорд?        Камил не велся на провокации. Продолжал пить чай, откусывать печенье, не поворачивая головы. Говоривший не понимал, что его игнорят, продолжал показывать свою невоспитанность и глупость. Ему подпевал второй:       — Да и не один! — та же интонация и негатив, — последователя нашел! — опустил руку на его плечо.       Камилу не нравились посторонние прикосновения и навязчивое внимание. К подобному отношению он привык, не хотел втягивать меня. Я гость и друг на его территории и приглашен его учителем — моей тетей. Он должен показать не только им, но и мне, что я под его защитой и что причинить вред мне значит оскорбить его. Но парни тупые и не понимают, Камил выше их статусом, задирки и тычки в его сторону пропустит мимо, а вот оскорбление гостя не стерпит.       — Отвали, Нарышкин! Предупреждаю! — послал он наглеца.       — Поглядите на него! Какая цаца! Предупреждает он меня! — Он хотел взять Камила за воротник, но тот перехватил руку первым, откинул в сторону, — еще и когти отрастил. Или перед последователем выпендриваешься?       — Иди куда шел, — тихо и спокойно ответил друг, — ссориться с тобой в мои планы не входит. И бесполезно меня задевать, не поведусь, не маленький.       — Обломись, лорд! Я к тебе шел! — тот на него посмотрел, — а тут такая картина, грех не подойти. Познакомь с последователем, — посмотрел на меня, как и Камил, я не возражал, назвался, пусть и с акцентом:       — Ядвигов Дамир, — так меня тетя нарекла, пока меня у нее не сперли. Она рассказывала, что выкрали меня из ее квартиры, прямо под носом, просто настроенный портал, она смотрела на воронку, а сделать ничего не могла. И даже поиск на крови ничего не дал. Тетя тогда всю магическую Россию на уши подняла, за границу писала, столько сил потратила, стольким людям задолжала. А все зря. Но я вернулся. Они переглянулись, явно слышали о краже ребенка Яги, и попросили уточнить:       — Какой Яги?        Смотрели теперь парни с интересом и намеком уважения к моей тете и матери. Яги уважаемый род, как и Блэки. Но тут нет предрассудков по поводу стороны силы, неважно, темный ты или светлый, если не угрожаешь миру, будь ты хоть некромантом. С Камилом сложно, но он все исправит.       — Той самой, я племянник Алиссандры Ядвиговой, — думал, язык сломаю, но выговорил, — претензии ко мне есть?       — А ты неплохо по-русски шпаришь. Англичанин?       — Да. Имя тетя дала, пока в России жил. Могу и другое имя назвать, под которым в Англии живу, — те кивнули, я посмотрел на Камила, он улыбнулся уголками губ и легко кивнул, — Уранус Регулус Блэк.       От родного имени шарахнулись. Не зря Камил говорит о нашей знаменитости. Мы — малефики, так называют проклятийников — знамениты даже в России. О нас такая же слава ходит, как и о Ягах и о Кощеях. Мы — темный род, малефики, с нам подобными не связываются без нужды.       — Блэк! Малефик!       — В точку!       — Ладно, потом поговорим, Кощей, — и свалили. А мы с Камилом продолжили разговор.       Он сказал, что его постоянно тычут носом в наследство, и как мне это знакомо. Только я не о титуле темного лорда, а о наследии и деянии родителей. За грехи и ошибки отца теперь предвзято относятся ко мне. Называют Пожирательским выкормышем, отродьем, отпрыском.       Первые три года в школе только и делали, что попрекали отцом, его прошлым, как и прошлым деда и бабушки. Блэки все темные, а кто не темный, тот отлично притворяется. Так бабушка говорит. Но я не унываю, сам себя спасаю, так пелось в песне, из мультфильма «Ну, погоди!».       Тетя решила устроить мне экскурс в детство, жутко интересно и познавательно. Я столько всего пересмотрел, прослушал и столько впечатлений накопил, просто распирало. Смотрел «Ну, погоди!» уже в третий раз, повторял движения за зайцем, волком, говорил за них реплики, старался подпевать зайцу и волку. Песенка мне понравилась, особенно припев:       «…— Но я не унываю, я сам себя спасаю, Ничто на белом свете не сбудется само.       — А я такой холодный, как айсберг в океане, А ты такой прекрасный, как летом эскимо».       Камил и тетя ржали надо мной, сложившись пополам, но это того стоило. Они даже кристаллы записи оставили себе на память, как и воспоминания. Думосбор у них в наличии, будут вспоминать, обещали мне на Рождество прислать все посиделки, песни в моем исполнении в кристальных записях. Порадовать друзей и дядю моим детским поведением.       Каникулы у тети были самыми яркими и эмоциональными. Почувствовал себя ребенком. Впервые за пятнадцать лет. Вернулся радостный, счастливый, полный впечатлений. С подарками для друзей и для Луны, кое-что по совету тети прикупил.       Не успел переступить порог камина, дядя сцапал меня в объятия, не выпускал около пяти минут. Я удивился, спросил, что случилось. Он просто соскучился. А я не сопротивлялся. Рассказал, как провел каникулы. Даже иногда переходил на русский, он меня осаживал. Общение с тетей и Камилом давало о себе знать. Речь моя была наполнена эпитетами на втором родном языке.       — А у тебя как дела? Что нового?       — Многое, племянник, — его тон и настрой говорили о проблемах, — начнем с того, что Поттеры забрали Генри в поездку в Швейцарию. Он пытался сбежать к Невиллу, но его не пустили, а что может парень четырнадцати лет против старших волшебников.  Я сжал кулаки, готовясь к тому, что призову Камила, Нева, Тео, Драко и пойду на штурм Поттеров, но дядя успокоил, на время: — радует, что твой артефакт при нем, как и подвеска Драко. Мозги ему не промоют, зельями не напоят, закладок в голову не понаставят.       — Надо к тете сваливать в следующем году, парням русский учить. Здесь нам ничего не светит, кроме проблем или зомбирования. Директор житья не даст. А если узнает, что Лорд себе разум вернул и власть, то войны третьей магической не избежать. Россия магическая нейтральна. В дела Англии не лезут, не пересекаются. Школа и академия у них в наличии. Я был в Лукоморье, там распределение только по направлению силы, а мы все темные, особенно я, нас там малефиками называют.       — Мне Лиса написала. За тебя словечко замолвит, говорит, ты впечатление достаточно необычное на директора произвел.       — Не сталкивался с ним.       — Зато с его племянником очень даже продуктивно пообщался.       — Это с которым?       — Не знаю имени, Нарышкин, кажется, и его подпевала Вязов.        Эту фамилию я помню. Рассказал о нашем с Камилом общении с этими индивидами. Второго не запомнил, а Нарышкин парень перспективный, если за голову возьмется. Светлый, направление в сторону обороны.       — Лиса говорила, у вас там был разговор с местными задирами, они после этого к Камилу не лезут. Ты повлиял или сам Камил усмирил?       — Сам. Но и я поспособствовал. Показал, что состою в свите Лорда, — и улыбнулся.       Я смотрел у тети не только мультики и сказки, а еще весьма взрослые фильмы по классическим произведениям. Одно из них «Мастер и Маргарита», автор Михаил Булгаков очень красочно, ярко и достаточно необычно писал. Мне стиль понравился.       С его произведением у меня наша компания ассоциируется. Камил мне Воланда напомнил, а если учесть, сколько нас, его друзей, то мы получаемся свита. Трое, не считая служанки, среди нас девушек нет, а Луна моя невеста, и к Камилу, как и Генри отношения не имеет.       Вот и получается Воланд — сам Камил, я не Бегемот, а Азазелло, могу убить и проклясть, Тео — Фагот, мрачный, молчаливый, себе на уме, а вот Драко как раз подходит на роль кота Бегемота, с ним можно и дела вести серьезные и пошутить он любит.       — Ты, племянник, в свои мысли ушел. Что придумал?       — Ничего такого, просто вспомнил про свиту и лорда из одного романа. Потом расскажу, — отмахнулся, — получается, у Генри проблемы? Поттеры его прижали и не отпускают? Надо действовать!       — Пока ждем. Он как-то умудрился написать Невиллу, а тот передал письмо мне. Написал, что его отпустят в августе к леди Августе, под подписку о постоянном пребывании в их меноре, на нем чары слежения. Жутко, но не плачевно, вот жду письмо Нева с известиями о его приезде.       — Не все потеряно. Осталось год потерпеть, — он не спорил, говорил этот год будет трудным; только хотел спросить, что он имел в виду, как полыхнул камин и пришел Невилл. Улыбка, не радости, но облегчения, и письмо — от Генри?       — Да, — я выдохнул.       — Когда?       — Завтра. Приглашаем вас с бабушкой погостить у нас, — Нев улыбался. А я обещал придти, но у меня, как и обещал отцу и деду, будет дело на пару дней. Для этого написал письмо Тео, тот пришел под вечер с сумкой, отец передал через него записку с просьбой позаботиться о его сыне, сходить за покупками и отправить в школу. Дядя притянул друга к себе и крикнул:       — Кричер! Комнату Тео приведи в порядок!       — Будет сделано, наследник Сириус! — вещи Тео оказались в его комнате, а мы с ним перешли в лабораторию.       Нам нужно сделать два артефакта, для его мамы и моего отца. Дед пока перетопчется. Сказали, что на Рождество организуем. Он не обиделся, но фыркнул и буркнул что ладно. Жуть, ловлю себя на мысли, что иногда думаю на русском, и выражаюсь тоже. Вот что значит две лишние капли валерьянки, или проще, месяц в компании тети и Камила.       К вечеру, едва передвигая ноги, выползли из лаборатории, прикрепили артефакт к рамке отца, Тео ушел камином в Нотт-менор. Провел там еще час и вышел, как и уходил, собранным, сдержанным, но с легкой улыбкой на лице и блеском в глазах. Чем не Фагот? Но я опять не о том думаю.       Отец, как и бабушка, бродили по дому, отец предстал передо мной, как и дядя, жаль, не прикоснешься. Была бы возможность, меня бы затискали. Но он был рад и этому. Провели вечер за воспоминаниями, я рассказывал, как провел время у тети, рассказал про Лукоморье, а отец ответил, что у них есть отличная академия.       Колдовстворец, там не только светлые учатся, а еще артефакторы, рунологи, малефики и химерологи, даже некроманты, это часть темного целительства. Думаю, Драко заинтересуется целительством и некромантией. А мне подойдет малефика и рунология, а вот Тео, услышав про артефакторику, всерьез загорелся.Разошлись спать под утро. А потом с Тео и дядей переместились к Невиллу.       Генри обнял дядю, шепнул «папа» и потом придвинулся ко мне и Тео. Невилл устроил нас, леди Августа напоила чаем, выслушала все, что на нас вылил Генри:       — Это кошмар, парни! Словами не передашь, но я попробую. Думал, меня на кресте распнут и, как Инквизиторы, изгоняя бесов и читая на латыни молебен одновременно, поджарят. Такой скандал, промыв мозгов и поток претензий, думал, сгорю на месте, или взорвусь, как твое варево на зельях Нев, — тот не обиделся, наоборот поддержал. — Мне каждый день, двадцать четыре на семь, говорили, что я недостоин быть Поттером, что я не ценю всего того, что для меня сделали, что Пожирательские выкормыши запудрили мне голову, промыли мозги, что из-за вас я свернул с истинного пути, лишился титула Избранного! — он повышал голос с каждым словом. Думал, стекла разлетятся.       — В итоге?       — Этот год в Хоге для меня последний, — я не понял, он пояснил: — они собираются перевести меня в Шармбатон! Меня! Слизеринца! Темного мага! Почти Блэка! В девчачью школу!       — Спокойно, Генри, — сказал я; на меня смотрела леди Августа, — у меня есть идея лучше. Как ты смотришь на Лукоморье? — остальные повернулись в мою сторону, Невилл первым, — меня звала тетя Лиса, Камил скажет свое слово, да и фамилия Блэк там уважаема, а ты почти Блэк, я давно Блэк, а два Блэка-малефика на курсе кого угодно убедят. Так как?       — А вы? — смотрит на остальных.       — Я еще в том учебном году Урана просил поговорить с его тетей Алиссандрой, — я кивнул, — давно согласен, а ты? — спросил у Тео.       — Я не против. У них тоже семь лет учатся? И как быть с общением?       — Да, тоже семь лет. За два года там и год здесь я тебя обучу, как и тебя Нев, — рассмеялся, парни переглянулись, а я добавил: — я даже петь на русском могу, правда криво и коряво, но могу, писать уже лучше получается; дам вам учебники за первый класс их маггловской школы, прописи, буду с вами заниматься все свободное время, все у нас получится.       — Тебя что-то еще смешит? — спрашивает Тео.       — Да, Драко не хватает, придет, расскажу, — и тут вспомнил, — а где он?       — Обещал завтра приехать, — леди Августу не радовала компания Малфоя, но лучше он, чем грязнокровка и предатель крови, да и Малфой не такая сволочь, терпимо. Для него комната тоже готова.       Разошлись спать спокойные. Генри нравилась перспектива переехать в другую страну, учиться в другой школе, и, самое главное, не навязанное, а выбранное им самим, с друзьями и Сириусом, почти отцом.

***

      Отступление       В кабинете директора Альбуса-много-имен-Дамблдора, кавалера ордена Мерлина и тому подобное, было шумно, многолюдно, сесть негде, всего три кресла, одно из которых занимает сам директор. В креслах рядом сели Минерва МакГонагалл, декан факультета Гриффиндор, и Молли Уизли, бывшая Прюэт, матриарх семейства Уизли, как старшие. Хоть и присматривалась к креслу Лили Поттер, ей места не досталось. Всем было жутко неудобно, мало места. Все на нервах, дерганные и раздраженные. Да и не место собраниям в кабинете директора. Другого варианта нет.       А почему — так просто.       Из-за одного ненавистного мальчишки Орден Феникса лишился уютного дома, с шикарной библиотекой и нескончаемым запасом магической энергии. Родовое поместье Блэков с алтарным камнем, источающим магию, самое удобное место для всех, кто магией ограничен по каким-то причинам. Камень отлично питал их, собрания, проходящие раз в месяц, насыщали магов силой, а теперь доступ перекрыт, и причиной является все тот же мальчишка Блэк, который портил планы и жизнь одному любителю лимонных долек.       — Что у нас на повестке, Альбус? — спрсила Молли Уизли.       — Многое, Молли. Девочка моя, как дела с Джин и Генри? — Семьи Уизли и Поттер хотят объединиться перед лицом опасности, для этого нужен крепкий союз. А то, что мальчик не хочет и выбрал кого-то из змеёвника, так поправимо. Зельице любовное добавить, закладочку ментальную в голову вложить, и он пойдет под венец как миленький.       — Все идет своим чередом, Альбус. Зелье вариться, Джинни прихорашивается, — улыбалась Молли, — мальчик не устоит.       — Это хорошо, Молли, это хорошо.       — Альбус, — обратился Поттер-старший, — кто в этом году будет детей учить? — Его этот вопрос волновал, так как из-за неспособности разобраться со своим ребенком и уследить за ним, он лишился поста преподавателя.       — Пока не знаю, мальчик мой, пока не знаю, Министр озадачен моим выбором кадров, в этом году решать не мне, — на него волком смотрел Поттер, — не смотри на меня так. Ты сам виноват!       — В чем же я виноват?       — Не справился с сыном, — ответила за Альбуса Минерва, — он попал в дурную компанию, а ты, вместо того, чтобы поддержать его, наоборот, от себя оттолкнул своей ревностью и негативом.        Зерно разума у Минервы присутствовало; она была на стороне директора, поддерживала, но всегда оставалась при своем мнении и своих воспоминаниях. А все почему: она не противилась, не высказывалась против решений Альбуса, своими репликами вносила ясность, показывала, что директор в каких-то вопросах прав, в какие-то моменты могла воздержаться, где-то подать идею или закрепить мысль, так же могла просто посмотреть со стороны, не вмешиваясь, но при этом была на стороне детей. Лишь раз она была не права, когда разрешила Поттеру-старшему тренировать Гриффиндор. Он хоть и способный малый, но все-таки олень. Потерял мальчишку, настроил против семьи и факультета.       — А кто с ним справится, когда змеи его оплели и на мои слова он не реагировал? Втянули его в свои интриги, навешали лапши и запудрили мозги, — фыркнул Поттер.       — Надо было думать раньше, — сказала Минерва, — до поступления в школу, — намекая на то, что поговорить с ребенком и приказать что-то — разные вещи. Особенно в переходный возраст, — в этом возрасте они бунтари, с ними не строгостью надо, а дипломатией, — тут рассмеялся Снейп.       — Чё ржешь, Сопливус?       — Минерва, он не в курсе, что такое дипломатия, так что не смеши меня, а то олень он и в тайге олень, — ухмыльнулся декан Слизерина, — и понятие «думать» по отношению к нему… — но не договорил, хоть и поймал улыбку кошки; та ему симпатизировала: молодой, амбициозный, мастер по зельям и менталистике, жаль что жизнь сложная штука и мужчину оплетают по рукам и ногам.       — Да как ты смеешь?..       — Смею, раз ты позволяешь! — Северус прямым текстом насмехался, издевался и выводил Поттера из себя.       — Снейп, не зли меня! Хуже будет!       — Боюсь-боюсь, — сложив руки на груди, поднял взгляд, смотря на Поттера сверху вниз, — так боюсь, что слов нет, — кривая улыбка, смешок и взгляд на директора, который решает прекратить дискуссию на данную тему:       — Ну, мальчик мой, не будем ссориться, — обратился тот к Поттеру, — у нас немало вопросов на сегодня, нам надо держаться вместе, — просил всех вежливо директор.       — Что еще ты хочешь обсудить, Альбус?       — Лорд, — посмотрел тот на Снейпа, — есть новости?       — Есть, — и, отогнул рукав, — он вернулся, — все ахнули — как, когда и каким способом, — меня не посвящали, даже не вызывали. Когда вызовут, тогда и узнаю. Что-то готовится, но я пока не знаю что.       — А твой белобрысый друг? — спрсилл нервный Люпин.       — Малфой не друг, а союзник, — уточнил слизеринский декан, — и его так же не вызывали. Метка потемнела, Лорд вернулся, большего мы с Люцом не знаем, — на него смотрели с недоверием, — могу сыворотку правды выпить, если не верите, — но тут последовал едкий комментарий Люпина:       — Чтоб зельевар и не смог противостоять Веритесариуму, не смеши меня, — фыркнул Люпин, — ты варишь, вдыхаешь пары и вырабатываешь иммунитет, не полный, но позволяющий юлить или скрыть легкую фальшь, — об этом мало кто знал, а волк рассказал почти что тайну каждого зельевара, на что Снейп ответил:       — То же можно сказать и о тебе: ты столько волчьего зелья выпил за свою жизнь, должен выработься стойкий иммунитет, и зелье, в конце концов, перестанет действовать, но ты по-прежнему его хлебаешь, разве нет?       — Это другое! — возмутился Люпин.       — По логике нет, а раз нет, то и не говори про Веритесариум, — волк смерил его гневным взглядом, — зелья — моя вотчина, не переспоришь. Директору нравилось то, что происходит, но время не резиновое и в сутках всего двадцать четыре часа, поэтому он обратился ко всем:       — Давайте не будем ссориться! Мы союзники, некоторые обстоятельства можно опустить, Северус, я тебе верю, Ремус, не злись, успокойся, понимаю, луна действует, Джеймс, мальчик мой, Минни права, нужно было наставлять ребенка на путь истинный, а не толкать, подготавливать, а не в омут с головой.       — Да, понял я уже! — буркнул Поттер.       — Раз с этим разобрались, перейдем к другому вопросу. Северус, держи себя в руках, но речь пойдет о твоем змееныше, который портит жизнь и планы нашего светлого ордена, — тут встрепенулся зельевар, — не смотри на меня так. Или ты его сам усмиряешь, вместе со всей его распрекрасной компанией, или мне придется применить крайне неприятные меры.        Тут согласились все, кроме кошки, она была взволнована: угрожать жизнью ребенка, если тот не будет подчиняться, страшно. Как магия его еще не наказала; но она молчала, как и висевший на стене портрет директора Блэка. Угроза жизни их Наследнику просто так не останется без внимания. Тем более его отец, вернувшийся в дом, ребенка предупредит. Устроят портретный семейный совет и решат, что делать с заигравшимся в вершителя судеб Дамблдором.       — Альбус, ты не посмеешь!       — Не тебе решать, Северус, — сказала Лили, — он Генри против семьи настроил, против ордена, против друзей, — намекая на Уизли и Люпина, — он не принимает ничью помощь, не слушает никого, — возмущалась Поттер-Эванс, — только Уранус, Драко и Теодор, остальным не пишет, другие для него не существуют, — и потом добавила: — мы его оградили от их влияния на каникулах, хорошо хоть к Невиллу пригляделся.       — Невилл хороший мальчик, — Северус выдохнул. Мало кто в курсе, что Невилл и компания Урана в хороших отношениях, — ему полезно пообщаться с кем-то из наших.       — А этот Блэк! Моя бы воля, я бы его порвал, что бы таких паршивцев не было в магическом сообществе! Он — темный, прогнивший до основания, а ему всего пятнадцать, что дальше будет? Сам лордом станет! Новых Вальпургиевых Рыцарей соберет! — Люпин разошелся. Он не переваривал Урана из-за того, что Блэк отвернулся от него, да и дела ордена он всегда поддерживал, все что угодно ради блага. Даже смерть ребенка.       — Ты преувеличиваешь Люпин!       — Ты преуменьшаешь, Снейп! — волка поддержал олень:       — Нужно будет, уберем!       Зельевар смотрел на всех. Они и правда готовы мальчика убить, лишь бы достичь своих целей? Да и что он удивляется. Гарри отдали Воландеморту на убой, ради мира, ради цели, ради выгоды, ради титула Избранного, и это их ребенка, на чужих плевать. Удивляться нечему. Но он не мог допустить, чтобы мальчик, талантливый, способный, у которого вся жизнь впереди, погиб из-за их наполеоновских планов.       — Урануса не трожь!       — Не трону, если ты объяснишь ему политику наших взглядов. Растолкуешь. и сын твоего друга будет жить, — Альбус говорил тихо, но нотки власти в голосе и угрозы присутствовали крайне ощутимо, — он многое поломал, нервов попортил, и на Генри плохо влияет. Пусть ослабит свою веревку на его шее. Тогда мы его пощадим.       — Это Генри предложил руку дружбы, а Уран ее принял, не наоборот, — пытался сказать, но его снова не слушали, — но вам плевать. И на ребенка, и на род Блэк, и на магию. Что ж, раз так, то ладно. Я донесу до него ваши слова, а как поступить решать не мне. Дружба может быть вопреки, а не благодаря. Не всем дано это понять.        Ушел зельевар из кабинета директора как всегда, широкими шагами, полы его мантии как крылья летучей мыши развивались, не зря он получил прозвище «Ужас Подземелий». Сейчас он готов был рвать и метать. А чтобы сбросить негатив лучший выход — драка, а магия как раз ищет выход. — Блэк-хаус! — камин пропустил его.