Ведьмино отродье (hag born)

— Выбрались! — счастливо сказал Рон, когда они вышли в коридор. — Кстати, Элайн, о чем это вы толковали с Дамблдором? Э, ну вы чего? Последнюю фразу он адресовал уже всем — его веселья и облегчения никто не разделял. Гермиона все еще выглядела немного испуганной и ошарашенной, хотя уже явно начала приходить в себя; Гарри было немного грустно от злых и горьких слов Элайн, а еще больше от того, что Дамблдор, похоже, знал о неприглядном поведении некоторых личностей в школе и ничего не делал — сам Гарри благодаря своему кузену побыл в таком состоянии достаточное время; Элайн шла мрачная и задумчивая, видимо, в мыслях все ещё оставаясь там, в роскошном кабинете. — Pedicabo ego vos et irrumabo — продекламировала она с видом человека, не ждущего от этой жизни ничего хорошего. — Это что, латынь? — удивленно и с толикой то ли зависти, то ли уважения спросила Гермиона, впрочем, довольно робко. — Классическая, — подтвердила Элайн уже более нейтральным голосом, намного более похожим на ее привычную манеру общения, — стихи двухтысячелетней давности. — Ты знаешь стихи? — удивился Рон. — Откуда этот удивленный тон? — сказала Элайн. — Я девушка образованная. — А что они означают? — спросил Гарри. — Лучше вам не знать, — ответила Элайн. — Кстати, Рон, это ответ и на твой вопрос. — Мне просто стало любопытно?! — воскликнул тот. — Звучало жутко таинственно… — И видимо ты хочешь, чтобы об этом знал весь Хогвартс, — прошипела девочка сердитым шепотом, — раз орёшь на весь коридор. Рон огляделся по сторонам. Взгляд его ненадолго остановился на Гермионе, и он кивнул с понимающим лицом. — Это был интересный способ охоты на троллей, — сказал Гарри, переводя тему (он, как и Рон, надеялся, что потом, в более приватной обстановке, Элайн всё же поделится с ними информацией). — Вот так это делается? Это твой папа тебя научил? — Я не знаю, как это сейчас делается, — со вздохом сказала Элайн, окончательно переходя на спокойный тон. — Про новые методы он мне отказался рассказывать, сказал, что мне рано еще знать. Но я прочитала, что нашла, о Темных веках. В те времена использовали свойство троллей впадать в оцепенение. Тролли в дикой природе прекрасные охотники, но охотятся только по необходимости и могут обходиться без еды по многу дней. Сытый тролль обычно залезает в какую-нибудь пещеру или расселину в скалах, под выворотень в лесу; в местах, населенных магглами, они даже ухитрялись прятаться под мостами; и сидит там неподвижно и оцепенело. Настолько, что магглы считали, что тролли днём обращаются в камень. А что ещё им оставалось думать, если все рассказы о троллях были только такие. Те магглы, которые встречали голодного тролля, уже вряд ли что-то рассказывали. Волшебники выслеживали такого сытого тролля и обливали его зельем Оцепенения. Есть специальные, особо мощные, которые хорошо действуют на существ с магоустойчивой шкурой — тролли, великаны, драконы. Или оглушали его заклинаниями всей толпой, объединив усилия — против нескольких заклинаний разом даже тролль не устоит. — А как найти именно сытого тролля? — спросил Гарри. — И такие были способы, — сказала Элайн. — У троллей есть слабые места и особенности, например они не любят бегать, поэтому обычно ходят с дубьем и не стесняются его метать. А в игре «догони меня бревно» вы троллю скорее всего проиграете. Поэтому когда ты стал отбирать дубину у того тролля, я решила, что ты знаешь, что делаешь. В старых книгах описывалась охота на троллей, там с этого и начинали. — Да нет, — признал Гарри со вздохом, — просто на дубину действовали заклинания, а без нее он казался мне менее опасным. Я не знал, что мы от него не убежим. — Ну, честно говоря, в основном бы убежали, — сказала Элайн, — они же обычно не охотятся больше необходимого, поэтому не нужно бежать быстрее тролля, надо бежать быстрее твоего компаньона. Тролль догонит самого медленного и дальше не побежит. А остальные получат заведомо сытого тролля. Для этого в прошлом специально брали с собой маггла. Если волшебники наденут гоблинские доспехи, а маггл свои, человеческие, которые сильно тяжелее, то последним окажется именно он. — Но это ужасно! Ужасно несправедливо! — воскликнула Гермиона. — У магглов с магами тогда отношения вообще были своеобразные. Впрочем как и у магглов с другими магглами. Ты тоже спишь на лекциях Биннса? Я была о тебе лучшего мнения. Магглы ненавидели волшебников, и те платили им той же монетой. — Но это неудивительно. Конечно, магглы ненавидели волшебников, после таких вот… — Магглы ненавидели их за всё. Моих предков сжигали живьём за бутылочку Удойного зелья! Пытались сжечь, во всяком случае. О чем ты говоришь! — Что такое Удойное зелье? — спросила Гермиона подозрительно. — Зелье, повышающее удой коровы. Что же ещё? Добавляешь чуть-чуть в еду своей буренке, она дает больше молока, и оно слаще и жирнее. — За такое никто сжигать не будет! — уверенно сказала Гермиона. — Или ты чего-то не договариваешь. — Да чего тут недоговаривать-то? Представь, что ты — тупая грязная маггла… При этих словах Гермиона дернулась и открыла было рот, силясь что-то возразить, но Элайн не дала ей сказать. -… И коровка твоя, кормилица деток твоих, что-то прихворнула, доиться стала плохо. И вот идешь ты к мудрой женщине, плачешь, слезами заливаешься, просишь помочь в беде, в ногах валяешься. Что тут ведьме делать? Продаст та ей Удойного зелья, жалко ей станет никчемных. А что маггл сделает в первую очередь, волшебство в руках почуяв? Пойдет и облапошит другого маггла, что же ещё? А виновата в этом ведьма — ее же зелье. Ну и всё. «Жги ее!» И полыхает ведьмин домик, а сама она хорошо, если сбежала, и сидит под кустом в лесу, словно заяц, с тем в руках, что схватить успела. — С чего бы маггле кого-то обманывать? — упрямо сказала Гермиона. — Ей же детей кормить. — Так то-то и оно, дурья твоя голова! У тебя корова не доится, явно с ней что-то не то, старая или болеет чем. Сегодня она молоко даст, а завтра копыта отбросит. Новую корову надо покупать, а на какие шиши? Старую продать как хорошую, а на эти деньги новую по-настоящему хорошую купить. Но покупатель тоже не дурак, он возьми и скажи, а подои-ка ты ее при мне, хозяюшка, посмотрим, что за корова. И льёт твоя маггла зелье в хрючево коровьино да и продаёт потом свою доходягу за деньги немалые. Ну да ведьмы тоже не лыком шиты — обернутся красной девкой или еще кем да и идут потом к обидчикам. Плеснуть по углам Лунным огнем — и идти добра искать подальше отсюда. А обидчикам — веселая ночка! Так и шло век за веком. — Но должен же быть выход! — воскликнула Гермиона расстроенно. — Ведьма должна была… — Ах, теперь она уже должна! Ничего она не должна! Ни столько, ни полстолько! — яростно выпалила Элайн, отмеряя на кончике ногтя это самое «столько». — А что такое Лунный огонь? — спросил Гарри, решивший выяснить для себя все детали этой древней сельской драмы. — Зелье. Стабилизируется любым светом, теряет стабильность от лунного. При потере стабильности — самовоспламеняется. Хорошая вещь. Самое главное, загорится ночью, когда и заметят не сразу, и тушить некому, все спят. А тебя рядом уже не будет. А если в ненастную погоду поливать или в новолуние, когда луны на небе не видать, то пожар и вовсе через несколько дней случится, до Ирландии дойти успеешь. — Вот после такого Статут и утвердили, — с чувством сказал Рон, — Биннс такого не рассказывает, иначе бы никто у него на уроках не спал. Магглам на глаза лучше не попадаться. Иначе жди беды. Пообедать вот только не дали. Может, там ещё осталось чего? — Тебе лишь бы поесть, Рон, — сказала Гермиона отвлеченно. Судя по ее лицу, сцены из кровавого людского прошлого все еще стояли перед ее глазами. — Все верно, — сказала Элайн, — война войной, а обед — по расписанию. Эта охота на троллей в самом деле жутко утомительна.       Они вернулись в большой зал. Тревога по поводу тролля была отменена, и зал был снова полон народа — кто-то доедал то, что не успел доесть, кто-то делился предположениями о случившемся.        Троица приятелей и молчаливо присоединившаяся к ним Гермиона устроились на краю гриффиндорского стола. — Невилл, Невилл! — Элайн увидала пухлого мальчика, который по своему обыкновению робко сидел невдалеке от них, не примыкая ни к одной компании, и замахала ему руками. — Сто лет тебя не видела. Садись к нам. Можно у тебя кое-что узнать? Невилл кивнул, кажется слегка удивленный таким напором и вниманием, и молча перешёл к их компании, сев рядом с непривычно тихой Гермионой. — Невилл, — начала Элайн, — давно ходят слухи, что ты сварил отличное Котлорастворяющее зелье. Ты не мог бы поделиться рецептом? Если тебе не трудно, вспомни, пожалуйста, всю последовательность как можно точнее. Невилл удивлённо посмотрел на неё, ничего не говоря. Впрочем, он вообще был человеком тихим и немногословным, что делало его идеальным соседом по комнате. — Ну вообще-то мы варили зелье от фурункулов, и у Невилла как раз не получилось, — вмешалась Гермиона, почувствовав себя в знакомой стихии. — Думаю, это ты варила зелье от фурункулов, — сказала Элайн. — Я слышала, что Невилл сварил нечто гораздо более интересное и перспективное. Узнают льва по когтям, а зельевара по результату. Невилл, у тебя наверное в роду есть зельевары? Чем увлекаешься? Невилл растерянно помотал головой: — Вовсе нет. Профессор Снейп постоянно ругает меня и называет ходячей катастрофой. Мне нравится Травология. — Увлечение истинного зельевара, — удовлетворенно сказала Элайн. — Мне кажется, у тебя большой потенциал. — Что-то я ни разу не слышала о котлорастворяющем зелье, — произнесла Гермиона с сомнением, однако без прежнего апломба, — да и зачем оно такое нужно? Профессор Снейп сказал, что это была обычная ошибка… — Много он понимает, твой профессор, — сварливо сказала Элайн. — Я вижу зелье с потрясающим оборонно-атакующим потенциалом. Судя по тому, что рассказал Гарри, действие его весьма похоже на действие гноя бубонтюбера, но, если я верно помню ингредиенты зелья против фурункулов, в пересчете на унцию зелье Невилла выйдет намного дешевле. Надеюсь, ты не будешь отрицать полезность гноя бубонтюбера? — Но, кажется, в книгах такого не описано, — ответила Гермиона. — Во всяком случае профессор Снейп… — Это написано в Книге Жизни, — пафосно сказала Элайн, — сама Жизнь преподаёт тебе уроки, написанные кровью неудачников, а потом ты держишь экзамен. Тот, что завалить можно лишь раз. Без права пересдачи. Тебе сегодня повезло. Ты могла бы получить «тролль» за главный экзамен твоей жизни, уж прости за каламбур, но мы сдали его за тебя. А так бы отправили твоим родителям какашку тролля в закрытом гробу. Гермиона вытаращилась на Элайн в ужасе. — Ну они же должны послать останки ученика домой. А это они и есть. В ней были бы части твоей одежды, зубы там и всё такое, — сказала Элайн. — Может, конечно, и трансфигурировали бы ее в твоё тело в знак уважения. Трансфигурация, думаю, вполне бы продержалась на время похорон.       Невилл смотрел на них четверых с серьезным молчанием и лишь бледнел, демонстрируя неплохую выдержку. — Но нас не учили бороться с троллями, — сказала Гермиона. — Я прочитала все учебники, там не было ничего такого! Не было! Это несправедливо! — Добро пожаловать в наш мир, — тихо сказала Элайн, — тут вообще все несправедливо. — Вы что, встретили тролля? — наконец решился задать вопрос Невилл. — Это секрет, — ответил ему Рон, — не говори никому, сам Дамблдор нас попросил. — Еле ноги унесли, — добавил Гарри. — Да кому я расскажу, — сказал Невилл, — тем более Дамблдор попросил. Я — могила. — Не хочу показаться невежливой, но что там насчёт котлорастворяющего? — снова спросила Элайн, доставая пергамент и перо.       Уже к вечеру вся школа знала о произошедшем. Во всяком случае, где бы не появились участники охоты на тролля, на них оглядывались, показывали пальцем и шушукались по углам. Близнецы даже подошли к Рону и Гарри и пожали им руки, многозначительно подмигивая. — Мы в тебе никогда не сомневались, Гарри, — сказал один. — И теперь наконец стало понятно, что ты не перекрашенный подкидыш, а настоящий Уизли, Рон, — сказал другой. — Вот придурки, — со смущением и теплотой в голосе сказал им вслед Рон, когда они удалились. Спать легли в этот вечер позже обычного.       Во сне к Гарри вновь явилась эта странная боль в шраме. Ему снилась темная фигура в балахоне с широким капюшоном, огромная, словно поверженный накануне тролль. Вместо лица на ней было круглое плоское зеркало, зловеще чернеющее в полутьме капюшона. Она склонялась над Гарри, который, как это часто бывает в кошмарах, стоял и не мог пошевелиться. Его испуганная физиономия смутно отражалось в лице-зеркале напротив. Фигура протянула свою длинную руку, вцепилась в ноющий шрам на лбу и оторвала ему лицо. Гарри с ужасом уставился в зеркалоликого монстра, ожидая увидеть в отражении окровавленный череп, говорящий «лап-лап-лап», совсем как говорила Элайн. Но вместо этого он увидел там бледное, по змеиному вытянутое лицо со щелями вместо носа и багровыми, горящими ненавистью глазами. — Ты помешал мне! — сказало змеиное лицо шипящим голосом немолодого уже человека. — Ты снова помешал…       Гарри судорожно дернулся и проснулся, весь в холодном поту и с бешено бьющимся сердцем. Была уже глубокая ночь, ведьмин час, как говорится. Гарри машинально потер лоб, силясь понять, боль в шраме вызвала кошмар ли или наоборот, кошмар породил это фантомное чувство.       Неприятное чувство вскоре исчезло, к сожалению вместе со сном. Гарри ворочался в своей постели, слушая сонное дыхание своих соседей по комнате, пытался мысленно считать овец, но сон не приходил. Наконец, с тяжелой головой он сел на кровати, ощущая какую-то давящую духоту. Сначала ему пришло в голову выйти в гостиную и посидеть на диванах у камина — привилегированных местах, практически всегда занятых старшекурсниками. Но он оставил эту идею, так как не знал, вдруг там все еще остались эти самые старшекурсники, занятые своими делами — они обычно сидели с девочками, сплетаясь в клубок, словно пара миксин. Потом ему пришла в голову идея гораздо более стоящая, как ему казалось — он решил прогуляться по единственно безопасному по мнению всей их компании пространству — воздушному. Тихо, стараясь по возможности не шуметь, он оделся, вынул из-под кровати Нимбус, осторожно прокрался к окну, приоткрыл его и оглянулся на комнату, погруженную во тьму. Приятели его блаженно спали. Холодный ночной воздух нежно коснулся лица мальчика, и Гарри, напялив остроконечную колдунскую шляпу поглубже, осторожно протиснулся через узкое окно наружу, привычно выставив вперед руку с метлой.       Шаг в тёмную пустоту внизу, рывок метлы — и он уже мчался над крышами Хогвартса в неверном свете Луны, наполовину скрытой редкими ночными облаками, стараясь держаться выше окон, чтобы не попасться невзначай такому же как он бедолаге, мучающемуся от бессонницы. Остатки кошмара выдуло из его головы набегающим потоком воздуха; радость полета, не омрачаемая дурацкими командами капитана Вуда, вновь вернула ему бодрость и оптимизм. Жизнь всё же временами была положительно хороша.       Он сделал пару кругов над башней Равенкло, подумав, что неплохо бы увидеться с Элайн, но, конечно, не ввалившись к ней в окно посреди ночи. Потом вспомнил о Хагриде и заложил широкий вираж в сторону леса, но в стороне хижины было темно. Очевидно лететь туда не имело смысла. И тут Гарри вспомнил об их новом убежище.       Он не без труда нашёл нужное окно — снаружи и ночью всё выглядело не совсем так, как ему запомнилось — открыл его Алохоморой и влетел внутрь. Согревающие чары у него были далеки от уровня Гермионы, но на «удовлетворительно» тянули, а как извлечь пользу даже из этого, притом не нарушая запрета на заколдовывание людей, по мнению Элайн вполне разумного, он уже придумал.       Он с ходу ткнул палочкой в старый сломанный стул. — Калефак! Бледная, призрачно голубая вспышка, в темноте класса показавшаяся довольно яркой, на мгновение омыла стул, хотя Гарри знал, что на самом деле днем ее едва видно. Он быстро стянул с себя мантию и довольно уселся на стул, ощущая спиной и задом горячую поверхность. Чудесное ощущение после холодного ветра! Гарри бросил мантию на обломки чего-то рядом, повторил с ней то же самое колдовство и, гордый своей изобретательностью, напялил на себя горячую одежду. «Может, Гермиона бы и справилась лучше, но мне и этого довольно, — думал он про себя. — Всё же Элайн права. Лучше выучить необходимый минимум, а лишнее время потратить на что-нибудь более интересное. Когда уже мы отправимся в Запретную секцию, хотелось бы знать? Бытовые чары — это конечно очень хорошо и безусловно полезно, но от троллей и злых духов, кажется, гораздо полезнее всякие запрещенные вещи вроде гноя бубонтюбера, пользоваться которыми нас учить похоже и не собираются.»       Мысли о собственной безопасности напомнили ему об осторожности, и он обернулся ко входу. Рядом с дверью виднелся силуэт массивного стола, которым Рон предлагал припирать эту самую дверь, и идея была признана хорошей. Гарри тщательно прицелился в него палочкой. «Тут бы пригодилась Элайн со своими глазами, — думал он, — ничегошеньки не видно. И Люмос зажигать опасно — вдруг в коридоре будет виден свет. Элайн, кажется, говорила о каких-то зельях, позволяющих видеть в темноте и без очков. Здорово было бы достать такое и хранить на крайний случай. И не отслеживается как палочка, хоть среди магглов бегай, и жизнь может спасти. А ну как в следующий раз тролль нападет ночью или в дождь, когда эти дурацкие очки зальёт водой?» Он решил обязательно выяснить этот вопрос у Элайн — надежды на собственные успехи и веры в свои познания в зельеварении у него не было совершено. С таким-то преподавателем, да к тому же возможно одержимым до безумия! — Вингардиум Левиоса! — шепотом произнес он наконец, стараясь быть максимально сосредоточенным и осторожным.       Наверное, это было как с метлой — стоило один раз научиться делать заклинание как положено, потом уже выходило намного лучше, а ужасный тролль заставил их выполнить чары Левитации очень хорошо. Стол плавно приподнялся в воздух, и Гарри осторожно опустил его перед дверью, стараясь, по возможности, не греметь, что почти получилось. Тут же ему в голову пришло, что чары, создающие тишину, были бы также очень полезны. А если есть подобные зелья, которые, в отличие от палочковых чар, не отследить, то и их приобрести бы не мешало, если конечно они не очень дороги. Фраза Элайн о необходимости трех вещей — денег, денег и еще раз денег — заиграла новыми красками.       «Чертовски верно! — грустно подумал он, спрятав руки под мантией, уже начавшей остывать, но все еще теплой. — Откуда взрослые их только берут, эти деньги, хотелось бы знать! Дядя торгует дрелями. Кажется, это выгодно, но у меня вряд ли получится. Да и дрелей нет. Стоило, конечно, узнать, где он их достает, эти самые дрели.» Так он сидел некоторое время, уставившись в темноту и обдумывая свои серьезные и взрослые мысли, когда внезапно услышал шорох за дверью. Дверь тихо скрипнула и попыталась открыться, уперевшись в стол.        Гарри в ужасе вскочил, успев однако порадоваться своей предусмотрительности. Несмотря на панику действовал он быстро и не теряя времени — схватив метлу, он забросил на неё ногу и тут же взлетел, уже в полете осторожно надавив на створки окна, проскользнул в образовавшуюся щель, прикрыл за собой окно, взмыл вверх, скрывшись за краем крыши, и улегся грудью вдоль метлы, уперевшись локтями в черепицу. Сердце его трепетало в груди, словно пойманная птица, да и сам он напрягся, дежа одновременно на метле и крыше, подобно воробью, готовый упорхнуть в любое мгновение. Он слышал, как стол у двери в аудитории шумно отодвинулся, и две пары ног, крадучись, вошли внутрь. — Гарри? — послышался знакомый голос, в котором Гарри без труда узнал одного из близнецов Уизли. — Я же говорю, что это опять сбой, — сказал второй такой же голос. — Как с тем покойником, Петтигрю? — Да. И опять это связано с Гриффиндором. Посмотри — отображается ли Гарри? Послышался шелест пергамента. — Его нет. Ни в спальнях, ни вообще нигде, ты прав. Это может служить подтверждением теории создателей-гриффиндорцев. — Но косвенно свидетельствует против теории того, что Петтигрю — один из них. На Гарри она, выходит, тоже сбоит, а ведь Гарри не может им быть — карта явно старше. Может, все-таки это настоящий Гарри? — Что ему тут делать ночью одному? Я бы еще понял, если бы он был тут с девчонкой. Надо расспросить нашего младшего. Как-нибудь невзначай. — Гарри, кажется, неровно дышит к той малышке из Равенкло. А она — любительница бродить одна по коридорам, помнишь? — Гарри совсем еще ребенок! А девчонка — ничего. Подрастет, можно будет и подкатить. Как думаешь? — Похоже, она будет девчонкой Поттера. Ты же не хочешь отбивать подружку героя Британии? Заметь кстати: Поттер — герой, победивший Сам-знаешь-кого, и Петтигрю — тоже герой. Может, карта дает сбой с героями? — Кажется, у нас ещё одна теория карты, брат! Послышался хлопок ладони о ладонь. — Девчонку у Гарри отбивать не будем, — со смехом сказал один из двух совершенно одинаковых голосов, — мало ли, что из нее вырастет. На наш век уже подросших хватит. Помнишь ту хаффлпаффку? Со своими подружками? Последнее слово он выделил голосом. — О, да! — воскликнул второй голос. — Подружки у нее выросли — что надо! — Жаль, у неё сестры такой же нет. Звуки шагов стихли в направлении двери, и ночь снова погрузилась в тишину, нарушаемую лишь шумом ветра.       «Они видят, где я нахожусь, — подумал Гарри, — при помощи какой-то карты. Кажется, пора закругляться. И спрятаться в Хогвартсе, похоже, не так просто как хотелось бы.» Он направил метлу к башне Гриффиндора.       Его друзья по прежнему безмятежно спали, когда он вновь протиснулся сквозь окно. Гарри тихо разделся, сунул метлу под кровать, откинул одеяло в сторону, весь дрожа и покрывшись мурашками от холода. Одно согревающее — и он уже лежит в центре горячего пятна согретой магией постели. Усталость, новая информация и молодость взяли свое, и Гарри снова погрузился в сон, на этот раз без сновидений.