Ведьмино отродье (hag born)

       Поезд прибыл на конечную станцию уже в полной темноте. Какие-то старшекурсники, называвшие себя префектами, доказательством чему служили значки на их форме (впрочем Гарри ничего не говорили ни значок, ни слово «префект»), сказали им, чтобы они оставляли свои вещи в вагонах и выходили на перрон.       На перроне было совершенно темно. Где-то вдалеке виднелись огни какого-то поселка, в котором, судя по окнам, не было ни одного дома более чем с тремя этажами. В той же стороне виднелось что-то, похожее на неасфальтированную дорогу, освещенную тусклым светом каких-то светильников, играющих роль фар. Темные силуэты носителей этих фар не очень-то напоминали автомобили, и Гарри уже двинулся было в ту сторону, намереваясь выяснить, что это такое, тем более, что огромная толпа студентов всех возрастов уже спешила к странным транспортным средствам, но в этот момент раздался громогласный голос Хагрида: — Первокурсники! Все сюда! Кто приехал в первый раз — идите ко мне! Хагрид был подходящей кандидатурой для такого дела, намного лучше чем для роли сопровождающего: с его ростом он возвышался над толпой, словно маяк в море. Сходство добавлял старинного вида фонарь, которым он раскачивал из стороны в сторону. — Первый курс, все сюда!       Собрав всех малолеток, Хагрид повел их совершенно не туда, куда направились старшеклассники.       Ведомые великаном по узкой тропинке среди травы, они шли куда-то во тьму, опускаясь ниже и ниже. Несколько детских голосов громко произнесли «люмос!», и к свету фонаря, наполовину скрытого огромной фигурой Хагрида, добавились огоньки палочек разной степени яркости. Гарри подумал тоже достать свою, но побоялся выронить ее в темноте. Элайн уверенно шла рядом и крутила головой по сторонам. Зрачки ее явственно вспыхивали в тусклом случайном свете палочек. — Элайн! — прошептал Гарри и взял девочку за руку. — Глаза! Светятся! — Проклятье! — прошипела та, и стала смотреть под ноги. — А так? — Так не видно, — сказал Гарри, — только не споткнись. Тут темнее чем внутри коровы . — Ах да, ты же человек, — сказала Элайн. — Мне всё хорошо видно. Знаешь, есть специальные зелья. С ними ты будешь видеть и в темноте и без твоих стекол. Правда, действуют они недолго — пару-тройку часов на глоток, но очень удобно. В старые времена магглы золотом платили за них, особливо во время войны. Ну или пытались мечом пырнуть, чтобы не платить. В этот момент они вышли к берегу большого озера. — О! — раздался многоголосый вздох восхищения. Гарри поднял глаза.        Замок! Громада замка, возвышавшегося на утесе на противоположном берегу, поражала воображение даже отсюда. Чёрные на фоне синего ночного неба, башни острыми шпилями стремились в небо, крохотными золотыми искорками светились на бездонно-черном силуэте окна — или это были бойницы. — Хогвартс! — торжественно провозгласил Хагрид. — Первокурсники, все в лодки! Не больше чем по четыре в одну!       На берегу вдоль хлипко выглядящей пристани действительно теснились небольшие лодки без весел. Когда все расселись по ним, Хагрид занял свою, и вся флотилия самостоятельно двинулась к замку, который все разрастался и разрастался, пока его темный силуэт не занял собой полнеба. — Осторожно! Берегите головы! — громко сказал Хагрид, в то время как лодки, казалось, плыли прямо в темную каменную стену утеса. Послышались испуганные вскрики, и через мгновение они оказались в огромной подземной гавани. У противоположного края виднелась пристань, освещенная факелами, к которой как мотыльки скользили лодки с первокурсниками. — Ух ты! — в один голос сказали Рон и Гарри. — Классное место! — громко прошептала Элайн. — Оно закрыто весь год, и тут якобы никого нет. Поэтому никто его не проверяет. Папа говорит, это самое знаменитое место для ночных свиданий и вечеринок на старших курсах. Преимущество, очевидно, для игроков в квиддич, ведь у них есть метла, по другому сюда не попасть. — Что такое квиддич? — спросил Гарри. — Ты не знаешь, что такое квиддич? — удивился Рон.       Первокурсники толпой покидали лодки и собирались вокруг Хагрида, снова призывно вопящего своим громовым голосом и крутящего фонарем. — Это когда толпа дуралеев на метлах отбирают друг у друга мяч, такой же пустой, как и их головы, — пояснила Элайн. — Что?! — возмущенно воскликнул Рон. — Квиддич — самая лучшая в мире игра! Что может быть интереснее?       Дальнейший рассказ о самой интересной в мире игре ему пришлось прекратить, так как Хагрид постучал кулаком по огромной дубовой двери, и из нее вышла худощавая пожилая женщина в зеленой мантии и остроконечной шляпе. Она строго посмотрела на собравшихся с высоты своего немалого роста, и все немедленно замолчали. — Первокурсники, профессор МакГонагалл! — торжественно объявил Хагрид. — Очень хорошо. Я их забираю. Спасибо, мистер Хагрид, — чопорно заявила она. — Первокурсники! Все за мной!       Они прошли в большое полутемное помещение, мощеное каменной плиткой и совсем лишенное мебели, где столпились словно стадо овец.       МакГонагалл развернулась к ним и начала строгим голосом рассказывать о распределении на факультеты — Дома, как их здесь называли. Гарри немного послушал, но в основном о Домах он уже знал от Элайн, ничего конкретного строгая профессор так и не сказала за исключением того, что она является деканом Гриффиндора (Рон при этом несколько погрустнел), а фразы про очки и единение внутри Дома ему разонравились после тихого комментария Элайн о том, что это надо для разобщения людей, иначе те, кто знал друг друга до школы, так и будут дружить кучкой, и вся школа разобьётся на два лагеря — волшебники и магглорожденные, а так есть шанс, что друзья окажутся в разных Домах, и им придется искать себе новых знакомых. — А разве нельзя встречаться людям из разных домов? — спросил он шепотом. — Можно, но папа сказал, у Слизерина и Гриффиндора бзик по этому поводу. Слизерин-то понятно, там сам знаешь, кто оказывается, чужих там нет, а что с Гриффиндором, я не знаю. Их старосты зверем смотрят на любого, кто пытается протащить чужого в их гостинную, и требуют хранить пароль от входа в секрете от чужаков. Как и Слизерин, впрочем. Папа сказал, гриффиндорцы либо постоянно ошиваются в чужих гостинных, у хаффов или у воронов, либо бродят по замку, либо сидят у себя. Странный народ. А может наоборот, для повышения дружелюбности — если не можешь привести к себе друга, поневоле пойдешь шататься по школе. Только шумные очень, по идее туда должны попадать храбрые и верные, а по факту — и все, у кого шило в заднице.       МакГонагалл строго взглянула в их сторону, и они замолчали. Гарри подумал, что шило в заднице — это как раз про Элайн, и ей бы не Слизерина надо опасаться, но решил отложить свои мысли на потом, тем более, что Рон, слушавший их с интересом спросил, не знает ли Элайн что-нибудь о борьбе с троллем для тех, кто попадет на Гриффиндор. Как оказалось, братья-близнецы уверили его в этом. Элайн сказала, что о троллях ничего такого не знает, а вот тупые шутки как раз в стиле Гриффиндора. В это время со стороны стены раздались девичьи визги. Гарри повернулся, чтобы увидеть прозрачно-жемчужные фигуры людей, вплывающих прямо сквозь стену в помещение и болтающих между собой, как будто никого из детей тут не было вовсе. — Призраки, призраки! — послышались крики. — Настоящие призраки! — восхищенно прошептала Элайн. — Знаете, как сложно поднять призрака и привязать его к замку? Хотя здесь они, кажется, сами подымаются, насильно это делать вроде бы запрещено, темные искусства, все дела. Вот тебе, Гарри, пример двуличности — своего призрака нельзя, а в школе — пожалуйста! Не ты же его призвал, а он вроде как сам. — А зачем нужны призраки? — спросил Гарри, глядя на жуткие фигуры. Кажется внешний вид некоторых говорил о насильственной смерти, во всяком случае пятна на телах этих созданий явно выглядели как кровь. — Они могут охранять территорию, предупреждать о врагах, они же разумны, имеют знания оригинала, неуязвимы и неостановимы. Сделать конечно ничего не могут, разве что тревогу поднять…       Профессор видимо закончила наслаждаться замешательством детей, вызванным призраками, и распахнула огромные двери. За ними оказался большой зал, освещенный облаками летающих в воздухе свечей. В зале были видны длинные столы, за которыми уже сидели остальные ученики и смотрели на первокурсников, робко выходящих из дверей вслед за высокой МакГонагалл. Гарри задрал голову вверх — у зала, казалось, не было крыши, он отчетливо видел ночное небо меж парящих в воздухе свечей. — Потолок зачарован так, чтобы показывать небо. — услышал он голос Гермионы неподалеку, — Я читала об этом в краткой истории Хогвартса. Интересно, будут ли спрашивать сегодня о заклинаниях, я конечно уже начала учить их, но не уверена, что запомнила все… — Она снова за своё, — прошептал Рон, — ненадолго же ее хватило. Мне больше нравилось, когда она молчала. Надеюсь, она не окажется на моем факультете, такой заучке самое место в Равенкло. — Скажи ей, что надо будет победить тролля, — посоветовала Элайн. — В учебнике нет ничего подходящего для борьбы с ним, но ты скажи, что есть, просто она пропустила. Если повезёт, ей это в кошмарах будет сниться. Мне, боюсь, она не поверит, кажется она меня теперь недолюбливает.       Дети стали в пространстве между столом преподавателей на возвышении и столами с учениками. Над каждым столом, как разглядел теперь Гарри, висел флаг с одним из гербов, который он уже видел на конверте — орёл, лев, барсук и змея.       Проффесор МакГонагалл стояла возле трехногой табуретки, на которой лежала неимоверно древняя и пыльная остроконечная шляпа неопределенного цвета, то ли бурая, то ли донельзя выцвевшая черная. — Ещё бы она тебя долюбливала! — шипел Рон. — Ты ее ужалила! — Я тебя спасала! Она тебе могла лицо начисто очистить, до костей! Гарри вон сам себя в ногу ужалил и ничего. Нога на него не в обиде.       Шляпа дернулась — на ней, прямо над полями, появился рот и глаза — и вдруг запела хриплым каркающим голосом. — Гарри! Ты жалил себе ногу? Зачем? — прошептал Рон. — Шшшш! — сказал Гарри, который хотел послушать песню шляпы. — После смерти Того-кого-нельзя-называть его дух вселился в тело Гарри, — зашептала Элайн, — и теперь иногда какая-либо часть его тела нападает на него. В тот раз это была нога. Думаешь, для чего ему нож? — Да какой идиот в это поверит? — зашипел Рон.       В этот раз зашикали сразу несколько человек вокруг. Шляпа пела о себе, основателях, отборе, на взгляд Гарри не очень складно, но чего ожидать от шляпы? — Говорю тебе, он хочет дождаться, пока дух Того-самого войдет в какую-нибудь малозначимую часть тела — что там у вас малозначимо? — и отрежет её… — Гарри! Ты слышал, что она несёт… Судя по шуму, двоих его друзей пытались пнуть, и они наконец замолчали.       Шляпа закончила свою песню, и МакГонагалл объявила, что будет пофамильно читать список, а названные должны будут выходить и садиться на трехногий табурет под Шляпу. У Гарри даже руки взмокли от волнения. Его новые друзья тоже отошли на второй план. «Только не Слизерин,» — повторял он про себя, — «Только не Слизерин».       Распределение началось. Дети один за одним садились на табурет, Шляпа выкрикивала название факультета, и они, довольные, бежали к одному из столов, где их встречали аплодисментами. Гермиона, девочка с большими зубами, просидела чуть ли не минуту и была отправлена на Гриффиндор. Невилл Лонгботтом, как ни странно, тоже. Видимо, Шляпа разглядела в нем храбрость, ну и за палочку в поезде он всё же схватился, хоть и боялся. Впрочем, если это достаточный критерий, их всех можно было отправлять на этот факультет, включая и тех трех задир из чистокровных, которые однако оказались на Слизерине, стоило Шляпе лишь коснуться их голов. Подошла очередь Элайн, и та, как и Гермиона, тоже долго просидела с головой, укрытой огромной грязной Шляпой практически до носа. Шляпа в конце концов отправила ее на Равенкло, и она ушла, сияя как галеон. — Гарри Поттер! — возвестила МакГонагалл.       Гарри прошел к табурету под шушуканье и сотни пристальных взглядов, кто-то показывал на него пальцем. Он оглянулся на стол преподавателей — ряд взрослых людей в длинных мантиях сморели на него доброжелательно, лишь один человек, бледный, с длинными сальными черными волосами, выглядел злым и угрюмым. Гарри на минуту показалось, что тот чем-то похож на истинную внешность Элайн, и он решил спросить потом у нее, нет ли у нее родственников-мужчин среди преподавателей. Хагрид, сидевший на дальнем конце стола, незаметно помахал ему рукой (насколько вообще можно было сказать «незаметно» о Хагриде). Гарри уселся на стул, и Шляпа накрыла ему голову до самых глаз, погрузив окружающей мир во тьму. — Вижу в тебе я храбрость, — голос Шляпы раздался у него прямо в голове, — и ум. И некоторое пренебрежение правилами. О, и огромное желание показать себя! Куда же мне тебя отправить? — Только не в Слизерин! — прошептал Гарри. Ему вдруг пришло в голову, что у него уже есть знакомые на двух факультетах из четырёх, а вот враги — только на одном. — Ты думаешь как Слизеринец. Этот Дом приведет тебя к славе и могуществу, в тебе есть и хитрость и холодный расчёт… — Только не Слизерин, пожалуйста, только не Слизерин, — прошептал Гарри. Ему уже казалось не такой уж плохой идеей вообще не учиться. Если уж на то пошло, он мог бы жить у Хагрида и тоже быть хранителем чего-нибудь и колдовать тайком. Всё лучше, чем если его удавят ночью подушкой или отравят. Гарри был уверен, что уж кто-кто, а дети Пожирателей в издевательствах дадут любую фору его кузену, а «охота на Гарри» гораздо веселее, когда ты плечом к плечу с друзьями. — Ну если ты так настаиваешь, то ГРИФФИНДОР! — последнее слово она выкрикнула громко, на весь зал.       Стол Грифиндора взорвался аплодисментами и ликованием. Гарри снял Шляпу и радостно побежал к столу под красным флагом. Там его встретили трое рыжих старшекурсников, старший, высокий и важный, со значком на мантии, чинно поздравил его, в то время как двое оставшихся, выглядящих абсолютно одинаково, скандировали: «Поттер с нами». Кажется все они были братьями Рона. Самого Рона пришлось ждать, он оказался почти в самом конце списка и ожидаемо попал на Гриффиндор. — Здорово! Будем учиться вместе! — радостно крикнул он, садясь рядом с Гарри и Невиллом. — Давайте еще и поселимся в одной комнате.       Ни Невилл, ни Гарри не возражали. Гарри попытался найти взглядом Элайн, но в общей суматохе это трудно было сделать, и он решил, что увидит ее как-нибудь после.        Распределение завершилось. Высокий седой волшебник, в котором Гарри сразу узнал Дамблдора благодаря карточке от лягушки, поднялся, прикоснулся палочкой к своему горлу и произнес невероятно громким голосом: — Добро пожаловать в Хогвартс! И так как всем уже не терпится приступить к пиршеству, позвольте сказать буквально несколько слов — олух, пузырь, остаток, уловка! Он снова сел. Все захлопали. Герри не знал, смеяться или нет, на всякий случай немного похлопал и спросил у важного старосты: — Что это всё значит? Он же не сумасшедший? — Он — гений! — сказал тот. — Величайший из ныне живущих волшебников! Конечно, он немного сумасшедший. Кстати, я Уизли. Перси Уизли.       Множество пустых блюд из блестящего желтого металла на столе внезапно оказались наполнены самой разнообразной едой, и все сразу накинулись на нее как голодные собаки. Близнецы посоветовали ему оставить место для десерта, который будет попозже, на что Рон возразил, что для десерта место в любом случае найдется. Когда они наелись до отвала, а потом еще раз до отвала уже сладостями, Дамблдор снова стал. — Теперь, когда вы все поели и настроены слушать, я хотел бы сделать несколько объявлений для вновь прибывших. Во-первых, Запретный лес является запретным, и именно поэтому нахождение там запрещено. И некоторым старшекурсникам тоже следовало бы помнить об этом. При этом он внимательно посмотрел на близнецов Уизли. — Во-вторых, наш смотритель мистер Филч просил напомнить, что колдовать в коридорах на переменах запрещено, как и проносить запрещённые предметы в школу. Список запрещенных предметов находится у мистера Филча. В-третьих, испытания для желающих попасть в квиддичную команду, пройдут на второй неделе семестра, желающие могут обратиться к капитанам своих команд или мадам Хутч. И в-чевертых, в этом году коридор на третьем этаже справа по лестнице является запретным для всех, кто не хочет умереть самой страшной смертью. Гарри было засмеялся, но все старшекурсники оставались серьезными. — Он ведь это несерьёзно? — спросила Гермиона у префекта Перси. — Я так не думаю, — строго ответил тот, — но странно, почему он не объяснил причин. В Запретном лесу водятся опасные создания, это ясно. Но в данном случае… Нужно было сообщить хотя бы нам, префектам. Гермиона выглядела удивлённо, и принялась еще о чем-то говорить с Перси, но Гарри решил ничему не удивляться, а с правилами разобраться по ходу дела.        Дамблдор тем временем предложил спеть гимн Хогвартса. Вопрос, как петь, если не знаешь слов и мотива, отпал сам собой, когда ученики начали петь. Это была жуткая какофония — каждый пел как хотел, на любой мотив и с любой скоростью. Гарри решил слушать вариант близнецов, которые пели его в ритме похоронного марша, тем более, что закончили они позже всех, под конец все просто смотрели на них и хихикали, пока им дирижировал сам Дамблдор.        Всему когда-нибудь приходит конец, и этот прекрасный пир не стал исключением. Еда исчезла со столов, и префекты повели первокурсников в спальни. Гарри пытался запомнить дорогу, но понял только, что идти надо куда-то вверх по лестницам в башню. Это мало проясняло ситуацию, потому что башен было больше одной, и, по рассказам префектов, в одной из других был Дом Равенкло. «Если заблужусь, приду к Элайн, — думал Гарри, — не привыкать уже. Может, Шляпа меня и определила на Гриффиндор, потому что я бродил целыми днями и уж точно не мог привести друзей домой. В настоящий дом Элайн мне вход заказан, может в школе по гостям похожу.»       Наконец, они добрались до коридора, на стене которого висел портрет полной дамы, одетой по моде какого-то давно прошедшего века. — Капут Драконис — произнес Перси. — Верно, — сказала дама на портрете, и сам портрет открылся словно дверь, через которую они все прошли внутрь большой гостинной со множеством диванов, столов, большим камином и лестницами по обе стороны гостинной. Одна из них вела в половину девочек, другая — в половину мальчиков.        Гарри, Рон, Невилл и еще какие-то мальчишки заняли одну из комнат. В комнате стояли пять роскошных кроватей с крышей-балдахином. «Прямо как в сказке, — подумал Гарри, — будто бы я потерянный принц и вернулся в родной замок. И даже жабу целовать не пришлось. Или там принц был жабой, и его целовали? Кажется, Невилл должен знать, у него же есть одна.» От усталости и сытости мысли его путались, он рухнул на мягчайшую постель, толком даже не раздевшись, и уснул.