***
Вечером время неслось с ужасающей скоростью, как будто оно куда-то сильно опаздывало. Солнце сбежало с небесного купола следом за временем, не оставляя на чёрном полотне ни одного лучика. Вилли тоже спешил, чтобы не потерять связь со всеми последними событиями, он бегал из комнаты в комнату, выискивая на фабрике всё необходимое. Он сам не верил в происходящее, но как настоящий параноик собирал в одну кучу довольно странные вещи: толстый маркер, алые свечи, разноцветные карандаши Чарли, зажигалка и старый блокнот с потрёпанными и пожелтевшими страницами. В борьбе с фабричными призраками Вилли решил воспользоваться не только информацией из книжки, которую вдоль и поперёк изучил в библиотеке, но и поискать что-нибудь в сети Интернет, так как в «Фазмофобии» не было сказано ни слова о банши-детях. Каждый раз, когда кто-нибудь из работников пытался поинтересоваться, зачем Вилли Вонке весь этот набор юного экзорциста и что он собирается с ним делать, кондитер сердито хмурил брови и снова напоминал о том, чтобы никто из них не посещал жилой этаж, естественно, не давая однозначного ответа и постоянно чем-то отмахиваясь. Что он делал, Вилли и сам не знал. Он боялся. И торопился. В комнату Чарли кондитер пришёл к двенадцати часам ночи. Вся фабрика, казалось, замерла в ожидании. Вилли Вонка не знал, как чувствует себя наследник, не знал, сколько машин в тот день развозили по городским магазинам его шоколад, не знал, исправно ли работает печь для мусора… Всё это совершенно перестало его волновать. Интерес вызывало лишь одно: придёт ли банши снова в эту ночь? Комната Чарли больше не напоминала безобидную детскую. Казалось, теперь она была и местом преступления, и экспериментальной площадкой, и комнатой страха. Вилли закрыл двери на ключ, опустил шторы на окна, проверил все шкафы, углы и кровать заново, как будто просто прятался от своих детских ужастиков, которыми напугали его друзья. Однако то, чем он начал заниматься дальше, пугало своей серьёзностью. Встав ровно на середину комнаты и чувствуя, как отвратительная желчь распространяется по организму, как трудно становится дышать и думать, Вилли стал чертить вокруг себя маркером круг. Чем ближе конец линии подходил к началу, тем сильнее начинали дрожать руки и тем более кривым становился круг. Рука будто немела и переставала слушаться своего хозяина, словно нервные импульсы тормозились, как только приближались к мышцам. Нарисовав всего лишь красный круг на полу, Вилли уже чувствовал усталость и дискомфорт, хотя это было только начало пентаграммы. Проводя маркером из одной части круга в другую, он изображал пятиконечную звезду и постоянно спрашивал себя об одном и том же: «Для чего я это делаю?» Разум туманился, вспомнить все детали своего плана становилось тяжелее с каждым движением руки, однако кондитер не останавливался, заканчивая знак на автоматизме. Ему пришлось свериться с блокнотом. Тонкими строчками в нём чернела надпись «Пожертвуй своим рассудком» на языке рун. Сглотнув страх, Вилли переписал незнакомые ему символы по периметру круга, вдумываясь в их смысл. Почему он раньше об этом не беспокоился? Наверняка меньшее, что может сделать банши — это вызвать обморок своим криком. А что будет, если она по-настоящему разозлится? С этими мыслями писать становилось ещё труднее, однако гениальный фабрикант уже принял решение и не мог отступить. Всё же в глубине души он надеялся, что призраков не существует и всё то, в чём он уверял Чарли, чистая правда. С лёгкой руки Вилли пять алых свечей были расставлены в пять углов пентаграммы. Круг призыва, о котором Вонка прочитал в книге, наконец-то был завершен и выглядел по-настоящему зловеще. Он взглянул на свои руки, обтянутые тонкими кожаными перчатками, и не поверил, что в самом деле творит это. Сняв с одной кисти перчатку, кондитер достал заранее приготовленное лезвие. Вскрыв стерильную упаковку и прикусив губы, он неглубоко провёл остриём по коже на ладони, оставляя неглубокий, но достаточно болезненный порез. Отворачиваясь от вида собственной крови и борясь с головокружением, Вилли занёс руку над своей схемой и дождался, пока несколько капель упадёт на пол. На нескольких сомнительных сайтах о мистике кондитер нашёл информацию о том, что дети-призраки всё ещё мыслят как живые дети и что выйти на контакт с ними можно с помощью всего того, что они любят. Однако никаких игрушек, особенно тех, что могли бы понравиться маленьким девочкам, на фабрике не оказалось. Именно поэтому теперь Вилли положил в центр круга блокнот, цветные карандаши и несколько конфет собственного, конечно же, производства. Теперь комната Чарли стала похожа на детскую в доме сатанистов. В кругу призыва, сотворённом Вилли Вонкой, милые и невинные детские атрибуты сочетались с настоящим ужасом. Это означало, что комната была готова снова встретить маленький кошмар, повадившийся приходить по ночам. Крепко сжав немеющими пальцами зажигалку, Вилли поднёс руки к губам и закрыл глаза. Всё пройдёт гладко. Банши не навредит мне. Всё пройдет гладко. Банши не навредит мне. После характерного чиркающего звука над пальцами Вилли появился танцующий огонёк, обжигающий воздух своим теплом и дающий надежду на что-то светлое. Медленно выдохнув из груди лишний воздух, пропитанный страхом и мыслями о том, что пора всё прекратить, Вилли поджёг первую свечу. В голову вонзили длинную и тонкую иглу. Точнее, так ему показалось. Острая боль охватила весь череп, но быстро угасла, оставив за собой только неприятный звон. Вилли продолжил. Ещё одна свеча — ещё одна игла — ещё одна боль. Так продолжалось четыре раза. Четыре свечи полыхали алым пламенем на верхушке, истекали воском, плавились под этим пугающим огнём и ждали. И Вилли тоже начал ждать. — Сказал бы мне кто раньше, что я буду это делать… — Проворчал фабрикант, выключая свет. Он забрался в шкаф рядом с кругом и оставил его дверцы чуть приоткрытыми, чтобы сквозь щель можно было наблюдать за кругом призыва. — …ни за что бы не поверил и рассмеялся бы в лицо. Изнутри шкаф оказался значительно меньше, чем он выглядел снаружи. Прислонившись спиной и затылком к стенке, Вилли медленно выдохнул, чтобы успокоить своё сбившееся из-за всей этой спиритической суеты дыхание. В темноте и полной тишине голова как-то резко потяжелела, а уставшие веки и вовсе будто налились свинцом. Прикрыв глаза только на минуточку, как думал кондитер, он совершенно незаметно для себя провалился в сон. Не слишком глубокий. Не слишком ясный. Не слишком спокойный сон.***
Крохотный призрачный огонёк в виде белого полупрозрачного шарика плавно летал по комнате, то поднимаясь к потолку, то опускаясь на ковёр. Только-только коснувшись мягкого ворса, он рассыпался на миллион сияющих пылинок, которые быстро собрались в небольшое облачко, на вид напоминающее туман. Циферблат на стене показывал, что до часу ночи оставалось всего несколько минут, когда туман начал уплотняться, материализоваться и становиться похожим на силуэт. Скоро в этом облачке проявились босые ноги, миниатюрные ладошки и многослойное белое платьице. Девочка подула на руки, стряхивая с себя последние пылинки и заставляя их раствориться во сне. Лунный свет придал ей чуть больше уверенности. Хоть маленькая банши его и не видела, всё же атмосферу ночи ей удавалось чувствовать отлично даже без глаз. Она удивилась, что в комнате Чарли было так тихо. Как будто что-то изменилось. Неприятное холодное ощущение стало подбираться к горлышку девочки, но быстро отступило, как только она услышала лёгкое сопение и дыхание. Значит, всё в порядке… А она уже было испугалась, что снова заблудилась. Осторожно и медленно шагая по ковру в сторону кровати, от которой почему-то не исходило столько болезненной энергии, как раньше, банши хотела на неё забраться, только вот что-то её отвлекло. Какой-то странный, но приятный аромат. Такой глубокий, терпкий, но цветочный. Вслед за ним тонкие чувства маленького призрака уловили то, как горят свечи. Любопытство в ту ночь брало над ней верх. Девочка отступила от кровати и пошла проверить, что так вкусно пахнет. Ей понадобилось несколько минут, чтобы оказаться меж четырёх горящих свечей, в центре круга, который она не видела. Наступив на что-то, девочка опустилась на колени и начала трогать холодными мёртвыми пальчиками те подарки, которые кто-то для неё оставил. — Как это приятно… — Прошептала банши, листая странички блокнота, словно могла что-то прочитать, и начиная напевать ломающимся голосом себе под нос старую песню. — Как это приятно, что меня здесь ждут.***
Боль в спине и плечах заставила его проснуться. Оказавшись в замкнутом пространстве, где было не видно никого и ничего, Вилли Вонка ощутил сильнейший приступ паники, словно его только что похоронили заживо. Однако память быстро вернула всё на свои места, напоминая, что его «гроб» — это всего лишь детский шкаф, вещи в котором пахнут точно так же, как и его наследник. Протерев глаза, кондитер попытался разогнуть онемевшие ноги, чуть приподняться, потому что спина и копчик уже молили о пощаде, и понять, как вообще обстоят дела с его экспериментом. Через щель, оставленную между дверцами, в шкаф проникала небольшая полоска дрожащего света, неспокойно танцевавшего по комнате. Сколько времени прошло, если свечи до сих пор не затухли? Как долго он спал, и который сейчас час? Без разницы. Ему уже становилось всё равно. Вилли хотел немедленно покинуть комнату Чарли, а точнее его тесный шкаф, однако… Он замер, занеся руку над дверцей с внутренней стороны шкафа. Замер и затаил дыхание, словно прятался от маньяка, рыскающего по фабрике. Кондитера остановили звуки. Неожиданно для себя он прислушался. Из комнаты Чарли, там, где он оставил свечи и блокнот, раздавалось какое-то чирканье и что-то похожее на унылые завывания бездомного щенка. Тело, болевшее до этого от неудобной позы, онемело целиком. Зажав себе рот одной рукой, но неосознанно широко раскрыв глаза, Вилли медленно надавил на дверцу шкафа пальцами другой руки. Никакого скрипа не случилось, а дверца приоткрылась почти беззвучно. Щель расширилась, и Вонка смог разглядеть сквозь пелену ночного полумрака… её. Банши сидела на полу в объятиях тёплого сияния горящих свечей. Казалось, они не доставляли ей абсолютно никакого дискомфорта, а значит, огонь ей был не страшен. Глядя на неё со спины, Вилли заметил, что она упорно водит карандашом по страницам блокнота, но очень неаккуратно. Кончик карандаша постоянно соскальзывал с бумаги, словно девочка не видела краёв. А вот конфеты так и остались почему-то нетронутыми. Он рассматривал её платье, её короткие белые волосы, покрытые чепчиком со старомодными кружевами, и, казалось, абсолютно забыл, для чего здесь находился. Взгляд словно замер, был просто прикован к маленькой белой фигурке, которая сидела в кругу и что-то рисовала. Круг. Круг нужен был, чтобы её поймать. Дрожащая рука опустилась в карман и сжала зажигалку, благодаря которой в комнате уже горели четыре свечи. Оставалась последняя, расположенная прямо за спиной у маленькой подлой нечисти, повадившейся ходить в их дом. Игнорируя панический ритм пульса, отбивавшего в голове со всей своей мощностью какой-то дьявольский марш, Вилли неспешно начал выбираться из своего укрытия. Он почти не дышал, стараясь не издать ни одного звука, чтобы маленькое чудовище не могло ни увидеть, ни услышать его позади. Однако кондитер недооценил силу слепой малышки. Как только его колено коснулось ковра, банши бросила блокнот на пол, словно он обжег ей руки. Она обернулась на шоколадника, являя ему снова своё уродливое лицо. Встретившись взглядом с пустыми чёрными глазницами, заставлявшими кровь стынуть в венах, а сердце замирать от шокирующего страха, Вилли сделал последний рывок к ней, чиркая зажигалкой и поджигая последний фитилёк. Призрак напугано вскинула брови, совсем не понимая, что происходит. По периметру круга как будто образовалась прозрачная стена, невидимая для людей, но весьма ощутимая для таких, как эта девочка. Безэмоциональное и мёртвое её лицо резко сменилось. Банши закричала, ударяя ладонями о стенки круга, но с чудовищной болью одёргивая их снова и снова. Она металась в тесном кругу, пытаясь выбраться из ловушки, которую приготовил для неё взрослый смертный, она рыдала чёрными слезами, получая ожоги на безжизненной, казалось бы, коже. — Выпусти меня! Выпусти меня-я-а-а! — Визжала банши неистовым голосом, смотря чёрными дырами на лице в сторону Вилли Вонки, но не видя его самого. Этот крик был бы по-настоящему убийственным, если бы его не заглушал барьер, возведённый пятью свечами, пентаграммой и магическими рунами, в силе которых кондитер больше не сомневался. Вилли наконец поднялся с колен. Он смотрел на призрака, словно на пойманную в банку бабочку, которая изо всех сил бьётся в попытках преодолеть стекло и выбраться на свободу. Напуганный вид девчонки придал ему уверенности. Он не мог отвести взгляд, хотя вид запертой в кругу нечисти пугал до дрожи. Её волосы шевелились, словно жили сами по себе, губы потрескались, из них сочилась тёмная кровь, а руки тряслись так, будто банши терпела сильнейшие судороги. Вонка усмехнулся, переводя взгляд с призрака на руны, которые адским пламенем сияли у неё под ногами. Они начинали трепетать и гаснуть, вспыхивать и темнеть. Вслед за этим барьер постепенно исчезал, демонстрируя кондитеру, что ловушка способна держать призрака всего несколько минут, а вовсе не сколько ему вздумается. Он не прочитал об этом. Холод моментально поразил его голову и тело, как только ловушка сломалась. В мгновение ока банши исчезла, а её истеричный плач хлынул и разлился по всей комнате, заставляя электричество сойти с ума. Свет снова начал хаотично мерцать до тех пор, пока лампочки с треском не разбились, пока из них не полетели искры. Окно в комнату распахнулось, впуская стонущий ночной ветер. Комнату заполнил дьявольский хаос. Вонка не видел банши, но всей душой ощущал её присутствие. Болью в груди, яркими пятнами в глазах, приступом ужасной тошноты в горле. Он ринулся в сторону выхода, но голова кружилась безумной каруселью, что правильно открыть дверь кондитер был просто не в состоянии. Как будто забыл, как пользоваться ручкой. Как будто она тоже сломалась. Свет снова исчез. Ветер стих. Свечи потухли. — Чёрт… Чёрт. — Держась за голову обеими руками, Вилли направил взгляд на круг призыва. Блокнот валялся в самом центре, весь исписанный чёрным карандашом. Сделав медленный выдох, зажав руку на своём запястье и убедившись, что он всё ещё жив, Вонка поднял блокнот, пропитанный могильным холодом. На пожелтевших страницах кривым, но аккуратным почерком были выведены слова… Я не вижу тебя Вся остальная часть листа была покрыта обычной штриховкой, беспорядочными линиями, и ничего ценного в себе не несла. Сглотнув свой страх, Вилли прикрыл глаза и прислушался. Жуткий звон в ушах сильно мешал ему, однако он хотел убедиться в тишине. Стараясь не обращать внимание на плавающие перед глазами блики, на ломоту в мышцах, на удушающее чувство, Вилли просто слушал. И в беспокойной тишине снова раздался плач, но не такой, как раньше. Тихий. Болезненный. Печальный. Теперь он не витал по всей комнате, а имел конкретный источник. Задержав воздух в лёгких и приоткрыв глаза, Вилли повернул голову в ту сторону, откуда доносился плачь. В темноте сидело белое, полупрозрачное облако. Банши, не материализуясь до конца, но и не исчезая, прижималась к стене, словно пытаясь спрятаться в тёмном углу комнаты. Она вытирала слёзы с лица белыми рукавами, её губы дрожали и кривились, а маленькие ручки пытались прикрыть глазные впадины. Она боялась. Смертельно боялась его.