Всё, о чём мечтала, или Я в Средиземье (отредактированная версия)

Сколько я уже торчу в этих застенках? День, два, неделю, вечность? Не знаю. Сбилась со счёта. Да, собственно, мне и не до того сейчас. Тошнота, боли в животе и головокружение усиливались с каждым часом, нога, закованная в железный браслет, периодически немела, а лориэнский плащ уже не спасал от холода и сырости; удивительно, как в придачу ко всему у меня ещё не начались галлюцинации. Только дрёма, эдакое блуждание на грани яви и сна, помогала мне держаться и не отправиться раньше положенного срока в мир иной. Шлыг, по-прежнему исправно таскавший воду, в последний свой приход даже собирался позвать охрану – думал, в камере мертвец, и только сипение и поворот головы дали ему понять, что я ещё жива. - Чтоб тебя да к варгам на клыки! Совсем плохо дело, - бормотал он, помогая мне сесть и протягивая кружку. – Ты давай пей, пей, я туда втихую от начальства настойку из лечебных трав добавил, мож, полегчает малость. Не знаю, почему, но я поверила орку безоговорочно; мысль о том, что меня хотят отравить, даже не пришла мне в голову. Кое-как держа ёмкость в слабеющих с каждой минутой руках, я послушно сделала несколько глотков. Язык защипало, появился какой-то приторный привкус. Я невольно поморщилась, но выпила всё до последней капли – зря, что ли, Шлыг старался? Возвращая кружку, я хрипло прошептала: - Спасибо тебе. - Ну, того, это… Не за что, - почесав за ухом, отозвался орк. Спустя мгновение, словно устыдившись своей минутной слабости, он грозно добавил: – Но учти, я это делаю не потому, что мне вдруг тебя пожалеть захотелось, а потому что приказ сверху – не дать тебе сдохнуть, ясно? А на одной водичке ты, ясен пень, долго не протянешь, вот и приходится шкурой рисковать, лишь бы начальство не подвести! И вообще, чего я тебе всё это рассказываю, мне идти пора! Когда Шлыг вышел из камеры и запер дверь, я слабо улыбнулась: кажется, не только приказ подтолкнул ушастого на такой поступок. Всё же есть хотя бы в некоторых из этих тёмных тварей частичка света… Приблизительно через час после ухода орка я почувствовала себя значительно лучше: тошнота поутихла, а голова перестала кружиться. Только вот дикое чувство голода никуда не могло деться, как ни крути. Мысленно я ещё раз поблагодарила Шлыга за заботу. К сожалению, наслаждаться более-менее хорошим самочувствием мне пришлось недолго. Действие целебного зелья оказалось кратковременным, и очень скоро меня вновь начали мучить приступы адской боли, от которой на глаза невольно наворачивались слёзы. В один из таких моментов, когда, скрючившись на грязной соломе, я пыталась унять очередной спазм, загремел засов. Дверь распахнулась, и на пороге появился незнакомый мне орк в доспехе и со связкой ключей на поясе, - наверное, кто-то из охраны. И чего ему надо? - Вставай, мразь. Пришло твоё время, - хищно оскалившись, грубо приказал орк. Я с трудом подняла голову, смаргивая непрошеные слезинки, и еле слышно прошелестела пересохшими губами: - Что, всё-таки будете пытать? - А ну, живо поднимайся и пошли! Или мне заставить тебя оторваться от пола? - Рявкнул охранник, теряя терпение. - Я вообще-то на цепи сижу, как собака. Ругаясь так, что уши в трубочку сворачивались, тюремщик нашёл на поясе нужный ключ и освободил меня. Держась двумя руками за стену, я кое-как разогнулась и поднялась на ноги - вынужденная голодовка давала о себе знать. Голова кружилась, в глазах мельтешили чёрные точки. Орк, немного помедлив, мерзко улыбнулся и стянул с меня плащ, затем завязал глаза какой-то тряпкой, заковал руки в кандалы и дал хорошего пинка. Я не удержалась от хриплого вскрика и упала на колени, содрогнувшись и едва не потеряв сознание от боли, волной прокатившейся по измученному телу. - Чё развалилась? Здесь тебе не лужайка! Пошла! – Резким рывком меня подняли на ноги. Я молча повиновалась. Сил на то, чтобы сопротивляться или ответить, не осталось. Честно говоря, мне было почти всё равно, зачем за мной пришли и куда собираются отвести. «Кажется, хуже теперешнего уже не будет», - промелькнуло в голове. Я смирилась со своей участью. Довольно долго мы шли по коридорам крепости, поворачивая то налево, то направо и периодически спускаясь по крутым винтовым лестницам. Хотя «шли» - это слишком громко сказано. Я, скорчившись от слабости и боли, едва плелась, шатаясь во все стороны и шаркая подошвами сапог по каменным плитам пола, а охранник, мёртвой хваткой впившийся мне в плечо, орал, не скупясь на трёхэтажные бранные конструкции, и резкими рывками поворачивал меня в нужном направлении. Плотная повязка на глазах давно промокла от слёз, а звуки, долетавшие до моего обострившегося слуха, слились в одну непрерывную какофонию и отдавались набатом в и без того раскалывавшейся голове. «Эру Всемогущий, прошу только об одном - дай мне умереть быстро», - мысленно умоляла я, споткнувшись в очередной раз и получив новую порцию ругани от недовольного тюремщика. Хоть не бил, и то хорошо. Спустя вечность я почувствовала, что откуда-то тянет холодным воздухом; кажется, мы добрались до выхода из Барад-Дура. И действительно – через несколько минут орк, гаркнув «Ноги подымай выше, не хватало ещё твою морду от порога отскребать!», толкнул меня. Не удержав равновесия, я полетела вперёд, но, вопреки ожиданиям, не припечаталась всем телом о землю, а свалилась на что-то жёсткое, шерстяное и до ужаса вонючее. Шкура? Несмотря на ужасное состояние и почти полную неспособность мыслить, я была сильно удивлена. Куда это меня швырнули? При чём здесь шкура? Или решили напоследок условия покомфортнее предоставить? Всё оказалось гораздо проще, чем я думала. Раздался свист, короткий хлопок и грубый хриплый окрик «Пошла!» Шкура подо мной дёрнулась, послышался скрип колёс, и я почувствовала, что мы едем. Что ж, после подземелья телега – не самый худший вариант, согласитесь? Только теперь возникал вопрос: что со мной собираются сделать? В голове возникло несколько вариантов развития событий. Первый – меня решили сбагрить куда подальше от Барад-Дура, переведя в другую, более замшелую тюрягу, где я и проведу остаток своих дней. Второй – сейчас меня отвезут подальше от ненужных глаз, отрубят голову и скинут хладный труп в овраг, только и поминай, как звали. И, буду откровенна, этот вариант казался мне наиболее вероятным. Телега тряслась и подпрыгивала на ухабах. Я, скрутившись калачиком, устроилась на дне, пытаясь, насколько позволяли кандалы и жутко мешающая повязка, найти положение поудобнее. Головная боль, слабость и тошнота от тряски, казалось, усилились втрое, и один раз меня таки вывернуло наизнанку – благо, я успела вовремя нашарить невысокий борт и перегнуться через него. Пустой желудок содрогался в конвульсиях, во рту стоял горький привкус желчи, от которого начинало мутить в три раза сильнее. Сквозь шум в ушах я слышала, как громко ржали возница и кто-то ещё - наверное, посланный охранять меня солдат, но мне было наплевать. Кое-как отдышавшись, я медленно сползла вниз и, прислонившись спиной к грубым доскам, замерла, стараясь вообще не шевелиться – казалось, при малейшем движении мне станет настолько худо, что, того и гляди, отправлюсь я в загробный мир на несколько дней раньше положенного срока. По поводу того, что мне совсем скоро предстоит оказаться там, никаких сомнений не возникало. Неожиданно громкий смех сменился гневными воплями и руганью; телега резко накренилась. Не удержавшись, я полетела куда-то вперёд, едва успев прикрыть лицо. Надо сказать, сделала я это очень вовремя – спустя секунду я с грохотом врезалась в груду каких-то непонятных железяк, и та тряпка, которой были завязаны глаза, меня бы не спасла. Поскуливая от боли, я съёжилась, прижав ладонь к ушибленному плечу. Тем временем оркам удалось выровнять телегу, и мы продолжили путь. Сил на то, чтобы отползти подальше от разбросанного металлолома, у меня не осталось, поэтому пришлось на ощупь искать свободное место. Осторожно шаря вокруг себя руками, я неожиданно наткнулась на нечто, завёрнутое в мягкую бархатистую ткань. Любопытство пересилило недомогание, и я, предварительно ощупав свёрток, попыталась развернуть его. Со второй попытки мне это удалось. Ладонь коснулась холодной ребристой поверхности. Чуть слышно звякнул металл. «Кольчуга», - помедлив, сообразила я. Поняв, что в свёртке могут быть вещи и поострее кольчужной рубахи, я поумерила пыл своих исследований и аккуратно передвинула руку чуть влево. Пальцы нащупали оплетённую кожей рукоять меча или кинжала. Странно, но, как только я коснулась её, по телу пробежало приятное тепло, а на душе стало немного легче. Казалось, неизвестное оружие обрадовалось мне, словно узнало своего хозяина. Опешив и слегка испугавшись, я отдёрнула руку и поспешно прикрыла клинок тканью. Вскоре я, устав сидеть, растянулась на дне. Мерное потряхивание телеги, до этого доводившее меня до тошноты, теперь убаюкивало, и я, несмотря на боль и неудобства, провалилась в беспамятство, которое и сном то назвать можно было с большой натяжкой. Очнулась я от того, что меня грубо трясли и орали над ухом: - …слышишь? Поднимайся, чтоб тебе в помойной яме гнить! С трудом разлепив глаза и потерев их кулаками, я увидела перед собой безобразную ухмыляющуюся рожу орка. Только тут я осознала, что повязку с моих глаз сняли, а руки свободны. Неужто всё, приехали? Казнь не за горами? Убедившись, что я пришла в чувство, орк отошёл, оставив рядом со мной кружку с водой и – о боги, не верю своим глазам! – кусок хлеба. Дрожащей рукой я потянулась к еде. И, практически не отдавая себе отчёт в том, что делаю, мгновенно схватила чёрствый ломоть и, давясь и чавкая, стремясь как можно быстрее съесть всё, что мне дали, чуть ли не целиком затолкала его в рот. Только после того, как я проглотила последний кусочек, я поняла, что не стоило так торопиться – кто знает, как отреагирует голодавший энное количество времени организм на внезапную кормёжку? Как оказалось, я была права. Минут через пятнадцать меня начали мучить сильнейшие боли. Согнувшись в три погибели и проклиная себя за жадность, я, стиснув зубы, сидела, привалившись к борту телеги, ожидая, когда находившиеся метрах в двух от меня орки свернут стоянку, и мы продолжим путь. С горечью я осознавала, что, будь у меня достаточно сил, я бы давно попыталась сбежать; но, увы, за неимением таковых приходилось медленно продвигаться навстречу собственной смерти. Долго ждать мне не пришлось. Вскоре один из орков, подойдя ко мне, с гнусным хихиканьем снова завязал мне глаза и стянул руки верёвкой. Буквально через минуту после этого послышался скрип колёс; телега качнулась. Путь продолжался. Этот день прошёл точно так же, как и предыдущий, за исключением, пожалуй, одного – через пару часов пути я почувствовала, что мы наконец-таки выехали на нормальную, утоптанную десятками тысяч солдат дорогу. Периодически я слышала, как мимо нас с громким топотом, криками, визгом и рычанием проходили небольшие отряды орков. Моя персона вызывала живой интерес в этих отвратительных созданиях – столько насмешек и оскорблений в свой адрес я не слышала никогда в жизни: - Э-ге-гей, падаль! Далёко ль путь держишь? - Говорят, она с самим Хозяином виделась. Небось, от страху кирпичей на целую дозорную башню наделала! - И чего этой мрази эльфийской сразу башку не оттяпали? Или в подземельях хавчика навалом, лишний рот кормить? Лучше бы кинули нам в казарму, то-то потеха была бы! И поиграться, и пожрать! – После этой тирады раздался взрыв хохота. Я терпела - а что ещё мне оставалось делать? Слёзы глухой ненависти, бессилия и отчаяния невольно катились из глаз, моментально впитываясь в грубую плотную ткань. Настроение и самочувствие были хуже некуда. Эх, не такой я себе около года назад представляла свою жизнь в Средиземье, совсем не такой… На ночлег мы остановились рядом с каким-то лагерем. Мне развязали руки и глаза, после чего я долго моргала и щурилась, как сова на ярком солнце – десятки костров в темноте немилосердно слепили, - и снова дали кружку воды и хлеб. На сей раз я поступила куда осмотрительнее – ела понемногу, растягивая чёрствую горбушку (а вернее было бы сказать, сухарь), постепенно приучая желудок снова переваривать пищу. Как и в дороге, были насмешки, ругань и даже плевки проходящих мимо сытых бойцов мордорской армии. Только всё было во сто раз хуже, нежели днём, поскольку теперь я видела эти перекошенные уродливые рожи, видела злобу, ненависть и презрение в жёлтых, как у кошек, глазах, видела, как орков распирает от желания разодрать меня на мелкие кусочки, предварительно подвергнув истязаниям. Кажется, только присутствие моего тюремщика с отличительной бляхой особого отряда Барад-Дура (об этом я узнала из перебранки между возницей и очередным презрительно высказавшемся в мою сторону солдатом), сдерживала эту стаю. Спустя какое-то время я, униженная и оплёванная, дрожа от холода и пытаясь натянуть на себя уголок лежащей на дне телеги шкуры, погрузилась в тревожный сон с мутными и непонятными сновидениями. Пробудилась я ещё до восхода солнца совершенно разбитая. «Эру Всемогущий, неужели наступил третий день этого кошмарного путешествия туда без обратно?» - с такими странными и вялыми мыслями я наблюдала, как просыпается лагерь, как переругиваются только что проснувшиеся солдаты, как, зябко поводя плечами, садятся к костру дежурившие ночью часовые, как деловито носятся мелкие орки, выполняя различные поручения начальства… До боли знакомая картина. Вот только наблюдала я её в более благоприятной обстановке в Дунхарроу. Мысль о войске Рохана потянула за собой цепочку воспоминаний – Братство Кольца, какие-то моменты на пути от Ривенделла до Лориэна, пир в Эдорасе, белые башни Минас-Тирита… Предаваться дальше размышлениям мне помешали. Каркающий голос мерзко проскрипел у меня над ухом: - Что, не спится, ранняя пташка? Ну, раз так, то можно дальше двигать, - в тот же миг на глаза мне опустилась плотная повязка. Неожиданно для себя самой, я открыла рот и, хрипя, тихо спросила: - Дальше – это куда? Если уж везёте в то место, где я подохну, то побыстрее бы, а то больно долго тащимся. Собственный голос испугал меня – настолько жутким и зловещим он мне показался после стольких дней молчания. Ну, хоть совсем не разучилась говорить, и то радует. Орк наклонился ко мне и, обдавая смрадным дыханием, тихо прошипел: - Увидишь и узнаешь, когда придёт время. А пока закрой пасть и сиди тихо, пока я не сунул тебе кляп и не заставил топать пешком. Посмотрим тогда, как ты заговоришь через полдня. Не желая ухудшать своё и без того незавидное положение, я послушно умолкла, стараясь больше не привлекать к себе внимание и не провоцировать охранника. Милосердный Эру, снова бесконечно длинный путь, снова тряска и скрип колёс… Я, откровенно говоря, до последнего не хотела признаваться самой себе в том, что я дико устала. Устала бояться и ждать – но чего? Вечного заточения? Пыток? Смерти? Пусть последнее и было наиболее вероятным развитием событий, но всё же неизвестность страшила и подавляла, тянула в пучину глухого отчаяния, словно привязанный к шее камень. Я честно пыталась не растерять окончательно ещё каким-то чудом оставшиеся у меня крупицы мужества, но, увы, мне это плохо удавалось. Вот в таком состоянии одна закованная в кандалы малолетняя идиотка, по невероятному стечению обстоятельств попавшая в Средиземье, вообразившая себя героиней и в результате сполна отхватившая звездюлей, тащилась в грязной, гружёной оружием и прочим железным хламом телеге через весь Мордор в компании парочки орков. Неожиданно хлипкое транспортное средство резко остановилось. Не удержавшись, я полетела вперёд, пребольно стукнувшись переносицей о доски. Едва я успела сморгнуть выступившие слёзы и, шмыгнув носом, понять, что я его, к счастью, не расквасила, как кто-то – то ли возница, то ли солдат, я не разобрала, - грубо скомандовал: - А ну, вытряхивайся на землю, да поживее, труп ходячий! – После последних слов раздался мерзкий каркающий гогот – как говорится, сам пошутил, сам посмеялся. Я подчинилась. Кое-как спустив ноги с края повозки, я неуклюже сползла вниз, едва не упав. Меня подхватили под мышки, встряхнули и куда-то повели. - Не шваркнись, ноги выше, - раздалось над ухом. Я послушалась, превозмогая слабость. Под ногами заскрипели ступени. Буквально десяток шагов, и я ощутила, что стою на дощатом настиле. Куда это я попала, позвольте спросить? Внезапно запели трубы и раздался оглушительный многоголосый рёв. С моих глаз резко сдёрнули повязку. Несколько минут я стояла зажмурившись, но потом, медленно открыв глаза, поняла, что задумал Саурон. Я увидела войско Запада, окружённое со всех сторон бесчисленными легионами орков. На ветру трепетали рваные чёрные стяги армии Мордора и гордо реяли знамёна Гондора и Рохана. За моей спиной что-то глухо лязгнуло. Я обернулась и обомлела, увидев невероятно огромные, наглухо сомкнутые створы Чёрных Врат. Сама же я стояла на высоком деревянном помосте. Посреди него высился столб, на краю лежали вязанки хвороста, валялся какой-то свёрток (не тот ли самый, что я нашарила, пока ехала в телеге?), стоял часовой с факелом. Меня подтащили к столбу и начали привязывать, параллельно складывая у ног топливо. Верёвки сильно впивались в тело, но я почти ничего не чувствовала. Я невольно хрипло и горько рассмеялась. Великолепная смерть. Я сгорю на костре на глазах у близких мне людей. Верный ход, чтобы подорвать дух западного войска и избавиться от отработанного материала. Хитроумный. Пугающий. Жестокий. Неожиданно мне вспомнилось последнее видение в Зеркале. Что ж, всё-таки Галадриэль ошиблась – оно показало реальный ход событий, а не возможный вариант будущего. Тем временем, пока я истерически хохотала, вперёд вышел высокий могучий харадрим и зычным голосом, нещадно коверкая слова Всеобщего наречия, проговорил: - Узрите, что будет с теми, кто окажет сопротивление властелину Мордора, Саурону Великому! Орки ликовали и ревели от радости. Со стороны Гондора и Рохана не раздалось ни единого звука. Неужели никто из войска и Братства не узнал меня? Я, щурясь и часто-часто моргая, пристально всматривалась в ряды воинов Запада. В душе творилось что-то непонятное: с одной стороны, я понимала, что моя смерть, как ни крути, неизбежна, а с другой… Вот же оно, спасение, буквально в двух шагах! Может, ещё не всё потеряно? Может, для меня ещё есть шанс остаться в живых? В этот момент я почувствовала себя фениксом, возрождающимся из пепла. Ощущение обречённости уступило место внезапно появившейся откуда-то надежде, которая крепла с каждой минутой. Нет. Слишком рано сдаваться. В конце концов, сколько уже до этого было моментов, когда я могла погибнуть, но в итоге отделывалась лишь травмами да испугом; не должно же и это испытание стать исключением! Да, пусть мне приходилось нелегко последнее время, но ведь есть и те, кому сейчас гораздо хуже. «Фродо», - услужливо преподнесла память практически забытое в свете последних событий имя, и я безоговорочно согласилась. Вот уж кому воистину хреново, так это отважному полурослику с отуманивающим разум Кольцом Всевластия в самом сердце вражьего края, а я что… Так, ерунда, всего лишь плен да издевательства, которые и пытками-то толком назвать нельзя. «Феникс… Да уж, забавное я выбрала сравнение, учитывая, что мне очень скоро предстоит сгореть, - мысли путались и скакали, перемешивались, с каждой секундой всё больше напоминая клубок, с которым долго развлекался шаловливый котёнок. – А чтобы этого не произошло, нужна помощь друзей. Нужно дать о себе знать. Пусть те слова, что я скажу, возможно, станут последними в моей жизни, но я буду знать, что пыталась спастись, а не опустила руки, сдавшись и покорившись судьбе». Собрав остатки сил, я набрала в лёгкие как можно больше воздуха и выкрикнула первое, что пришло на ум: - Мордор параша, победа будет наша! Да восславится государь Элессар! И тут же получила затрещину: - Заткнись! - прорычал мой охранник. Было больно, но вопль возымел действие. Потому что меня узнали. - Это же Дара! Арагорн, это она! Они убьют её! - раздался громкий крик Пиппина - уж его-то голос я после битвы за Минас-Тирит узнаю из тысячи других. В тот же миг часовой поднёс к куче хвороста горящий факел. Я с ужасом зажмурилась и часто-часто задышала, приготовившись к тому, что ветки моментально вспыхнут, и я сгорю, точно неосторожно подлетевший близко к открытому пламени мотылёк. К моему удивлению, я услышала лишь невероятные по своей выразительности и виртуозности ругательства и рык: - Какого хрена! Кто отвечал за эти вязанки? Они же, мать вашу растак, сырые, словно их неделю в воде полоскали! Что уставились? Живо несите горючую воду, уроды! Я осмелилась открыть глаза. Один из орков, скалясь и гогоча, щедро поливал хворост чёрной маслянистой жидкостью из здоровенного кожаного бурдюка. В ноздри ударил резкий и тяжёлый запах, от которого моментально начала раскалываться и без того идущая кругом голова. «В Мордоре что, есть нефтяные скважины?» - промелькнуло где-то на краю сознания. Часовой вторично поджёг вязанку. Секунда – и оранжевый язычок весело начал танцевать на кончике крупного сучка. За этим огоньком последовал второй, третий… В небо потянулся тёмный, густой и тяжёлый дым. Я закашлялась, случайно вдохнув эту жуткую мерзость, и тут же судорожно забилась в путах, страстно желая выбраться на свободу: тело теперь контролировал не разум, а дикий животный ужас на пару с инстинктом самосохранения. С каждым мгновением костёр разгорался всё сильнее; стало невыносимо горячо, пот градом катился по спине и вискам, капал с носа и подбородка, кожа покраснела и начала болеть, словно я обгорела, проведя немереное количество времени под палящим солнцем. Создавалось впечатление, что меня засунули в гигантскую печь. Оранжевые слепящие сполохи, становясь больше и ярче, казалось, танцевали вокруг меня, стремясь прикоснуться. Во мне проснулась огромная жажда жизни. Я поняла, что категорически не хочу умирать. Лёгкие разрывались от кашля, едкий дым щипал глаза. Я изо всех сил старалась вырваться, но тело, ослабленное травмами и голодом, не было способно на такой подвиг. Из глаз текли слёзы, вызванные частично дымом, частично отчаянием и ясным осознанием неизбежной скорой смерти; в ушах звучал мерзкий хохот стоявших рядом харадрима и орков. И вот наступил тот момент, когда язык пламени «ласково» лизнул мою обнажённую до локтя руку. Не осознавая, что творю, я заорала от дикой боли: - Помогите мне! И тут же зашлась в приступе кашля. Изображение плыло, сознание мутилось. Кажется, всё-таки мне не удастся выкрутиться. Не в этот раз. Мучительно выгнувшись, я устремила взгляд к хмурому серому небу, приняв решение умереть достойно, как подобает воину на поле боя. - Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое… - захлёбываясь от кашля и рыдая от нестерпимой боли, начала шептать я заученную в глубоком детстве и теперь всплывшую в памяти молитву. Других мыслей не осталось – только обращение к высшим силам и обжигающий огненный вихрь вокруг. Едва я произнесла последние строки, как вдруг неожиданно тучи на миг разошлись, и на небосводе ярким светом вспыхнула одинокая звезда. «Путеводная… укажет путь домой… Дом, семья… Мама…» - бессвязные обрывки слов и образов мелькали в угасающем с каждой секундой разуме. Воздух заканчивался, я уже не кашляла, а хрипела, периодически содрогаясь в конвульсиях. Как там говорят, перед смертью вся жизнь проходит перед глазами? Да нихрена подобного. Гул огня и кроваво-красная пелена – вот что окружало меня в последние моменты моего существования. - Прощайте и простите за всё… - это было последнее, что я прошептала пересохшими губами перед тем, как потеряла сознание. *** Неужели никто даже не попытался спасти несчастную Дарину от сожжения на костре? Неужели друзья и соратники оставили девушку в беде? Нет, этого не может быть! Перенесёмся же от эшафота к войскам Гондора и Рохана и убедимся в правоте наших мыслей… *** Мораннон. Чёрные Врата. Ни единого звука, ни единого шороха не доносилось с их стороны. Арагорн молча и с недоверием взирал на наглухо запертые створы. Войско за его спиной замерло в ожидании. Всюду царило зловещее напряжённое безмолвие. Лишь хриплое дыхание людей, бряцанье оружия да хруст шлака и гравия под сапогами нарушали его. Расположив армию на двух холмах в паре сотен метров от границы Чёрной Страны, Элессар с большой свитой направился к Вратам. Герольды и трубачи, знаменосцы, держащие в руках стяги Гондора и Рохана… Разумеется, рядом с ним были и его друзья – Гэндальф, сидящий перед ним на Светозаре Пиппин, Леголас, Гимли, Эомер; дунадан справедливо посчитал, что все народы – противники Мордора – должны присутствовать на переговорах. Посольство остановилось в нескольких футах от Мораннона, и Арагорн после короткой паузы громко произнёс: - Пусть силы Чёрной Страны выходят на бой! Да свершится над ними справедливый суд! Ответом на эти слова была всё та же напряжённая тишина. Дунадан собирался было повторить свой клич, как вдруг с громким скрежетом Мораннон приоткрыл свою гигантскую пасть, и к западному посольству выехал всадник на чёрном коне. Даже бывалые воины вздрогнули, а на их лицах появилась гримаса страха и отвращения. Вид того, кто был в седле, ужасал – чёрные, как ночь, одежды и доспехи, потрёпанный плащ, который больше смахивал на крылья летучей мыши, а шлем… Посланец Тёмного Властелина, видимо, так долго не видел света, что ослеп, и теперь железные пластины забрала, испещрённые по краю непонятными рунами, закрывали всё лицо, оставляя открытыми лишь рот с жёлтыми гнилыми зубами, похожими на клыки хищного зверя, и изуродованный жуткими шрамами подбородок. Хищно оскалившись, глашатай прошипел: - Мой господин, великий Саурон, приветствует вас. Кто из вашего сброда достоин говорить со мной? - Мы пришли не приветствовать Саурона, вероломного и проклятого, - гневно отозвался на эти слова Митрандир. - Передай своему господину: армии Мордора должны быть распущены, а он сам - покинуть эти земли и никогда больше не возвращаться! Посланец резко повернул голову в сторону Гэндальфа, шумно втянул воздух и рассмеялся: - Седая Борода… Мне было велено показать тебе вот это, - резким движением глашатай выхватил из-за пазухи блестящий свёрток и, встряхнув, развернул его. - Нет! – горестно завопил Пиппин, прежде чем маг успел его остановить. В руках прислужника Саурона была до боли знакомая Братству мифрильная кольчуга, принадлежавшая Фродо Бэггинсу. Невозможно передать те чувства, которые испытывали сейчас маг, хоббит, гном, эльф и человек; скорбь и отчаяние отражались на их лицах. Гимли, крепко вцепившись в рукоять своей секиры, глухо рычал от переполнявшей его ненависти, Леголас, горестно сдвинув брови, неверяще смотрел на блестящую кольчужную рубаху, Пиппин рыдал в голос, а дунадан молча сжимал поводья с такой силой, что костяшки пальцев становились белыми. Почувствовав, как изменилось состояние пришедших к Мораннону, глашатай, явно издеваясь над посольством Запада, продолжил говорить, обращаясь к не скрывающему слёз Митрандиру: - Я вижу, полурослик был тебе дорог. Знаешь, он очень мучился в руках Хозяина. Кто бы мог подумать, что такой маленький выдержит столько пыток! И тут терпение Арагорна окончательно иссякло. Не в силах более слушать поганые речи, он, тронув поводья, приблизился к посланнику Мордора и медленно обнажил Андурил. Глашатай моментально среагировал на движение и звук вынимаемого из ножен меча и закрутил головой, шипя и брызгаясь слюной: - Кто это? Наследник Исилдура? Чтобы стать королём, нужно больше, чем сломанный эльфийский… Договорить ему было не суждено. С яростным воплем Элессар взмахнул клинком, и обезглавленное тело глашатая с глухим стуком упало на грязно-серый песок. - Думаю, переговоры окончены, - крякнув, пробормотал Гимли из-за спины лихолесского принца. - Я не верю в эту чушь! И не поверю никогда, - гневно произнёс Арагорн, повернувшись лицом к своим спутникам. И в этот же миг Чёрные Врата снова начали медленно раскрываться. Обернувшись, дунадан увидел бессчётные, маршировавшие нестройными рядами легионы Мордора, которые, подобно снежной лавине, медленно накатывались на равнину. - Назад! – коротко скомандовал Элессар, и отряд поспешил присоединиться к основным силам. А тем временем орки всё прибывали и прибывали. Куда ни кинь взгляд – повсюду были эти кричащие, завывающие, рычащие уродливые создания. Буквально через несколько минут холмы, на которых расположилось войско Запада, оказались окружены живым морем, которое на разные лады поносило воинов Гондора и Рохана. Солдаты начали было роптать и пятиться, но подобный грому голос Элессара остановил их: - Стойте на месте! Сыны Гондора, Рохана! Мои братья, – обращался к своей армии Арагорн, - я вижу в ваших глазах тот же страх, который сжимал моё сердце. Возможно, наступит день, когда мужество оставит нас, и мы разорвём все узы дружбы, но только не сегодня! Может быть, придёт час, когда треснут щиты и настанет закат эпохи людей, но только не сегодня! Сегодня мы сразимся! За всё, что вы любите на этой славной земле, зову вас на бой, люди Запада! И воины откликнулись на призыв государя. С громким кличем взметнулись в небо сотни мечей и копий, затрепетали на ветру чёрные и зелёные стяги, над равниной раздался протяжный гул рогов. Люди готовы были отдать жизни за мир и своего предводителя. - Не думал, что умру, сражаясь бок о бок с эльфом, - глядя на мордорские полчища, вполголоса проговорил гном. Леголас, услышав это, отозвался с лёгкой улыбкой: - А как насчёт бок о бок с другом? Гимли, подняв голову и взглянув на лихолесского принца, ответил ему широкой добродушной усмешкой: - На это я согласен. Неожиданно галдящие орки взревели с новой силой, а в стане роханцев и гондорцев воцарилась тишина. Взоры воинов все до одного были устремлены в сторону Мораннона. Не понимая, в чём дело, Элессар развернул коня и застыл в изумлении. Два здоровенных тролля выкатили на свободное пространство перед Вратами сколоченную из грубо обтёсанных брёвен и досок конструкцию, чем-то напоминающую эшафот. Посреди деревянного помоста возвышался столб, и Арагорн искренне недоумевал, для чего он нужен? Но вскоре всё стало ясно. На помосте показались две фигуры – орк и измученный, едва переставляющий ноги пленник с завязанными глазами. Дунадан видел, что он был слаб до такой степени, что даже не пытался сопротивляться, и сердце следопыта сжималась при одной только мысли о том, что пришлось вытерпеть несчастному узнику. Тем времени пленнику развязали глаза, подтащили к столбу и накрепко привязали. По рядам западных воинов прокатилась волна шепотков и тихих возгласов. - Узрите, что будет с теми, кто окажет сопротивление властелину Мордора, Саурону Великому! – эта громкая фраза, произнесённая на нещадно исковерканном Всеобщем наречии, заставила Элессара напрячься: что ещё удумали эти твари? Неужели они хотят казнить беднягу на глазах у всех? То, что произошло дальше, повергло государя и его соратников в глубокий шок. - Мордор параша, победа будет наша! Да восславится государь Элессар! – этот девичий голос, правда, сейчас хриплый и надтреснутый, Странник узнал бы из множества других, но его разум отказывался верить в происходящее. Нет, этого просто не может быть! В растерянности он посмотрел на стоящих рядом друзей. Изумление и неверие были написаны на их лицах, и лишь полурослик силился что-то сказать. - Это же Дара! Арагорн, это она! Они убьют её! – воскликнул наконец Пиппин и тут же осёкся; хоббита душили рыдания. Спустя несколько мгновений, показавшихся северному следопыту вечностью, крошечную фигурку начали окутывать клубы густого чёрного дыма, а кругом заплясали языки беспощадного огня. Всё было кончено. Дарины не стало. Тогда дунадан сделал несколько шагов вперёд и, обернувшись, горько улыбнулся и тихо произнёс: - За наших друзей. За Фродо. За Дару, - сказав так, Арагорн, воздев меч, стрелой помчался на гогочущих и веселящихся орков. И в этот же миг армия Запада с грозными боевыми кличами ринулась в атаку. Невозможно описать словами ту битву возле Чёрных Врат. Правда, потом менестрели и сказители сложат об этом сражении не одну красивую песню и воспоют героизм и мужество воинов Запада, но в тот день людям казалось, что беспощадная кровавая бойня не прекратится никогда. Орки нападали, сметая всё на своём пути; кругом были лишь лязг металла, крики и стоны раненых и умирающих. Вдобавок ко всему в самый разгар боя в воздухе неожиданно появились назгулы на своих отвратительных крылатых змеях – они сеяли панику и заставляли сердца солдат сжиматься от ужаса. Элессар был в самой гуще битвы. Острый клинок сверкал в умелых руках, с каждым ударом забирая одну, а то и две орочьих жизни. Дунадан сражался, думая лишь об одном – нужно тянуть время, чтобы дать шанс Фродо, если он ещё жив, добраться до Роковой Горы и уничтожить Кольцо. Но, коли этого не произойдёт и бой напрасен, то тогда… месть. Да, именно так. Порождения Тьмы сполна заплатят ему за смерть полурослика и девушки – яркое зарево костра ни на секунду не выпадало из поля зрения Арагорна. С такими мыслями он успешно отражал атаку очередного соперника, как вдруг… - Помогите мне! Услышав короткий безумный выкрик, Элессар не поверил своим ушам. Дарина, эта смешная, чуть наивная бесстрашная девочка, за год ставшая для него воистину родной дочерью… Она ещё жива! Короткими ударами дунадан смёл орков, преграждавших ему путь к эшафоту и, взлетев по ступеням, ринулся к гигантскому костру, в центре которого смутно виднелась человеческая фигура. Времени на раздумья не было. Прикрыв лицо, Арагорн смело сделал шаг в огонь. Один ловкий взмах меча – и путы, удерживающие пленницу, были рассечены. Подхватив безжизненное тело на руки, Странник вынес Дару из пламени и бережно уложил на помост, наскоро соорудив из своего плаща подобие подушки. Он взглянул на девушку лишь мельком, но и этого ему было достаточно, чтобы ужаснуться – впалые щёки, тлеющая одежда, всюду синяки, ожоги… Времени на то, чтобы тщательно осмотреть Дарину, у дунадана не было, и он, выпрямившись, приготовился сражаться дальше, прикрывая несчастную и не давая вражеским солдатам приблизиться к ней. К счастью, к государю смогли пробиться несколько воинов, и уже с их помощью Арагорну успешно удавалось держать оборону. Без счёта противников изничтожили они в тот день. Но постепенно силы начали оставлять отважных и сильных духом людей, и они, мужественно отражая натиск, начали медленно отступать. И кто знает, какой мог бы быть исход у этого сражения, если бы над полем брани не пронёсся чей-то восторженный крик: - Орлы! К нам летят орлы! И это действительно было так. Как буря, налетели гигантские птицы на Кольценосцев, с клёкотом нещадно терзая клювом и когтями крылатых тварей и гоня их прочь от места битвы. Обрадованные воины Запада принялись сражаться с утроенной силой, и им даже удалось оттеснить орков почти к самым Вратам, но те вскоре опомнились и перешли в решительное наступление. Внезапно земля содрогнулась, и раздался жуткий, полный боли и ярости нечеловеческий вопль. Люди и орки на мгновение замерли, не понимая, что произошло. А потом случилось невероятное. С визгами и криками, бросая оружие, нещадно толкаясь и давя друг друга, мордорские солдаты кинулись прочь от Мораннона. Земля содрогнулась повторно, и воины Запада увидели, как серая почва медленно проседает, покрывается сеткой трещин, рушатся, рассыпаясь в прах, дозорные башни, а гигантские створки Врат с оглушительным грохотом раскалываются на части. - Правление Саурона окончено. Хранитель Кольца выполнил своё поручение, - раздался над равниной громовой глас Гэндальфа. Не сразу до воинов дошёл смысл сказанного. Но постепенно то там, то тут начали раздаваться выкрики «Победа! Победа за нами!» И вскоре тысячи голосов подхватили этот клич. Люди плакали, смеялись, обнимались… Элессар тяжело вздохнул, опускаясь на залитые кровью доски эшафота. Он устал, смертельно устал, но в то же время на душе его царил покой. Теперь, после падения Тёмного Властелина, он по праву может занять трон, на котором веками правили его предки. - Эй, дружище! Как ты? Что с Дариной? Она жива? Видел я, как ты за ней в костёр полез. Жуткое зрелище, надо сказать! – голос Гимли словно вывел дунадана из оцепенения и заставил встрепенуться. Вскочив на ноги, Арагорн медленно склонился над неподвижной и бледной Дарой. Она не подавала никаких признаков жизни.