Мастерская Боти Хекснат

      Город, приютившийся среди холмов был непримечателен. Спокойные улочки, деревянные вывески магазинов, старенькие фонари. Даже железная дорога в нём ещё не успела появиться, работа над ней — не лёгкое дело на пару скучных деньков.       Тем, кто приезжал в город, будь то по пути куда-то ещё или для того, чтобы просто отдохнуть, было не на что посмотреть — ни памятников, ни каких-то ещё достопримечательностей здесь не было. Большинство жителей считали, что так лучше, хотя были и те, кто практически мечтал сделать город ярче, чтобы приманить как можно больше гостей.       Многие скажут: «А зачем?» Город и так был уютен — уютные магазинчики, уютные, свободные дороги, прекрасный вид на холмы. Была школа, которая, хоть здание было и старым, гордилась своей историей. В городе было даже своё радио — не всегда доходили сигналы из соседнего большого города, потому своя башня, хоть и не такая современная, была практически обязательной.       Словом, в городе было всё, о чём мог мечтать человек, желавший жить спокойной, даже степенной жизнью. Кто-то мог бы сказать, что было мало развлечений, но и он был бы не прав — был и маленький стадион, походивший, скорее, на большую площадь, заросшую травой и огороженную крепко сколоченными, но невзрачными трибунами, были кафе, где играла музыка, чаще живая, чем та, которую предоставляло радио.       Уже какое-то время одним из главных развлечений жителей, однако, стало наблюдение за тем, как возводился вокзал для строящейся железной дороги. Конечно, это был не большой вокзал, со множеством путей и просторным, похожим на дворец, местом, где пассажиры смогут сидеть и ждать поезда, нет, это было небольшое, даже скорее маленькое здание, особенно в сравнении с вокзалом в соседнем большом городе.       Боти раньше любила ходить к самым оградам, взбираться на них и наблюдать, как кладутся рельсы, как в строительных лесах постепенно вырастает красивое здание, как мощные машины то и дело подвозят новые материалы, даже иногда завидовала, когда видела, сколько деревяшек, болтиков, гаечек и даже красивых стёкол приезжало на стройку.       Однажды она даже подбежала к водителю грузовика, показа ему свою самую любимую гайку, после чего скорчила самую обиженную рожицу и убежала — не желая, чтобы тот завидовал долго, ведь такой гайки ещё поискать.       Шум не мешал маленькой мастерице работать, иногда она даже радовалась, когда стройка начинала шуметь рано утром и с интересом наблюдала за ней из окна, даже не вылезая из кровати, как и не мешал ей стук колёс мощных локомотивов, проходивших мимо, ведь им пока негде было останавливаться.       Это было странное время — дети перестали приносить что-то на ремонт, дел у девочки часто не было, поэтому было очень много времени. Она часто ходила по городу, ища, кому же может понадобиться помощь.       Но в один день кто-то поймал её за руку. Девочка в тёмных очках, на которую с усмешкой смотрели некоторые прохожие — наверняка думали, что глупо носить такие очки, когда лето прошло. Но Боти считала, что эти очки выглядят отлично, даже лучше таких же, которые сделала она.       — Масилиса! — маленькая мастерица запрыгала, держа ту за руку, — Ты так давно не приходила!       — Это не значит, что у меня ничего не ломается, — сразу же ответила та, отводя Боти к скамеечке, — Больше всего сейчас норовит сломаться моя собственная стойкость.       — Ньё-хо?       — Но я не для того, чтобы плакаться, — она улыбнулась, задрав носик, — Я могу пересилить всё! Какая-то там школа меня не сломит! Гораздо важнее, Боти, вот это!       — Ньё-хо-хо! Это же прекрасно! — Боти торжественно приняла конверт и осмотрела его сов всех сторон, поднимая к небу, — А что это?       — Это, — Масилиса едва не упала от такой реакции, — приглашение!       — Ньё-хо! А куда?       — На праздник. Разверни прочитай!       — Но ты же здесь сама! — Боти надула губки, — разве не проще будет рассказать?       — Я потратила на то, чтобы сделать эти приглашения целый день, Боти, это не считая подготовки, я очень хочу, чтобы их смотрели!       Маленькая мастерица кивнула — она понимала — фарфоровая балерина, которая пыталась танцевать, тоже любила, когда её хвалят и смотрят за её попытками.       — Как придёшь домой, обязательно прочти!       Масилиса поспешила по дороге, ведущей к школе, путь куда Боти уже не раз проходила, надеясь найти нуждающихся в помощи среди идущих домой детей.       Только переступив порог своего домика, Боти уже схватилась за конверт, — так было интересно. Сев за стол и вооружившись тоненьким ножиком она с ювелирной аккуратностью открыла его, стараясь не порвать нигде, лишь поддевая клапан, как называлась треугольная приклеенная часть конверта. Очень уж хорошая была бумага — яркая, с маленькими аккуратно выведенными листиками и солнышками, даже не нарисованными и не отпечатанными на типографии, а вытесненными, если провести по ним кончиком пальцев, можно было почувствовать их формы, словно таящие в себе секрет теплых дней.       Девочка даже не сразу вспомнила о том, что в конверте должно было быть письмо, заигравшись с ним самим. Но и письмо, самая главная часть, оказалось невероятно красивым. Нежная, почти похожая на ткань бумага, изрисованная, очевидно вручную, но с невероятным умением, прекрасными цветами — розы, тюльпаны, множество других, которые Боти даже не видела.       Было тяжело оторваться от рисунка, но рано или поздно придётся же прочитать, что же такое в этом письме хотят донести до получателя. Текст был аккуратным, каждая буковка ровная, словно бы по сеточке, но иногда немножко «помятая». Наверняка напечатано на пишущей машинке, догадалась Боти, очень обрадовавшись этому. Хотелось посмотреть на неё, потрогать, может быть, что-то напечатать, а, может быть, если позволят, даже помочь и починить «помятые» буквы.       Пододвинув к себе лампу, девочка поправила очки и принялась читать. Читала она, конечно же, вслух, должна же и фарфоровая балерина узнать, что же такое важное Масилиса захотела сообщить.       «Дорогая Боти, живущая в домике на холме! Этим письмом, уникальным и составленным исключительно для переданного тебе конверта, приглашаю тебя прийти в определённый день в определённое место, принеся с собой определённую вещь. Было бы очень скучно и совершенно не стильно выдать всё и сразу!»       На листе были нарисованы несколько квадратиков, в которых Боти тут же узнала домики на главной улице города — булочная, магазин игрушек, высокое здание, где было самое красивое кафе…       — Интересно, есть ли в том кафе хлебцы! Как думаешь?       Но балерина не ответила, слишком уж она была занята собой. Боти привыкла к этому, поэтому просто продолжила изучать рисунки. Её привлек кружок с нарисованными в нём полосками, ну точно циферблат часов! Они показывали вечернее время, но вместе с тем сам кружок был нарисован не ровным. Он больше походил на семиугольник, каждая из сторон которого была нарисована немного разными чернилами.       Задумываясь о том, сколько же красивых ручек, наверное, использовала Масилиса, девочка рассматривала загадочный рисунок, словно бы ожидая, что тот сам заговорит с ней.       — Точно! — Боти подскочила на месте, поднимая письмо над собой, — это не часы дня! Это неделя! А вечер недели — это пятница! Люкия же говорила, что поспать она может только в субботу и воскресенье, потому что в них не надо в школу!       Девочка прыгала по комнате, радуясь своим догадкам, в которых она не сомневалась ни секунды. Теперь она знала, где и когда, но ей всё ещё нужно было узнать, что же такое нужно принести. Остановившись, она принялась вертеть лист в руках, ища хоть какие-то ещё загадки, но кроме подписи Масилисы ничего не было.       — Наверное, я должна принести цветов! Как думаешь?       Балерина нехотя предложила девочки пойти и нарвать одуванчиков во дворе, скучающе пиная ногой свою сцену. Боти нахмурилась — нет же, одуванчики не пойдут! Мало того, что Масилисе не под стать столь «не стильные», что бы это ни значило, цветы, так они ещё и отцвели, ожидая лишь достаточно сильного ветра.       — Я должна что-то делать! — девочка схватилась за голову, сегодня же четверг! Нужно найти подходящий цветок!       Она выбежала на улицу, тут же повстречавшись с лучами заката, окрасившего всё в рыжеватые тона, от чего запаниковала лишь больше. Нужно было торопиться!       Балерина крикуна вслед, чтобы та возвращалась — на ночь цветы и закрыть бутоны могут, ищи уж там тот самый чудесный цветок. Понурившись, девочка зашла назад в дом. Ей даже показалось, что она почувствовала что-то тягостное, но тут же просветлела, не успев и задуматься об этом. Ведь будет утро! А утром Масилиса будет ещё в школе! Наверняка она и сама должна будет быть в этом самом месте, куда зовёт Боти, но не сможет, пока не закончит учиться.Люкия говорила, что только «отучившись» можно «вздохнуть спокойно и гулять».       Заведя будильник, огромный, громкий, такой, что даже белка иногда падала с дерева, когда он звенел, Боти плюхнулась в кровать, закутавшись в одеяло и зажмурилась.       Она не то что бы устала, день выдался не слишком сложным или интересным, но её было просто необходимо проснуться как можно раньше, когда цветы только начнут разворачивать свои бутоны после сна и блестеть от росы в рассветных лучах.       Сон упрямо не шёл, сколько бы овечек Боти не посчитала, то и дело подгоняя их, такие они были ленивые и пушистые. Балерина же балансировала, стоя одной ногой на воткнутом в землю пастушьем посохе.       — Скажи им, чтобы они прыгали через забор! — настойчиво закричала Боти, глядя на балерину-пастушку, — мне нужно заснуть!       Но балерина лишь покачала головой, объясняя, что она не властна над овцами.       — Но у тебя эта штука! — девочка ткнула пальцем в посох, — пастухи им заставляют овец бежать куда надо!       Но опять у балерины нашлось оправдание – оказалось, что это и не её посох вовсе — так, просто был здесь, а она хочет отработать танец. Нужен пастух — надо искать.       — Не понимаю ничего, — Боти скрестила руки на груди, осматривая ленивых овечек, бродящих по полянке, — кто мог оставить их всех без надзора! Ну-ка, попробую я сама!       Балерина спрыгнула с посоха, предлагая девочки выдернуть его из земли, но как Боти ни старалась, тот прочно держался, словно бы пророс.       Усмехнувшись, балерина предположила, что пастуха можно найти, не оставит же он своих овец совсем одних. Боти согласилась — нужно бы поискать его, может он и правда где-то рядом, отдыхает на пеньке или дремлет в высокой траве. Вооружившись палочкой, свалившейся с дерева после сильного ветра, Боти пошла вперед, наугад, держа свою находку как флаг. Отойдя на пару шагов, девочка обернулась, строго посмотрев на балерину. Та грустно вздохнула, встряхнула головой, поправляя свою синюю тунику и приплясывая, последовала за Боти.       Полянка была не слишком большой, рядом же восседал лес, словно бы множество воткнутых в землю зонтов, укрывающих землю от солнца и дождей. Туда, наверняка, овечек не пустят, да и самому пастуху там делать нечего. Но чем дольше Боти и балерина ходили по полянке, копошась в высокой траве кто палочкой, кто ножкой, тем явнее они понимали — рано или поздно придётся заглянуть в лес.       Две овечки, отбившихся от остального стада, стоило им едва завидеть Боти, начали прыгать вокруг, не давая пройти. Они приносили ей веточки, с которых приходилось сорвать листочки, чтобы покормить их, приносили большие гребешки, похожие на ракушки, чтобы Боти вычесала их, то и дело тыкались в неё своими мордочками. Балерина насупилась. Даже больше — она немного рассердилась, начав топать ногами и толкать овечек подальше от Боти, говоря о чём-то.       — Но мне нравилось помогать им.       Балерина замотала головой, ворча, что эти овечки просто нахулиганили, сломали забор, разломали кусты, которые до этого кто-то аккуратно высадил, а теперь пытаются скрыть это. Боти в ответ покачала головой — она не совсем поняла, одновременно ей и было жалко овечек, но вроде они и хулиганили. А ещё они все непослушные! Девочка надула щёчки, глядя на прыгающих пушистых зверей, практически круглых, похожих на белые помпончики.       — Нужно найти пастуха!       Балерина следовала за Боти очень нехотя. То и дело заводя разговор о чём-нибудь, приостанавливая их поиски. Боти охотно отвечала, на мгновение забывая, зачем же она так настойчиво ворошит палочкой траву и чуть ли не заглядывает под камешки. Ну, ничего страшного — не убежит же пастух куда-то совсем далеко!       — Куда вы направляетесь? — Из старого пенька высунулось круглое личико с огромными черными глазами, слегка прикрытыми яркой чёлкой.       — Мы, — Боти замялась на секунду, осматриваясь и замечая вдалеке пастуший посох, — Мы ищем пастуха! Эти овцы не хотят слушаться! Ты, случаем, не пастух?       — Нет! — маленькое существо нахохлилось, выбираясь из своей норы, — Я похожа на пастуха? Что за глупый абсурд!       — Признаться, — шмыгнув носом, ответила Боти, — я даже и не знаю, как выглядит пастух.       — Зачем тебе нужен пастух?       — Чтобы я могла заснуть, зачем же ещё!       Существо с большими глазами непонимающе наклонило голову, но промолчало. Балерина, стоя поодаль, переминаясь в траве, похожей на зеленые колоски, то и дело сверкала глазами на маленькое существо.       — А ты знаешь, где пастух? — Боти присела перед пеньком, — очень-очень нужно!       — Предположи! — существо распрямилось, — Но он не здесь. Он решил погулять в лесу. Я могла бы проводить тебя, но я потеряла свои тапочки!       — О! — Боти начала радостно раскачиваться туда-сюда, — я сделаю тебе новые! Только проводи!       Девочка подняла с земли несколько кусочков коры и травинки, длинные, мягкие и прочные. Тапочки вышли красивенькие, похожие можно было купить в магазине на главной улице — ими, конечно, интересовались лишь гости города – какая небылица – махонькие тапочки на веревочке! Обязательно нужно взять такие с собой!       Существо недолго думая нацепило новые тапочки, пританцовывая в воздухе, дергая маленькими крылышками. Боти засмеялась и принялась приплясывать вместе с ней — стало очень весело, они увлеклись так сильно, что балерина неодобрительно шикнула.       Маленькое существо надуло щёчки и поманило Боти за собой. Пробираясь через высокие заросли диких колосков, они упрямо приближались к лесу. Маленькое существо с важным видом подлетело к старому дереву, обросшему мхом и село на обрубок низкой ветки.       — Теперь нам надо выйти к речке! Там мы поплывём на лодке!       Балерина, наконец-то пробравшаяся вслед за ними, грозно заворчала, указывая на маленькое существо, которое неистово потирало ноги, требуя, чтобы то отстало от них.       — Но нам нужно узнать дорогу, — поспорила Боти, — Кто ещё моет подсказать нам?       Но балерина была непреклонна — она уверяла и что они сами справятся и что можно подождать, даже спросила, нужен ли этот пастух вообще, ведь и так, как было, всё лишь хорошо!       — Но нам и так как есть тоже хорошо! — Боти подставила руку, позволяя маленькому существу сесть на ладошку, — Втроём мы быстро отыщем пастуха!       Балерина затопала ногами, выступая против самого наличия маленького существа рядом с ними, требуя, чтобы Боти сейчас же отправила его домой, в конце концов, искать старые тапочки.       Боти нахмурилась, наморщила носик и отвернулась. Она-то ничего не имела против маленького существа — оно интересное — бурчит о непонятных вещах, летает, а глаза-то какие! Вместе было весело, ну, может быть не прямо так уж весело, но забавно.Всю дорогу по лесу Балерина не унималась, но Боти успела в какой-то момент привыкнуть к этому, даже отвечала что-то, что, однако, не слишком нравилось балерине. Она указывала на каждое дерево и предлагала маленькому существу поселиться в нём, на каждый листик — спрашивала, не прячется ли там кто из родных маленького существа, а если попадались грибы, то, конечно же, они в глазах балерины были «хорошими столиками», которые маленькому существу стоило «поскорее отнести домой».       — Кажется, я слышу журчание воды! — Боти прибавила шагу и первой выбежала на полянку.       Сколько хватало глаз — вся она была покрыта жёлтыми одуванчиками, словно маленькими солнышками, практически святящимися. Единственное одинокое дерево тоже было желтым и, приглядевшись, Боти и её спутники поняли — одуванчики росли даже на дереве, словно бы вьюны, взобравшись до самой верхушки.       Аккуратно ступая по дорожке, вымощенной большими камнями, Боти приблизилась к маленькому домику, такому же яркому, но более разноцветному — окошки украшали широкие цветочные горшки в которых росли самые невероятные, совершенно неизвестные девочке цветы.       Она постучалась в дверь, потом ещё раз, в третий раз кто-то ответил таким же стуком. Засмеявшись, Боти начала выстукивать какие-то мелодии, что иногда слышала по радио, а кто-то с той стороны двери то повторял, а то и продолжал их. Она настолько увлеклась, что Балерине и маленькому существо пришлось вместе одёргивать её.       Смущенно поковыряв мыском порог, показывая кончик язычка, Боти, наконец-то, крикнула, надеясь, что обитатель дома её услышит:       — Привет! Я Боти Хекснат! Мы ищем пастуха!       — Здесь его нет, — дверь слегка приоткрылась, не давая даже тени возможности разглядеть, кто же там был.       — Я подумала, это его домик! Так много цветов, чтобы подкармливать овечек!       — Нет, это просто цветы, которые радуют глаз, — смягчился голос, — иногда это очень нужно.       — Ньё-хо, — Боти наклонила голову, — А ты знаешь, где сейчас пастух?       — Может быть, он вниз по реке? Уплыл на лодке. Если следовать по течению реки, то не упустишь.       — Ньё-хо-хо! — девочка подпрыгнула на месте, — Тогда мы отправляемся! Спасибо тебе!       Дверь закрылась, но внимание Боти уже полностью переключилось на реку — прозрачную, глубокую, быструю. Нужно было придумать, как же, на чём же плыть.       Балерина предложила пройти пешком, оставив маленькое существо среди одуванчиков, ведь, даже если они не догонят пастуха — ничего страшного! Но Боти была твёрдо уверена – пастух просто необходим, иначе овечки не начнут прыгать через одинокий кусочек забора на поляне, она не сможет их считать и не уснёт вовремя.       — Эй, смотри! — пропищало маленькое существо, указывая на сухое дерево на краю поляны, — Давай на нём поплывём!       Втроём они уперлись в сухую корягу и принялись толкать её, пытаясь вырвать из земли. Конечно, у балерины не было рук, а маленькое существо было слишком мало и Боти пришлось делать всё самой, но она даже не заметила этого.       — Скорее, пока не уплыло! — Боти прыгнула на бревно, раскачав его, — Быстрее!       Балерина грациозно приземлилась на краю бревна, уподобившись фигуре, что украшали корабли, а маленькое существо удобно пристроилось в волосах Боти, поигрываясь её огромными «заколками», больше похожими на большущие гайки, через которые мастерица протягивала и связывала узлом волосы на ночь, но иногда так и оставляла на весь день, чего никто не замечал из-за колпака.       Крепко держась одной рукой за импровизированный плот, Боти потёрла глаза. Ей было, конечно, весело, но хотелось бы уже поспать.       Бревно плыло быстро, словно бы самоходный катерок, прохладные брызги подскакивали и отражали в себе свет солнца, создавая множество разноцветных бликов.       Маленькое существо радостно верещало, радуясь приключению, балерина же настороженно вглядывалась вперёд. Вдруг что-то напугало её, она быстро затараторила — нужно спасаться.       Боти приподнялась, чтобы разглядеть, что же там такое впереди, но лишь нарушила равновесие бревна и, перевернувшись, упустила его. Уходя под воду и даже не понимая этого, Боти видела, как бревно бьется о берега и как балерина и маленькое существо тщетно пытаются удержать его на плаву.       На дне озера было совсем не холодно и, что ещё более смешно, даже совсем не мокро — вода напоминала прозрачный пар, или густой-прегустой снегопад, если бы снежинки были прозрачными. Встав со дна и поправив норовившие уплыть очки, Боти пошла вперёд, расталкивая руками водоросли и случайно пугая рыб, то и дело высовывающихся из укрытия, чтобы посмотреть на дивного гостя.       — Ньё-хо-хо, — пробулькала девочка, помахав им рукой, — Куда уплыло бревно?       Рыбы не ответили, лишь попрятались. Надув щечки, Боти просто двинулась вперед, благо река не была похожа на ветвистый кустик, а лишь на брошенную обструганную ветку — прямая, словно нарочно вырытая и забытая. Может быть когда-то эта река приносила воду маленькой деревушке, а может быть, крутила колесо водяной мельницы.       Боти шла вприпрыжку, подскакивая высоко над дном, что вот-вот оттолкнуться посильнее и высунет голову наверх. Но выплывать или, скорее, выпрыгивать, она не торопилась — здесь было интересно и свежо — прохладные хлопья воды, красивые, раскрашенные в самые разные цвета водоросли и рыбы. Ей даже встретилась эта странная штука, которую она один раз видела в книжке Люкии, и приняла за подводное растение, а сейчас, стоило лишь ступить рядом, она словно бы отлипла ото дна и упрыгала, покачиваясь в потоке брызг.       Обычно Боти засмеялась бы и захлопала в ладошки, но в этот момент она вдруг вспомнила про Люкию. Вот кто смог бы помочь! Но сейчас не приходилось полагаться даже на балерину и маленькое существо, которые куда-то уплыли на крутящемся бревне. Что уж там — их нужно было спасать!       Река журчала, водоросли колыхались, с каждым шагом становясь всё более и более похожими на настоящие заросли. Пробираясь через них, расталкивая навязчивые подводные сорняки, Боти ощущала нечто, о чём редко задумывалась. Накатившая подобно приливу тяжесть, тянущая вниз и облепляющая, словно густая смола. Руки не хотели слушаться и скорее только путались в водорослях, а не отталкивали их в стороны.       Когда Боти наконец-то выбралась из зарослей, выйдя на мелководье, она уже вся была покрыта тиной. Выползти из воды было сложно, выпутаться из приставших скользких водорослей, тянущих куда-то вниз, назад, было ещё сложнее. Небо уже начало темнеть, а ботинки девочки всё ещё были покрыты настырными преследователями с речного дна.       Но делать нечего — нужно найти балерину и маленькое существо, им, наверное, нужна помощь! Боти даже немного приободрилась — она любила помогать, даже не важно, кому! Всем нужно же помочь!       Она поплелась вдоль берега, осматриваясь, иногда пытаясь позвать своих спутников. Что, если они заблудились?       — Ньё-хо-хо, — прошептала Боти, заприметив прибитое к берегу бревно.       Рядом никого не было, лишь немного притоптанной травы. Несомненно, они ушли в лес. Зачем-то.       Боти надула щечки и торопливо кинулась по свежей тропинке, которая, однако, тут же оборвалась. Лес был тёмный, словно ночь в нём уже наступила, самая глубокая, самая тёмная. За кронами деревьев тяжело было различить даже само существование неба, листья не шевелились, хотя совсем недавно ветер сквозил вдоль реки изо всех сил.       Чем глубже в лес, тем меньше травы, взамен — лишь мелкие камешки, смешанные с землёй. Вся эта масса, похожая на раскрошившийся хлебец, скрипела под ногами, делая каждый шаг невероятно громким, что даже деревья вот-вот вздрогнут, но вместе с тем эти же звуки сливались воедино, образуя лишь шорох.       Лес поглощал все звуки, хоть и притворялся, что шумит. Тёмный, непроглядный, он затягивал в себя всё, что находилось рядом и не желал выпускать.       Боти не так желала найти выход, сколь найти балерину и маленькое существо и уже вместе с ними найти выход. Наверняка они заблудились, наверняка у балерины сломался каблучок, на туфельках, которые балерины и не носят, но ни Боти, ни, похоже, сама балерина не знали об этом.       Нужно было как-то позвать их! Но как? Забраться на дерево? Ни один из стволов, видимо, не желал становиться лестницей — у земли они все были гладкими, без единой веточки. Бежать вперёд и кричать? Не поможет — слишком легко начать петлять, споткнуться о торчащий корень или даже угодить в ямку.       Потому Боти просто шла, настолько терпеливо, насколько могла. Идти-то было легко, чай не пытаться летать, вот только лес всё не менялся и не менялся.       Среди деревьев затрепетал огонёк, где-то вдалеке, но вместе с тем так близко.Огибая деревья и перепрыгивая через поваленные коряги, Боти изо всех сил спешила добраться до огонёчка, даже не задумываясь, чем же он был.       Вскоре показались очертания чего-то маленького, похожего на груду обломков, но вместе с тем ещё стоящего и старающегося не рассыпаться.       Домик на полянке одуванчиков, украшенный цветами. Но не было больше цветов, не было и поляны одуванчиков. Все они высохли и опали, даже дерево растрескалось и выглядело просто как дрова для растопки.       — Кто-нибудь здесь? — Боти настойчиво постучалась в дверь, — Я потеряла своих друзей на реке!       Дверь открылась, пропуская девочку внутрь — в тёмную затхлую комнату, заполненную странными книгами, не похожими на книги. Стены были пронизаны трубами, уходящими куда-то в их глубь и даже дальше. Пол усыпан неровными листами бумаги, на каждом — целая история.       — Боти Хекснат, полагаю? — раздался слабый голос с другого конца комнаты.       — Да! — Девочка помахала рукой, — Могу починить всё!       — О, я знаю.       — А ты, Тилли, верно? — Боти прищурилась, делая несколько шагов к центру помещения, поднимая в воздух рассыпающиеся в клочья бумажки.       — Ты ещё помнишь, надо же.       — Почему ты спрятался? Ньё-хо! Мне же нужно найти балерину и…       — Я знаю, Боти Хекснат, — Тилли приподнял голову, сидя в непонятном стуле с двумя большими, похожими на велосипедные, колесами, — чего я не знал, так это того, что ты придёшь сюда.       — Ньё-хо-хо! — девочка пропустила его слова мимо ушей и наивно, совершенно бестактно, указала пальцем на его ноги, прикрытые выцветшим пледом.       — Ну же, Боти Хекснат, тыкать пальцем неприлично.       — Что с тобой? Я могу починить!       — Нет, не можешь, — Тилли усмехнулся, смотря куда-то вдаль, словно бы и не было стен, — есть много вещей, которые нельзя исправить.       — Но можно починить, — стиснув кулачки поспорила Боти, — Я могу починить всё!       — Может и так, если в это верить.       — Тут главное старание! Сколько игрушек, сколько вешалок, сколько самых разных вещей! Но не сейчас! Мне нужно найти моих подруг!       — Заблудились в лесу, верно? — Тилли посмотрел на Боти, — Или ты заблудилась, это не так важно. Вам нужно встретиться.       — Да! Но как?       — Ты же можешь починить всё. Почини что-нибудь для этого.       — Ньё-хо… — девочка потерла подбородок, пожевывая язык, — Я однажды уже чинила то, чего у меня не было в руках.       Её осенило. Больше не нужно бегать, если можно прозвать так, чтобы лес не смог поглотить зов!       — Тилли, мне нужны трубы!       — Можешь брать всё, что есть в моём доме, Боти Хекснат, — он улыбнулся, медленно кладя руки на колёса своего кресла, пытаясь крутить их, — Но что же ты…       — Маяк! — ответила Боти, откручивая от стен трубы, — Я помню, как он работал! Я починила маяк!       — Маяк?..       — Он был таким одиноким, — кивнула Боти, выбегая на улицу и принимаясь копать дыру в земле, — Он сам мне рассказал!       — Неужели?       — Конечно! Всё иногда говорит, если услышать его. Вещи умеют говорить не хуже людей, просто они говорят не так, как люди!       Боти взвалила на себя несколько веток, но Тилли вдруг остановил её.       — Мой дом. Разбери его. Тебе понадобятся настоящие материалы.       — Ньё-хо-хо! Ты уверен?       — Да, — он положил свою руку ей на плечико, — Всё до последней досточки. Почини лучший маяк из всех, что можешь!       — Ньё-хо-хо!       Боти подпрыгнула на месте и бросилась разбирать старенькую хижину, прокладывать и прикручивать трубы, одной ей ведомо куда уходящие, протягивать веревки и создавать странные, невероятные механизмы, каких и быть-то не должно.       Маяк рос быстро, только что была только ямка, но вот уже целый фундамент, а потом и поднимающиеся вверх стены, сколоченные наспех, но с невероятной заботой. Маяк походил на дерево, растущее так быстро, что, казалось, даже время не знало, как ему идти.       — О нет! — Боти схватилась за голову, — Ньё-хо-хо-хо-ха-а-а! Но где же шар! Маяк без лампы, что же он может?       Наконец-то вся тяжесть одернула девочку прямо к земле. Стоя на коленях и ударяя раз за разом по остаткам одуванчиков, Боти наконец-то по-настоящему прочувствовала эту тягучую эмоцию, это тягучее чувство, которое словно бы и не существовало, не должно было существовать, потому что к чему оно вообще нужно? От него только хуже!       — Боти Хекснат, — Тилли посмотрел на девочку, — У меня сохранилось кое-что.       Он протянул, аккуратно прикрывая ладонью, одуванчик. Уже отцветший, опушившийся       — Ньё-хох… Это же просто одуванчик!       Это и был просто одуванчик — просто пушистый шарик, готовый разлететься по ветру, оставив после себя лишь стебелёк, лишь один маленький желтый лепесточек упрямо держался на своём месте, как последний лучик закатного солнца.       — Тебе нужно немного чудес, а это — лучшее, что у нас есть сейчас, Боти Хекснат.       Девочка кивнула, аккуратно взяв одуванчик в руку, и вскарабкалась на невысокий маяк. Он едва ли доставал до середины не самых больших деревьев в лесу, но это было лучшее, что она могла сделать.       Полый стебелёк был похож на маленькую соломинку и практически слился с торчащей, неизвестно для чего нужной тонкой трубой. Изо всех сил стараясь унять дрожь в руках, Боти запустила руку в механизмы, докручивая голыми руками гайки и подтягивая болты ногтями, норовящими вот-вот сломаться.       — Давай же! — причитала она, — Давай же, ты же уже однажды смог!       Темнота леса была совершенно непроглядной, слепящей, поглощающей даже и без того тёмные образы старых осыпающихся деревьев, землю, испещрённую корнями. Казалось даже, что она начала поглощать саму себя, подобно бесконечной спирали становясь всё темнее и темнее, превращая все цвета в пустоту, звуки в тишину, движение в нескончаемый покой, оставляя лишь текущее вокруг самого себя ничто.       — Давай же! — Боти дрожала, чувствуя, что руки словно бы окутало чем-то холодным, не давая ладоням шевелиться с той ловкостью, с который они всегда двигались, — Я починю!       Что-то вцепилось в её ноги, утягивая вниз, к земле и даже куда-то глубже, в пустоту, образовывающуюся вокруг, но изо всех сил она держалась, за неровные перила вокруг смотровой площадки маяка, на которой бы смогло поместиться только маленькое существо, что заблудилось в лесу вместе с балериной.       — Боти Хекснат! — Тилли норовил вскочить из своего кресла на колёсах, — Держись!       — Я держусь! — кричала она, не слыша собственного голоса, — я починю всё!       Уже и не видела она земли, не видела, откуда начинается её маленький маяк, вот-вот уже и не сможет видеть одуванчик, торчащий из труб, а следом и собственных рук.       — Я ещё должна найти самый лучший цветок для Масилисы! — Пыталась кричать она, — Вместе с Люкией мы будем искать его! Люкия много знает! Она поможет мне найти самый лучший из цветов! А потом мы пойдём на главную улицу! Там есть самое красивое кафе. Где обязательно дают хлебцы, Люкия всегда отдаёт мне свой хлебец!       Не ветер, но скорее движение, которое невозможно описать и представить, схватило девочку, пытаясь оторвать он перил, но она лишь крепче стискивала кулачок одной руки, другой ища в чём же была беда с механизмом маяка.       — Люкия почему-то одна не хочет ходить с кем-то из моих друзей, хотя, разве они и не её друзья тоже? Но я знаю, что это не страшно!       Имя Люкии казалось таким важным, как никогда раньше, Боти чувствовала, как нужно ей увидеть её, что она ей сейчас просто необходима. Та всегда заходила в её домик, придерживаясь за дверь, чтобы не удариться о невысокий дверной проём, но ведь это никогда не останавливало её.       Она рассказала столько важных вещей, которые Боти даже и не понимала — про школу, про выбор в жизни, про волнения, а главное, всегда кормила хлебцами!       Но к какому берегу её прибило сейчас? Или вот-вот прибьёт? Это Боти была так нужна ей сейчас, нужна так сильно, как она никогда не была нужна Боти, хотя никого из друзей мастерица не ценила так высоко на своей памяти.       — Держись! — был ли это голос Тилли? Люкии? Может быть даже Масилисы?       Боти уже даже не понимала, даже не задумывалась, когда её утянуло в пустоту вместе с куском дерева, выступившем перилами её маяка. Но дерево было таким холодным на ощупь, словно металл, красивый, резной. Кто-то схватил её за другую руку, а когда она открыла глаза, всё вокруг заполнил яркий свет — маяк, высокий, поднимающийся над лесом словно волшебная башня, освещал ночь, разгоняя темноту, превращая пустоту леса в заросли прекрасных колосков, разноцветных ягодных кустов и красивых, стройных деревьев, раскинувших свои кроны подобно крыльям сказочных птиц.       Тилли держал Боти изо всех сил, пытаясь вытянуть назад, на маяк, пока темнота или, вернее, пустота всё ещё сопротивлялась, пытаясь забрать её и спрятать в темноте леса, неумолимо сокращающейся, но не перестающей биться в гневе.       — Тилли, держи меня! — закричала Боти, хватаясь за него руку второй рукой, — Я ещё должна найти Люкию!       Ладошки девочки не удержались, когда пустота яростно закричала, но вместо рёва это было полное беззвучие, стремившееся снова поглотить все звуки, за которые так боролся маяк, но, вместе с ослепительной вспышкой пришел и громкий, но совершенно не страшный треск.       Одуванчик в центре маяка, казавшийся просто огромным, рассыпал свои пушинки, но единственный желтый лепесток мигом обернулся ярчайшим лучом рассвета, бегущем по лесному пейзажу, а пушинки взлетели к небу множеством ярких, светящихся как малюсенькие солнышки точек. Пустота взвыла вновь, теряя хватку, а Боти вцепилась в длинный хвост, покрытый мягкой, почти шерстистой чешуёй. Тилли, изо всех сил держась за перила потянул девочку к себе, вырывая у ослабшей и растворяющейся темноты, уходящей, словно кто-то починил дыру в старой стене и теперь под аккуратным слоем краски её даже было не заметить.       Трубы маяка радостно гудели, луч не останавливался ни на секунду, наматывая круги и каждый раз, когда он касался дерева, холмика, глади воды, зарослей травы или даже голой земли, словом, чего бы он ни коснулся, оно становилось всё светлее — наступал день.       — Тилли! — радостно прыгала Боти, — Получилось! Я починила!       — Я знал, Боти Хекснат, — парень неуклюже свернулся кольцом, придерживая свой хвост и тяжело дыша, — Я знал, что ты справишься! Знал об этом, как только увидел тебя на пороге своей комнаты!       — Ньё-хо-хо! — девочка схватила его за руки, пританцовывая и даже не ведя глазом на его хвост, — Теперь я найду Люкию! Давай, вместе пойдём! Мы вместе найдём прекрасный цветок!       — Я не могу, Боти Хекснат, — Тилли улыбнулся, вздыхая, — Но я лишь могу подарить тебе кое-что.       Он протянул ей одуванчик. Ещё один одуванчик, который был вот-вот готов рассыпаться на отважные, стремящиеся куда-то вдаль пушинки.       — Ньё-хо! У него тоже остался ещё один лучик солнца!       — Он всегда остается, когда он очень нужен.       — Ньё-хо-хо! Пойдём!       — Не могу, я же говорю, — Тилли опёрся о перила, слегка оборачиваясь, чтобы взглянуть на лес, — Мне нужно уйти в другое место.       — Ньё-хо-хо… Куда? Я же ещё даже не успела починить шкатулку!       — О, ты справишься. А уйти мне надо далеко.       — Насколько далеко? Дальше, чем мой домик?       — О, куда дальше!       — Ньё-хох! Ты отправляется в большой город? Я была там! Там интересно, но там скучно! Все такие упрямые и ничего нельзя починить!       — Нет, — Тилли тихо посмеялся, — ещё дальше. Далеко-далеко, где я снова буду нужен. Ведь в жизни столько всего, что нужно сделать. Столько всего, что можно исправить.       — Я могу помочь! Я могу починить всё!       — Я знаю, Боти Хекснат.       Он задумался и, судя по лицу, хотел сказать нечто важное, настолько важное, что даже вздрогнул, но вместо этого вдруг округлил глаза, указывая куда-то за спину Боти.       — Уже ведь полдень! Тебе же…       — Ньё-хо!!! — закричала девочка, принявшись бегать туда-сюда, как напуганная резким звуком собачка, — Я же опоздаю!!!       Она споткнулась и, перекувырнувшись через перила, рухнула вниз, отчего мелкие детали, неуклюже сброшенные на столе подпрыгнули и звякнули, и им вторила ложечка в стаканчике, в котором остались несколько ягод из принесённого кем-то компота.       Поднявшись с пола и потирая лоб, она уткнулась во что-то, покрытое тканью. Задрав голову, она увидела Люкию, возвышающуюся над ней, стискивающую в руках что-то, похожее на очень важную сумку, которую носили некоторые из тех людей, что ходили в школу.       — Люкия! — Боти вскочила и обхватила её за талию, — Ура! Я так боялась, что мне придётся тебя искать и я не успею!       — Боти, — голос Люкии немного дрогнул, но она тут же улыбнулась, как и улыбалась всегда, — Что случилось?       — Мне нужно найти самый красивый и необычный цветок! — девочка нахлобучила на голову колпак и, схватив подругу за руку, выбежала наружу, — О нет, сколько уже времени?       — Почти два часа дня, — Люкия едва успела пригнуться, чтобы уберечь лоб от столкновения со стеной над дверью.       — Ньё-хо!!!       — Постой, постой, — Люкия присела рядом, останавливая Боти, мечущуюся из стороны в сторону, — Я нашла кое-что. Посмотри!       Она протянула мастерице маленький одуванчик, уже распушившийся, но среди пушинок каким-то чудом торчал желтый лепесток, отказавшийся падать из бутона.       — Это оно!       Боти схватила цветок и побежала по дорожке, остановилась, вернулась, схватила подругу за руку и пуще прежнего рванула к месту встречи, успев перебежать железную дорогу, прежде, чем шлагбаум опустился под крики работника о том, как опасно и необдуманно она себя ведёт. Люкия смогла отцепиться от неё только на подходе, когда они уже почти врезались в двери кафе.       Всё вокруг было наполнено обычным дневным шумом — ездили машины, переговаривались люди, даже где-то лаяла маленькая собачонка.       — Масилиса! — Боти распахнула дверь, входя внутрь здания, — Я здесь! Я принесла!       На голос обернулось несколько человек, сидящих за отдельным большим столом, окруженным украшениями вроде флажков и воздушных шариков.       — Боти! — Масилиса, сидевшая во главе стола, придерживая высокий бумажный колпак, вскочила и кинулась к гостье, — Я-то уж испугалась, что ты и не придёшь вовсе!       — Ньё-хо! Я же получила зов! И смотри! Я принесла цветок, как и просило письмо! Я хотела принести какой-нибудь невероятно красивый цветок, но этот одуванчик тоже совершенно необычный!       — Цветок? — Масилиса посмотрела на одуванчик и вдруг улыбнулась. — Я и не подразумевала цветы!.. Я… забыла нарисовать третью загадку?       Обе девочки показали друг другу кончики языков, наклоняя головы в сторону.       — Но что случилось? — Боти оживилась, — Что-то сломалось и мне нужно срочно починить это, пока, — она перешла на шёпот, — родители не узнали?       — Нет, нет, вовсе нет! Сегодня мой день рождения!       — День рождения?.. Что это?       — Это, — Масилиса прикрыла глаза, сняв очки и принялась жевать кончик дужки, — Это праздник, на который ты приглашаешь своих друзей. В этот раз я наконец-то сама решала, как проводить его, а не родители, потому и позвала всех, кого сама хотела!       — Ньё-хо-хо!!! А Люкию позвала?       — Точно! Без неё всё будет не столь полным, — Масилиса ударила кулаком о ладонь, держа дужку очков зубами, — Я всё пыталась её найти в школе, но ты, наверное, знаешь где она живёт! Мы можем прямо сейчас позвонить ей по телефону!       — Но она там! — Боти указала на заглядывающую в окно Люкию, которая тут же попыталась убежать, — Нет, Люкия, стоять!       Боти выскочила из кафе, в один прыжок, заставив бродячую кошку ринуться наутёк, преодолела всё расстояние и схватила подругу за край длинной вязаной кофты,       — Масилиса сказала пригласить тебя, тогда её праздник будет целым! Значит, я починила праздник!       Люкия пыталась вырваться, но сдалась, когда её усадили за стол, напротив Боти, тут же радостно принявшейся жевать хлебец, выхваченный из большой тарелки. Боти не понимала, отчего её подруга чувствовала себя так неловко, окруженная почти детьми, некоторые из которых едва ли доставали ей до локтя, но те, похоже, были совсем не против, как и Масилиса, радостно рассказывающая о чём-то своём, используя столько непонятных, но несомненно модных слов, насколько только возможно.       — Кстати, — Боти привстала, протягивая Масилисе одуванчик, — Я же принесла его! Он необычный, в нём всё ещё есть лучик солнца! Он всегда есть, когда нужен!       Масилиса взяла одуванчик в руки, рассматривая его, потом, поправив очки, повернулась к окну, выходящему на улицу, где поднялся ветер.       — Может быть, отправим их в путешествие?       — Ньё-хо-хо! — Боти начала подпрыгивать на стуле, отчего некоторые гости тихо засмеялись, — Я знаю, я знаю, они полетят как множество маленьких солнц, каждое в свой лес, чтобы осветить его! А последний лепесток, он же как луч света от высокого и доброго маяка! Он останется освещать свой лес!       Люкия привстала, отодвигая от Боти тарелку, чтобы та не перевернулась. Тут же Масилиса схватила девушку за руку и вложила в неё цветок.       — Пусть Люкия сдует их!       — Почему я? Это не мой праздник!       — Я не смогу сдуть их далеко! — ответила Масилиса, сказав, что у неё что-то, чего не было у Боти, поэтому она и не поняла даже самого слова.       — Тогда, — Люкия взволновано оглядела гостей, некоторые из которых усиленно кивали, — пусть Боти!       — Ньё-хо-хо! — Та вскочила и встала ножками на стул, — Я могу!       Она схватила одуванчик, встала на подоконник и глубоко вдохнула. Все выскочили из-за стола и окружили её, словно ожидая какого-то чуда. Боти поднесла одуванчик к губам и подула.       Вместе с поднявшимся на улице ветром, по её дуновению пушинки сорвались со стебелька, оставив желтый лепесток, который будто бы помахал им на удачу, и полетели ввысь. Из-за крыш домов показались такие же пушинки, которые сдуло с холма и теперь несло куда-то. Пушинки с волшебного, потому что, непременно он был волшебным, одуванчика присоединились к своим собратьям, кружа в потоках ветра, вместе с мелкими листочками деревьев, стремившимися вослед.       — Ньё-хо-хо! — Боти высунулась из окна, чуть не упав вниз, — Они нашли друзей! Эй! Не забывайте о вашем маяке! — она помахала стебельком одуванчика, — Он останется здесь и будет верить в вас!       Люкия обхватив себя за плечи, села на своё место, пока Боти всё ещё прощалась с уже скрывшимися вдалеке пушинками. Масилиса присела рядом, протягивая ей стакан, наполненный приятно пахнущим соком, кажется, яблочным.       — Что случилось? — спросила именинница, придавая себе вид очень уверенный, какой иногда бывал у самой Люкии.       — Я в порядке, — она отпила сок, поморщившись от кислого привкуса, — никогда не пила что-то столь свежее.       — В моём случае приходится, — Масилиса закивала, — пододвигая к себе блюдо с какой-то сладостью, — Но тебе, кажется, грустновато. Я понимаю, — она понурилась, — среди детишек, наверное, совсем неинтересно.       — Да нет, — Люкия улыбнулась, хоть и немного грустно, как заметила Боти, обернувшись на разговор, — Я не думала, что где-то мне будут столь рады.       — Конечно тебе рады! — Боти быстро-быстро закивала, — Ты же замечательная! Ты всегда заботишься! Ты умная!       — Я, — Люкия вдохнула, собираясь в чём-то признаться, виновато глядя на Масилису, но та покачала головой, успокаивающе глядя из-под очков.       — Я знаю, что это ты тогда позвонила маме. Знаешь, не сделай ты этого, то, — она указала на свои очки, — они бы уже не помогали мне, ведь те, что Боти сделала для тогдашней, глупой меня, были настолько похожи на настоящие, что никто бы и не заметил.       — Секреты иногда не стоит держать? — удивилась Боти, — я подумала…       — Это был глупый секрет, который нельзя было делать секретом, — покачала головой Масилиса, улыбаясь, задирая носик, — Но теперь я старше и умнее! Но всё так же я самая модная школьница! А тебе, Люкия, я могу дать парочку советов! — она оперлась локтем о стол, — Сейчас в школе в моде вещи более яркие! Ты могла бы украсить свой воротник брошками с цветами, поярче! Особенно у старшеклассниц в моде сейчас яркие лилии!       — Мне уже поздно следить за школьной модой, — Люкия отпила соку, вновь поморщившись и тут же улыбнувшись, — Не бойся, я учту совет, если когда-нибудь придётся менять образ!       Масилиса немного нахмурилась, но Боти пресекла любой шанс задать какие-то вопросы, начав расспрашивать, чего же такого она может надеть на себя. Она рассказывала о множестве красивый ярких гаечек, которые недавно скрутила с выброшенных кем-то старых приёмников, но не простых гаек, а разноцветных, одна даже была ярко зеленого цвета, только не железная.       Под конец, после рассказов о заколках для волос из широких болтов, которые когда-то держали старый мост, вычищенных и отполированных и проводов вместо шнурков, Масилиса устала возмущаться и хвататься за сердце и просто смеялась, а кто-то, кажется, даже записывал идеи в блокноты. Да и Люкия постепенно словно бы оттаяла и даже перестала озираться по сторонам. Лишь под вечер почему-то очень грустно вздохнула, прежде чем уйти, напоследок спев какую-то праздничную песню. Её уговорили петь, сама-то она уже встала и тихонько двинулась к двери.