Мастерская Боти Хекснат

      Сегодня в маленьком городе среди холмов был необычный день. Нет, это не был праздник, но и не случилось ничего плохого. Всё, что было иначе — на двери домика на холме висела другая вывеска. Казалось бы, что в этом необычного?       «Ушла в город. Буду вечером. Боти Хекснат.»       Такое короткое сообщение оставила хозяйка мастерской всем, кто захочет сегодня прийти к ней. «Ну и что», спросит кто угодно. Если так спросит, то этот «кто угодно» не из этого города или же совершенно не слышал о Боти.       Боти любила компанию. Любила поговорить с кем-то. И очень любила чинить вещи. А для этого же нужно сидеть у себя, чтобы ей принесли вещь!       Но сегодня она радостно бежала по дороге в город, весело смеясь чему-то, разбрызгивая в стороны утреннюю росу с придорожных трав.       Она остановилась перед старым фонарным столбом, стоящим прямо на месте, где город словно бы начинался — протоптанная и покрытая старыми камнями дорога переходила в мощенную мостовую, по бокам от который были аккуратные дорожки для людей. В городе было мало машин, но безопасность — это безопасность.       Боти улыбнулась, приподняв нижнюю губу, свела ноги вместе и запрыгнула на тротуар. Этот простенький прыжок почему-то принёс ей море удовольствия — улыбка никак не сходила с лица, а всё естество просило — прыгай ещё!       Так она и запрыгала по тротуару, сгибая колени, резко распрямляя, но все еще прижимая ногу к ноге. Прохожих было мало, поэтому почти вся дорожка словно бы принадлежала ей.       — Ньё-о! — Девочка приземлилась перед решеткой, через которую дождевая вода сливалась куда-то вниз.       Но не это привлекло её, всё-таки, чего необычного в канализации? Да ничего, даже у неё в доме она есть. Куда интереснее было посмотреть на грустного ребенка на лавочке неподалеку.       — Ньё-ха! — Поздоровалась Боти, — Что случилось?       Ребенок отвернулся. Видимо, не хотел говорить.       — Я раньше тебя не видела? У тебя ничего не ломалось? Обычно мне приносят сломанные вещи!       — Отстань, — пробурчал ребенок, надувая губы, — ты не понимаешь!       — Почему? — Боти наклонила голову набок, — Мне Люкия говорит, что я умная!       — Ты не поймешь горя настоящей красавицы!       — Ньё?       Изобретательница посмотрела на своё отражение в луже. Может быть, она забыла умыться? Да нет, лицо чистое, даже зубной пасты не осталось на губах, как однажды.       — А в чём дело? Вроде бы моё лицо в порядке.       — Одежда! Твоя одежда не в порядке!       Боти схватилась за штаны, ощупывая их, потом рубашку. Да нет, всё на месте, даже заплатка, которую она вырезала из старой шторы, с кучей красивых камышей, не начала отрываться. Может, ботинки? Она приподняла свои широкие штанины, расходящиеся по разрезу «стрелки». В полном порядке! Сапожки, укрепленные красивыми железяками, которые ей посчастливилось снять с радио, которое валялось не нужное никому — пластины, усыпанные узкими полосками, которые должны были прикрывать динамик.       — Ухх, — Боти потянула свои подтяжки, проверяя, держатся ли они как следует, — Вроде бы всё в порядке!       — Что из этого в порядке? — ребенок вскочил на ноги, тыча в девочку пальцем, — ты выглядишь так, словно нацепила на себя гору хлама!       — Как ты узнал? — Боти высунула язычок, постучала себя по макушке, — Я очень горда тем, во что я её превратила! У меня есть стиль, — она откинула волосы, — так мне Люкия говорит!       — Я девочка! — крикнул ребенок, — Масилиса, самая модная школьница!       — Василиса?       — Масилиса!       — Ньё-хо-о-о! — Боти впервые слышала подобное имя.       Интересно! Очень интересно! Но почему она была такой грустной? Хотелось расспросить её обо всём — какие вещи у неё ломаются, может ли она починить что-то сама, любит она механические игрушки или больше любит кукол. Но преодолев эти желания, Боти лишь спросила:       — Почему ты грустишь? Что-то случилось? Я могу починить!       — Что ты можешь починить? У меня ничего не сломалось!       — Тогда почему ты грустишь?       — Какая тебе разница? — Масилиса снова села и отвернулась, — Хочешь посмеяться надо мной?       — Нет! — Боти открыла свою сумку и протянула дующейся девочке хлебец, — Хочешь? Мне всегда становится радостно!       — Это же даже не еда! — Масилиса отстранилась, словно ей протянули змею, — если ты просто поднесешь его ко рту уже высохнет твой язык, а щеки втянутся!       — Правда? — Боти откусила половину хлебца и громко прожевала, — по-моему они вкусные!       Масилиса отстранилась еще больше, когда в неё полетели кусочки пережеванного хлебца — Боти не отличалась особыми манерами и не переставала жевать, когда говорила.       — Ты монстр!       — Нет, я изобретатель! — Боти положила оставшуюся половину хлебца в сумку, — Сейчас я иду по делам, но я готова помочь!       — Изобрети мне новые очки! Или иди уже!       — Очки? — Боти указала на своё лицо, — как мои?       — Если бы ты не сказала. Я бы и не заметила, что они у тебя есть! Нет! Мне нужны чёрные очки! Модница нуждается в красивых очках!       — Чёрные? Но солнца нет! Тебе будет темно ходить в них в пасмурный день! Ты споткнешься!       Масилиса надула щёки. Ясно, это и случилось! Наверняка они сломались, но она стесняется сказать об этом!       — Я уронила их в канализацию, если тебе интересно.       — Ньё-хо-хэй… Я не могу починить то, чего я не держу!       — Это понятно! — опять разозлилась Масилиса, — Поэтому я и говорю, сделай мне новые! А теперь оставь меня, я хочу побыть одна.       — Для этого понадобится кусок стекла, — Боти даже не услышала чего-то после «сделай новые», — у меня было черное стекло от старого аквариума. Прозрачное стекло уже ушло на окно на чердаке, а вот задняя стенка так и лежит. Еще понадобятся дужки, может быть, их можно найти в каких-то из вещей, что мне принесли после открытия нового магазина. Остается лишь собрать их на какую-то рамку, чтобы они не рассыпались. Конечно, можно обойтись без дужек.       — Что ты там бормочешь?       — Я сделаю тебе очки! — Боти поправила колпак, — приходи завтра вечером! Сегодня мне нужно подготовиться!       — Приходить куда? — раздражено, но с интересом, который в своем по-детски звонком голове скрыть не смогла, спросила Масилиса, вскакивая со скамьи, догоняя Боти, прыгающую дальше по дорожке.       — В мою мастерскую! На холме!       — Мастерская на холме? — словно саму себя спросила самопровозглашенная модница-школьница, едва достававшая носом до груди Боти, — Как это… не модно.       Но изобретательница не слышала этого, уже заняв себя наблюдением за постепенно гаснущими фонарями, которые кто-то забыл выключить на рассвете. Наверняка теперь этот кто-то сидел в будке фонарщика, пытаясь сообразить, какая кнопка выключает какой фонарь на какой улице, совершенно не зная, даже не пытаясь догадаться, что есть кнопка, отключающая все сразу!       — Прыг! — Боти перескакивала с одной хорошо различимой плиты, коими была вымощена дорога для пешеходов, на другую, — Прыг! Ньё-махо-хо!       Ей удался очень хороший прыжок, видимо, впечатливший молодого человека, стоявшего у стены дома, держащего в руках какой-то интересный агрегат.       — Ньё-хо-х! Что это такое?       — Э? — он не сразу сообразил, что Боти говорит с ним, хоть она и тыкала пальцем в загадочное приспособление, — Это моя радиоантенна. Она сломалась.       Рот девочки расползся в широкой улыбке от уха до уха, отчего парень невольно вздрогнул.       — Я могу починить! — почти прокричала Боти, вцепляясь в антенну, тяня её на себя.       — Она сломана!       — Конечно, иначе зачем её чинить!       Парень неохотно, словно переживая, что что-то пойдет не так, послушался и протянул Боти агрегат.       Собственно, он и правда переживал — тяжело его винить, как-никак перед ним откуда-то припрыгала маленькая девочка, которой место в школе и вцепилась в его старый хлам, которому место на помойке. Что если поранится? Перед кем придется объясняться? Девочка выглядела как оборванка, но сразу бросилось в глаза, как аккуратно, хоть и очень быстро она совладала с антенной, тут же разобрав её.       Инструменты, которые она доставала из сумки, рассыпая по земле раскрошившийся хлебец, выглядели старыми, но профессиональными с большой буквы.       — Ого, — парень присел на корточки рядом, — Я даже и не мечтал о таких! Эта фирма уже давно не выпускает даже отверток! Откуда у тебя это сокровище?       — Дома валялось, — Боти вытерла нос рукавом, громко шмыгнув, — кажется, я понимаю, где поломка.       — Правда? — парень едва удержался, ещё бы чуть-чуть и точно приземлился бы в лужу.       — Мне только нужно подкрутить здесь, — Боти взяла малюсенькую отвертку, — здесь спиралька провода свалилась со своего места, её надо утянуть и будет как новенькая!       Девочка закрутила коробочку снизу антенны н и протянула парню, вся сияя, так она была довольна.       — Спасибо…       — По ней, наверное, кто-то стукнул. Обычно такие вещи выдерживают удары, но, наверное, кто собрал её, решил, что не нужно докручивать проводки! Думал, наверное, что там, сами удержатся!       — Вот как?       — Ну, мне пора, — Боти убрала отвертки в сумку и облизала покрытые крошками от хлебца руки, — Не хочу опоздать.       — Куда? — парень попросту не знал, как реагировать на происходящее, поэтому хотел хотя бы поддержать беседу, не каждый раз встречаешь такого умного ребенка.       Он и сам любил копаться в старых механизмах и радио, это было видно по его рукам, чувствовалось по пыльному запаху его одежды, а окончательно его выдавали торчащие из кармана очки, немного похожие на очки ювелира.       — Это секрет! — девочка перебирала ногами, практически бегая на месте, — Люкия сказала, что это секрет, который она раскроет только для меня, поэтому я не скажу.       — Вот как? Ха-ха, ты обязательная девочка. Как тебя зовут?       — Боти Хекснат! Я чиню всё! Если понадобится помощь, приходи в мою мастерскую! Мой домик на холме!       — Я не думал, что там кто-то живёт! — в голосе было нескрываемое удивление, — Ты не шутишь?       — Ньё-чи! — Боти задрала носик, — я серьёзная девушка! Я не шучу, когда говорю, что могу починить всё! И всё такое.       Её мысли были где-то, но не здесь. Как только антенна перестала быть сломанной, Боти потеряла интерес и к парню, и к улице, где они сейчас стояли, даже к тому, как она стирает свои ботинки, припрыгивая на месте.       — Я побежала!       Побежала — не то слово. Подняв брызги из луж, девочка двинулась на завидной скорости куда-то вниз по улице.       — Боти Хекснат, — протянул парень, — домик на холме. Хорошее место, когда механизмы интереснее людей, а?       И это правда. Боти хоть и любила всех, кого встречала, но в то же время ей было очень хорошо среди вещей — поломанных и починенных. Она никогда не закрывала дверь в своё сердце, но и не говорила о том, что она открыта. В её жизни было очень мало людей, которых она не просто помнила по имени и по вещи, которую она починила дня них, а помнила как-то иначе, как людей, у которых есть лица и голоса, есть что-то, о чем с ними можно поговорить, кроме ремонта вещей.       — Люкия!!! — громогласно разверзла тишину Боти, став перед двухэтажным домиком, огороженным высоким забором.       Раздался грохот и после того, как шум утих, калитка открылась и на улицу выглянула Люкия.       — А? Кто зовёт? — всячески стараясь сохранить серьёзное лицо, проговорила она, нарочито смотря прямо перед собой, словно, не видя низенькой Боти.       — Ньё-ха-хо! — запрыгала девочка, всячески пытаясь попасть в поле зрения подруги, — Это я! Я здесь!       — Боти, это ты? Хватит прятаться, выходи!       — Но я здесь! — Боти пригнулась и распрямила ноги, подлетая во весь свой рост, — Вот я!       — А. — Люкия похлопала себя по лицу, наверное, не выспалась, — теперь вижу, Боти, теперь вижу!       — Может тебе тоже очки сделать, — надувшись, спросила изобретательница, — Мне нужно будет сделать очки от солнца, могу и для тебя сделать очки.       —Нет, я вижу неплохо.       — Мы идём? — внимание и мысли Боти резко переключились.       — Д-да, — Люкия почесала затылок, — только переоденусь.       Когда она вышла, то обнаружила Боти копающейся в разбитом фонаре, висевшим справа от калитки.       — Что тут случилось?       — Не знаю, он просто как треснул! Вот так: Ньё-нчи-и-ипууф! — Боти раскинула руки в стороны. Но сейчас уже лучше! Там проводка была очень старая, я заменила провод!       — Правда? — Люкия притворилась, что поняла, что же произошло, — Спасибо, тогда.       — Ньё-хи-хи! — Боти смущенно почесала голову, — Я готова идти!       — Да-да, — высокая девочка потрепала подругу по волосам, — Идём. Здесь не очень далеко.       Припрыгивая от охватывающего её волнения, почти роняя сумку с плеча, Боти уверенно шла впереди, иногда делая петлю, чтобы снова поравняться с менее торопливой подругой.       — Как волнительно, как волнительно!       — Успокойся, это обычное дело. Хотя, честно говоря, я боялась ты разбудишь меня куда раньше.       — Мне нужно было починить кое-что по пути! А еще меня попросили сделать очки от солнца!       — Вот как. Находишь себе работу?       — Ньё-ха-аха!       Люкия уже сомневалась в своём желании идти с подругой куда-то. Нет, это она и предложила, но сейчас, чувствуя, как на выносливость давит желание вернуться в теплую кроватку, она уже не была так уверена в своих словах.       — Скажи, Люкия, а он много таких шкатулок починил?       — Нет, он не чинит их, а собирает. И не такие сложные, но он единственный, кого я знаю, кто разбирается в них.       — Волнительно!       — Только веди себя поприличнее, — Люкия поправила подруге колпак, — смотрю, ты приоделась в лучшее, что было.       Боти закивала, сжимая кулачки от предвосхищения. Она еще не встречалась с кем-то, кто любил механизмы так же как она, а уж с кем-то, кто делал такие прекрасные вещи, как музыкальные шкатулки, пусть даже самые простые…       Девочки остановились у старого магазина. Очень старого — ремонта он не видел, наверняка, с момента первого открытия. Слои объявлений, которые приклеивали, срывали и приклеивали вновь походили на древесную кору, а сами стены и даже часть окон выглядели так, словно были частью живого дерева, а не отесанными досками, толстыми стеклами и кирпичными кладками.       — Добрый день! — Люкия открыла дверь и позвала подругу за собой.       Звенящие палочки над дверью издали грустный звон, не полный, лишенный почти всех нот, кроме самых скучных — не звонких и не глухих.       — Ньё-ча! — Боти прикрыла за собой дверь и тут же наклонилась, чтобы поднять валяющуюся на полу музыкальную палочку.       Пыльный металл казался почти тёплым, словно часть чего-то живого. На одном конце были видны маленькие покрытые ржавчиной сколы — когда-то здесь были дырочки, через которые проходила ниточка, удерживающая конструкцию вместе.       — Тилли, ты здесь? — крикнула Люкия, прикладывая к губам руку, как мегафон, — я пришла вместе с подругой.       — Я у себя, — ответил им тихий голос.       Боти почувствовала странный холодок, побежавший по её спинке. Голос словно был бестелесным, он шел не откуда-то из глубины дома, а от стен. В мыслях девочка сразу подумала о трубах в стене, через которые шел бы звук, вот только беда в том, что на их наличие ничего не указывало, да и голос был совершенно явен, не дребезжал, не искажался. Она разбирала каждой звук так же хорошо, как голос подруги, стоявшей рядом.       — Хорошо!       Люкия провела Боти по маленькому коридору, едва освещенному, стены которого были почти полностью скрыты узкими полками, на которых чудом помещались книги. Вернее, Боти подумала, что это книги — прямоугольные обложки, картинки и названия яркими буквами, но почему-то корешки были со всех сторон, а не лишь с одной.       Открылась едва заметная дверь и яркий, кажущийся неестественным свет заставил подруг прищуриться.       Они оказались в чистой, аккуратной комнате, совершенно не похожей на остальной дом. Вернее, так показалось сначала. Боти быстро поняла, что единственным отличием был яркий, но какой-то неестественно холодный свет, охватывающий всё небольшое пространство комнаты. Множество «книг» были аккуратно сложены на полу, на обложках виднелись следы — владелец дома не слишком переживал за целостность своих вещей. Стены были заставлены шкафами, но дверцы были не прозрачными, поэтому о содержимом нельзя было даже догадываться.       — Тилли, это моя подруга Боти. Боти, это Тилли.       Не сразу удалось увидеть за столом, заваленным странными конструкциями, придвинутом к кровати, маленькую фигурку молодого парня, словно бы мальчишки. Серебристые волосы его блестели на свету, переливаясь скудным разнообразием оттенков, когда он поворачивал голову. Ноги были накрыты теплым одеялом, вся его поза была немного необычной, хоть Боти тут же отогнала эту мысль — она и сама сидела, свернувшись в рогалик, когда находила удобнее для работы положение, пусть и не удобное для всего организма.       — Приветствую.       — Ньё-хо! — поздоровалась Боти, пытаясь решить, что же сделать: поклониться, протянуть руку для пожатия, вскинуть в ярком приветствии или просто не двигаться.       — Вы пожаловали с чем-то интересным?       — Да, — Боти медленно, но верно оттаивала к странному хозяину странного домика, — Со шкатулкой!       Она вытащила из сумки аккуратно завернутую в тряпки музыкальную коробочку и поставила перед Тилли, оттолкнув что-то, с чем он работал до их прихода.       — Любопытно, — парень задумчиво погладил лоб, — Музыкальная шкатулка. Чудесное творение, несущее в себе одну маленькую мелодию. При должной заботе может пронести её через не одно поколение, словно мудрость, которую несут книги. Она не располагает ничем, кроме своего звучания, схожего со многими подобными ей, но при том каждая из них уникальна.       — Она не работает, — пояснила Люкия.       — Да! Я не могу её починить! — нахмурилась Боти, — Я несколько ночей уже не спала.       — Любопытно, — Тилли аккуратно поднял крышку и посмотрел на фарфоровую балерину, — тонкая, очень тонкая работа.       — Балерине грустно! Она очень хочет снова услышать мелодию, которую ей дали при рождении, вместо имени!       — Вот как…       Тилли поднес руку к балерине, словно хотел прикоснуться к её стеклянным волосам, но остановился. Вместо этого он аккуратно постучал по краю сцены, на которой стояла балерина       — Глухой звук.       — Да, та часть пустая. Мне кажется, там должна лежать сама балерина, пока её не поставят на её место.       — Мне кажется, всё не так, — парень открыл маленький отсек, потом такой же с обратной стороны, только куда более узенький, внутри не поместился бы и сточенный карандаш.       — Ньё-фо-фо! — Боти подскочила поближе, — я даже не заметила, что здесь есть место!       — Шкатулка не играет мелодию, да? — Тилли улыбнулся, как улыбаются детям, которые стараются изо всех сил, — она и не может. У шкатулок обычно есть гребень с зубчиками и валик, на котором есть свои маленькие зазубриной.       — Да, они там есть!       — Это не такой же валик, как у обычных шкатулок. На нем меньше зубчиков и они сами по себе не крутятся. Ключик заводит другой механизм, который просто крутит валики. Их можно увидеть через эти щелки. Смотри.       — Да, я разобрала её уже несколько раз, — Боти вцепилась в стол, приподнимаясь, пытаясь казаться выше и пританцовывая от нетерпения, — там были странные шестерни, которых я до этого не встречала.       — Эти валики тянут через всю шкатулку ленту, которая и дает мелодию. Дырочки в ленте цепляют зубчики, зубчики, зацепленные лентой, сдвигаются и заставляют своего зубчика-соседа задеть гребенку, которая и издаст звук.       — Ньё-хо-хо-ха! — Протянула Боти, восторженно глядя на Тилли, — я впервые вижу такую музыкальную шкатулку!       — Это не шкатулка, Боти, — вздохнула Люкия, — это маленькая шарманка.       — Но сделана она просто прекрасно, — Тилли погладил крышку, — такая аккуратная работа. И такая красивая балерина.       — Ты можешь сделать ленту с мелодией? — Боти грустно посмотрела на блики в стеклянных волосах, — Балерина очень просит.       — Я не знаю, как она звучала, — Тилли покачал головой, — Не так сложно изготовить ленту, но я не знаю нот. Но лента и правда была. Там, где ты думала должна была быть балерина.       — Вот как… — Боти погрустнела, в уголках глаз блеснули слезинки, — Но как мне тогда быть?       Девочка отпустило стол и села на табуретку, подтянув ноги и обхватив колени. Не обращая внимания на аккуратные тычки Люкии, пытавшейся заставить её спустить ноги с сиденья, Боти сокрушалась о том, как теперь то точно не сможет сдержать своего обещания — так и останется балерина в тишине, так никто, вообще никто и не услышит, как шкатулка зазвучит. Кто-нибудь когда-нибудь слышал, как она звучит?Хоть когда-то танцевала балерина?       — Боти, я понимаю, что ты расстроена, — Люкия присела рядом на корточки, кладя руку на плечо подруге, — Ты сделал всё что могла.       — Не совсем, — Тилли словно ждал, пока прозвучит этот призыв сдаться, — ты заметила эти надписи на дне шкатулки?       — Там были какие-то буквы, но я не знаю, что они значат, — Боти с надеждой посмотрела на него, — там говорится, что за мелодия играла? Или кто сделал шкатулку? Мы могли бы написать ему, попросить, чтобы он прислал ленту!       —Вряд ли письмо дойдет до него. И уж тем более, вряд ли он ответит.       — А что там написано-то? — поторопила Люкия, — адрес?       — «Не шепот рек, не шум дождя, не свет луны, не тепло дня, не снега белизну, не ночи тьму, не что-то, что глаз увидеть мог, не то, что кто услышать мог, но то, что лишь чувствам было невдомек, когда настал последний срок. И лишь всё то, что грусть и страх пытались низвести, лишь то, что можешь ты даже в страшной тьме найти, что пред тобой сделает все явными пути.»       — Ньё-хо? — Боти завертела головой, — Что это?       — Кажется, это послание к кому-то, кому предназначалась шкатулка, — Тилли поставил шкатулку на ткань и начал заворачивать, — Наверное, её создатель хотел рассказать, что значила его мелодия. Судя по тому, сколько места в том отсеке, лента была собрана в довольно толстый моток.       — Я поняла! — Боти вскочила и ударила кулаком по раскрытой ладошке, — Нужно снова написать эту мелодию!       — Ты теперь музыкант?       — Я что-нибудь придумаю, — Боти улыбнулась Люкии, — Ты же сама говоришь, что я умная!       —Тогда я оставлю это на тебя, — Тилли смиренно улыбнулся, покопавшись в ящике стола достал плотно свернутую ленту для шарманки, — тебе это пригодится. Я положу её туда, где её и место.       — Ньё-ра!       — Тебе еще понадобится инструмент для выдавливания дырочек. Я хотел бы поделиться им с тобой, но он у меня лишь один.       — Это не беда. Я сделаю его для себя сама!       — Вот как… Хорошо, ты же умная девочка. Я запишу для тебя слова со дна шкатулки на понятном языке.       — Не нужно! Я запомнила их!       — Правда? — Тилли был явно ошарашен.       — Поверь ей, — вздохнула Люкия, — она запомнит всё, что поможет ей чинить вещи. А вот моё имя она учила три месяца и записывала у себя на ладони.       — Ньё-хи-хи, — смущенно захихикала Боти.       Тилли не встал проводить их. Путь через темный коридор и истрепанную прихожую опять навеял на Боти непонятный, трепетный страх, хотя она не боялась темноты, не боялась и грязи, но чего-то другого, ощущение чего витало в пыльном воздухе домика.       — Тилли такой умный!       — Да, — согласилась Люкия, — явно не дурачок какой-то.       Они шли по улице, уже неспешно, наслаждаясь легким теплом полудня, согревшим всё ещё пропитанный дождем воздух.       — Постой! — резко вскрикнула Боти, отчего подруга подскочила, — Я же обещала сделать очки для маленькой девочки! Мне стоит поторопиться!       — Я думала, что ты хотела сходить в кафе.       — Долг зовёт!       — А хлебцы?       Боти остановилась как вкопанная, хотя уже отбежала на несколько метров. Хлебцы, сухие и почти несъедобны для любого вменяемого ребенка манили своим хрустом, который так ясно всплывал в памяти. Да, у неё самой был запас, но они уже начали отсыревать, а здесь самые настоящие свежие, хрустящие, такие что если их опустить в чашу, внутри чашки не останется и капли воды!       — Ньё-ха… Хлебцы?       — Да, ты же знаешь, их там дают к каждому заказу. Я хотела тебе и свои отдать.       — Хлебцы…       Очень хотелось. Понадобилось собрать всю волю в оба кулака, чтобы устоять. Но воли просто не хватило, как сама поняла Боти, глядя на сидящую перед ней Люкию.       Зов хлебцев привел их в кафе и даже не оставил воспоминания о проделанном пути. Перед ними уже стояли тарелки, а на подносе перед Боти были сложены обе порции хлебцев.       — Может быть, и правда очки подождут! Я обещала завтра вечером, а не сегодня вечером!       — Потому что кушать тоже надо, — Люкия со свойственной ей манерностью медленно разрезала котлету, — А то не вырастешь!       — Ньё-хи, — отмахнулась Боти разминая картофелиной и котлету в единое месиво вилкой.       Бросалось в глаза отсутствие манер и даже, казалось, просто умения правильно держать ложки и вилки. А что, это не отвертка и не гаечный ключ, тем более, даже не паяльная лампа! Как держится, так можно и держать, хоть двумя пальцами, хоть всем кулаком.       — Сильно вырасту — не буду в кровать помещаться! — куски жеванной картошки летели во все стороны, но не мешали Боти говорить, — а не буду помещаться, придётся её переделывать, а что если у кого-то что-то сломается, а я занята?       — Кому-то придётся потерпеть. Ты не можешь чинить всё вокруг.       — Могу, — насупилась Боти, — я ещё и новые вещи делать могу!       Снаружи проехал огромный грузовик, заставив столик трястись, а окна дребезжать. Боти, всё ещё чавкая хлебцем и картошкой, стискивая ручкой стаканчик с чаем, прильнула к окну, пожирая глазами мощную машину. Следом за грузовиком показался ещё один. И ещё один.       — Ньё-хо-о! — девочка тут же закашлялась и осушила стакан, проглатывая остатки еды и стучала себя по груди, — Это же просо невероятные машины! — на её глаза навернулись слёзы, то ли от секундной нехватки воздуха, то ли от восхищения, — Я впервые вижу такие!       — Кажется, день строительства дороги настал, — протянула Люкия, — уже везут рельсы да шпалы.       — Они будут строить дорогу?! — Боти чуть ли не прыгала от восторга, — Большую? По ней поедет много машин? У нас в городе вообще найдется столько машин?       — Это будет не та дорога, — Люкия снисходительно посмеялась, поглаживая подругу по волосам, пытаясь успокоить этот комок восторга, — Это будет железная дрога. Она для поездов.       — Поездов! — восторженно протянула Боти, — таких огромных и длинных? Они ещё испускают пар из своих огромных труб!       — Паровозы уже везде ездили, вот и до нашего города добрались, — кивнула Люкия, — папа сказал, что дорогу поведут не так, как хотели, но, наконец-то, готов новый план.       — Твой папа будет строить дорогу? — Боти практически повисла на шее подруги, — Можно посмотреть? Можно? Очень хочу!       — Нет, он просто работает в большом городе, — Люкия аккуратно, но с заметным усилием отцепила от себя Боти, подобную прочному замочку, — За дорогу в нашем городе в ответе мой дядя. Я поговорю с ним, чтобы тебе разрешили посмотреть, но я не обещаю. «Такие места — не место для игр».       — Эй! — Боти надута губки, — я не игры играть собралась! Я могу починить, если у них что-то сломается!       — Не сомневаюсь, они многое потеряют, если не пустят тебя!       Домой Боти шла даже более счастливая, чем из дома. Подскакивая, словно бы довольная птица, становясь на одну ногу, когда мимо проезжали грузовики, словно пытаясь впечатлить их, она неторопливо, но верно шла назад — к краю города.       Облака неторопливо бежали по небу, то открывая солнце, позволяя ему согреть землю и прохожих, то вновь скрывая его, отдавая мир во власть ветру — нежному, но зябкому, который словно бы хотел немного поторопить неспешных гуляк, словно бы говорил: «Смотрите на эту девочку, вот как нужно жить, улыбайтесь, идите, не стойте такие понурые!».       Один из грузовиков остановился у самого края города и из кабины выпрыгнул водитель, разминая шею и потягиваясь. Другие грузовики разъехались по разные стороны, словно муравьи, которые вот-вот возьмутся за дело.       — Привет! — Боти подпрыгнула к вздрогнувшему о неожиданности водителю, — Вы привезли рельсы?       — Уже даже дети знают? — голос мужчины был добрым, а его неаккуратная борода напоминала Боти о старом коте и таком же старом псе, которые ежили когда-то недалеко, — Не гоже гоняться за машинами, почему не в школе?       — В школе? — Боти склонила голову набок, — Я не хожу в школу!       — Это почему же?       — Какие смешные вопросы, — Боти звонко рассмеялась, — У них редко что-то ломается! А если и ломается, они не несут это ко мне, почему-то!       — В школу ходят, чтобы учиться.       — Я знаю, знаю! Но моя подруга говорит, что их не учат чинить что-то, сложнее порванной тряпки или оторванной пуговицы! — Боти уперла руки в бока, — Люкия никогда мне не врёт! Если бы они и правда там учились чинить, то приходилось ли им носить свои сломанные вещи куда-то? А я ведь даже просила их, но они мне «Нет!» Ньё-хо, что за неуважение!       — А твои родители где? — мужчина уже едва ли мог поспеть за мыслью Боти, — Как они относятся к тому, что ты не ходишь в школу? Почему ты тогда не дома?       — А я и иду домой! — девочка растянула губы в улыбке, — Мне ещё нужно сделать очки для очень модной маленькой девочки! Она говорит, что я очень хорошо ношу то, что когда-то было хламом! Я уже знаю, из чего сделаю эти очки, уверена, она будет в восторге!       Боти поправила колпак, похлопала в ладоши и попрыгала дальше, громко попрощавшись — всё-таки, она была вежливой девочкой.       Прыгая по тропинке, то и дело играя в догонялки с лягушками, лениво выползшими из спасительной тени камышей у реки под холмом, Боти добралась до дома. Первым делом она нырнула в висевшую на канате шину, словно бы в спасательный круг. Раскачиваясь, словно бы плывя, смеясь из самой глубины сердечка, Боти позволила себе немного радости и отдыха. День был таким ярким, а ещё едва ли прошло время обеда.       И после трудового дня за станком, потертым и, как подумал бы любой гость, уже не работающим, Боти вновь позволила себе запрыгнуть в заветное кольцо. Эти качели радовали многих её гостей, но не так уж часто приходилось ей самой проверещать, счастливо раскачиваясь и воображая себя летучей рыбой, покоряющей непослушные потоки ветра. Стоило миру вокруг затормозить, превратившись из полосок красок в обычный, но такой красивый, сдобренный закатными красками, пейзаж, перед глазами всплыла грустная, угрюмая девочка, упершая пухленькие ручки в бока, также как любила делать сама Боти.       — Это что ты делаешь?       — Ньё-хо! — Боти свесила ноги и руки, всё ещё вися в шине, — я было подумала, что ты мне привиделась!       — Я что, привидение что ли?! — возмутилась…       — Напомни, как тебя зовут? — Боти отвела взгляд, слегка высунув язычок, — Вылетело из головы.       — Я Масилиса! — девочка топнула ножкой! — Ты обещала мне…       — Да-да. Очки, — Боти улыбнулась, — Это я помню! Они уже готовы! На удивление простое дело!       Выбравшись из шины, смеясь и отряхивая с себя пыль, Боти запрыгнула в дом и практически тут же выскочила назад, держа в руках аккуратные, практически новые очки. Масилиса нахмурилась и, приняв их от восторженно пританцовывающей мастерицы, надела себе на нос. Стёкла были великоваты, да и вместо модного аксессуара, которыми были её старые очки, эти были скорее похожи на обмундирование лыжника.       Масилиса стояла как вкопанная, рассматривая своё отражение в зеркальце, так вежливо поднесенном Боти. Прямые, строгие, но в то же время такие плавные формы дополнили её неотесанные возрастом черты, из девчушки с пухленькой шеей она стала, хоть и угловатой, но строгой и уверенной девочкой. Масилиса не была из тех, кто любил спорт, ей куда больше нравились модные журналы, такие, которые блестели так, словно весь лак мира пустили на то, чтобы сделать каждую страницу почти зеркальной, которые едва можно читать в солнечный день — блики так и норовят лишить тебя любой возможности разобрать эти непонятные, но, несомненно, очень модные слова.       — Нет, нет! — она стянула с себя очки и надула губки, — эти совсем не похожи! Они были круглые! И с большими дужками!       Масилиса вытащила из кармашка платьица сложенную страницу из какого-то невероятно яркого и модного журнала и помахала перед Боти.       — Красивые! — восхитилась та, — Все они невероятно красивые!       — Меня не волнуют другие! — самозваная модница затопала ножками, поднимая пыль с тропинки, — Меня волнуют те, что круглые! Мама подарила их мне, чтобы я была самой модной!       — Я поняла! — Боти, не отрывая взгляда от страницы провертелась на мыске, подобно балерине, — Я сделаю их для тебя!       Масилиса с сомнением посмотрела на радостно скачущую девочку-оборванку.       — Мне они нужны послезавтра утром! — голос девочки дрогнула, словно она испугалась чего-то, — Если ты собираешься взяться за это, то поторопись!       — Непременно! — Боти свела ножки вместе, что ботинки издали громкий хлопок, и отдала честь, — Считай, что я починю то, что даже не держу в руках! Потому что нет ничего, что я не могла бы починить.       — И это должен быть, секрет, поняла! — Масилиса вновь вздрогнула и ринулась назад в город. Боти, широко улыбаясь, проводила её взглядом и, схватив в руки вывеску, скрылась внутри мастерской.