***
Айлин смотрела как Слизеринцы покинули свои места. Тарелки еще не опустели, хотя гимн Хогвартса был спет, а многие студенты уже направились в свои гостиные. Но их староста, Фобос, никуда не торопился, намазывая поджаристый пончик с розовой глазурью вишневым джемом. — Сейчас переждем волнения, и пойдем в наши покои, — тепло улыбнулся юноша, замечая на себе вопрошающий взгляд Лорана. — Уверен, они вам понравятся. Ни один Дом не может похвастаться такими уютными комнатами, как наши. К тому же, может, найдете что-нибудь интересное в гостиной. У нашего факультета есть маленькая традиция: выпускники оставляют следующему «поклонению» небольшие подарочки. Глаза Лорана загорелись. Айлин усмехнулась, пряча улыбку в бокале с тыквенным соком. Похоже, она сделала правильный выбор, что не пошла на факультет змей. Все люди здесь были солнечными и теплыми. Хотя, скорее всего, как и символ факультета — барсук, обладали недюжинной силой и когтями. — Ты так мало ешь, — вдруг задумчиво протянула Патрисия, положив себе на тарелку еще немного яблочного пирога. — Мама мне всегда говорила: «Если будешь мало кушать, свалишься в обморок». Может, все-таки съешь что-нибудь сладкое? А то я смотрю, кроме ростбифа ты ничего и не ела. Тебе положить? По рассказам Патрисии, мать и отец у нее были чудесные. Пожалуй, именно о таких родителях мечтали все приютские или обделенные любовью дети. Айлин даже немного уколола зависть, когда она во время знакомства слушала рассказы о чужих счастливых семьях. Лоран, заметивший печаль своей подруги, тогда легонько похлопал ее по спине, а после положил ей на тарелку побольше мяса — позаботился о даме, как настоящий джентльмен, при этом состроив самую забавную мину. — Нет. Спасибо, Трис. Но сегодня я наелась сладкого на долгое время, — девочка улыбнулась, а Лоран достаточно панибратски обнял ее за плечи, вызывая у Патрисии недоумение. Она даже закашлялась, чуть не подавившись кусочком яблока, прямо как Белоснежка, переводя взгляд сначала на Айлин, потом на веселого Лорана. Они были полярны друг другу, и в ее голове не укладывалось: как они поладили друг с другом. Губы Патрисии растянулись в какой-то странной улыбке, и Айлин это не слишком понравилось. Она так и чувствовала любопытные искры, исходящие от новой знакомой. Похоже, Патрисия была не только болтушкой, но и немного сплетницей. Этим она напомнила девочке Лизз. — Это точно, — Лоран смешливо улыбнулся. — Мы в купе попробовали все, что только можно с тележки развозчицы сладостей. — Вот как. Даже завидно. Мне хватило только на одну шоколадную лягушку. В следующий раз точно приду в ваше купе! — Трис надула губы, а после подергала сидящего рядом с ней старосту за мантию, привлекая его внимание к себе. — Что, Трис? — отвлекся он от разговора с однокурсником Джорджем (они разговаривали о возможном расписании занятий). — А старшекурсники принимают заказы на сладости из «Сладкого королевства»? Или нужно ждать третьего курса? — Почему же. Принимают. Обычно, этим занимаюсь я, — Фобос хохотнул, понимая, что на первом курсе было как минимум двое сладкоежек: Патрисия и Лоран так смотрели на него, будто он их спаситель. — А за хорошую учебу мы с сокурсниками поощряем первые-вторые курсы бесплатно. Так что усердно набирайте балы, не нарушайте правила. И будет вам счастье. Кстати, нам уже пора. Следуйте за мной, — он встал, подождал пока трое первокурсников встанут и повел их из большого зала. Нестройным шагом они следовали за Фобосом, разглядывая картины, которые довольно дружелюбно разглядывали их в ответ. Кто-то с какой-то картины даже отвесил Патрисии комплимент, из-за чего она зарделась. А после... они спустились в подземелья. Здесь было крайне влажно и прохладно к вечеру. Даже пар изо рта шел. Юноша провел их мимо картины с грушей и завел ребят в следующий проход, в стены которого были встроены бочки. Остановившись по правую сторону коридора возле второй бочки снизу в середине второго ряда, Фобос поманил их к себе. — Эта бочка ведет в гостиную факультета. Если вы перепутаете ее, и постучите по другой, или же перепутаете стук, вас обольет уксусом. Так что осторожнее. — А если у меня жестяное ухо? — Патрисия с легким страхом посмотрела на бочку; Фобос усмехнулся: — Интересная самокритика. Но пароль несложный. И он не меняется на протяжении года. Слушайте. Два быстрых стука, пауза, один стук. Заметьте, звук получился звонче: на третий раз надо бить сильнее. Потом три быстрых. И один неспешный удар. Если что, я на всякий случай научу вас чарам создания зонта. Крышка бочки медленно открылась, как только юноша отступил на два шага назад. А после, наклонившись, пролез через небольшой проход, похожий на нору. Дети нырнули за ним, попадая в земляной коридорчик, полуосвещенный факелами, который уводил вверх по каменным ступеням. Они сделали еще пару шагов вверх, и оказались в уютной круглой комнате, выполненной в теплых цветах, пахнущей травами (кажется, ромашкой, душицей и липовым цветом). Чего в гостиной только не было: разнообразные цветы в горшках, уютные столики и пуфики, диванчики, целая зеленая стена из плетущегося вьюна и плюща, много книг в высоких шкафах, живые картины и желто-черные гобелены с символикой факультета. Над горящим камином, в котором яркий оранжевый огонь лизал поленья, висела картина с улыбающейся женщиной. Увидев их, она подняла золотой кубок, словно в их честь и пригубила. Похоже, в нем было что-то вроде вина. Из маленьких круглых окошек лился ночной свет. А еще здесь, в помещении, было ужасно тепло... — Прямо как нора Хоббита у профессора, — выдохнула Айлин, выходя из восхищенного ступора. — Чего? — не поняли Лоран и Патрисия. Но что взять с чистокровных? — Читала Толкина? — зато понял Фобос, приходившийся полукровкой, улыбнувшись. Айлин кивнула ему. — Похвально. Но да, ты права. Соответствия есть. У нас так же уютно, как и у Бильбо Бэггинса. Кстати, говорят, профессор пишет новую книгу. Ах, о чем это я. Простите. Когда кто-то говорит со мной о книгах, я порой забываю обо всем. Я немного книжный червь. Винтер улыбнулась, когда же Лоран наклонившись к ней спросил: — О чем эта история? — Я чуть позже расскажу, — прошептала она, когда Староста продолжил свою мысль: — И так, добро пожаловать на наш факультет. Пусть я уже говорил об этом, но мы рады всем в нашей скромной обители. Мы — надежные и достаточно верные друг другу, поэтому не бойтесь обращаться ко мне, или другим ученикам за помощью. Вам подскажут и помогут. Про подарки в гостиной от выпустившихся ребят вы уже знаете, поэтому я вам расскажу еще о паре наших традиций, — он подошел к камину, а точнее, полке, которая висела сбоку над ним. — Видите эту шкатулку? — дети кивнули, замечая на полочке узорную вещичку. — В нее те, у кого есть лишние средства, вкладывают деньги в течении года. Открываем мы ее только под Рождество. Собранные средства идут на подарки тем: у кого нет семьи, чья семья не может позволить себе потратиться на что-то дороже шоколадной лягушки и тем, кто в плохих отношениях с родственниками. Конечно, вы не обязаны жертвовать своими средствами, я никого не обязываю. Но я хочу, чтобы вы об этом знали. Еще у нас есть традиция рисовать портреты тех, кто уважаем и любим факультетом, чтобы потом они навечно остались в гостиной и стали помощниками для новеньких. Именно поэтому у нас есть отдельная комната для художников и просто тех, кто занимается этим хобби. Ванных комнат две. Одна для мальчиков, одна для девочек в соответствии с распределением: комнаты девочек на втором этаже, комнаты мальчиков на первом, — парень указал на ряд тянущихся дверей у одной из стен, на которых висели железные таблички с именами и фамилиями проживающих. — Ах да, Патрисия, Айлин. Вы живете в одной комнате. В следующем году к вам, возможно, подселят кого-нибудь. Но не факт. Ты, Лоран, будешь спать в комнате с ребятами со второго курса. Как раз было одно спальное место. Твои вещи уже ждут тебя. Завтра жду вас здесь в гостиной ровно в восемь: раздам расписания. Плюс на протяжении недели я буду водить вас по кабинетам, чтобы вы не заплутали. Что же еще… Ах. Точно. Ваших питомцев кормят домовики с кухни, но не забывайте о них и сами заботится. А сейчас, доброй ночи. Староста важно кивнул, довольный тем, что сказал все из запланированного (ничего точно не забыл), и скрылся в своей спальне, оставив троих детей вместе. Ребята переглянулись. Во взгляде каждого плескалась усталость. — Девушки, доброй ночи, — Лоран отвесил девочкам немного шутовской поклон и пошел искать свою комнату, услышав в ответ стройное: — Доброй ночи, Лоран, — от девочек, которые, еще чуть постояв в гостиной, поднялись по узорной лестнице вверх. Их комната оказалась самой последней: на блестящей позолоченной табличке узорными изумрудными чернилами были выведены их имена. Айлин открыла дверь. В глаза сразу же бросились уютные кровати с балдахинами над которыми были маленькие круглые оконца; рядом с кроватями стояли сундуки, на нежно-коричневых стенах висели узорные светильники, а небольшой костер горел посередине комнаты вместо печки, но совершенно бесшумно. На одной из кроватей лежал ее кот, который, заметив хозяйку, сразу же спрыгнул и обтерся об ее ноги. Айлин ласкового почесала Магнуса за ушами, а после подняла его на руки, почувствовав, как тепло заполняет ее душу. Кот довольно лизнул ее в нос и уткнулся носом в плечо, утробно замурчав. — Похоже, кровать выбрали уже за меня, — хохотнула Айлин, подходя к кровати, которую выбрал Магнус и замечая, что Патрисия несколько завистливо смотрит в ее сторону: — А мне родители купили жабу. Она должна быть где-то здесь, — и правда, на одной из подушек самой крайней кровати лежала упитанная жаба. Взяв ее в руки, девочка, словно хвастаясь, показал ее Айлин. — Только вот обычно она никак не меня не реагирует. Словно кто-то есть рядом. Но вроде бы и нет. Наверное, зря я не потребовала сову или кошку. Она потыкала ее пальцем, но жаба была словно замороженная. Только лениво раздула горло, издав какой-то полунедовольный звук. — У рептилий и амфибий тоже есть свои привязанности, — успокаивающе проговорила Айлин, чувствуя, что обязана подбодрить свою новую знакомую. — У моего друга змея, поэтому я уверена в том, о чем говорю. Патрисия улыбнулась, подумав про себя, что обязательно позже задаст вопрос о ее странном друге, и плюхнулась на кровать (на которой раньше лежала ее жаба), не заботясь ни о чистке зубов, ни о о чем-либо другом. Ее глаза после такого сытного ужина ужасно слипались: — Доброй ночи, соседка по комнате, — пробубнила она, обняв подушку руками. При этом жаба девчонки устроилась у нее в ногах на подоле мантии, утробно квакнула и замолкла, важно надушись, словно она — страж, оберегающий ее сон. — Доброй ночи, — тихо прошептала Айлин, невольно улыбнувшись этой картине, а после тихонько выскользнула в коридор вместе с чистыми вещами искать ванную. К тому же, ей нужно было подумать. Подумать о факультетах и Томе, взгляд которого был нечитаемым...«02» сентября 1938 г.
Фобос, как и обещал, ждал их в восемь. Он раздал им расписание прямо в гостиной, сказав заранее взять с собой нужные учебники и принадлежности, согласно их расписанию на пятницу (что они и сделали), а после повел их на завтрак в большой зал, стараясь дать как можно больше информации о профессорах. Когда дети расселись за столом, Айлин невольно посмотрела за Слизеринский стол, взглядом ища Тома. (Привычка всегда и везде быть вместе дала о себе знать). И нашла. Он сидел на краю в окружении нескольких знакомых ей мальчишек и довольно апатично намазывал поджаристый тост ежевичным вареньем, думая о чем-то своем, хотя все же иногда бросал какие-то слова в сторону Эйвери, от которых тот краснел, бледнел и зеленел, словно зачарованный волшебный плод. Похоже, слова были весьма не лестные и колкие, так как Нотт то и дело взрывался хохотом, Лестрейндж кривил губы в насмешливой улыбке, а Мальсибер прятал неприятную улыбку за газетой «Ежедневый пророк». Почувствовав чужой взгляд, мальчик повернул голову чуть вбок, смотря на Айлин, сидящую за столом напротив через несколько учеников от него. То, что смотрела она, он мог сказать с легкостью. Но сейчас она спокойно разговаривала с Блэквудом, размазывая по тарелке овсяную кашу с ягодами. Уязвленная гордость дала о себе знать неприятными ощущениями. Ну, ничего: она еще придет просить у него прощения. Стиснув зубы, Том обратил все свое внимание на разговор сидящих рядом с ним мальчишек, а после, краем глаза, мог наблюдать как троица пуффендуйцев-первокурсников во главе с высоким юношей вышли из большого зала. — Фобос, на пергаменте занятий стоит пометка, что в субботу посещение «Основ магии» факультативно. Что это значит? — полюбопытствовала Айлин, когда они вошли в очередной коридор к классу, в котором велись занятия по «Основам магии», но осеклась, засмотревшись на открывшийся вид. Как же здесь во дворе Видоизменения было красиво и спокойно!.. На все еще зеленой лужайке стояли белые лавочки из мрамора, а цветущий плющ обвивал постройки, словно живой. Айлин заметила пару старшекурсников, которые играли в плюй-камни. Возле них собрались парочка когтевранцев и пуффендуйцев. Похоже, у них было свободное окно после завтрака. — Сегодня все часы у вас заполнены этим предметом. К концу занятий, а это будет третья пара, вам выдадут теоретический тест. Практическую часть дадут возможно сразу. Не особо сложную. Тот, кто сдаст, в субботу на занятия может не приходить. Предмет ведут профессор Дамблдор и профессор Вилкост посменно. Результаты я объявлю вам ближе к послеполуденному чаю. — Чую, я завалю все сразу же, — усмехнулся Лоран, нервно почесав нос. — Я с теорией не дружу. Надеюсь, за практику дают больше баллов. — Не переживай. Если что, я буду с тобой, — скривила мордашку Патрисия. Фобос, слыша излияния двух первокурсников, рассмеялся: — Не переживайте. Профессора лишь хотят понять, насколько вы в ладах со своим разумом и фантазией. Ну, здесь я вас оставлю. Следующая дверь — ваша остановка. По окончанию занятий я приду за вами, и мы пойдем на обед. Так что подождите меня. Очень вас прошу. Хорошо? Дети кивнули и Староста, развернувшись на каблуках, быстро направился совсем в другую сторону. — Интересно, как ведет уроки Галатея Вилкост? По виду — она уж очень строгая и… — Лоран не договорил, так как увидел возле двери знакомую макушку — своего друга — Блэка, склонившегося над книгой. — Альфард! Доброе утро! — закричал он почти на весь коридор, привлекая внимание не только друга, но и стоящих у двери когтевранцев и гриффиндорцев. Альфард, услышав знакомый голос, оторвался от книги, и, завидев друзей, тепло улыбнулся. В серых глазах заблестели искры. Патрисия, увидев внешность Блэка, почти пустила слюни. И подлетела к нему раньше, чем сам Лоран. Айлин же только фыркнула от смеха, поправила лямку сумки и неспешно подошла к образовавшейся троице. — И я рад тебя видеть, Лоран, — проговорил мальчик, когда они подошли к ожидающей толпе. — Айлин, доброе утро, — увидев мягкий кивок от девочки, перевел осторожный взгляд на Трис, которая внимательно оглядывала его. — А вы? — Я Патрисия Андерс. Можешь звать меня просто Трис, — она протянула ему руку, а когда Блэк принял ее, отважно затрясла это их небольшое рукопожатие. Лоран не смог скрыть ядовитой улыбки, легонько толкнул Айлин, засмотревшуюся на златовласую обиженную девочку, смотрящую в их сторону, и сказал: — Смотри, Лин, у нашего Блэкки появилась поклонница, — Айлин только открыла рот, желая высказаться, как Трис, покрасневшая до кончиков волос, злобно протянула, сложив руки на груди: — Ничего подобного. Вообще-то, мой идеальный тип это высокий, черноволосый и темноглазый… Вот как он! Девочка ткнула в мальчика, который шел в окружении своей «свиты»; Айлин вздрогнула и обернулась. Том никак не отреагировал на их компанию. Скользнул пустым взглядом, словно они пустое место, и обратился к стоящему рядом с ним Лестрейнджу. Винтер криво усмехнулась. Мстительный Том проигнорировал ее. Точно они — незнакомцы. Злость заскреблась на задворках сознания, но так же быстро и отпустила. Ничего… все в порядке. Она обязательно поговорит с ним. Это всего лишь ее наказание. Малое, из всех возможных зол. — Боюсь, он птица не твоего полета, — вдруг высказался Лоран, поджав губы. И пока Трис, пылая злостью, пыталась отвоевать свое мнение у закатывающего глаза Блэквуда, Айлин погрузилась в мысли. Никто не говорил, что ей будет легко. Она знала чем чревато поступление на другой факультет. Вздрогнула, когда ладонь Блэка легонько коснулась ее плеча, совсем не замечая короткого взгляда Реддла, который бросил в их сторону убийственный взгляд. — С тобой все в порядке? Ты немного помрачнела. — Все в порядке. Просто немного задумалась, — Айлин неловко улыбнулась мальчику, говоря полуправду, и Альфард успокоился. Будучи крайне наблюдательным, он всегда мог подмечать малейшие изменения в поведении людей. Этому обучали его как будущего наследника рода Блэк. Следить, видеть, думать — было первым правилом их дома. Однако родовое безумие все равно порой брало вверх над разумом, как и природная вспыльчивость. —…а я так не думаю! — послышалось очередное возмущение Лорана, и Блэк нервно тряхнул головой. — Альфард, как думаешь, они всегда будут так спорить? — Айлин сложила руки на груди, немного наклонившись в сторону слизеринца, который усмехнувшись краешком губ пробормотал в ответ: — Надеюсь, нет. Или нам понадобится умиротворяющий бальзам, — они понимающе переглянулись, а после улыбнулись, пряча взгляды на носках своих туфель, когда возмущенные Лоран и Трис глянули на них. Спасительный звонок на урок расставил все по своим местам. Двери класса открылись и дети поспешили занять места. Айлин заняла место за первой партой, и пока Трис и Лоран боролись за право сесть с ней, аргументируя, что: «Девочки должны сидеть с девочками» и «Девочки должны сидеть вместе с мальчиками», Блэк опередил их, заставив двоих спорщиков замолчать и, переглянувшись, сесть вместе за вторую парту. Профессор Галатея Вилкост, стоящая возле школьной доски, подождала пока дети рассядутся, осмотрела на наличие потеряшек и, поняв, что все на месте, начала урок. Ее тихий, спокойный голос, немного вкрадчивый, заставлял вслушиваться в каждую нотку. Айлин не могла оторвать от нее взгляда; не могла перестать слушать... Все другие насущные проблемы отошли на задний план: — Здравствуйте, дети. Для тех, кто еще меня не знает, или не запомнил, я — Галатея Вилкост. Преподаватель защиты от темных искусств. Наверное, большинство из вас думает «зачем мне основы магии», и что это за «основы» вообще, ведь магия, казалось бы, у каждого волшебника в крови. Но! Я скажу много «но». Каждый волшебник должен понимать что представляет из себя его способности и возможности. Почему магию с палочкой намного проще контролировать, и чем отличается стихийное проявление от осознанного контроля предметов. Начнем с самого понятия «магии». Прошу вас достать перья и ваши пергаменты. То, что человек пишет, он запоминает куда лучше. Дети засуетились. Айлин быстренько вытащила из сумки нужные принадлежности, установила чернильницу и, обмакнув перо в чернила, застрочила, не желая обращать внимания на еще какие-либо посторонние вещи: слишком было интересно, хотя надо сказать, писать перьями было куда сложнее, чем той же ручкой с чернилами. Почерк выходил немного кривым. Профессор взмахнула палочкой и перед ними в воздухе расцвела красивая красная надпись: «Магия». Айлин даже затаила дыхание, смотря на то, как красные искры от узорного почерка оседают на пол и пропадают. — Магия — это способность, базирующаяся на внутренней энергии, с помощью которой можно управлять предметами и явлениями. Она изменяет ткань реальности на фундаментальном уровне, поэтому маги часто говорят, что магия, текущая в наших жилах — живая, как и каждая волшебная палочка, обладающая разным характером, — профессор ухмыльнулась, покрутив палочку у себя в руках. — Вы когда-нибудь интересовались как характер древесины и ядра связан не только с характером человека, но и с его магией? Вот вы, мистер Блэк, можете ответить мне на мой вопрос? Альфард выпрямился под стальным взглядом женщины: — К сожалению, нет, профессор Вилкост. — Может у кого-то есть догадки?.. — она обвела ребят взглядом, но все молчали. Том, не желающий выглядеть слишком уж заучкой в глазах своих однокурсников, решил промолчать. А вот Винтер призадумалась, припомнив рассказ Дамблдора о предрасположенностях и слова Гаррика о каждой палочке, которые он ей подавал до такого, как она нашла «свою». — Предрасположенность к какому-либо разделу магии? — задумчиво и несколько неуверенно протянула она, почувствовав на себе внимательный и изучающий взгляд Вилкост, губы которой дрогнули в полуулыбке. — Почему же так неуверенно? Вы совершенно правы, мисс Винтер. Пять баллов Пуффендую за проявленную логику, — девочка смутилась, почувствовав на себе счастливые взгляды Трис и Лоран, а также прожигающие взгляды некоторых слизеринцев. Похоже, компания Тома ненавидела теперь ее еще больше. Но Айлин решила сосредоточиться на лекции, которая продолжилась. — У каждого из нас есть предрасположенность к тому или иному роду магии. Чары, сглазы, порчи, трансфигурационные чары, делящиеся на четыре вида: созидания, переключения, трансформацию и исчезновения; проклятия, защитные чары и контрзаклятия. И если вы думаете, — она выдержала паузу, — что для их создания нужно только «просто взмахнуть палочкой», то вы глубоко заблуждаетесь, молодые люди. Палочка — всего лишь проводник для магии, текущей в наших жилах. Она направляет нас, уравновешивает наши характеры, фантазии и предрасположенности, помогая в заклинаниях. Остальное все у нас в голове, и здесь, — женщина коснулась груди в области сердца. — Для каждого заклинания нужна не так как цель, как осознанность и сосредоточенность. И если с палочкой, нашей путеводной нитью Ариадны, куда легче. То осознанное колдовство без палочки является признаком хорошего самоконтроля. Поэтому стихийное колдовство, которое начинается у детей с пяти и больше лет, считается бессознательным, а точнее, создаваемым яркими эмоциями в проявлении «самозащиты» и «воссозданий каких-то желаний». В этом и есть разница между стихийными выбросами и сознательным применением магии. Вилкост хлопнула в ладоши: на каждой парте появилось по две сферы бело-молочного оттенка. Айлин немного нахмурилась, ощутив от "своей сферы" холод. Блэк, тоже ощутивший странный холодок камня, посмотрел на профессора в ожидании дальнейших слов. — Это зачарованные агаты, обработанные магией и зельями. Артефакты контроля. Пусть каждый возьмет себе выбранную сферу в руку. А теперь попробуйте сознательно наполнить агат своей магией, — профессор медленно вышагивала между рядами, наблюдая за тем, как дети неспешно берут камни, пытаясь сделать что-нибудь. — Представьте, как магия течет из ваших пальцев, как камень заполняется и начинает сиять. Том молча, как и говорила профессор, сжал сферу в руке, ощутив от нее холодную ауру, а после... направил в нее небольшой, совсем приглушенный, поток, как всегда, когда творил «магию». Камень стал медленно наливаться небесным, ярко-голубым оттенком. Но главное было не передержать. Обычно он никогда не сдерживался, но здесь... Нужно было показать себя. Да и сфера была очень хрупкой. Том остановился, отложив от себя камень, когда тот протяжно и коротко зазвенел в его руке. Конечно, это не укрылось от зоркого взгляда Галатеи. Она выглядела очень взволнованной, когда поторопившись к его столу, взяла с его парты голубой камень, пропустив через него солнечные лучи. Несколько когтевранцев вытянули шеи, пытаясь посмотреть на яркий камень Тома. Галатея не верила своим глазам. Камень был заполнен до самого края. Если бы мальчик добавил еще чуть-чуть, то сфера разлетелась бы прямо у него в руках. Призадумалась. Пользуясь этим моментом, Мальсибер и Эйвери, сидящие впереди, повернулись. Том, одаривший их кратким взглядом, сразу почувствовал их эмоции: зависть, восхищение, недоумение. К сожалению, ни одна их потуга не смогла заставить камень сиять — а это делало их в глазах Тома еще более жалкими. Чистокровные, которые не знают и не понимают основ. Смешно. — Десять очков Слизерину за феноменальный самоконтроль… — протянула профессор после нескольких минут молчания и положила камень Тома на стол. Потом с некоторой насмешкой посмотрела на слегка затуманенные шарики других учеников и двинулась к первым партам. Том, обведя взглядом класс, остановился на парте Винтер. Камень девочки был насыщенно-красным. Он словно горел в ее руках кровавыми отсветами. И не удивительно. Она всегда легко превращала цветы в бабочек, бабочек в цветы. Отложив свой камушек в сторону под взглядом Блэка, камень которого был все еще туманно-молочным, Айлин стала объяснять ему что-то шепотом (к сожалению, Том не смог расслышать разговор из-за болтовни и бубнежа расшумевшихся вокруг школьников), прикоснувшись к рукам мальчишки и указывая на что-то. Том скрипнул зубами, однако взгляда не отвел. — Выкинь все другие мысли из головы. Представь как что-то идет от сердца и заполняет сферу, — Блэк сосредоточено кивнул, когда девочка убрала руки от его рук, будучи совсем не против помощи. Встряхнув головой, Айлин внимательно и сосредоточено наблюдала за тем как медленно зеленеет в руках молочно-белый камень, а после покрывается еще одним цветом, — красноватым, отблеском уходящего солнца на болотной глади. — Ты справился! — она улыбнулась мальчику краем губ и Альфард отрывисто кивнул: — Спасибо, Айлин. Вилкост, все это время наблюдающая за парой этих детей, задумчиво склонила голову. Девочка была так увлечена пояснениями, что совсем не заметила ее, профессора. Подняв ярко-красный камень с парты, отчего маленькая мисс Винтер подскочила, Вилкост рассмотрела его под солнечными лучами. Не больше не меньше. Ровно. Сфера была заполнена как по учебнику. — Десять очков Пуффендую за филигранную работу, — женщина слегка коснулась ее плеча в подбадривающем жесте, положила «горошину» обратно на стол и взглянула на Блэка. — Пять очков Слизерину за умение слушать себя и других. К концу занятия только у Айлин, Тома и Альфарда и еще пары учеников были сферы насыщенных цветов: у братьев Пруэттов, камни которых были такими же огненно-рыжими, как их волосы. У Поттера и Мале камни были чуть светлее, однако не отставили в качестве от других. Камни других детей лишь немного затуманились, но так и не обрели цвет. Хотя у кого-то они так и остались молочными. Следующие две пары они слушали теорию от профессора Дамблдора, который сменил Галатею на посту...«09» сентября 1938 г.
Летели дни. На первом занятии по ЗоТИ профессор Вилкост объявила, что на ее уроках не будет глупых и неосознанных взмахов палочкой. Только практика и еще раз практика. Потом она прочла длинный теоретический материал и со звонком отправила на следующий урок, сказав, чтобы дети выучили материал. Профессор Дамблдор, этот противный старик, на первых занятиях по трансфигурации, объяснил им "Законы Гампа" со всеми последствиями нарушения этих законов в полушутливой форме (чтобы развеять страх некоторых студентов), а также коротко рассказал о нескольких группах трансфигурационных заклинаний. Травологию вел немного странноватый человек — Герберт Бири. Однако слушать его было интересно. На первом занятии в теплицах он сразу же научил их заклинанию против ядовитой фасоли, растолковал правила безопасности и дал краткое экскурс-введение в само понятие травологии и общий предмет обучения. Магическое право вел скукоженный министерский маленький старичок — сэр Ворланд. Рассказывал он еще более нудно, чем профессор Бинс на "Истории магии"... И Том не понимал, как из довольно интересных предметов можно было создать «сонное царство». Буквально ВСЕ дремали на этих уроках, а потом бегали в поисках конспектов. Даже он порой не отказывал себе в том, чтобы прикрыть глаза. Чары вел еще совсем молодой юноша, но материал он подавал достаточно хорошо. У многих на первом же занятии, после введения, получились чары левитации — баллы так и посыпались в факультетские часы каждого Дома. На Астрономии с двенадцати ночи до двух часов они приникали к телескопам, записывали расчеты и движения планет. Пусть профессор Флоуренс в жизни казался немного эфемерным, витающим в облаках, на занятиях он был очень строгим. Он следил за всеми как коршун, а если кто-то что-то не понимал, сразу же об объяснял, стараясь почти "показать на пальцах" и разжевать доступным образом. Полетов и Зельеварения еще пока не было. Они начинались только со следующей недели. И, честно признаться, зельеварения Том ждал с особым нетерпением: составы зелий и сами зелья порой привлекали его даже больше, чем заклинания. Так что Том учился, блистательно набирал баллы и… игнорировал Айлин. Теперь уже в открытую. Когда девочка звала его, он отворачивался или не замечал, хотя видел, что она хочет поговорить с ним. Видел, как надоедливая Андерсон пытается узнать откуда они знакомы, а Блэквуд советует забить на «дурака», пока Блэк задумчиво посматривал в его сторону. Однако он хотел посмотреть что будет: как Айлин поведет себя. Злость жалила его каждый раз, когда он видел как спокойно и нормально она чувствует себя в окружении пустоголовых ребят своего дома без него, или с тем же Блэком, с которым она всегда обсуждала книги и ходила чуть ли не под ручку. Он чувствовал себя преданным, обиженным, когда шляпа громко огласила: — Пуффендуй. Не Слизерин, как хотел он. Пуффендуй. Факультет простачков. Но разве ей это подходило? Она единственная справилась с заданием Вилкост, когда и Андерсон, и Блэквуд — провалились. И вот сейчас сидя в библиотеке и читая книгу по чарам, мальчик почувствовал как напротив него села Айлин. Но взгляда от книги не оторвал, продолжая делать вид, что ее не существует. — И долго ты меня будешь игнорировать, Том Марволо Реддл? — Айлин давно поняла, чего он хочет добиться этой местью. Еще тогда, у первого урока по "Основам магии". Метод игнорирования всегда действовал наоборот и вызывал большее любопытство. Что ж, у него это получилось. — Неужели я тебя чем-то обидела? Не припомню. Том оторвался от книги, кидая на нее ленивый взгляд. Внутри все ликовало. Манипуляторный метод сработал. Еще надавить… Да, надо еще: — Неужели ты вспомнила обо мне? Мне показалось, что тебе хорошо с новыми друзьями. Вот оно. Он хотел услышать: «Ну и что мне сделать, чтобы ты меня простил», но Айлин не лыком шита. Тоже может давить специально, раз он хочет поиграть. Складывает руки на груди, задумчиво смотря в потолок. Нет, она не будет пресмыкаться как его новые дружки. — Мне тоже показалось, что с новыми друзьями тебе очень весело, — Том сощурился, когда девчонка встала, смотря на него сверху вниз. — Если не хочешь говорить правду, так тому и быть! И стремительно ушла из библиотеки. Том вспыхнул, так жарко стало в душе. Только что… она посмела… уйти от него. Просто ушла. Он сжал зубы, оттягивая вниз ставший вдруг удавкой галстук. У него появилось ужасное нестерпимое злое желание кинуть книгу в стену. Все в нем клокотало от ярости, но… «Нет, здесь нельзя», — подумал Том и зашел за стеллаж, пытаясь успокоиться. Он стал вчитываться в корешки книг, но перед глазами буквально плыли мысли: «Как она посмела, вот и цена ее преданности». Он еще крепче стиснул зубы, но… его потянули за рукав мантии. Том дернулся, повернув голову. Напротив него стояла Айлин, смотря на него снизу вверх. Губы — плотно сжаты, глаза блестят раззадоренной яростью. Она злилась. Всю эту неделю его молчания. Ей хотелось стукнуть его. Сказать, что он — болван, раз не понимает, что она не может уйти. Не после того, что они вместе «пережили» в приюте. Да и просто не может. Ведь он ее друг, несмотря на все заморочки в голове. (Кто не без греха, а?) Том, немного рефлекторно, сжал ее за запястье, до возможных синяков, вглядываясь в голубые всполохи глаз своими черными омутами. Только что она же ушла. Какого черта?... Мысли заметались: стоя сейчас напротив нее, он чувствовал что-то еще. Что-то теплое, невыносимо горячее. Выдохнул; ноздри его раздраженно раздулись. Разум пресек размышления о чувствах. Да, так может только она. Смелая, безрассудная. Как только она не попала на Гриффиндор? — Вернулась. Ты выбрала неверное решение, — прохрипел он, смотря на нее сверху вниз, разжав руку. Но только усмехнувшись на эту фразу, Винтер лукаво опустила взгляд в пол, поправила его ослабленный галстук в серебристо-зеленую полоску, и сказала: — Только не говори, что тебе это не понравилось. Она всегда была чересчур смелой.