«29» ноября 1935 г.
— Том Реддл? — раздалось сзади Тома, уже вставшего со скамьи и желающего побыстрее уйти отсюда (вместе со всеми). Последняя работа, которую ему дала миссис Коул, ужасно утомила его — хотелось побыстрее спрятаться в своей комнате, продолжить чтение книжки и, желательно, чтобы никто не отвлекал. Том сейчас как никогда жаждал спокойствия, но, похоже, у судьбы были другие планы на него. Том скользнул взглядом по задумчиво кусающей губы Марте, кивнувшей стоящему сзади него Святому отцу: совсем незаметно, но этого было достаточно, чтобы понять. Кажется, наконец, пришел тот день, о котором говорили две старые карги. Сначала он ждал с содроганием, после того, как крайне удачно оказался за дверью, подслушав разговор, явно не предназначавшийся для его ушей. Но потом стало все равно. В голове уже выстроился план разговора, вселяя уверенность в своих силах. В конец концов, кто сделает это, если не он?.. Кто поможет ему? Уж точно не сердобольная Айлин. Реддл медленно и лениво обернулся, натягивая на лицо свою самую лучшую маску смирения и легкого удивления. Ему впервые в жизни хотелось назад, в свою комнату. В приют, чтобы не видеть этого искусственного «доброжелательного» лица перед собой. — Да, я, — на мгновение Том задумался, как обратится к этому человек. Священником его называть не хотелось. Как и Святым отцом. Слишком высок титул для такого человека: он вызывал лишь отвращение и недоверие, которое поднималось в душе Тома каждый раз, когда он видел его, — сэр. Волшебник заметил, как остальные дети сразу навострились, но строгое выражение лица сестры Марты отбило у них все желание остаться и послушать, хотя по их лицам было видно, что им очень хотелось погреть уши: сплетни были излюбленным занятием приютских детей, которым было нечем себя занять в свободное время, наступавшее после отбоя. Дети гурьбой вышли из помещения, под строгим конвоем сестры милосердия, оставляя мальчика наедине с отцом Чарльзом. Снаружи закапал дождь. Первые капли упали на крышу разрозненным стуком. Серые глаза священника изучали его, словно стараясь улучить что-то, что отличало его от других людей: рога, или же, может, свиной пятак, а может быть и «метку дьявола», из которой кормился фамильяр, — особенность пособника Сатаны. Мальчик фыркнул про себя, давя в себе ядовитую вспышку сказать: «Простите, но мой фамильяр сейчас отдыхает в земле». Хотя, если подумать, так и было. Он и Айлин похоронили его питомца, его змея... на клумбе под гортензиями под ехидные восклицания других детей: «Реддл — царь змей, смотрите, корону надел! Такой же и у этого короля-змия будет удел!» Конечно же, все они за это поплатились... Но он не хотел об этом вспоминать. Потеря любимца была по-своему неприятной (Том даже тогда, впервые, почувствовал боль), хотя изрядная доля злорадства и удовольствия приходило к нему, стояло вспомнить перепуганные лица шутников. — И так, мой милый мальчик, — заговорил мужчина, когда в помещении настала оглушающая тишина, сопровождающаяся только звуком дождя на улице. Том чуть не скривился как от кислого лимона, слыша эти слова. Он никогда не любил слышать «мой милый мальчик». Сам не знал почему, но его ужасно коробило. Возможно, из-за произношения этого словосочетания?.. Как будто он — несмышлёныш, а говорящий — ужасно опытный старик, знающий смысл жизни, — ты знаешь, почему я решил поговорить с тобой? — Догадываюсь, — роняет Том и на его лице пробегает грустная, почти печальная улыбка, от которой у мужчины на мгновение екает сердце. Мальчик перед ним становится похожим на хрупкую фарфоровую куклу. Изящную статуэтку. В голове совсем не собирается образ с тем, который преподнесла ему Марта. — Говорят, ты пугаешь других детей, — священник начинает осторожно, все еще неуверенный в словах Марты. Вглядывается в темные глаза напротив, все-таки глаза — зеркало души, но ответа не находит, разве что подтверждение слов мальчика. — Почему? Том выдерживает чужой взгляд, хотя это крайне неприятный для него опыт. Обычно, он сам, любил смотреть людям в глаза, пытаясь различить ложь. Но вот когда смотрели другие, пытаясь улучить то, за что они могли бы зацепиться, да еще так нагло, готовые залезть в душу глупыми вопросами... Мальчик стиснул зубы, скрывая подступившую к горлу ярость. Втянул носом воздух и невольно подивился мягкости своего голоса, настолько ровно он звучал сейчас, будто в его душе не бушевала буря: — Я не пугаю их, сэр, — и все же он прерывает неприятный для себя контакт, опуская глаза в пол. — Это они меня боятся. Я же ничего для этого не делаю. На лбу Святого Отца залегает складка. Он озадаченно склоняет голову. Обычно, он хорошо понимал, когда люди лгут. Он ощущал это каким-то внутренним чутьем. Лгущие люди даже вели себя по-другому. Но Сестра Марта была очень убедительной в своей настойчивости. Однако дьявол всегда был привлекательным. Том поднял взгляд, вновь смотря на стоящего перед ним человека прямым взглядом, чувствуя, что нежеланный собеседник замешкался и расслабился. Это означало, что можно перейти к следующему ходу. Ходу ладьёй. Перед его глазами дымкой поплыли чужие воспоминания, они сворачивались и мелькали в его голове: молодой юноша ворует яблоки в чужом саду, и гордо улыбаясь, бежит по дорожке вниз, слушая ругань в свой адрес; парень, уже подросток, подглядывает за переодевающейся сестрой, мечтая потрогать прелестные формы; уже мужчина в рясе целует юную девушку, и та отвечает ему; следующая сцена — он пьет из бокала бурбон, а его расфокусированный взгляд бродит по лицам людей. — Сэр, — произносит Том, привлекая к себе затуманенное мыслями внимание священника, — могу я задать вам один вопрос? Священник вздрагивает. В вежливых нотах голоса мальчика читается вопрос, но взгляд пробирает до костей — он словно смотрит сквозь него. — Да, конечно, — отец невольно сглатывает. Почему-то животный страх окутывает его, когда сзади, за витражным окном, громким раскатом мелькает молния, отражаясь в черных колодцах глаз напротив. В одночасье, вместе с очередным раскатом грома, сменив легкий слепой дождик, пошел ливень. Он грозно обрушился на крышу церкви, словно предупреждая о чем-то недобром. — Скажите, сэр, почему вы верите в Бога? Священник замешкался. Вопрос оказался вполне безобидным, но он не мог связать и слова. Открыв рот, он выдал что-то чрезмерно обычное — то, что говорили все другие Священники, не знающие что еще сказать; что-то чрезмерно расплывчатое: — Верю в Него потому, что в моей жизни случилась встреча с Ним. У каждого эта встреча бывает, если только сам человек захочет её, и попросит об этом Бога. Потому что он на самом деле не знал ответа на этот вопрос. Эта была всего лишь его работа. Данность. Но как он мог об этом сказать? Том сразу же ощутил ложь. Мягко улыбнулся. Сложил руки за спиной, смотря в серые глаза отца Чарльза. Последний читает в глазах юнца презрение, насмешку, злорадство. Вздрагивает, сжимая руки в кулаки. Этот взгляд говорит ему больше, чем сам мальчик, который словно поймал его она лжи в эту минуту. Но, словно ничего и не было, мальчик, заговаривает. На его лице то же ангельско-скорбное выражение: — Так если вы встречались с Ним, разве можете верить чужим словам? — Том задумчиво поджимает губы, и трепетно, как и подобает ребенку его возраста, опускает взгляд на носки туфель. — Не внимай пустому слуху, не давай руки твоей нечестивому, чтоб быть свидетелем неправды. Кто хранит уста свои, тот бережет душу свою; а кто широко раскрывает свой рот, тому беда. Вы сегодня читали нам эти строки, сэр. Поэтому... Это Бог наказывает их, не я, если судить по тексту Священного писания. — Бог не умеет наказывать, Том. Он прощает всех своих детей, — мужчина возмущенно повышает голос, пока Том злорадствует, он попался в его ловушку: — Правда, сэр? — ангельское выражение лица сползает: Том властно поднимает голову, надменно смотря на стоящего перед ним человека. Растягивает слова, почти лениво. Слова бьют по больному, наотмашь. — Он простил вас за связь с одной женатой дамой преклонных лет, хотя вы в Сане? Или за то, как вы недавно напились в баре, решив причаститься? На щеках мужчины выступает красный, яркий румянец, превращающий его лицо в помидор. Он дергается, его пальцы дрожат, и сам он словно пылает в своей ярости. Это совсем не заплутавший агнец, как он подумал сначала, одураченный его внешностью. Это не мальчик — это Дьявол во плоти. Мысли мечутся. В голове не совсем укладывается, что этот мальчишка знает о нем все то, что он хотел бы скрыть. Удерживая остатки спокойствия, он хмурится, хотя и шипит почти сквозь зубы: — Что ты хочешь этим сказать, мальчик? — он больше не ощущает того участия. Марта права. Во всем права. — Просто я хотел сказать этим, сэр, — Том иронично улыбается, смотря на то, как кровь в мужчине снова закипает с новой силой, замечая, как дернулась чужая рука в желании его ударить, — что, сначала, прежде раздавать праведные советы, вы бы посмотрели на себя. Начните хотя бы с того, как «если кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». Священник стискивает зубы, борясь с желанием разорвать мальчишку на части. В голове стучит ярость. «Мы в церкви, мы в церкви, Чарльз», — повторяет он себе; Том слышит. — Все мы грешны, Том. Во всех нас есть первородный грех, — гнет мужчина, думая уже прочитать лекцию о том, что нельзя так поступать с людьми и говорить, но расширяет глаза от понимания... Этот мальчишка загнал его в ловушку. Изящную словесную ловушку, из которой не выбраться. Он только что сам дал повод ему оправдаться, когда мальчик показал свое настоящее лицо. Чарльз в ужасе смотрит на воспитанника приюта Св.Вула, который только криво улыбаясь, забивает последний гвоздь в крышку гроба: — Значит, даже священники не могут противостоять ему? Так что вы хотите от других? — эти вопросы настолько риторические, настолько пугающие, что мужчине кажется, что перед ним стоит самое настоящее чудовище. Которое вытащило из него все, что он бы не хотел говорить. И словно в подтверждении его мыслей, где-то там, вдалеке, вновь сверкает молния, звучит гром. А ливень разряжается с новой силой; воздух электризуется. — Можешь идти, Том, — мужчина отворачивается от него. Но Том не верит, что он не расскажет. Надавливает: — Если рассказать эти необычайно интересные истории старушкам в этом квартале, то они.. «Они точно поверят. И тогда несдобровать», — они знают это оба. — Я буду молчать Том, если будешь молчать ты, — отцу кажется, что он заключил сейчас сделку с дьяволом. Том усмехается. Все прошло успешно: — До свидания, сэр, — мужчина почти облегченно вздыхает, но замирает и вновь бледнеет, когда слышит последние слова, — удачи с сестрой Мартой. Чертов мальчишка. Отец сильно прикусывает ноготь большого пальца на руке, закрывает глаза, чтобы заглушить разъяренный крик, рвущийся наружу. Том быстро выходит из церкви, не желая больше находится в этом удушающем обители, прижавшись спиной к тяжелым дверям. Дождь был сильным. И напоминал стену. Белую стену. А еще было достаточно холодно, даже для него. Где-то в вышине, затянутой свинцовыми тучами, вновь прогремел гром; Том посмотрел на небо. Сейчас оно вторило его настроению. Он втянул в легкие холодный, влажный воздух, чувствуя, как в носу засвербело. Интересно, что решит теперь с ним сделать миссис Коул? Больше не тронет? Он пошел в ва-банк, надеясь, что его затея, его ловушка, принесет свои плоды. Похоже, все будет очень даже удачно. Отец обязательно скажет, что Том — всего лишь обычный грустный мальчик. Он слышит эти мысли, довольствуясь ими. Реддл вновь коротко взглянул на небо, пытаясь понять, когда прекратится дождь. Но, похоже, он не собирался останавливаться, желая затопить асфальтированные улочки. Перспектива вымокнуть по дороге под октябрьским дождем казалась не такой ужасной, как пробыть здесь еще более часа. Но вот рядом с ним послышались звонкие шаги каблуков. А потом, когда он уже было, хотел выйти из под крыши, над головой навис большой черный зонт. Том поднял взгляд, смотря на стоящую перед ним девчонку в сером пальто. Сейчас... он был даже рад ее видеть. Винтер стояла перед ним, смотря на него равнодушным, спокойным взглядом. Он впервые видел ее такой. Отстраненной. Новая грань открылась перед ним, собираясь в некий паззл. — Пошли, — девочка кивает в сторону поворота, в направлении их приюта. Укрытые зонтом, они заходят в пелену дождя, ощущая как влажность заполняет легкие. Дорога кажется Айлин в молчании ужасно неуютной, хотя молчать с Томом всегда было по-своему приятно. Комфортно. — Почему ты мне не сказал? — решает высказать она небольшую обиду, кидая на него косой взгляд. Придя в приют после своей вылазки и не обнаружив Тома, Айлин почему-то перепугалась. Да так, что переполошила всех остальных ребят. В конце концов, Мей наконец призналась, промямлив: «Реддл остался в церкви. Похоже, сестра Марта попросила Отца поговорить с ним». Тогда пришло озарение и осознание. У Тома все же появились проблемы, но он не сказал ей о них. Сначала она разозлилась. Так сильно, что решила высказать Тому, когда он придет, все, что она думает. Но когда вместо слепого дождя пошел ливень, скользя шумными потоками по ливневкам, еще и с грозой, на место опаляющей злости пришло беспокойство, что Том простынет в пути под таким дождем. Все же не лето. Тем более кормить в приюте стали куда хуже — сил брать было неоткуда, а, значит, возможная болезнь затянулась бы надолго. Клаус Родд, казалось бы, три недели назад слег с простудой, но все не мог оправиться от болезни: засаленная запеканка и кислая овсянка совсем не лезли в глотку. Поэтому выпросив зонт у мадам Хилкинс, новенькой среди воспитательского состава, которая еще не совсем засохла душой, девочка быстренько запахнула серое пальтишко, натянула закрытые туфли на ноги, и выскочила на улицу. По пути ее чуть не обрызгали парочка машин и автобус. Но сердце подсказывало, что стоит поспешить. И она не прогадала. «Успела!» — радостно думала Винтер, когда подставила под его голову часть зонта. — Если бы я сказал тебе, что-нибудь бы решилось? — Том смотрит на девочку насмешливо. Ведь он сильнее. Намного сильнее. К тому же, разве он смог позволить себе рассказать? Нет. Гордость не позволяла. Айлин опускает взгляд вниз, размышляя. Недавно к ней вернулся статус «всеобщей любимицы», так что она вполне могла бы убедить кого нужно. Холодные капли падают Тому на плечо. Он морщится. Раздраженно шипя, он притягивает ее руку с зонтом к себе поближе, от чего они почти касаются плечами. Айлин замечает, что несмотря на недовольство, он держит ее руку в своей, так, чтобы укрыть зонтом обоих. Невольно она улыбается: — Я могла бы поговорить с миссис Коул. Я умею… убеждать, когда мне нужно. Но Том игнорирует: — Где ты была? — меняет он тему, слыша от девочки легкий смешок. — Секрет, — Айлин только подогревает его интерес этим словом, а, замечая дернувшиеся скулы, роется в кармане свободной рукой и достает спелое, красное яблоко. Пожалуй, она пока отвлечет им: все-таки не стоит знать о подарке на День Рождения раньше срока. — Кстати, съешь его. Не думаю, что у нас с тобой сегодня будет императорский обед. А, к слову, считай это небольшим ответным подарком за ленту. — Не нужно! — ощетинивается Том, кидая на девочку резкий, почти опаляющий взгляд. Но та только жмет плечами, поднимая в нем волну негодования, интереса и даже волнения, потому что понимает, что за «секретом» прячется куда больше. Она пытается отвлечь его. Том решает подыграть, думая, что все равно выбьет из Айлин ответ: рано или поздно, не важно. Он отводит взгляд, смотря в белую пелену, крепче стискивает в руке чужую руку с зонтиком и берет пылающее яблоко из ее рук. Они такие маленькие в этом мире... — Пошли быстрее, Винтер. Не хочу заболеть. «31» декабря 1935 г. Айлин самодовольно улыбнулась, всунув Тому в руки небольшой сверток, завёрнутый темной крафт-бумагой и перевязанной холщовой веревкой. Выглядела она крайне взъерошенной: минутой ранее она бегала по поручениям сестры Марты туда-сюда, помогая организовывать столовую в честь Нового года, вместе с еще парочкой ребят. И вот наконец-то у нее появилась свободная минутка. — Я помню, как ты хотел ее… — девочка смущенно улыбнулась, вспоминая с какой жадностью Реддл вчитался в текст и с каким сожалением положил книгу обратно на полку в книжном магазине, в который они забегали вместе еще летом ради интереса и в попытке спрятаться от жары. Том посмотрел на нее исподлобья, но все же развернул упаковку с непривычной для него нетерпеливостью. Пусть он и говорил, что ему не нужно подарков, но... все же он ждал. Любопытство просто не давало покоя после того, как эта взбалмошная девчонка сказала ему о нем вчера. В глаза бросилась черная обложка с позолоченными буквами, которые гласили: «Убийства в воздухе» Агата Кристи. Это была именно та книга, которую он держал в руках тогда. Он слегка приподнял ее в руках, задумчиво нахмурившись и подняв бровь в удивлении. Посмотрел на девочку. Ему казалось, что она пошла в совершенно другую секцию: «Приключений и фэнтези». На такой молчаливый и понятный вопрос, Айлин сразу же ответила: — Я видела. Ты так увлекся чтением, что совсем не заметил меня, когда я искала рядом с Агатой Кристи Конана Дойла. Продавец сказал, что я смогу найти его где-то рядом... У Реддла была такая привычка. Когда он погружался во что-то с головой, то мог просто не замечать, что творится вокруг него. А когда понимал, очень быстро схватывал ситуацию. Пожалуй, Айлин была такой же. Она могла заниматься кропотливой работой не замечая ничего вокруг. И это был крайне полезный навык для них, вечно живущих в шуме. Том встает и прячет книгу в шкаф за постельным бельем. Это становится для девочки знаком, что подарок ему понравился, он принят, несмотря на все колкие ворчания раньше. Айлин рада. А Том думает, что не зря оставил ее при себе: первый, за всю его жизнь, подарок приятно обжигает сердце; приподнимает метку самолюбия еще выше. Том чувствует, что... очень даже доволен. — Что на ужин? — Манная запеканка с орехами... — вместе морщатся, представляя неприятный вкус во рту. — Ну, в любом случае, лучше, чем та с корками и салом...***
Медленно летели годы. Дети сблизились еще больше: насколько позволяла холодность Тома. Они все также играли вместе в шахматы, читали книжки, обследовали побережье, гуляли по набережной. Миссис Коул больше не предпринимала попыток показать Тома психиатру или еще какому священнику после того разговора. Похоже, Святой Отец убедил женщину, что он поговорил с мальчиком и тот оказался вполне нормальным. Теперь она просто посматривала на него, но не решались действовать. «25» июля 1938 года, в непримечательный пасмурный день, когда солнце угрюмо зашло за тучи и не собиралось показывать свое лицо Лондону, возле приюта появился странный высокий человек. Осмотрев холодное и неприступное здание на Флит-Стрит, возле которого пылали темно-фиолетовые шапки гортензий (впрочем, в Лондоне гортензии и бюричина росли на каждом шагу), мужчина задумчиво возвёл взгляд к окнам, занавешенных тяжелыми черными шторками, из-за которых выглядывала парочка детишек с присущим им любопытством и разочарованием. Было видно, что они жалеют, что не могут выйти на улицу, пусть погода явно не располагала к прогулкам. Том и Айлин, совсем не ожидающие от этого дня ничего необычного или странного, сыграли партию другую в шахматы в библиотеке на третьем этаже, немного поговорили и вскоре разошлись, каждый занятый своими делами, которые сгрузила на них старая карга, заметившая, что двое ребят «прохлаждаются и ничего не делают». Миссис Коул заставила Тома полить сенполии в горшках, которые были единственными зелеными островками природы в каменных стенах приюта, а Айлин она всучила гору одежды, которую нужно было постирать и заштопать. И если Том быстро управился с заданием и сидел в своей комнате, молчаливо сверля стену напротив, думая, чем бы заняться, то Айлин все еще штопала одежду, сидя в своей личной комнате, которую выделили ей из-за того, что все ее соседки слегли с ангиной. Мужчина, стоящий у входа, еще раз окинул здание задумчивым взглядом. Зашел по каменным ступенькам к двери и повернул ручку. Перед его взглядом оказалась маленькая, на его взгляд, прихожая с полом, выложенным черной и белой плиткой. Все здесь было бедное, но безукоризненно чистое. Из-за этого ему стало вдвойне интересно посмотреть на воспитанников-волшебников этого приюта. Изначально, по плану он должен был прийти только к мальчику, Тому Реддлу, а Айлин Винтер должна была навестить Галатея Вилкост, но Галатея приболела. Поэтому они с Армандо решили убить двух зайцев одним выстрелом. Не успел мужчина закрыть за собой парадную дверь, как в прихожую торопливо вышла очень худая женщина с резкими чертами лица, которые казались не злыми а, скорее, уставшими от множества забот. На ходу она что-то говорила еще одной женщине в фартуке: — Йод отнеси сестре Марте наверх. Билли Стаббс все время расчесывает себе болячки, а у Эрика Уолли все простыни измазаны гноем — только ветрянки нам не хватало! — произнесла она, ни к кому в особенности не обращаясь. Незнакомец окинул женщину изучающим взглядом, примечая, что та явно не глупа и разговор с ней выйдет чуть напряженным. Наконец, взгляд женщины упал на него. Она остановилась как вкопанная, глядя на него с таким изумлением, словно к ней явился жираф или другая-какая неведома зверюшка. Мужчина слегка улыбнулся этому замечанию у себя в голове, пока женщина пыталась понять кто он. Посетителей, желающих взять ребенка, за эти годы у них не было — все-так шла подготовка к войне, — а меценатов приюта она знала в лицо абсолютно всех: состав не менялся уже много-много лет. — Добрый день, — решил завязать разговор первым незнакомец, протягивая руку для рукопожатия. Все-таки время — деньги. Надо бы и поторопиться. Хотя торопиться, честно признаться, мужчина ужасно не любил. Однако сегодня было небольшое исключение: его ждал один знакомый, который изучал пакты на крови и знал о них то, чего не знал он. — Меня зовут Альбус Дамблдор. Я прислал вам письмо с просьбой о встрече, и вы были так добры, что пригласили меня посетить вас сегодня. Женщина быстро заморгала. Поняв, что Дамблдор ей все-таки не мерещится, она тихо произнесла: — Ах, да. В таком случае... в таком случае, проходите, пожалуйста. Ага, — пытаясь вспомнить, получала ли она в последнее время корреспонденцию?.. Ее голова в эти дни была так забита заботами, что она совершенно не помнила. Однако, выпроваживать первого гостя за эти годы она не собиралась. Во-первых, невежливо. Во-вторых, в приют никто и никогда просто так не приходит. Она провела мужчину со странным именем, которое так и не запомнила, в маленькую комнатку на первом этаже, служившей небольшой комнатой отдыха для персонала. В ней было так же бедно, как и в прихожей: мебель стояла старая и разномастная, потрёпанная временем. Начальница предложила ему шаткий стул, а сама, заметно нервничая, уселась за письменный стол, заваленный всевозможными бумагами. — Как я уже сообщил в письме, я пришел к вам, чтобы поговорить о будущем Тома Реддла и Айлин Винтер, — вновь начал первым вести разговор мужчина, чуть сощурившись и наблюдая за тем, как женщина одарила его удивленным взглядом. Дамблдор знал, что сейчас последует очень много вопросов. Но он понимал и принимал. Спустя столько лет, вдруг приходит какой-то человек и заявляет, что хочет поговорить о будущем детей. — Вы их родственник? — растеряно пробормотала воспитательница, все еще медленно соображая. На нанимателя он был явно не похож. — Нет. Учитель. Я хочу предложить Тому и Айлин место в моей школе, — Дамблдор сохранял железное спокойствие, с интересом наблюдая за сменой эмоций на чужом лице. Он читал эту женщину, известную ему как миссис Коул, точно книгу. На строгом лице миссис Коул мелькнуло подозрение: — И что это за школа? — Она называется Хогвартс. Женщина нахмурилась. Она никогда не слышала о такой школе. Она была уверена, что это школа не находится ни в Лондоне, ни в Шотландии. — А почему вас интересуют именно эти дети? — слово «эти» она выделила очень сильно, с любопытством посмотрев на странного мужчину в весьма недурном костюме. На мошенника он точно не походил. — Мы считаем, что у них обоих есть качества, необходимые для учебы у нас, — произнес он, понимая, что его очень заинтересовала то, как выделила слово «эти» миссис Коул. — Хотите сказать, что они получают стипендию? Как это может быть? Они никуда не подавали заявок, — миссис Коул попыталась вспомнить говорила ли ей Айлин что-нибудь о другой школе, не относящейся к церкви, но в голове было пусто. Что Том, что Айлин ходили в обычную государственную школу. Дамблдор, пока взгляд женщины затуманился мыслями, осторожно достал из кармана палочку, взял со стола чистый листок и взмахнул над ним. Нужно было быстрее покончить с ее недоверием. Все-таки бумажка намного надежнее, чем слова. При этом он продолжал говорить: — Видите ли, и Том и Айлин записаны в нашу школу с самого рождения. — Кто их записал? — вскинулась женщина, вновь недоверчиво сведя брови. Раньше бы она с радостью избавилась от лишних ртов, но не сейчас. Хотя от Тома она бы с радостью избавилась. Тогда бы и головной боли меньше было бы. — Родители? — Вот, — сказал Дамблдор передавая ей бумагу. — Думаю, теперь вам все станет ясно. Миссис Коул взглянула на листок. Глаза ее на мгновение расфокусировались и тут же снова пришли в норму. — По-видимому, все в порядке, — сказала она успокоено, отдавая Дамблдору листок. И тут ее взгляд упал на бутылку джина и два стаканчика. Мужчина наколдовал их только что, но лицо женщины не выражало никаких беспокойств по поводу того, что ни бутылки, ни стаканов, на столе совсем недавно, не было. — Э-э... Позвольте предложить вам стаканчик джина? — спросила она, вложив в голос все свою учтивость. Дамблдор еле подавил легкую усмешку. Не прогадал. Похоже, миссис Коул любила джин. Хотя и не удивительно. Это был очень популярный маггловский напиток. Задушевно улыбнувшись, он слегка кивнул: — Премного благодарен. Щедро плеснув в оба стакана, миссис Коул подняла один стакан и одним махом прикончила свою порцию. По телу прошло тепло, расслабляя натянутые нервы. В итоге, без всякого стеснения причмокнув губами, она впервые улыбнулась мужчине, и он не преминул воспользоваться благоприятным моментом: — Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о прошлом Тома Реддла и Айлин Винтер? Кажется, они родились здесь, в приюте? Миссис Коул задумалась. Пожалуй, рассказать она могла. Даже хотелось. Всегда приятно, когда есть хороший слушатель: — Про Тома это утверждение верно, но не для Айлин, — женщина налила себе еще джина. — Я это очень хорошо помню, потому что сама тогда первый год здесь работала. Был канун Нового года, холод стоял ужасный, шел снег, знаете ли. Кошмарная ночь. И тут сначала стук в дверь, сестра Марта открыла, а там сверток из одеял с запиской. «Айлин — в честь бабушки, рождена 25 декабря 1926 года. Пожалуйста, позаботьтесь о ней». Фамилии не было, поэтому в честь зимы и снега мы и дали ей фамилию «Винтер». Том же родился в приюте: потом где-то через час после того, как мы взяли подкидыша, девушка появилась. Ненамного старше меня. Поднимается на крыльцо, а сама еле на ногах стоит. Да что уж там, не она первая, не она последняя. Впустили мы ее, и через час она уже родила ребеночка. А еще через час померла. Миссис Коул важно кивнула и от души отхлебнула джина. Дамблдор задумался. «Айлин — в честь бабушки. Любопытно. Крутится в голове что-то знакомое, но никак не могу вспомнить». История обоих детей была крайне любопытной. Но сейчас его больше интересовал Том. То, как женщина произносила имя мальчика, заставляло задуматься. Она говорила потерянно, с легкой неприязнью, страхом. Конечно, он мог бы залезть женщине в голову и выяснить причину, но ему казалось, что за стаканчиком джина она все и так выложит на блюдечке. — Она говорила что-нибудь перед смертью? — поинтересовался Дамблдор. — Например, об отце ребенка? — Представьте себе, говорила, — ответила миссис Коул. Она уже начинала получать удовольствие от разговора со стаканом джина в руке и с таким благодарным слушателем: — Помню, она сказала мне: «Надеюсь, он будет похож на своего папу», — и, честно говоря, правильно она на это надеялась, потому что сама была совсем не красавица. А потом сказала, чтобы ему дали имя Том, в честь отца, и Марволо, в честь ее отца. Странное имечко, верно? Мы уж подумали, не из цирка ли она, часом. А еще она сказала, что фамилия у мальчика должна быть Реддл. А там вскоре и скончалась, больше ни словечка не проронила. Мы уж и назвали его так, как она просила. Бедняжке это, видать, казалось очень важным. Но ни Том, ни Марволо, ни другой какой Реддл так за ним и не явились. Вот он и остался в приюте и до сих пор здесь находится. За Винтер тоже. Но, оно тому и понятно, она подкидыш. Миссис Коул, делая вид, что ужасно расстроилась, плеснула себе еще одну солидную дозу, якобы по рассеянности. На скулах у нее появились два ярко-розовых пятнышка, а ее речевой потоп продолжился: — Но что мальчик, что девчонка – со странностями. — Да. Я так и думал. — Но Том и грудным младенцем был странный. Знаете, почти никогда не плакал. А как подрос, стал... совсем чудным. — В каком смысле? — спросил Дамблдор; в мыслях зашевелилась неприятная догадка. — Ну, он... — миссис Коул запнулась, понимая, что кажется сболтнула лишнего. Избавиться от Тома было ее заветной мечтой. Поджав губы, она бросила поверх стакана с джином ясный и твердый взгляд. — Говорите, ему уже точно назначено место в вашей школе? — Определенно, — произнес профессор, задумавшись. Слова миссис Коул подтвердили его мысли: мальчика она явно не любила. Как, возможно, не любили и все остальные. — И все, что я скажу, этого не изменит? — все еще допытывалась женщина. — Не изменит. — Вы в любом случае его заберете? — В любом. Она прищурилась, прикидывая, можно ли ему доверять. И в итоге выпалила, не смогла удержать в себе правду: — Он пугает других детей. Я совершенно не понимаю, как Айлин с ним ладит. Хотя… она тоже стала странной. Либо в ней проявилась юношеская дерзость. Не знаю. Но Дамблдор зацепился за первую фразу: — Вы хотите сказать, он обижает их? Запугивает? — Да, наверное, — чуть нахмурилась миссис Коул, — но его очень трудно поймать за руку. Были разные случаи... Очень нехорошие... Дамблдор не стал ее расспрашивать, но любопытство, словно сорняк, зародилось в нем и продолжало расти. Женщина снова сделала глоток, и щеки ее еще больше порозовели: — Кролик Билли Стаббса... Том, конечно, сказал, что он этого не делал, да я и не представляю себе, как бы он мог забраться на стропила... но кролик ведь не сам повесился, правда? — Едва ли, — тихо отозвался мужчина, внимательно внимая ее словам. В глазах уже складывался портрет, в котором не хватало штрихов. — Ума не приложу, хоть убейте, как он мог залезть на такую верхотуру. Я знаю одно — накануне они с Билли поругались. Айлин пыталась обоих успокоить. А еще... — миссис Коул снова отхлебнула джина, причем тонкая струйка потекла у нее по подбородку, — мы их, знаете ли, раз в год вывозим на природу, в деревню или на побережье... Так вот, после одного случая Эми Бенсон и Деннис Бишоп стали прямо на себя не похожи, да так и остались точно пришибленными, но сколько мы их ни расспрашивали, они сказали только, что ходили в пещеру с Томом Реддлом.... Том клялся и божился, что они всего лишь осматривали окрестности. Айлин, которая, вроде бы, тоже была с ними, сказала, что они наткнулись на морские водоросли, вот и напугались. Но что-то там все-таки произошло, я просто уверена! Ну, и еще были разные странности... Например, та же Айлин вроде бы махнула рукой и фиалки расцвели... Не знаю, показалось ли мне, — она снова посмотрела на Дамблдора, и, хотя щеки ее пылали, взгляд был прямой и ясный. — Но я точно уверена, что по Тому здесь точно немногие будут скучать. «Если вообще будут», — последнюю фразу женщина решила оставить при себе. — А вот подруги Айлин расстроятся. Ага... Мужчина окинул ее строгим взглядом. Он мог понять женщину, но... то, как спокойно она могла передать их обоих, чтобы они даже не появлялись в эти стенах — дарило ощущение отторжения?.. Хотя, если подумать, кто он такой, чтобы судить ее. У него тоже было много ошибок в жизни. Но, похоже, совесть просто убегала от женщины, когда та пила: совсем недавно, будучи трезвой, как стеклышко, она явно не была настроена отдавать детей. Мужчина нахмурился: — Вы, конечно, понимаете, что мы не можем забрать их насовсем? По крайней мере, они должны будут возвращаться сюда на лето. — Ладно уж, и на том спасибо. Все же лучше, чем хрясь по сопатке ржавой кочергой, — икнув, заметила миссис Коул и поднялась на ноги. Стояла на них она твердо. Желание сбагрить Тома на другого человека вселяла в нее уверенность: — Вы, верно, хотите поговорить с ними? — Очень хотел бы, — сказал Дамблдор и тоже встал. Миссис Коул провела его по коридору и вверх по каменной лестнице, на ходу выкрикивая указания и раздавая выговоры своим помощницам и воспитанникам. Сироты все были одеты в одинаковые тускло-серые курточки. Они выглядели вполне здоровыми, но, надо признаться, в этом унылом доме детям было совсем не место. — Пришли, — объявила миссис Коул на второй лестничной площадке и остановилась у первой двери в длинном коридоре. Она постучала и вошла. Том напрягся, стиснул зубы. Выпрямился, смотря на воспитательницу. Сжал книгу Кристи в руках. Но только кивнул ей, стараясь выглядеть спокойным. — Том, к тебе гости. Это мистер Дамбертон... прошу прощения, Дандербор, — ее язык ужасно заплетался.. — Он хочет тебе сказать... в общем, пускай сам и скажет. «Она снова за свое?» Дамблдор вошел в комнату, и миссис Коул закрыла за ними дверь. Профессор огляделся. В маленькой комнате почти не было мебели, только платяной шкаф и железная кровать. На кровати поверх серого одеяла сидел мальчик, вытянув ноги перед собой, и держал в руках книгу. Мальчик, которого так боялась и не любила миссис Коул. Он был высокий для своих одиннадцати лет, темноволосый и бледный. Том смотрел на посетителя, чуть сощурившись. Наряд на мужчине для этих мест был весьма экзотичным и вычурным. Да и сам он... был тоже каким-то странным. Дамблдор тоже рассматривал его в ответ как диковинную птицу. Между ними повисла пауза. — Здравствуй, Том, — прервал ее Дамблдор и шагнул вперед, протягивая руку. Том заколебался: он не слышал его мыслей; пусть голубые глаза выражали крайнюю степень доброжелательности, Тому он не понравился. Взвесив все за и против, он пожал мужчине руку, понимая, что если этот мужчина врач, то лучше сотрудничать. Дамблдор пододвинул к кровати жесткий деревянный стул, стоящий в углу комнаты и сел. Том еще больше напрягся про себя. У него было ощущение, что он — больной. Так садилась Айлин у его кровати, когда он болел. — Я профессор Дамблдор. — Профессор? — в голосе Тома невольно мелькнули настороженные нотки, хотя он не хотел их показывать. Быстро взяв себя в руки, он холодно продолжил. — В смысле — доктор? Зачем вы пришли? Это она вас пригласила посмотреть меня? — и кивнул на дверь, за которой только что скрылась миссис Коул. — Нет-нет. Мужчина улыбнулся, но Том не поверил ему. Люди имели привычку лгать. Особенно этим любили заниматься доктора: — Я вам не верю. Она хочет, чтобы вы меня осмотрели, да? Говорите правду! — последние два слова он произнес звучно и властно. Так, как всегда привык говорить. Дамблдор призадумался, все еще улыбаясь. Похоже, этот мальчик не раз уже пользовался таким тоном. А когда черные глаза напротив расширились, и он почувствовал легкое ментальное прикосновение к своей голове, даже не дрогнул. Том замер внутри. У него не получилось внушить ему... Как так? Мужчина заметил, что взгляд Тома стал еще более настороженным. «Не нравится, когда тебе ломают планы?» — весело подумалось ему. Том не понимал кто перед ним. Кто этот человек, не поддающийся его способностям. — Кто вы такой? — Я уже сказал. Меня зовут профессор Дамблдор, я работаю в школе, которая называется Хогвартс. Я пришел предложить тебе учиться в моей школе — твоей новой школе, если ты захочешь туда поступить. Том вскипел. Мысли заметались. Он не знал почему, но этот человек выводил его из себя. Одним своим видом. Вскочив с кровати, он резко отступил от «профессора», вложив в свой взгляд ледяную ярость, от которой, обычно, у любого человека бы уже кровь застыла в жилах: — Не обманете! Вы из сумасшедшего дома, да? «Профессор», ага, ну еще бы! Так вот, я никуда не поеду, понятно? Эту старую мымру саму надо отправить в психушку! Я ничего не сделал маленькой Эми Бенсон и Деннису Бишопу, спросите их, они вам то же самое скажут! — Я не из сумасшедшего дома, — терпению Дамблдора можно было позавидовать: он даже не дрогнул. Хотя раздраженный, поднятый немного на тональность, голос, неприятно резанул по ушам. — Я учитель. Если ты сядешь и успокоишься, я тебе расскажу о Хогвартсе. Конечно, никто тебя не заставит там учиться, если ты не захочешь... — Пусть только попробуют! — скривил губы мальчик. — Хогвартс, — продолжил Дамблдор, сделав вид, что не услышал последних слов Тома, — это школа для детей с особыми способностями... Кровь Тома кипела и не собиралась успокаиваться. Он еще крепче стиснул в руках книгу, выпалив: — Я не сумасшедший! — на что этот чертов старик намекал? — Я знаю, что ты не сумасшедший. Хогвартс — не школа для сумасшедших. Это школа волшебства. Том застыл. Его словно окатило холодной водой. Гул, стоящий в ушах, успокоился. «Волшебства», — звучало в его голове раз за разом. Все-таки... он и правда волшебник. Он так и знал! Но... стоит проверить. Не злая ли это шутка. Может, этот чертов старик пошутил? Мужчина видел внутренние метания Тома, наблюдая за тем, как лицо мальчика через какие-то секунды расслабилось, а черные глаза заметались, перебегая взглядом с одного его глаза на другой, пытаясь поймать на вранье. — Волшебства? — Том искусно опустил голос до шепота, сказав это слово почти с придыханием, чтобы сгладить первое впечатление о своем характере. И если бы не взгляд, если бы не рассказы миссис Коул, возможно, профессор поверил бы этому шепоту. — Совершенно верно, — сказал Дамблдор, наблюдая за тем, как холодно и разумно блеснули глаза собеседника: — Так это... это волшебство — то, что я умею делать? — Том закинул удочку, и она сработала. Мужчина полюбопытствовал, словно поддаваясь его игре, но так и было. Профессор решил уступить юноше, составляя в голове портрет своего нового ученика: — Что именно ты умеешь делать? — Разное, — выдохнул Реддл. Невольно его лицо залилось румянцев, перейдя от шее к впалым щекам. Он был как в лихорадке, но Том не мог этого отрицать: ему стало жарко от своего же признания. Желая впечатлить все еще спокойного профессора, Том проговорил, хотя и не все, оставляя самую свою эффектную способность при себе, чтобы сказать потом, когда они будут прощаться. — Могу передвигать вещи, не прикасаясь к ним. Могу заставить животных делать то, что я хочу, без всякой дрессировки. Если меня кто-нибудь разозлит, я могу сделать так, что с ним случится что-нибудь плохое. Могу сделать человеку больно, если захочу. Невольно от переполняющих его сильных эмоций, у Тома задрожали ноги, так что и изображать ничего не пришлось. Спотыкаясь, он вернулся к кровати, отложил в сторону книгу и снова сел, смотря на свои подрагивающие руки и склонив голову: — Я знал, что я не такой, как все, — прошептал он, обращаясь к собственным дрожащим пальцам. — Я знал, что я особенный. Я всегда знал, что что-то такое есть. Том не мог себя контролировать. Слишком много эмоций. Слишком много всего. Этот шепот был явно не для ушей Дамблдора, но он был здесь. Слышал каждое словно мальчика, которого, казалось, до сих пор лихорадило: — Что ж, ты был абсолютно прав. Ты волшебник. Реддл поднял голову и старый волшебник мог наблюдать как изменилось выражение его лица. На нем отражалась исступленная радость, но почему-то это его не красило; наоборот, красивые точеные черты стали как будто грубее, в выражении лица проступило что-то почти звериное. — Вы тоже волшебник? — Да. — Докажите! — потребовал Реддл тем же властным тоном, каким приказал: «Говорите правду!». Дамблдор невольно поднял брови в удивлении: — Если, как я полагаю, ты согласен поступить в Хогвартс... — Конечно, согласен! — прервал Том его речь, но Дамблдор продолжил, глядя мальчику прямо в глаза: — ...то ты должен, обращаясь ко мне, называть меня «профессор» или «сэр». Реддл застыл. Черт... он прокололся. Ужасно прокололся. Чертов старик. Сжав зубы, он моргнул и вежливо проговорил: — Простите, сэр. Я хотел сказать — пожалуйста, профессор, не могли бы вы показать мне... Дамблдор смотрел за этой метаморфозой, поражаясь, как легко голос мальчика стал теплым и вежливым, тягучим, как мед, хотя совсем недавно в нем сквозила нездоровая ярость. Мужчина молча извлек из внутреннего кармана сюртука волшебную палочку, направил ее на потертый платяной шкаф, стоявший в углу, и небрежно взмахнул. Шкаф загорелся. Реддл вскочил на ноги, испустив протяжный крик ужаса и злобы. Там была его одежда! Его вещи! Злость затянула разум и он бросился к мужчине, но... пламя погасло. Он остановился, выпрямился, сжав руки и рассматривая шкаф, который стоял нетронутый, без единой отметины. Он тоже так хотел. И он хотел такую же палочку... А может даже лучше. Вновь не контролируя себя, он указал на волшебную палочку: — Когда я получу такую? — Все в свое время, — сказал Дамблдор, заметив с какой жадностью смотрит мальчик на волшебный инструмент, и перевел тему. — По-моему, из твоего шкафа что-то рвется наружу. Из шкафа послышалось дребезжание. На лице мальчика промелькнул легкий испуг. — Открой дверцу, — сказал Дамблдор. Том, поколебавшись, пересек комнату и распахнул дверцу шкафа. Его внимание сразу же привлекала маленькая картонная коробка, в которой он хранил свое добро. Она гремела и подрагивала, как будто в ней колотились обезумевшие мыши. — Достань ее, — велел Дамблдор, наблюдая за Реддлом, который с явной опаской снял трясущуюся коробку с полки. — В ней есть что-нибудь такое, чему не положено быть у тебя? Том посмотрел на Дамблдора долгим расчетливым взглядом. Похоже, врать ему было бесполезно. К тому же, если в дальнейшем он будет его профессором, с ним будет сложно... Он уже невольно показал ему свое истинное лицо. «Надо держаться с ним нейтрально-холодно». — Да, наверное, есть, сэр, — сказал он наконец ничего не выражающим голосом. — Открой. Том снял крышку и, не глядя, вытряхнул содержимое коробки на кровать. Дамблдор увидел кучку самых обыденных предметов: игрушку йо-йо, серебряный наперсток, потускневшую губную гармонику, ворох голубых лент для волос. Увидев последнее, мужчина удивленно поднял бровь. Ленты были явно женские. И он даже догадывался, кому они могли принадлежать: они единственные не поддались его магии. А, значит, не были взяты силой или, возможно, сам владелец был не против, что бы кто-то взявший их, владел ими. Освободившись из коробки, прыгающие вещички мигом прекратили подскакивать и теперь неподвижно лежали на тонком одеяле. — Ты вернешь их владельцам и извинишься, — спокойно сказал Дамблдор, убирая волшебную палочку за пазуху. — Я узнаю, если ты этого не сделаешь. И имей в виду: в Хогвартсе воровства не терпят. Том нисколько не смутился; в чем смысл, если в приюте по-другому не выживешь? Он все так же холодно и оценивающе посмотрел на Дамблдора, ликуя про себя, что был прав, выбрав холодно-сдержанную позицию. — Да, сэр. — У нас в Хогвартсе, — продолжал Дамблдор, — учат не только пользоваться магией, но и держать ее под контролем. До сих пор ты — несомненно, по незнанию — применял свои способности такими методами, которым не обучают и которых не допускают в нашей школе. Ты не первый, кому случилось не в меру увлечься колдовством. Однако, к твоему сведению, из Хогвартса могут и исключить, а Министерство магии — да-да, есть такое Министерство — еще более сурово наказывает нарушителей. Каждый начинающий волшебник должен понять, что, вступая в наш мир, он обязуется соблюдать наши законы. — Да, сэр, — повторил Реддл. Даже с этой небольшой нотации от которой хотелось скривиться, он узнал кусочек новой для себя информации. И от нее кружилась голова: Министерство магии, обучении магии.. Конечно, старик кое в чем был не прав: он применял магию осознано. Так, как хотел. Только вот... радость омрачалась тем, что на учебу скорее всего требовались деньги. А у него их не было. Сложив горстку ворованных предметов обратно в коробку, он повернулся к Дамблдору и сказал ему напрямик о том, о чем беспокоился: — У меня нет денег. Мужчина, пытающийся его прочесть, даже вздрогнул слегка, услышав его слова: такие же бесцветные, как и лицо. — Это легко исправить, — сказал он и вынул из кармана кожаный мешочек с деньгами. — В Хогвартсе существует специальный фонд для учеников, которые не могут самостоятельно купить себе учебники и форменные мантии. Возможно, тебе придется покупать подержанные книги заклинаний, но... — Где продаются книги заклинаний? — не дослушав, перебил его Реддл. Он взял тяжелый мешочек с деньгами, не став благодарить (за что, если деньги явно не профессорские), и открыл его. Взял одной рукой золотой галеон и стал рассматривать. Монета была странная и интересная. Он никогда таких не видел. Профессор вгляделся в мальчика, пытаясь понять о чем тот думает. Хочет пойти один? — В Косом переулке. Я помогу тебе найти все, что нужно... — Вы пойдете со мной? — спросил Реддл, подняв глаза от монеты. «Еще чего не хватало. Чтобы этот... старик уцепился за мной». — Безусловно, если ты... — Не нужно. Я привык все делать сам, я постоянно хожу один по Лондону. Как попасть в этот ваш Косой переулок... сэр? — прибавил он, наткнувшись на взгляд Дамблдора. Мужчина усмехнулся про себя. Все же он был прав. Он вручил мальчику конверт со списком необходимых вещей, объяснил, как добраться от приюта до «Дырявого котла», а затем сказал: — Ты сможешь увидеть этот бар, хотя окружающие тебя маглы — то есть неволшебники — его не видят. Спроси бармена Тома — легко запомнить, его зовут так же, как тебя... «Опять Том...», — как же он ненавидел это обычное имя. Так и хотелось поправить: зовите меня Марволо. Но он и так показал больше, чем должен был. — Тебе не нравится имя Том? — Дамблдор заметил, как Реддл беспокойно дернулся, как будто хотел согнать надоедливую муху. — Томов вокруг пруд пруди, — пробормотал мальчик. И вдруг, словно не смог удержаться, как будто вопрос вырвался у него помимо воли, спросил: — Мой отец был волшебником? Мне сказали, что его тоже звали Том Реддл. — К сожалению, этого я не знаю. — Моя мать никак не могла быть волшебницей, иначе она бы не умерла, — пробормотал Том, обращаясь скорее к себе самому, чем к Дамблдору. — Значит, это он... А после того, как я куплю все, что нужно, когда я должен явиться в этот Хогвартс? — Все подробности изложены на втором листе пергамента в конверте. Ты должен выехать с вокзала Кингс-Кросс первого сентября. Там же вложен и билет на поезд. Реддл кивнул, запоминая полученную информацию. Дамблдор встал и снова протянул руку. Пожимая ее, Реддл наконец сказал: — Я умею говорить со змеями. Я это заметил, когда мы ездили за город. Они сами приползают ко мне и шепчутся со мной. Это обычная вещь для волшебника? — он нарочно приберег тогда эту свою способность под конец, для эффекта, но... на лице профессора Дамблдора не промелькнуло не тени. Но только на лице. На самом деле мужчина замялся в душе. В этом мальце оказалось очень много сюрпризов. Честно признаться, он его удивил. Говорить со змеями в волшебном мире мог не каждый. В большинстве своем, это была врожденная способность, передающаяся из поколения в поколения, хотя ей было вполне возможно научиться. Однако, хвалить или возвышать его он не собирался. В этом мальчике было слишком много тьмы: то как он действовал, то как он говорил... Все выдавало в нем того, кого следует опасаться. За кем нужно в будущем следить, обращать особое внимание. — Нет, необычная, — сказал наконец он небрежно, замечая, как блеснули глаза Реддла, словно говоря, что он ему не поверил, — но это встречается. — А… Айлин? Значит, она такая же, как я? — выпалил юноша равнодушно, когда рукопожатие распалось. — Да. Она тоже волшебница. До свидания, Том, до встречи в Хогвартсе. Дабмлдор вышел из комнаты мальчика, чувствуя небольшой осадок. Теперь он понимал почему миссис Коул его боялась и не винил ее. Мысленно пообещав себе бросить это воспоминание в омут памяти, чтобы пересмотреть его еще раз, он настроился на встречу с еще одной подопечной. Том, сидя в своей комнате, нетерпеливо развернул письмо:ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС» Директор: Армандо Диппет (Кавалер ордена Мерлина II степени, Чародей, Член Международной конфедерации магов) Дорогой мистер Реддл! Мы рады проинформировать Вас, что Вы зачислены в Школу чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых вещей для учебы. Занятия начинаются 1 сентября. Билет на поезд Хогвартс-Экспресс, отбывающий с платформы девять и три четверти на вокзале Кингс-Кросс прилагается. Искренне Ваш, Армандо Диппет, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс.
На втором листе значилось:Список книг. Магическое право. При редакции Министерства Магии. Основы магии. При редакции Министерства Магии. Автор — Эмерик Суитч. «Арифмантика: помощь и поддержка в магических формулах». Автор — Мерид К. Уэлос «Руководство по трансфигурации для начинающих». Автор — Эмерик Суитч «Магические отвары и зелья». Автор — Арсениус Джиггер «1000 магических растений и грибов» Автор — Филлида Спора. «История магии. 1 курс» Автор — Корнера М. Саллимана «Защита от темных искусств. 1 курс. Существа» Автор — Калеб Твилиз. «Чары. Первый курс». Автор — Джессика Стренд «Астрономия. Для первого курса» Автор — Финеас Найджелус Блэк Форма. Студентам-первокурсникам требуется: Три простых рабочих мантии (черных). Одна пара защитных перчаток (из кожи дракона или аналогичного по свойствам материала). Один зимний плащ (черный, застежки серебряные). Одна остроконечная шляпа (черная) Одна парадная мантия черного цвета. Пожалуйста, не забудьте, что на одежду должны быть нашиты бирки с именем и фамилией студента. Также полагается иметь: 1 волшебную палочку, 1 котел (оловянный, стандартный размер №2), 1 комплект стеклянных или хрустальных флаконов, 1 телескоп, 1 медные весы. Студенты также могут привезти с собой либо сову, либо жабу, либо крысу, либо кошку, либо змею, либо любое другое безопасное животное. НАПОМИНАЕМ РОДИТЕЛЯМ, ЧТО ПЕРВОКУРСНИКАМ НЕ ПОЛОЖЕНО ИМЕТЬ СОБСТВЕННЫЕ МЕТЛЫ
Между двумя пергаментами лежал позолоченный билет. Это не сон... Не сон... Все внутри радостно ликовало. Миссис Коул же, подоспевшая из чьей-то спальни, и как раз вовремя, кивнула профессору Дамблдору, все еще стоящему возле комнаты Тома, на лестницу: — На третьем этаже, третья дверь слева. Найдете? Он кивнул на этот вопрос, и тогда миссис Коул вскрикнула что-то про то, что ей нужен йод и убежала по делам. Дамблдор быстро нашел нужную ему дверь. Постучался и открыл. На кровати сидела девочка: русоволосая и голубоглазая. В ее внешности не было ничего особенного и запоминающегося. Но, однако, что-то в ней притягивало взгляд. Она тоже была высокой для своего возраста, но куда ниже того же Тома, наверное, где-то на голову. Девчонка ловко пришивала пуговицы на чьем-то пиджаке, даже не заметив его прихода. Он оглядел комнату. Такой же старый шкаф, кровать, стул. Прокашлялся, чтобы привлечь внимание. И это сработало: девочка сразу же оторвалась от дела, посмотрев на своего посетителя. — Здравствуйте... Вы?.. — наверное, это был тот мужчина, о котором сказала ей миссис Коул совсем недавно. — Здравствуй, — девочка, как отметил про себя мужчина, была вполне дружелюбна. — Я профессор Дамблдор, учитель в школе под названием «Хогвартс». — А я Айлин Винтер, — она приколола иголку к лацкану пиджака, чтобы не потерять и посмотрела на внезапного посетителя, который, пододвинув стул, сел у ее кровати. Их голубые взгляды встретились. — Хогвартс... Не слышала. Что это за школа? Девочка не ощущала от него опасности, хотя сначала он и вызывал легкое недоверие из-за слов миссис Коул. Дамблдор, смотря на нее, думал, что она смутно похожа на кого-то... с кем он был знаком раньше. Кто же это мог быть.. Никак не мог вспомнить. Окинув ее еще одним изучающим взглядом, он проговорил, не став таить: — Школа чародейства и волшебства. Девочка моргнула, чтобы проверить, не показалось ли ей это. Даже захотела ущипнуть себя, но профессор напротив нее был серьезен: — Разве ты не замечала за собой ничего.... странного? — Замечала, — Айлин отрывисто кивнула, но хвастаться своими достижениями не стала. Если профессор был сначала у Тома, тот явно уже успел похвастаться своими способностями. Она слегка улыбнулась своим мыслям. А заметив взгляд профессора, она пробормотала, чуть смущенная его вниманием. — Честно, я буду рада учиться в вашей школе, сэр. Думаю, это будет весьма интересно. Но... честно говоря, я, правда, волшебница? Сэр, почему вы так уверены? Дамблдор удивленно посмотрел на девчонку, которая продолжила свою мысль: — Мои способности меркнут на фоне... возможностей Тома. — Это не важно, Айлин. У каждого волшебника есть своя предрасположенность. К тому, что у них в крови. Зельеварение, или трансфигурация. Легилименция, или окклюменция. Девочка нахмурилась, слыша незнакомые для нее слова. Если первое и второе она еще понимала. То третье и четвертое были для нее чем-то странным. Заметив немой вопрос на ее лице, мужчина улыбнулся ее любознательности: — Легилименция — способность видеть мысли других людей; окклюменция наоборот подразумевает способность к их защите. Я редко встречал волшебников, у которых было бы развито и то, и другое. Например, я больше расположен к трансфигурации, чем к зельям, — Дамблдор даже как-то развеселился. Ох, молодость. — Никогда они у меня не получались. На первом курсе только так расплавил котел. Дамблдор кивнул, одарив ее добродушной улыбкой, когда Айлин улыбнулась в ответ его воспоминаниям. — Спасибо, сэр. — Айлин почувствовала, что успокоилась. Если профессор так говорит... А профессор, кстати, чего? Поэтому она сразу же полюбопытствовала. — Вы ведете что-то определенное? — Я как раз и преподаю то, что получается у меня лучше всего, — профессор подмигнул девочке. Вытащил палочку и взмахнул ей над лежащей в сторонке, еще не пришитой, пуговице. Та медленно обросла чешуей. Айлин приоткрыла рот от удивления, наблюдая за тем, как пуговица открыла черные крылья и с жужжанием взлетела. Пуговица превратилась в самого настоящего жука, который покружившись над их головами, сел ей на плечо. Девочка повернула голову, вглядываясь в черные глаза-бусинки насекомого. Ничто не говорило, что этот жук только что был пуговицей. Конечно, она тоже умела что-то подобное, но посмотреть как это делает кто-то со стороны было намного интереснее. Мужчина взмахнул палочкой и жук вновь превратился в черную лакированную пуговицу. — Это... удивительно, сэр, — в голубых глазах он прочитал легкий восторг. — Но, наверное, у каждой сказки есть свои запреты? Он кивнул. — Да. Есть. Министерство магии контролирует волшебников, чтобы те сохраняли статут секретности и не нарушали его. — Значит, никому нельзя говорить о Хогвартсе? — Только магглам. Так мы зовем неволшебников, — добавил профессор, предвосхищая ее вопрос, чуть сощурившись. Насколько же Том и Айлин отличались друг от друга. С одним было сложно, с другой ужасно легко. Но сразу же и возникал вопрос как они ладят. Конечно, он знал, что противоположности имеют свойство притягиваться, но теперь ему было интересно послушать, что эта девочка скажет про Тома. У него было к ней много вопросов. — Теперь нет сомнений? Айлин кивнула. Теперь у нее их не было. — Тогда, вот деньги, и твое письмо, — он протянул ей теперь уже ее вещи, наблюдая за тем, как девчонка сначала открыла кошель, вытащив галеон. Этим она была сейчас похожа на Тома. — Если хочешь, завтра к часам двум после полудня я могу провести тебя на Косую алею. Там мы приобретем все, что нужно. Мне как раз по пути: нужно забежать в лютный... К тому же, я хотел бы поговорить с тобой еще немного. Девочка нахмурилась: — А Том? — Он отказался. К тому же, предстоящий разговор явно не для его ушей. Айлин внимательно посмотрела на профессора. Ну, конечно! Миссис Коул явно наговорила всего «хорошего» про Тома. Да и тот мог повести себя крайне враждебно после случая с Отцом Чарльзом. Почему-то девочка была уверена, что разговор пойдет именно о ее «друге». — Да. Буду рада, если вы мне все покажете, профессор, — Айлин мягко улыбается. Конечно, она с радостью пошла бы вместе с Томом, без всякого чужого надзора, но образовавшиеся углы между этими двумя... нужно было хоть чуть-чуть сгладить. — Отлично. Завтра буду ждать тебя в прихожей. — И вы покажете мне, где можно поменять фунты на эти магические деньги? Расскажете систему счета? — Да, конечно. Дамблдор кивает девочке, задумчиво сощурившись... ...Новая глава жизни детей перелистнулась, открыв новые горизонты.