Одиночество на двоих

Он просыпается рывком. Его дёрнули, потянули и не смогли отпустить. Он просыпается в ярости.                   Ќ̸̸̵̴̡̡̼͍͚̠͉̞͎͎͓̙̓́̓͆̐́̓͑̓̚̚̚͝т̵̴̸̸̺̫͎̫̙̝͕̼̠̦̓̈́͑̈́͐͑̀͐́͐̕̚̕͜о̴̸̵̴̡̡̼͉̟͔͍͓͔̟͔͖͐̀͒̈́͊͊̔͛̓͐̚̕͝͝-̴̴̴̵̡͕͙̺͙̫͚͓́͆͌̓͒̈́̒͌͌͊̽͆͋̕͜͠т̸̸̸̵̪̟͔͖̫̝͙̝̟͇̽̽̾͆͋̾̓͐͐̽̓̈́͌̒̀͜о̸̸̸̸̢̢͔̫͎̦̫̫͓͎͛͋͑̿͛͆̓̓̒͒̓̐̔͘͜͠               п̸̵̴̴͉̠̘̺̘̘̻͔̙͙͚́͊̀́̐͆͐͋̔̈́̀͑͋̚̕͜ о̴̴̵̵̡̪̝͇͖͔̠͖̫͖̟͓͛̓͋͆̒͛̿͊͌̕͝͝͠с̸̵̵̸̢̡̘̙͉͉̝͙̺͎̟̝͑̿́̀̒͛͒̽̕̕̕͘͠͝м̵̵̵̵̢̡̼̪͍͉̺͖̦͕̙̦́͐͋̔̓̈́͋͒̈́͒̓̕̕͠͝е̵̴̴̵̢͚̦̼͉͎̪͚̞̘͕̽͆̈́͆̿͒͑͛͋̕̚̚͝͝л̵̸̸̴̢̙͉̪̻̙͖͔̼̫̐̀̐̒͊͋͌͋̈́́̕͘͜͝

у̴̴̸̸̼̺͓͓̟̻̫̞͖̠͌̒̒̀̾̈́́͐͆͑̾͛͜͜͝͝͝д̴̴̵̵͍̼͇͉̟̠̺̠͍̠̈́̐̈́̀͊̽͆̔́͑͘͠͝͠а̴̸̸̴̝̝̠̙͎̦͖̘͙͉̦̔̒͛̒̾̈́̀̔̒͋͑̽̕͘̕͜р̴̴̵̸̢̡̠͙͎̫͎̺͕͙̈́̈́̈́̿̀͒̈́̾͑͑͒̚̚͜͝и̵̵̸̵͖̞̟̪͚͖̙͕͕͌͛̿̓̓̈́̿͌͑̈́͋̕͜͝͝т̸̸̸̸̫̙͔͉̝̠̫̘͍̝̠͊̈́͛̐̈́̽̈́͛̾̾͘̚͜͝ь̴̸̵̸͇̪̻̟͖̝̺̟̙͎̠͌̽͋̾͒͛͋̐̀͑̓̕͜͠͝

       е̸̴̵̸̘̟͓͕̪̺̙̟͍͖̓̈́́͛̓̾̈́͛͛͘̚͜͠͠͝͝г̵̵̸̴̡͖͍͕͇̙̺͕͔͇̙̽̔͌̈́͊̀̒̔́͋̽͋͘̕͠о̸̸̵̵̢͚̼̺̼̪̻̟͇̦̿̔͐͛͊͑́͋̔̓͑̚͜͝͝

р̴̴̴̴̡͎̪͚̟̟̘̝͖͖̠̫̾͑͒͒͛͛͋͒̓̔͑͘͝͠͠е̸̴̵̵̙̞̙̻̻̪͎͇͚̪̦͚͐̈́̀͐͒̽̈́̓̔̿͘͝͠͝б̴̴̸̸̢̠͇̝̟̼̟̺͍͔̠̻̾́̒͛̽̽͊͑̈́͊͒̈́͘͠ё̴̸̸̵̡̺̻͍̙͚͚͍͕͖̪̓͊͋̽̾̿͆̐̈́͐͘͝͠н̴̵̵̴͔̘̠͉͚̪̦̻͋͑̔͐̈́͒̈́͆͊̚͜͜͝͝͝͝͝к̴̵̸̸̼͕̝̺̺̻̻̟̐̿̀̒̓̓̈́̿͛̐̔̀̕͜͜͝а̴̴̴̸̡̫̪͔͇̪͚͕͕̞̪̙̿͊̾͌͋̾̀́̿̽̒̈́͛̕͝             

Первым чувством, которое он познал, оказалась ненависть. Мир снаружи, за стенами тонкого бессознательного оказался плохим.

Этот мир учил его ребёнка б о л и.

Учил терпеть боль. Учил жить с болью. Учил радоваться боли как лучшему другу. если ты чувствуешь боль, значит всё ещё жив Он ненавидит этот мир, причинивший его дитя столько страданий. Этот мир делает ему больно. «Этот человек делает ему больно», — приходит вдруг чёткое осознание. Он чувствует, слышит, читает, смотрит, за-по-ми-на-ет…

Но не может ничего сделать.

Его дитя, его яркий, светлый осколок ещё не может выдержать его гнев. Поэтому он с м о т р и т. и ненавидит-ненавидит-ненавидит Ненавидит так сильно, что его ненависть отражается на его ребёнке. Его дитя, его дочь начинает ненавидеть тоже. И он впервые пугается. То, что он должен был защищать, то, что он должен был беречь, то что он очернил…

Так он впервые познаёт б о л ь.

Он не хотел, он не знал, ему тоже плохо.

Прости

И мир — злой, жестокий не-на-вист-ный мир — вдруг его слышит. К ним приходит ребёнок. У ребёнка за спиной скребётся зверь. Тоже яростно, тоже отчаянно, тоже с ненавистью. Он рычит, шипит, плюётся огнём и замолкает, наткнувшись на своего-не-своего собрата. У них обоих искры из фиолетового и синего; тягучая, тёмная, злая ненависть и цель защититьспрятатьуберечь оградить то, что дорого, от всего остального мира. Они друг на друга не скалятся. Не презирают, не ненавидят, не смотрят, не дышат и не живут. Они не говорят ни-че-го. Они друг друга понимают. Когда их дети сидят в тишине, касаясь друг друга одинаково вывихнутыми плечами, они впервые создают стаю. Без вожака. Без воинов. Без воспитателей. Стаю из двух покалеченных щенков. Одинаково недоверчивых. Одинаково преданных другими. Одинаково сильных в своей слабости Они ненавидят тех, кто бросил на растерзание охотникам своих же детей. И он кричит, вопит, воет, плачет, когда вмешавшийся щенок, пытаясь защитить его ребёнка оказывается едва ли живым. Он слышит, как хрустят его кости, как пропускает удар сердце его дитя. И чувствует почти физическое облегчение, когда что-то трескается и рассыпается на осколки, давая ему свободу. Он смеётся. — Давай его убьём? — Давай. И он у б и в а е т. Монстру дали отмашку. Монстру разрешили. Монстр знакомит мир со своей болью и прячется обратно на привязь, готовый выйти и рвать врагам глотки по одному только зову. Монстр совсем ручной. Но только для С т а и.