Часть 5
8 апреля 2022 г. в 13:53
Танхелл и его люди гнали коней быстрой рысью, нигде не задерживаясь, и оказались возле моста через реку Миаль вскоре после того, как окончательно рассвело.
К мосту из Даля вела прямая дорога, обычно полная повозок, но в такую рань еще совершенно безлюдная. За мостом она продолжалась, было видно, как дорога постепенно и плавно уходит вверх, в холмы Западного Миалькара, зеленая волнистая линия которых четко выделялась на фоне голубого весеннего неба.
Мост представлял собой монументальное каменное сооружение, состоящее из нескольких широких пролетов, построенное так, чтобы выдерживать тяжело груженные повозки, и позволявшее свободно проехать в ряд четырем всадникам. Другого такого в здешних местах не было. Миаль, разливаясь паводком несколько раз в год, легко сносила деревянные мосты, но этот, единственный, стоял непоколебимо.
Первым делом Танхелл набросился на охранников, которые хотя и были на месте, но мирно дремали, сидя на мосту и прислонившись к низким каменным перилам. Те не пытались оправдываться и молча, сконфуженно слушали его уничижительную речь, хотя в чем-то их можно было понять.
Этот пост считался спокойным. За последние три года самым выдающимся происшествием, случившимся на мосту, стало столкновение телеги гончара из Западного Миалкара, доверху груженой горшками, с едущей ему навстречу повозкой, запряженной парой лошадей. Повозкой правил мельник, который перед этим провел немало времени в одном из Дальских трактиров и, будучи в безудержно веселом настроении, пустил свою упряжку вскачь по мосту. Несмотря на то, что ширины моста вполне хватало, разминуться обоим все же не удалось, и от содержимого телеги гончара остались только черепки…
Но теперь речь шла о серьезной опасности. Танхелл, конечно, не знал и не мог знать, что происходило в Дале после его отъезда. Будет восстание или не будет, попытается кто-то разрушить мост или нет, в любом случае его задачей было подготовиться к худшему варианту.
Трое провинившихся охранников вновь заняли свое место на мосту, на виду у любого, кто захотел бы приблизиться. А вот для остальных Танхелл хотел бы найти укрытие, из которого они могли бы незаметно держать под контролем берег и местность вокруг. Он оглядывался с недовольным видом. Окрестности представляли собой заливные луга, где мог спрятаться разве что кролик. Ни кустика, ни деревца, только в отдалении виднелась редкая ольховая рощица. Но она находилась слишком уж далеко от реки и моста, который нужно было охранять.
Вокруг ни домов, ни сараев. Да и какой смысл было строить что-то, что будет смыто первым же паводком? Правда, одна постройка все же виднелась в непосредственной близости от моста. Впрочем, домом ее можно было назвать, только проявив известное великодушие. Это была низенькая землянка с поросшей травой крышей. На свет она глядела двумя едва приподнятыми над землей узкими отдушинами, заменявшими окна. Вниз, к щелястой дощатой двери, вели земляные ступеньки.
Землянка эта, с точки зрения Танхелла, больше похожая на нору, чем на жилище, была, очевидно, вырыта после последнего паводка и вряд ли могла пережить следующий, но пока все же давала приют бедному дарийскому семейству.
По приказу Танхелла солдаты бесцеремонно вытащили наружу хозяина, который, судя по его меховой самодельной одежде, промышлял охотой. Мужчина опасался возмущаться вслух, хотя по его лицу можно было предположить, что ему очень хочется это сделать. Рядом с ним понурясь стояла его низенькая, испуганная жена и четверо детей. Пятого, совсем крошку, женщина держала на руках.
Танхелл скептически обвел семейство взглядом. Землянку он собирался приспособить для засады, но куда деть ее обитателей? Он не собирался ни позволять им бесконтрольно шляться по окрестностям, ни оставлять снаружи, на виду.
В конце концов он послал двоих солдат с приказом отвести все семейство в зеленеющую в отдалении рощу. Туда же, в рощу, под укрытие деревьев отвели и лошадей. Их, разумеется, тоже нельзя было оставлять на виду, чтобы не возбудить лишних подозрений. Один из солдат должен был остаться там, чтобы охранять связанного охотника и его жену, а заодно присматривать за лошадьми, а второй вернулся назад к Танхеллу. Лошадей пришлось привязать так, чтобы они могли щипать травку под деревьями, но не вздумали раньше времени вернуться к хозяевам, к которым были очень привязаны, буквально ходили за ними по пятам.
Теперь оставалось ждать. Было еще далеко до полудня, а воздух уже прогрелся и утренняя роса на траве исчезла, как не бывало. Поверхность Миаль поблескивала на солнце, по воде бежала мелкая рябь. День обещал быть чудесным, почти совершенно летним.
Дорога все еще оставалась непривычно пустынной, что, впрочем, было неудивительно — очевидно, сегодня обитателям Даля было не до работы, торговли и путешествий.
Но внезапно один из людей Танхелла, стоявший рядом с ним возле самого окошка землянки, шепотом привлек его внимание. Можно было бы смело говорить во весь голос — те, кого они поджидали, были еще слишком далеко, чтобы услышать, но один взгляд наружу убедил Танхелла, что это именно они. Не меньше двадцати хорошо вооруженных дарийцев целенаправленно приближались к мосту, за ними катилась небольшая тележка, в которой, должно быть, находились заряды и порох. Они шли неторопливым, деловитым шагом людей, спешащих выполнить важную и нужную работу, и выглядели бы совсем как отряд рабочих, посланный ремонтировать дорогу, если бы не оружие, которое они несли с собой. Ружья за спиной, пистолеты за поясом… Они даже не считали нужным прятаться. Возможно, думали, что охранники на мосту заснули или ослепли. Или просто считали, что те трое все равно не смогут дать им никакого отпора.
А оставшиеся на мосту охранники действительно облокотились на перила моста и беспечно любовались блеском солнечных лучей на поверхности Миаль, так, как будто они не только частично ослепли, но к тому же еще и оглохли. Дарийский отряд подходил все ближе. По взмаху руки Танхелла дверь землянки тихонько приоткрыли, выставили дула ружей и приготовились стрелять одновременно, из окон и из двери.
Повстанцы, похоже, тоже сочли, что пришел подходящий момент для нападения, потому что они остановились и потянулись к оружию, готовясь открыть огонь по охранникам на мосту. С берега часовые были видны, как на ладони, и представляли собой удобные мишени — деваться с моста им было совершенно некуда.
В этот момент Танхелл дал отмашку своим людям, и те начали стрельбу первыми. Одновременно охранники сбросили с себя всю невозмутимость и дружно перемахнули через перила. Ни один из них не попал под пулю — слишком уж неожиданным для повстанцев, приготовившихся перестрелять их, как куропаток, был этот прыжок с моста в Миаль.
А солдаты Танхелла хладнокровно расстреливали их в спину. Несколько дарийцев уже упало на землю, не успев даже понять, что происходит. Остальные наконец определили, что обстрел ведется из землянки, развернулись, залегли и открыли ответный огонь. Но низкий, пологий берег реки, поросший короткой травой, почти не давал им укрытия, а профессиональные солдаты стреляли куда точнее. Танхелл удовлетворенно отметил, что соотношение сил стремительно выправляется в нужную сторону.
Между тем трое оказавшихся в реке охранников, хотя и не без труда, но смогли достичь берега. Они вылезли из воды, подобрали свои предусмотрительно припрятанные в прибрежной траве ружья, и, оказавшись в тылу у позабывших об их существовании дарийцев, дали по ним залп. Участь незадачливых подрывников, оказавшихся между двух огней, была окончательно решена.
Короткое время спустя довольный Танхелл осматривал захваченные трофеи. В тележке, которая так и осталась стоять на поле боя — запряженный в нее мул пал жертвой одного из первых выстрелов — действительно оказался порох. И немало.
Офицер задумчиво перебирал сшитые вручную холщовые мешочки. Судя по их виду и по тому, что они заметно разнились по весу, порох был самодельный, а не украденный откуда-то с рудника. Значит, Сопротивление научилось уже и этому. Каким бы массивным и прочным ни был Миальский мост, а того количества, что покоилось в тележке, наверное, хватило бы, чтобы превратить его в бесформенную груду камней.
Из отряда Танхелла двое получили легкие ранения и еще один был довольно сильно ранен в живот. Его уложили в землянке, в которой теперь, когда остальные, уставшие торчать в тесноте, дружно высыпали на берег реки, стало почти просторно.
Что касается нападавших, только четверо из них еще оставались в живых, да и те были ранены. Они лежали прямо на берегу рядом с убитыми, аккуратно разложенные в ряд, в педантичном порядке — сперва шли мертвецы, потом тяжело раненые, и наконец легкораненые.
Этих последних было двое. У одного насквозь прострелено плечо, у другого пуля застряла в ноге и он время от времени стонал от боли. Двое тяжелых выглядели так, как будто должны были скоро перейти в разряд мертвецов. У одного пуля вошла в рот и застряла в голове. Он был еще жив, но лицо его представляло собой ужасное зрелище. Повстанец, кажется, не осознавал, что происходит вокруг. Последний раненый лежал на спине совершенно тихо и был без сознания. Не нужно было приглядываться, чтобы понять, что с ним — на его животе, безвозвратно испортив добротную бежевую шерстяную куртку, расплывались два красных пятна, края которых уже почти слились друг с другом, образуя общую влажную кровавую кляксу.
Танхелл перезарядил два пистолета, потом подошел к первому из тяжелораненых дарийцев, тому, с изуродованным лицом, и застрелил его. Потом он присел рядом с раненным в плечо.
— Если ты расскажешь мне все, что знаешь, и ответишь на мои вопросы, я сохраню тебе жизнь.
— Чтоб ты сдох, проклятый итарк! — огрызнулся раненый, не открывая глаз. Танхелл отошел от него и подсел к другому легкораненому.
— А что насчет тебя? Ответишь на мои вопросы?
Тот отвлекся от своей ноги и подозрительно посмотрел на офицера.
— Я могу тебе помочь! — быстро сказал Танхелл. — Избавить от боли.
— Он поможет тебе так же, как помог Эйтесу! — крикнул его товарищ, раненный в плечо.
— Если ты будешь говорить, ты выживешь, обещаю! — снова отвлек внимание раненого на себя Танхелл. Тот попытался приподняться, но, видимо, неудачно пошевелился, потому что тут же опять простонал:
— Нога, моя нога.
— Решайся! Избавление от боли, перевязка, еда и питье. Жизнь. — напомнил Танхелл.
— А ты можешь? — покосился на него раненый. — Ну, чтоб не болело больше...
Танхелл вздохнул, плотно приложил ладони к его вискам и сосредоточился, замер. Раненый тоже замер, сначала от испуга, потом от того, что почувствовал: боль, терзавшая его до этого, не исчезла до конца, но спряталась, стала переносимой. Это само по себе ощущалось, как блаженство. Танхелл поспешно отнял ладони. Раненый так и потянулся за ними, справедливо полагая, что чудесный эффект снятия боли долго не продержится.
— Кто вас прислал? — строго спросил Танхелл.
Раненый задумался. И наконец заговорил — невероятно путано и многословно. Послал их Хед Хромой Лис, вернее, не сам Хромой Лис, а он передал им повозку с порохом. Порох этот издалека доставили. А мост-то Миальский каменный всякий знает… Его издалека видать. Так что с Хромым и его отрядом они вначале ехали вместе. Просто по дороге им было. Значит, вот они ехали аккурат до Красной развилки, там и разделились. А чего им дальше с Лисом ехать? У Лиса свои дела, а у них мост! Кто же мог знать, что итарки, то есть вы, уже здесь?
Да, у Лиса большой отряд. Человек пятьдесят. Или сто. Хотя пятьдесят вряд ли. Но и не то чтобы сто. Наверное, все же меньше. Может, семьдесят... Или больше семидесяти. Но не больше ста, а все же если почти сто, то как их сосчитаешь-то, эдакую толпу?!
Танхелл слушал все это с безмятежным терпением, время от времени задавая наводящие и уточняющие вопросы.
— Молчи, Касен, не позорь себя и меня! — воскликнул товарищ раненого повстанца.
— Говори дальше! — потребовал от пленника Танхелл.
— Я же и говорю! — заверил его Касен. И сердито бросил в сторону второго дарийца.
— А ты, Далк, не указывай, что мне делать, а заботься о себе! От того, что я расскажу, никому ни жарко ни холодно, а мне самому лучше! Можешь и дальше мучиться, если хочешь, а я вот не хочу!
Касен никак не мог решить, сколько повстанцев находилось в Восточном Миалкаре. Зато он был почти уверен в том, что весь порох, которым располагали повстанцы, был в повозке. Хорошо бы, это было действительно так, а не потому, что пленный повстанец рассказывал именно то, что надеялся услышать Танхелл! Это означало бы, что Цитадель в сравнительной безопасности и что, вероятно, другого покушения на мост не планируется. Поразмыслив, офицер решил, что больше нет необходимости прятать лошадей, и послал за ними двоих из своих людей в рощу.
Посланные Танхеллом солдаты быстро вернулись назад, и вести, принесенные ими, заставили его измениться в лице. Они нашли женщину все так же привязанной к дереву, дети все еще копошились вокруг. Но сам охотник исчез, его веревки были перерезаны, а охранник мертв — заколот со спины. Его оружие исчезло вместе с охотником. И еще исчезли кони, все одиннадцать. А жену охотника солдаты привели назад, не бросать же ее в лесу.
Женщина прочла в глазах Танхелла холодную ярость и молча залилась слезами. К ее рыданиям мгновенно подключились дети, следовавшие за ней, как утята, и даже младенец на руках. Танхелл скривился при виде этого потока слез и с отвращением велел ей убираться в землянку вместе со всем потомством и не показываться ему на глаза. Очень хотелось отомстить охотнику, но вряд ли жена много стоила в его глазах, иначе он потратил бы время, чтобы отвязать ее и взять с собой, а не бросил бы на сомнительную милость врагов.
Люди Танхелла, притихшие и заметно помрачневшие, спустились к Миаль и набрали воды, чтобы вскипятить ее на разожженном на берегу костре. Как бы то ни было, оставаться им здесь придется долго, и нужно было подкрепиться. Кое-кто из них поделился взятой с собой едой с женой охотника.
Танхелл сделал вид, что ничего не замечает. Он не знал, что гнетет его больше — убийство его солдата или потеря лошадей. Еще никогда на его памяти армия не лишалась сразу одиннадцати отборных арвейтэлей.
Тем временем последний тяжелораненый умер сам, избавив Танхелла от необходимости добивать его. Раненный в плечо Далк слабел, но все еще сверкал глазами в сторону проходящих мимо солдат. Теперь он от проклятий перешел к издевкам.
А вот Кассен чувствовал себя лучше. Его перевязали, дали поесть в обмен на дальнейшие откровения.
Если верить словам Кассена, отряд под предводительством Лиса спешил не в Даль, на подмогу тамошним повстанцам, а должен был присоединиться к другим отрядам из Комора, которые собирались захватить Лесной замок.
Чем дальше, тем хуже! Танхелл бывал в Кервин Эрвейдит, Лесном замке, не раз и знал, что стены там действительно слабоваты, а гарнизон малочисленен. Рейкелл при каждой встрече говорил Анрельду, что тот мог бы ненадолго оторваться от своих колбочек и тиглей и озаботится состоянием Кервин Эрвейдит, пока замок не развалился. Но Анрельд — типичный ученый — в ответ только снисходительно смеялся и отвечал, что Кервин Эрвейдит простоял сотни лет и еще простоит. И что сам облик старинного таинственного замка с его покосившимися стенами и потемневшими от времени башнями, да и репутация его обитателей — достаточная защита от суеверных дарийских крестьян.
Однако те, кто теперь планировали штурм Кервин Эрвейдит, очевидно не были темными крестьянами и не страдали лишними суевериями. Танхелл поморщился. Лесной Замок легко будет взять, никакая осадная техника для этого не понадобится. Тамошняя горстка солдат просто не сможет оборонять эту развалину от сотен повстанцев. А дарийцы потом раструбят по всему Пандари о павшем замке, о том, что тарни становятся слабее. Слух этот зажжет и в других желание попробовать свои силы…
Танхеллу очень хотелось действовать. Если бы не необходимость охранять мост, можно было бы попытаться предупредить жителей Кервин Эрвейдит или помочь им организовать оборону! Впрочем, если бы Танхелл действительно каким-то чудом смог связаться с Анрельдом, то, пожалуй, просто посоветовал бы срочно все бросить и прятаться в лесу. Там их вовек не найдут, а что замок разграбят, так пусть! Лабораторию, склады и виварий, все это можно будет после восстановить… Хотя, зная Анрельда, от всей этой дорогой его сердцу ерунды его пришлось бы уволакивать за шкирку.
Обидно, что исчезновение коней отняло у Танхелла даже возможность послать в замок гонца. Про это Танхелл мог вообще думать, только скрипя зубами от бессильной злости. Соблазн преследовать похитителя лошадей был велик. Но мост был для них всех слишком важен, чтобы оставить его без защиты. Оставалось ждать и надеяться на скорое появление подкрепления.