Golden hour

      Ещё ни разу в жизни до этого Ариэлла не просыпалась от собственного крика. Но ее сны, кошмарные образы, неизменно связанные с ее семьей и Волдемортом, преследовали ее всю ночь. Лестрейндж хочется заплакать, но почему-то, едва она допускает мысль, что сейчас она одна, и ее слез не увидит никто, кроме Антареса, всяческое желание пропадает. В конце концов, слова Беллатрикс вполне могут оказаться ложью, но даже если нет… Ариэлла вдруг представляет лица отца и братьев, но уже не искажённые ее собственным воображением. А добрые, даже счастливые — такие, какими их знала она. И вместе с этим приходит осознание, что вне зависимости от того, сказала ли золовка правду или просто ляпнула первую попавшуюся глупость, только чтобы задеть слизеринку, отношение Ариэллы к ее родным останется неизменным. В конце концов, конкретно ей они не сделали ничего плохого, наоборот, всячески оберегали ее. Возможно, это покажется кому-то глупым, но самым близким своим людям она действительно готова простить все, принять их такими, какие они есть… А Ариэлле никогда не было дела до того, что и кому там может показаться. С этими мыслями она поднимается с постели, сама распахивает шторы и довольно жмурится, когда солнечный свет проникает в комнату. Она не станет грустить и делать пугающих ее выводов раньше времени. Она не станет бояться.       И, кажется, это действительно поднимает ей настроение. Когда Ариэлла входит в столовую, на ее губах совершенно искренняя ясная улыбка — такая, на какую невольно хочется ответить даже самому хмурому человеку. И девушка в который раз убеждается в почти магической силе такой улыбки — лица всех, кто присутствует за завтраком, светлеют и становятся приветливее. Это действует даже, что удивляет слизеринку, на Блэка и его друзей — иначе как объяснить тот факт, что компания Мародёров в полном составе сейчас смотрит на неё без былой неприязни?       — Как вам спалось на новом месте, милая? — интересуется миссис Поттер, когда домашние эльфы ставят перед Лестрейндж тарелку с невероятно аппетитными блинчиками.       Сладкий запах карамели и свежих ягод заставляет девушку всего на мгновение мечтательно прикрыть глаза.       «Ужасно», — хочется сказать Ариэлле на вопрос матери Джеймса, но, разумеется, она не озвучивает этого.       Дело ведь не в степени комфортности кровати, мягкости перины или высоты подушек, в этом плане все прекрасно. Но терзающие девушку всю ночь мысли, подкреплённые ее воображением и способностью надумать то, чего не было на самом деле, никак не давали в полной мере ей насладиться сном.       Ариэлла мягко наклоняет голову набок и отвечает, стараясь, чтобы ее слова звучали искренне.       — Благодарю, чудесно.       И этого оказывается достаточно, чтобы миссис Поттер удовлетворилась ее ответом и всецело посвятила себя обсуждению сегодняшнего похода ее сына и его друзей на ярмарку в соседний городок Бейквелл.       Несмотря на то, что вчера девушка приняла приглашение Сириуса присоединиться к ним, сейчас это не кажется ей такой уж хорошей идеей. По какой-то причине именно сейчас — гораздо сильнее, чем ранее до этого — у слизеринки появляется ощущение, что в их компании, сплоченной годами дружбы, она окажется лишней. Но вот она ловит внимательный взгляд жениха и без слов понимает, что он хочет ей сказать.       «Ты теперь с нами. Не вздумай отказываться!»       Возможно, Ариэлле бы и хотелось… Но что-то ее останавливает.       А после, что раньше показалось бы ей совершенно немыслимым поступком, девушка посылает Сириусу свою ту самую ясную улыбку и едва заметно кивает. И не без удовольствия наблюдает, как Блэк улыбается ей в ответ, искренне, хоть и немного удивленно.       Сюрпризом для Ариэллы становится тот факт, что Бейквелл оказывается абсолютно маггловским городом. Но даже учитывая это обстоятельство, у девушки язык не поворачивается назвать его «не волшебным». То ли дело в этих узких улочках, то ли в приветливых жителях, а, может, это благодаря чарующей атмосфере зимних праздников, но Ариэлле кажется, что она попала в самую настоящую сказку.       По дороге сюда девушка едва ли представляла, чем станет заниматься, когда Мародёры убегут осуществлять свои планы… в которые совершенно точно не входил пункт «развлечение навязанной невесты Сириуса Блэка». А денег, чтобы веселиться самостоятельно, у неё не было — вернее, были, конечно, но какой прок от ее чековой книжки из банка Гринготтс и пары тысяч галлеонов в ее кошельке в маггловском городе?       Но она ошиблась.       Потому что едва экипаж родителей Джеймса доставил всю компанию в Бейквелл, едва Ариэлла беспомощно огляделась по сторонам, Сириус схватил ее за руку и не выпускал до того самого момента, пока они не оказались на самой верхней площадке небольшой колокольни.       Слизеринка чуть морщится, когда порыв ветра треплет ее локоны, и плотнее кутается в шубку. Отсюда, с высоты, пусть и не очень большой, открывается потрясающий вид на заснеженный городок. Мародёры где-то за ее спиной спорят о том, куда им стоит пойти в первую очередь, но она их почти не слышит. Ариэлле представляется, что она — принцесса, заточенная в этой самой башне. Снежная принцесса. Что вот сейчас она протянет руку, и с ее пальцев, затянутых в перчатки, сорвётся искрящийся вихрь, который полетит далеко-далеко… Фантазии юной сказочницы, которые навсегда останутся ее секретом. Но Ариэлла действительно протягивает руку, и на ее ладонь приземляются поблескивающие на солнце снежинки. Словно бы девушка и вправду сама наколдовала их.       — Знаешь, у тебя сейчас на редкость мечтательное выражение лица.       Ариэлла прерывисто выдыхает и резко одёргивает руку, как если бы ее застали за чем-то непозволительным. Словно каким-то непостижимым образом ее мысли в этот момент перестали быть только ее тайной. А в том, что они должны оставаться только ее тайной, Лестрейндж уверена — никто из ее окружения просто не поймёт. Ей шестнадцать, она почти совершеннолетняя и уже носит титул леди собственного рода. Девушке подобного возраста и положения, как точно не преминула бы заметить, к примеру, та же леди Блэк, недопустимо забивать свою голову подобной бессмыслицей. И, к сожалению Ариэллы, это мнение является общепринятым.       — Прости, я не хотел напугать тебя, — произносит Римус Люпин, и девушка на секунду прикрывает глаза, словно возвращаясь в реальный мир.       Когда же она поворачивает голову, на лице ее уже нет ни намёка на былую мечтательность.       — Все в порядке, — произносит Ариэлла ровным тоном, словно бы это не она мгновение назад представляла себя героиней собственной волшебной истории. — Ты что-то хотел?       Но вместо ответа Римус только протягивает ей руку, предлагая следовать за ним. А когда они оказываются рядом с остальными Мародёрами, улыбается Ариэлле так, как если бы они были по меньшей мере хорошими друзьями. И из всех Мародёров, включая ее жениха, именно Римус вызывает у неё наибольшую симпатию. Его манеры — совершенно не аристократические, как у того же Сириуса, но такие естественные. Его характер — вроде спокойный, но в то же время он не станет, как Питер, молчать, если что-то идёт не так. Его способность придумать что-то интересное — но, в отличие от Джеймса, его затеи не несут по большей части разрушительный характер. Даже случайно. В общем, ничего удивительного, что именно с Римусом Ариэлле удаётся найти общий язык быстрее, чем с остальными. И, что тоже неудивительно, всю дорогу до ярмарочной площади Лестрейндж и Люпин болтают без устали — а уж тем для разговоров у них оказывается предостаточно.       Зимняя ярмарка в Бейквелле представляет собой нечто совершенно волшебное — Ариэлла понимает это, едва до неё доносятся звуки рождественской музыки и потрясающие ароматы глинтвейна и выпечки. Но весь масштаб мероприятия слизеринка осознаёт только тогда, когда она и Мародёры оказываются в самом центре этой сверкающей канители разноцветных огоньков и всевозможных зимних развлечений. Удивительно, но за все это время Ариэлла ни разу не вспоминает о том, что с самого первого курса она не ладила с этой компанией. Да и когда ей об этом вспоминать? Все это время она чувствует себя совершенно, абсолютно счастливой. Джеймс, Сириус, Римус и Питер — называть их по именам в этот день кажется таким естественным — не дают ей хоть сколько-нибудь заскучать. Они постоянно что-то придумывают, постоянно участвуют в каких-то ярмарочных играх, словно не хотят пропустить хоть какое-нибудь из приготовленных развлечений, будь то поедание рождественских пряников на время, метание разноцветных колец в попытках попасть по полосатым колышкам или катание на небольшом колесе обозрения. Обычно Ариэлла не боялась высоты, но когда ее сидение приближается к самой верхушке, девушка впивается в металлическую перекладину изо всех сил — она сама не понимает, почему, но все тело сковывает страх.       — Ты не упадёшь, Ари, — тихо произносит Римус, рядом с которым сидит девушка, а после осторожно накрывает ее ладонь своей.       И, хотя ее саму это удивляет, ему она верит. А потому несмело разжимает пальцы. И едва она это делает, как гриффиндорец неожиданно вскидывает обе руки вверх, не выпуская ее ладони. И страх сменяется удивительным ощущением полёта — совсем не таким, какое бывает во время использования метлы. Там нужно постоянно контролировать процесс, а здесь тело надежно удерживает крепление, а ладонь сжимают тёплые пальцы друга.       Друга?       Ариэлла одёргивает себя. Это ведь невозможно — вот так, за один день из практически неприятелей превратиться в друзей. Нет-нет, это совершенно точно решительно невозможно!       Или все же?..       Впрочем, какой смысл сейчас задумываться о взаимоотношениях, если ей просто хорошо в его компании? Да и, но в этом она может признаться разве что тихим шёпотом и только самой себе, не только с самим Римусом — со всеми Мародёрами. Даже с Джеймсом. Даже с Сириусом.       Совсем не удивительно, что под конец этого потрясающего дня Ариэлла умудряется устать настолько, что едва может держаться на ногах. К ее счастью, миссис Поттер нисколько не обижается, когда девушка пораньше выходит из столовой. Только напоминает о предстоящей завтрашней прогулке — Ариэлла ещё прошлым вечером дала слово, что непременно присоединится к матери Джеймса.       И только оказавшись в своей комнате и дождавшись, пока Холли закончит со всеми требуемыми действиями — почему-то при ней думать об этом было несколько неловко, — слизеринка решается ещё раз прокрутить в своей памяти события этого дня. Вообще, она собиралась немного посидеть за книгой, но даже приключения героев истории не смогли отвлечь ее от мыслей о том, что произошло сегодня, и в итоге Ариэлла оставила бесплотные попытки вчитаться в текст. К искреннему недоумению девушки, она даже готова признать, что Мародёры оказались совсем не такими, какими она привыкла их считать. Вывод, возможно, несколько поспешный, но что-то подсказывало Лестрейндж, что он — правильный.       Как много, все-таки, конфликтов случается из-за того, что один человек стремится делать выводы о другом человеке, не стараясь узнать того получше. И, возможно, даже их отношения с Сириусом сложились бы иначе ещё тогда, в детстве, и, может, сейчас…       Нет.       Бессмысленно думать о том, что могло бы быть. Ариэлла и не станет.       Стук в дверь раздаётся как раз в тот момент, когда слизеринке все же удаётся хоть немного сосредоточиться на истории. Утомленная собственными размышлениями, она, скорее, на автомате позволяет войти, хотя желание притвориться, что она уже уснула, ещё никогда не было столь сильным.       — Ари? Ты в порядке? Ты так быстро ушла с ужина…       Лестрейндж приподнимает голову с подушки, отрываясь от книги. Она окидывает Блэка полусонным взглядом, испытывая чувство дежавю, и качает головой.       — Нет-нет, все хорошо. Я просто очень устала, — девушка качает головой. От воспоминаний о сегодняшних событиях у неё в груди разливается приятное тепло. — День выдался насыщенным, знаешь, я несколько не привыкла к такому. Но это было поистине потрясающе!       Тактичный намёк на «Я бы хотела побыть одна», вежливый и достаточно очевидный.       Сириус кивает, как будто даже понимающе, и его чувственные губы растягиваются в улыбке.       Хотя стоп.       Чувственные?       Ариэлла прикрывает глаза, отгоняя от себя эту мысль. Очевидно, она не просто «очень устала», раз уж в ее голову лезет подобная чушь.       — Тогда я лучше пойду.       «О, да!»       Слизеринка едва удерживает себя от желания закусить губу, как если бы это могло выдать ее глупые мысли.       — Спокойной ночи, Сириус, — мягко произносит Лестрейндж, словно бы подобные пожелания были для них чем-то совершенно обыденным и привычным. Гриффиндорец выглядит несколько удивленным, но все же желает ей приятных снов в ответ. А после выходит. И едва за ним закрывается дверь, улыбка Ариэллы блекнет.       Блэку и вправду лучше оставить ее сейчас, пока и без того утомлённое сознание не подкинуло ей очередную пищу для размышлений, касаемых ее жениха.       А это последнее, что ей сейчас нужно.

***

      Только удалившись от комнаты девушки на довольно приличное расстояние, Сириус понимает, что забыл рассказать Ариэлле самое важное. В общем-то, ради этого он изначально и собирался к ней зайти, но… что-то пошло не так в тот момент, когда он увидел ее полусонное личико. И именно тогда мысли о Новогоднем бале, который решили устроить мистер и миссис Поттер, совершенно вылетели из его головы.       Сам этот бал, на самом деле, балом назывался разве что формально — никаких официальных приглашений за несколько дней до события, никаких напыщенных, приглашённых только из вежливости гостей, никаких чопорных официантов и нудных правил этикета. Скорее этакая вечеринка «только для своих», просто повод увидеть хороших знакомых, пообщаться, потанцевать — этим мероприятия, устраиваемые родителями его лучшего друга, и нравились юному Блэку. И именно об этом событии Сириус и спешил по просьбе миссис Поттер сообщить Ариэлле. Хоть его и не покидало ощущение, что что-то здесь не так.       Он тихонько стучится, прежде чем заходит в комнату Лестрейндж, не дожидаясь позволения.       — Ари, я забыл сказать…       И это все, что он произносит. Потому что открывшаяся его взору умиротворяющая картина заставляет его застыть на месте. И вид его спящей невесты, мило улыбающейся во сне, вызывает у гриффиндорца странное, так несвойственное ему обычно стремление позаботиться о ней.       Блэк подходит ближе и поднимает книгу, которая выпала из пальцев девушки, и совершенно не удивляется, увидев на обложке выведенное золотым «Красавица и чудовище». Раньше люди, в столь довольно взрослом возрасте читающие сказки, вызывали у Сириуса желание посмеяться — что уж там, к Лестрейндж он относился точно так же. Раньше. А сейчас это кажется ему как будто даже очаровательным, да и сама Ариэлла — он смотрит на неё и улыбается — вызывает ассоциации со сказочной принцессой. Только не из тех, которые, запертые в башне, томно ждут своего принца. Совсем не из тех.       Аккуратно, чтобы не разбудить, гриффиндорец подхватывает девушку на руки, переносит на кровать и укрывает одеялом. Его сообщение может подождать и до утра, а вот прерывать ее сон ему совсем не хочется. Антарес по своему обыкновению устраивается в ногах своей хозяйки, и Блэк почти уверен, что взгляд кота означает что-то вроде «Иди уже отсюда, иди». Если бы, конечно, Сириус умел разбираться в кошачьих взглядах.       Покидая ее комнату, гриффиндорец задумывается, как бы отреагировала Ариэлла, узнай она о том, как быстро изменилось его отношение к ней. Невероятно, почти невозможно быстро. Так просто не бывает, разве нет?       И почему только он так волнуется о том, что подумает о нем Ариэлла?..       Блэк невесело усмехается и закрывает глаза, как если бы подобное действие могло помочь ему хоть ненадолго забыть обо всем этом. Слишком частые размышления на тему отношений с его невестой — а они в последнее время действительно были слишком частыми — грозили вылиться в приступ мигрени.       А это последнее, что ему сейчас нужно.