Golden hour

      Незнакомый дом. Незнакомая комната. Вроде и просторная, и обставлена роскошно, но все равно какая-то неуютная. Ариэлла морщится и сильнее закутывается в плед — она специально взяла его из дома, чтобы иметь хоть какое-то напоминание.       Это уже второй вечер, который она проводит в особняке Беллатрикс и Родольфуса — лорд Лестрейндж подарил это поместье на их свадьбу. И уже на следующий день отец Ариэллы и оба ее брата вдруг сорвались неизвестно куда, оставив ей только письмо, не содержащее никаких объяснений.       И именно его Ариэлла уже в третий раз перечитывает, словно пытаясь между строк найти ответ, куда же это унесло ее родственников.

«Моя милая Ариэлла!

Мне искренне жаль, моя дорогая, что у нас не получилось провести эти каникулы так, как планировалось. Увы, срочные дела, требующие моего и твоих братьев обязательного присутствия, лишили нас удовольствия наслаждаться твоим обществом на протяжении всего твоего пребывания дома…»

      Несмотря на высокопарный, совершенно несвойственный личному письму слог, Ариэлла чувствует, что эти строчки наполнены теплотой. Для лорда Лестрейнджа дочь была принцессой, счастьем, лучиком света, и эта нежная привязанность к ней проявлялась у ее отца с самого ее рождения.       От этих мыслей на душе становится теплее, и девушка продолжает чтение.

«Надеюсь, ты не откажешься погостить несколько дней в особняке Родольфуса и Беллатрикс. Уверен, ты быстро найдёшь общий язык со своей новообретенной сестрой, и вы прекрасно проведёте время…»

      Тут Ариэлла в который раз неприязненно фыркает. «Новообретенная сестра» при ближайшем знакомстве оказалась не просто неприятной личностью, а законченной истеричкой. Беллатрикс не утруждала себя ни этикетом, ни хотя бы банальными правилами приличия, а уж о законах гостеприимства, казалось, не слышала вовсе. Если находясь в обществе, новоявленная миссис Лестрейндж и пыталась строить из себя воспитанного человека, то оставаясь наедине с Ариэллой, превращалась в совершенно невыносимую особу.       Внизу раздаётся громкий звон, словно упало и разбилось что-то стеклянное и большое, а следом — оглушительный истеричный крик жены Родольфуса.       Слизеринка неодобрительно морщится и закатывает глаза. Истинная леди никогда бы не позволила себе орать на прислугу — отец объяснил это Ариэлле ещё в раннем детстве. Именно поэтому домашние эльфы, прислуживающие семье Лестрейндж, всегда делали свою работу в лучшем виде и никогда не жаловались на свою жизнь. Не из страха наказания, а из искреннего уважения и желания угодить.       Блокируя крики Беллатрикс простеньким невербальным заклинанием — все равно никто не сможет это проверить, да и не станут, — Ариэлла снова углубляется в текст.

«Мы вернёмся к Новому году, а до этого времени ты можешь спокойно отдыхать. Береги себя и помни, что мы все очень тебя любим.

Твой папа»

      А дальше начинается ее самая любимая часть этого письма — постскриптумы от братьев.

«P.s. Не скучай по нам, малышка. И при случае напомни моей дорогой женушке, что леди нашего рода все ещё являешься ты. Это на случай, если она начнёт зазнаваться.»

      О, да, к огромной радости Ариэллы, Родольфуса и Рабастана. Если бы лорд Рдаэн передал титул Беллатрикс, род Лестрейндж был бы навеки опозорен. А все потому, что первая леди должна в первую очередь быть леди, какой бы тавтологией это ни звучало.

«P.p.s. Не слушай его. Если эта грымза начнёт зазнаваться, дай ей в глаз. Или лучше не так — скажи, что прилетит твой старший брат и даст ей в глаз. Зажги там, сис!»

      И видит Мерлин, как же ей иногда хочется воспользоваться «советом» Рабастана.       Ариэлла прижимает письмо к груди, а после откладывает его в сторону. До Нового года остаётся совсем немного времени. И уж несколько дней она, наверное, в состоянии потерпеть.       Но знала бы девушка, как же она ошибалась.       Впервые за время пребывания в особняке Родольфуса и Беллатрикс Ариэлла решает спуститься на ужин.       Не потому, что ей действительно этого хочется — просто из вежливости. Не самое приятное, все же, развлечение - целый вечер делать вид, что ей нравится здесь находиться. Впрочем, слизеринка привыкла.       И сначала все, вроде как, даже идёт спокойно, но чуть погодя…       — Да что в тебе такого особенного-то, а? — ядовитый голос Беллатрикс просачивается даже сквозь ее мысли.       Выдерживать присутствие жены старшего брата становится для Ариэллы все труднее. Могла бы — она бы с радостью собрала свои вещи и испарилась из этого сумасшедшего дома, который зовут своим Родольфус и Беллатрикс. В любом направлении, даже практически в любой компании, только бы не проводить более ни секунды в обществе новоявленной миссис Лестрейндж.       Видя, что Ариэлла никак не реагирует на ее слова, Беллатрикс отбрасывает ложку в сторону и подскакивает со своего стула, который с грохотом падает на пол.       — Что такого особенного в тебе, малолетняя дрянь, что твой дорогой братец пообещал лично запустить в меня Круциатус, если я при нем скажу хоть слово не так о его маленькой сестрёнке? — последние слова она выплёвывает, словно бы они были худшим оскорблением. Ариэлле хочется зажмуриться, зажать уши руками, закричать так громко, что от этого бы задрожали бы даже стёкла, но аристократическая выдержка, которая воспитывалась в ней с самого детства, не даёт девушке осуществить ничего из этого. — Что в тебе такого особенного, что вместо того, чтобы взять меня с собой на рейд, он оставил меня здесь? В роли чертовой няньки!       Усилием воли Ариэлла подавляет желание сказать что-то саркастичное, памятуя о том, что леди не вступают в подобные «дискуссии». Даже если их активно пытаются в эти самые «дискуссии» втянуть. Но кое-что все же не даёт ей покоя.       — Какой ещё рейд?       На губах ее, кажется, окончательно свихнувшейся золовки появляется презрительная усмешка.       — Так ты не знаешь? Рейды Пожирателей смерти, конечно, — Беллатрикс произносит это таким сладким, приторным тоном, от которого Ариэллу начинает тошнить. Плохое предчувствие сдавливает сердце. — И, раз уж ты ни сном, ни духом об этом, то, полагаю не знаешь и са-а-амого интересного? Твой любимый папочка, твои милые братики — все они Пожиратели смерти. Служащие Повелителю столь верно, что это делает их особенно приближенными. И именно это одна из причин, по которым я вышла за Родольфуса.       После этих слов повисает звенящая, почти мёртвая тишина. Всего на мгновение. А после ее разрезает звон разбившегося о мраморный пол бокала, который выпал из ослабевших пальцев Ариэллы.       Нет… Нет!       Она не верит, этого просто не может быть! Ее отец, ее братья… Те, кто, что бы ни происходило, всегда оставались для неё самыми дорогими людьми. Единственными дорогими для неё людьми.       Она вылетает из столовой, и ей кажется, что раздавшийся следом смех Беллатрикс, дикий, совершенно какой-то безумный, преследует ее, эхом отражаясь от каменных стен. Слёзы застилают глаза, Ариэлла практически и не видит, куда бежит. Да и ей все равно. Какая разница, что с ней будет сейчас, если весь ее прекрасный, пусть и несколько омраченный наличием в нем некоторых людей, мир рухнул в одно мгновение? Ее отец, ее братья — те, кого она любила, — и вдруг приспешники Волдеморта. Какая же она наивная и глупая, что не замечала этого! Но ведь «служить» кому-то, называть кого-то повелителем — это унизительно. И до этого дня Ариэлла была уверена, что в ее семье подобное презирают. И как же больно ей понимать, что она ошибалась…       Она врезается в кого-то, но у неё не хватает ни сил, ни желания узнавать, на кого ей не посчастливилось налететь. Но ей становится так спокойно в объятиях, в которые ее заключает этот неизвестный. И ей так приятно, когда он начинает успокаивающе гладить ее по убранным в свободную причёску волосам. Словно так и должно быть. Словно это… правильно? Да, наверное так.       А после она поднимает голову и замирает. Потому что видит перед собой последнего человека, который, как ей казалось, стал бы ее успокаивать. Но почему тогда в его глазах не привычная насмешка, не ненависть, а только бездна беспокойства?       — Сейчас я скажу этой суке пару слов, а ты пока собирай вещи, хорошо, Ариэлла? — мягким, но удивительно серьёзным тоном произносит Сириус Блэк.       — Мы сваливаем отсюда.       Еще никогда прежде Лестрейндж не собиралась так быстро, совершенно не заботясь об аккуратности. Несколько движений палочкой, и все, что слизеринка считает своим, летит в огромный чемодан. Последней в руки девушки приземляется переноска с ее котом. И именно любимый питомец Ариэллы вызывает у Блэка больше всего вопросов.       — Антарес? Ты назвала кота Антарес? — гриффиндорец недоуменно смотрит на слизеринку, а после опускается на корточки и смотрит коту в глаза. — Мои соболезнования.       Из переноски доносится угрожающее шипение, которое на кошачьем языке, вероятнее всего, означает что-то матерное. Блэк усмехается, поднимается, а после подхватывает несопротивляющуюся девушку за руку.       Им обоим хочется покинуть это место как можно скорее.       И за то время, пока они выходят за пределы особняка и аппарируют, Лестрейндж успевает немного прийти в себя.       — Зачем ты это делаешь?       Голос Ариэллы все равно звучит несколько хрипло, хоть она и старается скрыть это. Более она не допустит, чтобы кто-то становился свидетелем ее слабости. А потому самоконтроль и только самоконтроль.       — А ты бы предпочла, чтобы я оставил тебя в компании моей очаровательной кузины?       Девушка едва удерживается от передёргивания плечами. Несмотря на то, что все четыре с половиной прошедших года учёбы в Хогвартсе она и Блэк занимались тем, чтобы сделать жизнь друг друга невыносимой, все же его общество предпочтительнее.       — Где мы? — Ариэлла оглядывается и с удивлением замечает среди сугробов самые настоящие цветы.       Ей приходится приноравливаться к быстрым шагам ее жениха, так как он почему-то все ещё не выпустил ее руку. Но все же она успевает рассмотреть розы, цветущие даже в снегу. И это поистине завораживающее зрелище.       — В поместье родителей Джеймса. К слову, так, для справки, их зовут…       — Юфимия и Флимонт Поттер, — заканчивает за него Ариэлла. А на удивленный взгляд Блэка поясняет. — Справочник чистокровных волшебников, раздел «Неаристократические рода», подраздел «Не вошедшие в «Священные двадцать восемь». Я думала, нас всех с самого детства заставляли зубрить эту книгу?       Сириус останавливается перед входом и неловко потирает шею. В исполнении любого другого человека Ариэлла бы даже сочла этот жест очаровательным.       — Может, оно и так, но, видишь ли… Большую часть этих занятий я использовал на преподавателе сонный порошок, а потом с самым честным видом врал, что все уже рассказал, — Блэк не удерживается от смешка, глядя на возмущённое личико невесты. — Вижу в ваших глазах укор, мисс Лестрейндж.       — Исключительно потому, что вы его заслуживаете, мистер Блэк.       Мнимое недовольство в ее голосе никак не вяжется с пока ещё слабой улыбкой на ее губах.       Но Ариэлла действительно благодарна ему за то, что он избавил ее от необходимости проводить каникулы в мрачном особняке Родольфуса и Беллатрикс. А потому позволяет себе несколько более раскованное поведение в его компании. Исключительно из благодарности. По крайней мере, она упорно убеждает себя в этом.       — Ах, Сириус, дорогой, что же ты не предупредил, что прибудешь не один?       Ариэлла не успевает заметить, когда рядом с ними появляется довольно пожилая, элегантно одетая женщина. И пока Блэк обнимает ее и что-то ей тихо говорит, слизеринка не встревает. А после миссис Поттер поворачивается к ней.       — Что ж, мы всегда рады друзьям нашего дорогого Джеймса, — тепло улыбается Юфимия, и девушка мысленно усмехается. Друзьям, как же. — Как ваше имя, милая?       — Ариэлла Лестрейндж, — и далее следует безукоризненный грациозный книксен. Возможно, несколько излишний для приватной обстановки, но слизеринка предпочитает в любой ситуации оставаться леди. — Рада познакомиться с вами, миссис Поттер. Я…       «Однокурсница вашего сына», — хотела было продолжить девушка, но ее прерывают.       — Ариэлла — моя невеста, — произносит Сириус таким тоном, словно бы этот факт не вызывал у него ни малейшего недовольства.       И только железное умение держать себя в руках не позволяет Лестрейндж бросить на Блэка удивленный взгляд. Несмотря на то, что мысленно слизеринка уже более-менее свыклась с тем фактом, что у неё есть жених, формально это не так. Официальная церемония назначена на лето, и только после неё Ариэлла и Сириус перестанут быть друг для друга, откровенно говоря, никем. То есть, конечно же, за это время ничего не изменится — соглашение родителей заключено, изменить его вряд ли возможно. И все же до официального объявления они остаются относительно свободными людьми. Иными словами, Блэк имел полное право не раскрывать ее статус.       Но видя, как обрадовалась миссис Поттер этим словам, Лестрейндж не решается что-либо добавить.       — Знаете что, Ариэлла, давайте, пока готовят вашу комнату, я устрою для вас маленькую экскурсию, — Юфимия изящно протягивает ей руку, и слизеринка с радостью принимает приглашение.       А после — она сама не знает, зачем — бросает неуверенный взгляд на Сириуса. И чувствует странную неопределенность в собственных желаниях и ощущениях. С одной стороны, ей по привычке хочется держаться от него подальше, с другой… Все то, что он сделал для неё в этот день, заслуживает если не пересмотра ее мнения о нем, то хотя бы признания того факта, что Блэк — не такая уж заносчивая сволочь, как Ариэлла привыкла думать.       Однако последнее, что означал взгляд Лестрейндж, — это приглашение присоединиться. И к сожалению слизеринки, Сириус истолковал его именно так. Иначе с чего бы ему пристраиваться рядом с ней? Но понимая, что это может вызвать неправильную реакцию миссис Поттер, Ариэлла ничего не говорит. Она же его «невеста», какое может быть недовольство от его присутствия рядом.       И кто только его за язык тянул?..       Особняк Поттеров оказывается довольно большим, но все же значительно уступающим в размерах поместью Лестрейнджей. Однако даже учитывая это обстоятельство, обойти весь дом не получается. Все же этот день выдался чересчур нервным для девушки, хоть она и очень старалась не подать виду. Но заметив, что ее гостья устала, миссис Поттер предлагает продолжить на следующий день. Проницательно и деликатно, и этим женщина вызывает у Ариэллы ещё большую симпатию. А вообще, чем больше слизеринка общается с матерью Джеймса, тем более очевидным становится для неё один простой факт. Пусть миссис Поттер и не имеет титула, но, видит Мерлин, аристократизма в ней куда больше, чем в той же Вальбурге. И сравнивая матерей двух ее «заклятых друзей», Ариэлла в который раз убеждается, что истинной леди женщину делает не титул, а манеры.       От предложения поужинать в комнате девушка вежливо отказывается. Лестрейндж слишком хорошо знает себя — стоит ей остаться одной, и в голову тут же начнут лезть мысли, от которых она бы хотела и вовсе избавиться. Но забыть слова Беллатрикс Ариэлла вряд ли будет способна в ближайшее время.       Ей просто необходимо отвлечься.       И ужин проходит совершенно чудесно, даже несмотря на те взгляды, которые периодически кидает на неё и Сириуса Поттер-младший. Но Блэку хватало самообладания сделать вид, что все так и должно быть. Как и ей.       После трапезы все перемещаются в небольшую уютную гостиную, но Флимонт и Юфимия не задерживаются надолго, оставляя «детей» в компании друг друга. И девушка бы могла сказать, что с их уходом ей стало некомфортно и неловко, но… Ничего такого нет. И это удивляет ее больше всего.       — Ариэлла, я могу попросить тебя об одолжении? — спрашивает Сириус, а когда слизеринка заинтересованно приподнимает бровь, продолжает. — Не могла бы ты хотя бы при мистере и миссис Поттер назвать нас не по фамилиям? Для поддержания мифа о том, что мы, — Блэк усмехается, — друзья.       Лестрейндж переводит удивленный взгляд на Поттера, и его улыбка ей не нравится абсолютно. Вроде и добродушная, а все равно какая-то… противная. Как будто с каким-то неведомым ей намеком.       — Точно! Смотри, Элли, это несложно. Сириус, — гриффиндорец тычет пальцем в своего лучшего друга. — Джеймс, — он точно так же показывает на себя. — А с Римусом и Питером мы тебя ближе познакомим завтра, идёт?       Лестрейндж усилием воли подавляет возмущение, вызванное таким коверканием ее имени. И мило улыбается. Настолько мило, что, знай Поттер ее чуть лучше, понял бы, что такая улыбка не сулит ничего хорошего.       — Конечно, Джеймс, — мягко произносит девушка, а после протягивает руку — в знак скреплённого обещания, ничего особенного, обычное дело. И, конечно же, гриффиндорец не ждёт никакого подвоха. И именно это играет с ним злую шутку. Одно плавное движение, и Поттер оказывается на полу перед ней. Улыбка Ариэллы становится шире, когда Джеймс, чертыхаясь, пытается вырваться, но детство с двумя старшими братьями даёт о себе знать — держит слизеринка крепко. — Ещё раз назовёшь меня «Элли», и вот это тебе цветочками покажется. Надеюсь, мы друг друга поняли.       И, дождавшись согласного хрипения противника, девушка выпускает его и под шокированными взглядами Поттера и Блэка отходит к диванчику.       Как же давно ей хотелось опробовать что-то из того, чему в своё время научили ее Рабастан и Родольфус, только вот все повода не было. До сегодняшнего вечера. И хотя, понятное дело, у неё получилось провернуть это только по той причине, что подобного от неё не ожидали, и если бы Джеймс знал, то обязательно бы отреагировал, но… на этот случай есть и другие приемы. Милая и нежная леди Лестрейндж даже без палочки далеко не так беззащитна, как может показаться на первый взгляд.       Комната Ариэллы ничуть не уступает в размерах той, которую ей выделили в особняке Беллатрикс и Родольфуса, однако она гораздо более уютная и светлая. А домашняя эльфийка Холли, которую миссис Поттер приставила к девушке в качестве помощницы, оказывается очень расторопной и довольно милой.       Сидя перед большим зеркалом, наслаждаясь осторожными прикосновениями расчески к своим локонам, Ариэлла чуть улыбается, думая, что этот вечер закончился совершенно не так, как она представляла. Сейчас бы она, наверное, сидела так же в своей комнате, уткнувшись в книгу или в который раз перечитывая письмо отца… Или, вполне возможно, лежала бы на полу столовой, пытаясь отойти от Круциатуса, запущенного в слизеринку ее очаровательной золовкой… Это предположение вызывает у девушки несколько нервное передёргивание плечами.       Но стоит Ариэлле закрыть глаза, как перед ее мысленным взором предстают отец и братья. Воображение услужливо дорисовывает им чёрные плащи, уродливые татуировки на левых предплечьях и поистине дьявольские оскалы на лицах, хотя прежде девушка никогда не видела у них подобных выражений. И от осознания того, что это может оказаться правдой, сердце слизеринки сжимается. А ещё появляется внутренний холод, от которого не спасает даже накинутый на плечи плед.       Увлечённая нерадостными мыслями, Ариэлла даже не слышит, как в ее комнату входит Сириус.       — Оставь нас, пожалуйста, — тихо произносит Блэк, и Холли откладывает расчёску в сторону.       И с тихим хлопком аппарирует из комнаты Ариэллы.       Девушка открывает глаза, и ее взгляд, который она направляет на жениха, совершенно ничего не выражает. Ни ненависти, ни того веселья, которое она позволила себе проявить тогда, перед входом. Ни уж, тем более, того страха, который навеяли мысли о возможной связи ее родных с Волдемортом. Она бы сказала, что ей безразлична цель его визита, но… На самом деле она просто не знает, как вести себя с ним, когда он такой.       На какое-то время в спальне повисает тишина, и Ариэлла удивленно приподнимает бровь.       — Ты пришёл сюда помолчать? — не без иронии, однако и без привычного яда в голосе спрашивает слизеринка.       Сириус перестаёт разглядывать интерьер и, наконец, смотрит на свою невесту.       — Завтра приезжают Римус и Питер, и… Что ты делаешь?       Теряет терпение и окончательно замерзает. Хоть Ариэлла и сомневается в том, что причина в недостаточном отоплении.       Лестрейндж поднимается с пуфика и при помощи палочки — раз уж по вине Блэка эльфийка испарилась из ее комнаты — заставляет покрывало перенестись на кресло. А после развязывает ленты халата, давая мягкому шёлку соскользнуть с ее тела и являя замершему Сириусу ее изящную фигуру в элегантной ночной сорочке. Конечно, вряд ли любая другая приличная девушка позволила себе подобное, но… Во-первых, слизеринке надоело трястись от холода, а во-вторых, конкретно этот присутствующий в ее спальне парень в скором времени станет ее мужем. Какая уж тут скромность.       — Я лично собираюсь спать, — несколько устало отвечает Ариэлла, накрываясь одеялом по самые плечи, и Антарес тут же уютно устраивается у неё в ногах. — У меня сегодня действительно был крайне тяжелый день. Поэтому, если только ты не желаешь сообщить о цели своего визита и, собственно, перейти к сути, я бы хотела, чтобы ты оставил меня.       Сириус отмирает и качает головой, словно сбрасывая оцепенение.       — Завтра приезжают Римус и Питер, мы собираемся на рождественскую ярмарку в соседний город. Если хочешь…       — Слушай, я действительно очень ценю, что ты вытащил меня из этого ада, но… — да, она знает, что перебивать невежливо. Но и чья-то жалость ей тоже не нужна. — Не нужно из вежливости звать меня с собой. Это ваша компания, я не думаю, что мне в ней будут рады.       «Особенно после сегодняшнего представления», — мысленно продолжает Лестрейндж. Гриффиндорец приближается к ее кровати — слишком порывисто для человека, которому все равно.       — Знаешь, Ариэлла, я подумал, что раз уж наши дорогие и уважаемые родители столкнули нас вместе, то продолжать ненавидеть друг друга — это глупо. И именно поэтому, а не из вежливости, я приглашаю тебя завтра присоединиться к нам. И буду очень рад, если ты это приглашение примешь, — он подходит вплотную, опускается на корточки, чтобы лучше видеть ее лицо, и протягивает руку. — Так что скажешь, мисс Лестрейндж? Мир?       Если бы кто-то сказал Ариэлле, что Сириус Блэк сначала спасёт ее от новоприобретенной родственницы, приведёт в особняк Поттеров, а после сам предложит перестать друг друга доставать, она бы, очевидно, подумала, что этот кто-то весьма серьезно повредился умом. И все же это именно то, что происходит.       Слизеринка несколько неуверенно вкладывает свою руку в его ладонь, и гриффиндорец аккуратно пожимает ее тонкие пальчики.       — Мир, — она чуть застенчиво улыбается. — И я с удовольствием составлю вам компанию завтра.       Он посылает ей ответную улыбку и поднимается. И когда он выпускает ее руку из своей, у Лестрейндж, к ее невероятному удивлению, появляется ощущение какого-то разочарования. Но девушка отгоняет от себя эти мысли — все от холода, конечно, все же его ладонь была очень тёплой.       — Сириус, — зовёт Ариэлла, даже не замечая, как мягко его имя слетает с ее губ. Он замирает, оборачивается и ловит ее взгляд, в котором только действительно искренняя благодарность и ни капли былой неприязни. — Спасибо.       Ей даже не нужно уточнять, за что именно. Просто… за все это. И когда он кивает ей в ответ и покидает ее комнату, в груди девушки почему-то разливается приятное тепло.       Неужели война окончена?