***
В глаза мне непрерывно и агрессивно бились лучи Великой, заставляя меня поднять свои веки, на которые словно натянули маленькие гири. Я спиной лежал на мокрой траве в бескрайнем, зеленом поле, возле небольшого мощного дуба, ветви которого смотрели вверх, укутавшись зеленой листвой, с которой медленно стекали небольшие капельки воды на мою голову. Я устремил свой взгляд в тёмно-синее небо, по которому деловито и медленно разгуливали белоснежные облака, а позади них виднелась тусклая семицветная радуга-красавица. Чуть выше неё красовалась Великая, которая медленно обжигало моё тело. Где-то вдали виднелись с десяток домиков, в сторону которых я хотел отправиться. Но голова будто раскалывалась, а тело неистово болело, поэтому я решил временно отложить свой поход. Видимо, это побочные эффекты похлебки Бледного. Я почувствовал как мою правую руку что-то щекочет. Я решил осмотреть её. На ней медленно и неуклюже полз жирный, вонючий жук с сетчатыми глазками, которые изредко посматривали на меня, когда он останавливался для передышки во время своего пути по руке. Я немедля сбросил эту тварину с руки, он спиной упал на траву, брюшком к небу. Он отчаянно пытался перевернуть своё жирное тело, и избежать от своей погибели, но у подошвы моего ботинка были другие планы. Вскоре от него лишь осталось изуродованное помятое тело, из которого медленно стекала жёлтая жижа. И как только такая нечисть может нравится Четвёртой? Я потянулся к своей небольшой коричневой кожаной сумке, которую мне когда-то подарил Пятый. Я открыл её карманы В ней находились: вещи, подаренные ребятами, всякий хлам, который я собирал веками, припасы и небольшая коробочка папирос, сделанных Вторым. Я потянулся к ней и к огниву, которое находилось в другом кармашке. Я закурил, продолжив копошиться в своей сумочке, медленно испуская из рта тёмно-серый приятно пахнущий дымок. Я наткнулся на нашу семейную картину, о существовании которой я забыл и не вспомнил бы до сего момента. Я её даже сам написал. Это было уже после «смутного дня». Странное название, но оно как никак подходит. На картинке все какие-то тусклые и серые, особенно Пятый, что логично, ведь никому не понравится, когда тебя попытаются убить свои же братья и сестры. Он тут изображен неаккуратно и криво, укутавшись в объятиях Бога и Дьяволицы. Я через картину чувствую как его переполняют непонятные эмоции, разрывая его тело изнутри, а его топазовые глазки утопают в соленых слезах, которые небрежно падают на деревянный пол. Третий и Четвертая стоят неподалеку, перешептываясь меж собой и, коса посматривая на пятого ангела. В их взгляде целый океан злости, воду которого они ещё долгое время будут выливать на Пятого. Второй стоит в сторонке, отстранившись ото всех, он в полном недоумении от происходящего. Меня нахлынула волна тоски и грусти. Я отложил картину в сторону, продолжив рыскать по карманам сумки. Я достал оттуда небольшое зеркальце, чтобы привести в себя порядок. Я поднёс зеркало к лицу и ужаснулся, увидев не свое привычное лицо, а молодого паренька, которым в Саду я явно не был. Черты лица были знакомы, но это был не я, а какой-то другой человек. Разглядывая свое новое лицо я услышал какой-то звук, на который я направился, отложив зеркало подальше. Это была клетка с голубем, которого Бледный отправил вместе со мной. Птичка истошно курлыкала, давая мне понять, что он голоден. Я положил зеркало на травку, решив поискать корм в сумке. «Нашёл!» — невольно сказал я, привстав и медленно двинувшись к пташке. Через небольшую металлическую решетку я насыпал немного корма, а после вернулся к своему изначальному месту с решением выдвинуться в сторону домов. Я убираю весь хлам обратно в сумку, которую бережно перекидываю на плечо и иду на встречу приключениям, параллельно шоркая в карманах в поисках того, что можно будет выпить и не откинуться после парочки глотков, дабы утолить неистовую жажду. Спустя какое-то время я смог найти небольшую стеклянную бутылку, в которой была кристально-чистая водица, которую я моментально выпил залпом. Потребности к воде теперь нет, а вот боль в голове всё никак не хотела отступать. Я приближался к неизведанной для меня жизни, вблизи виднелись силуэты людей, работающих в поле. Вскоре один из таких силуэтов замечает меня. Похоже меня заметил не только он, остальные рабочие мужчины, что я понял, подойдя поближе, обернулись. Но их интерес быстро угас, они вернулись к работе, и только один молодой паренёк лет пятнадцати, облокотился на черенок своей лопаты, сложив руки на нём и чего-то дожидаясь. Я размеренно, в небыстром темпе, приближался к этому пареньку. — Добрый день, мистер! — крикнул паренёк и приподнял свою шляпу, когда я оказался от него примерно в метрах пяти от него. Его вскрик привлёк внимание пяти мужчин, работающих поблизости с дорогой. — Здравствуй, — ответил я, приподняв шляпу, — Могу ли я узнать, где мы сейчас находимся? — спросил я, испытывая смешанные чувства. — Конечно! Мы находимся в деревни «Шерифхейс» округа Шропшир. Только вот странно, что вы этого не знаете. Сюда ведёт довольно мало дорог, — прищурившись, заметил парень. — Благодарю. Вы можете дать мне кров? Я проигнорировал его замечание. Голова ещё болела, придумаю легенду позже. Лицо парнишки застыло в замешательстве, не каждый раз можно встретить молодого прохожего, странно одетого и просящего ночлег. — Вильям! Хватит бездельничать и донимать человека! — сказал мужчина лет сорока, приближение которого я с успехом проворонил. Он чем-то похож на этого самого Вилльяма, наверное это его отец. Тут он обратился ко мне, перед этим сняв соломенную шляпу. — Добрый день. — Добрый день, мистер… — я нарочно сделал заминку, чтобы мужчина сказал мне фамилию. — Льюис. Джек Льюис, — подсказал мужчина, как я и хотел. — Простите за столь наглую просьбу… я как мог подбирал фразы. Голова заболела сильнее, даже появился какой-то шум… — Но не могли бы вы мне дать кров? Так случилось, что… Я остался сиротой и жить мне негде. Я буду вам помогать! — напоследок воскликнул я и для убедительности посмотрел ему в глаза. — А… — опешил Джек. Ему было жаль дитятко, оставшееся на попечение судьбе. Он начал прикидывать шансы, сможет ли его семья потянуть ещё одно, пятое, горло. — Совсем никого? — Никого… — почти прошептал я. Актёрская игра мне давалась почти без труда. Я даже почти поверил сам себе и почти растрогался, проникся, так сказать, своей судьбой. — Моя мама… Я так скучаю по её рукам… — мне просто хотелось, чтобы это по-быстрее закончилось. Я делал всё, что может помочь ему убедить мистера Льюиса. — Не переживай, — неловко проговорил Джек, похлопав меня по плечу. — Ты, наверное, устал? Пошли, я отведу тебя к Маргарет. Я кивнул и направился следом за ним. Он шёл неспешно, принимая в счёт мою усталость, а может просто устал. Шли мы по широкой мощёной дороге, если посмотреть налево, то можно увидеть поле, засаженное пшеницей, кукурузой и ещё какими-то неизвестными мне породами культурных растений. Справа же всякий домашний скот, в основном коровы и овцы. А впереди можно увидеть каменные дома с красными черепичными крышами. Глаза всё больше слипались, а в мыслях завивалась дымка, затуманивающая мысли. Моё тело слабело, ноги ели двигались. И просто в один момент перегруженное тело упало на землю. В глазах всё потухло. Последнее что я увидел это взволнованное лицо Джека Льюиса.***
Стояла музыка, громкая и весёлая музыка, вводящая в некий транс, в котором хочется танцевать. Плясало, кстати говоря, абсолютно всё: Ярко-розовые большеногие слоны, которые временами трубили своими огромными хоботами, кружились вокруг Ангела. Величайшие горы, сплошь покрытые зелеными лесами и белыми снегами тоже не отказались от всеобщих плясок, и то и дело, что покачивались в ритм, не отказалась так же и Жёлтая Царица - Великая, в которую, по всей видимости, влюбился наш герой, который лихорадочно дрыгал ногами, забыв обо всём: о том, что он был ангелом, о том, что он с недавних пор стал человеком, о Боге, о своем истинном доме, о Льюисах, которые занесли нашего бедолагу в свою обитель и уклали в постель. Вскоре нашему больному герою удалось узнать откуда распространялся звук. Этим источником звука был тот самый капитан Поапсио, о котором Первый также позабыл. Капитан Поапсио был не доволен тем, что наш больной герой раздавил его собрата, поэтому Таракан решил заманить Ангела в эту хитрую и страшную ловушку. Наш герой всё никак не мог перестать танцевать, ноги, руки, тело, абсолютно всё отказалось подчиняться своему хозяину — Первому, он лишь мог наблюдать и испытывать неистовую усталость и боль, ноющую боль, раздающуюся по всему телу. Первый стал марионеткой Капитана, который очень даже радовался новенькой и глупой крысе. На зло нашему ангелу он начал играть музыку вдвое, да нет, втрое громче, чем прежде. И уже весёлая музыка превратилась в какие-то истошные крики, что вылетали из флейты Таракана. Всё вокруг нашего героя помрачнело, и когда-то доброе и весёлое местечко вдруг стало довольно мрачным и страшным кошмаром. Ярко-розовые слоны сменили свой окрас на тёмный, а сами они больше не танцевали, а лишь потопывали своими крупными ножками, и то и дело, что коса, или даже озлобленно посматривали на бедолагу, который отчаянно пытался вернуть контроль над своим телом, а Великая, в которую был влюблён наш герой уже куда-то ушла, а на её место пришли серые тучи, чудовищных размеров, которые беспрерывно одаряли больного ангела большим количеством воды, которой наш герой, собственно, не был рад. Временами били молнии, одна из таких попала в Первого, и он повалившись на землю потерял сознание...