Я всегда был последним, и этот раз не стал исключением. Что ж, неудивительно, ведь я, как-никак, Пятый, то бишь самый последний из пяти ангелов. Но я всё же рад, что очередь дошла и до меня, что я наконец-то окажусь за пределами Сада, что я наконец-то смогу уйти в другое общество, в котором я, скорее всего, найду тех, кого смогу считать своими друзьями. Ребята рассказывали, что людей около семи-восьми миллиардов, поэтому я думаю, что среди такой огромной массы людишек я смогу найти «того самого» друга или подругу. Мне плевать какого пола будет мой друг, какого возраста он будет, ведь дружба, настоящая дружба, не имеет границ. В конце концов, раз «любви все возрасты покорны», то и дружбе тоже? По крайней мере, я её такой так представляю. Чересчур идеалистично, может быть, но так проще в разы — разочароваться всегда успею.
Дружба. Что же это такое? Что же я всё же представляю? Каково это — быть другом или иметь друзей? Что ж, это мне предстоит узнать в скорейшем времени, которого, я думаю, у меня будет очень мало, хотя ребята отсутствовали долго. Каждый вернулся в Сад в разное время, но, как по мне, все они пробыли на Земле довольно много, но это явно не отменяет того, что времени у меня здесь будет явно мало, и мне надо успеть сделать много дел, которых я не могу устроить на родине. Наверное, это из-за того, что в Саду довольно немного разумных существ, капля в море, если сравнивать Сад с Землёй.
Впрочём, я довольно глубоко ушёл в свои мысли и мне в данный момент следовало бы вернуться в реальность. Эх, а как же всё-таки реальность жестока и неприятна глазу! Это явно не то, что я хотел бы видеть. Всюду расположены серые, страшные, ужасные многоэтажные, длинные домики-прямоугольники, их длина поражает меня, а их количество нельзя сосчитать. Неужели вот здесь и живут люди? В этих бездушных одинаковых коробках, лишённых любой индивидуальности и эстетики? Вместе унылые коробки образовывали квадраты, большие квадраты, на которые без слез не взглянешь, даже учитывая, что я вовсе не хотел смотреть в их сторону. Они резали мои и без того красные, больные, иссушенные глаза. Это побочный эффект зелья, созданного Богом, благодаря которому я сюда и прибыл. Помимо таких масштабных квадратов были и большие, длинные здания, которые имели довольно странную форму, а также шпили, которые тянулись вверх, к небу. Небо, кстати говоря, было покрыто густыми серыми тучами, что усугубляли вид этого странного местечка. Впрочём, никакая погода бы не спасла бы меня от этого страшного места, которое я, наверное, уже возненавидел. Хотя, временами мне всё-таки попадались здания, над которыми люди явно постарались, в которые вкладывали душу. Цветные — красные, синие, коричневые, с изящной лепниной и фигурными крышами, большими арочными окнами, через которые можно было видеть внутреннее убранство — зеркала в резных рамах, массивные колонны, высокие двери из благородного дерева…
И какая же это всё-таки ирония! Мне, существу, которое все считают уродливым, посчастливилось появиться в таком же сером и непроглядном, как и я, месте. Что ж, по словам Второго, красота — это не одно устоявшееся понятие, а наоборот, у каждого красота своя, то бишь, как он сказал: «…это всего лишь субъективщина, друг мой…».
Возможно, если я считаю это местечко отталкивающим, то для других оно кажется привлекательным. В конце концов, у кого-то точно связано светлое и тёплое воспоминание с этой унылой, полузаброшенной детской площадкой, с грязной мутной водой узкой речушки в низине, с недостроенным домом, из щелей в бетонных платах которого прорасли цветы и трава. Подумать только - и бетон им не помеха! Жизнеутверждающе. Наверное.
Ну вот опять, я впутался в паутину, которую сам и сплёл. В паутину философии. Пожалуй, мне надо побольше узнать об этом месте, но для начала нужно бы что-нибудь сделать со своими глазами, которые постоянно напоминали о себе.
Я вспоминаю, что в моей сумке есть зеркальце. Точнее, сумка не моя, когда-то я её отдал Первому, и он использовал её в своём путешествии, но потом он отдал её мне. Передал эстафету, скажем так. Я замыкающий. Закрывающий дверь, эту странную и непонятную всем дверь. Я лёгким и быстрым, я бы даже сказал, моментальным движением руки открываю замок на сумке, но вскоре ужасаюсь. Мои руки оказываются явно меньше и тоньше, нежели руки, которые я имел в Саду. Я точно знаю, что таковыми они не были. Я, скорее всего, догадываюсь, что произошло со мной, хотя я в это не могу поверить, или же не желаю. Я судорожными движениями подношу зеркало к лицу, а потом отбрасываю его на дорогу. Круглая стекляшка в деревянной рамке с тихим треском разлетается вдребезги. Первый мне рассказывал, рассказывал об этом! Точно! Удивительно, что это затронуло только его и меня. Омоложение, я говорю об омоложении. Других же этот побочный эффект не тронул. Что ж, мне явно предстоит в этом разобраться, ведь, возможно, здесь кроется какой-то сокровенный смысл, оставленный кем-то, да вот только кем? И... зачем? Ну, возможно и такое, что это банальная ошибка со стороны Бледного.
Вскоре мне случайно довелось подслушать людской диалог. Из него я узнал, что подобные места называются городами, а сам город носит название «Н». Я в это время сидел на небольшой деревянной лавочке. Мимо меня то и дело проезжали неизвестные и шумные штуки, в которые садились люди, а затем ехали внутри них по серым дорогам. Помимо этогл мимо меня проходили толпы людишек, которые разговаривали на непонятном для меня языке, но в тоже время я его понимал, и даже сам мог разговаривать на нём, а при попытке заговорить на своём, на родном языке, из моих уст выходили лишь жалкие мычания.
Изредка люди посматривали в мою сторону, причём довольно озлоблено. Некоторые, проходя возле моей лавочки давали мне в руки золотые монеты, на которых было написано: «10 РУБЛЕЙ», а также они добавляли: «Жалко мальчика…». Их писанина довольно сильно отличалась от нашей. Что ж, помимо этих, дарящих мне монеты, проходили и персоны, явно настроенные на конфликт. Одним из таких был пожилой мужчина, который подошёл ко мне со словами: «Чёртов беспризорник! Работу бы себе нашёл, щенок! Попрошайка малолетняя! В армию бы тебя, сучёнок! Там-то тебя быстро приструняхт». «Ну и гостеприимство у них, конечно, — подумал я. Даже Третий кажется каким-то спокойным и тихим в сравнении с этим дедом». Тем временем мужик вовсе не хотел уходить, он долго стоял и смотрел на меня таким взглядом, что из моих глаз невольно начали идти слёзы, а сердце ушло в пятки. Странное чувство, странное и непонятное. И почему я его ощущаю? Мужчину мой детский плач только раззадорил, и вот он уже вовсю, не жалея своей глотки, кричит на меня, а его лицо постепенно окрашивается в красный цвет. Он явно ожидал того, что я уйду со своего места. Но моё тело предательски не могло пошевелиться. Дед, подумав, что это мой контрответ на его агрессию, замахнулся своей большой и жирной ладонью, а после вмазал ей по моей щеке, да так, что остался довольно сильный след, который можно было заметить за десяток метров. Через некоторое время, после еще нескольких пощёчин, к седому мужчине подошёл другой мужчина, более молодого возраста и более крепкого, стройного и подтянутый телосложения, в тёмно синей одежде, а на его груди было вышито «ПОЛИЦИЯ». Это слово мне заранее не понравилось. Какое-то неприятное.
— Что ты тут устроил, старый?
— Наконец-то, прогони этого щенка отсюда! Попрошайка чёртов!
— Пошли, — говорит он, поворачиваясь в мою сторону и протягивая свою длинную руку, — В участок повезу его, — продолжает он, развернувшись к деду.
Я принимаю его руку, словно в этом и кроется вся суть, а затем встаю с лавочки, второй рукой вытирая свои слёзы. Вскоре прибегает ещё один человек в такой же форме, но он был поменьше и явно похилее.
— Что случилось, Серый?
— Да вот, беспризорника в участок забираем, — отмахнулся он, — Двигаем к машине.
— Как скажешь, братан, — пожал плечами второй.
Мы втроём пошли к этой странной штуке, которую они назвали «машиной». Она была окрашена в белый и синий цвет. На обеих задних дверях было написано «02», на передней двери красовалась надпись «ПОЛИЦИЯ», а на крыше машины была ещё одна неизвестная для меня штука, которая временами мигала синим и красным цветом.
И в висок внезапно ударила мысль. Абсолютно случайная, такая, которая появляется на одно мгновение — и ты тут же ругаешься на что-то совсем безумное. Вот я и решился.
И дал дёру. Конкретно. Так, что они и ртов раскрыть не успели — явно не ожидали такого от странного мальчишки, не понимающего даже толком, где он. Впрочем, так оно и было, но я точно знал одно — бежать.
Перепрыгивая через бордюры и невысокие ограждения, едва не сбивая с ног встречных прохожих, я несся сам не зная куда. Даже не представлял, что могу быть таким ловким. Помню, Второй рассказывал мне о том, как видел здесь, на Земле, такую сцену: женщина голыми руками порвала пасть огромному псу, напавшему на её дитя лет пяти от роду. Дело, наверное, в том, что они называют адреналином.
Бежал, вроде, долго. Шёл потом ещё дольше, что успело стемнеть, а вокруг толком ничего не менялось. Серые монолиты домов, какие-то светящиеся вывески, пожухлые деревца, поломанные скамейки, дети, играющие в грязном песке. Я уселся неподалёку от них на расколотый надвое ствол упавшего дерева.
— Лёша! Ариша! — послышался откуда-то сверху певучий женский голос, — Быстро домой, ужинать!
Я рефлекторно посмотрел туда, откуда исходил звук. Из окошка по грудь торчала полная женская фигура в розовом халате. Дети отвлеклись от своей игры и, отряхиваясь, наперегонки понеслись на зов.
Ужинать. Да, было бы неплохо. Есть хотелось страшно. Что ж, я знал о существовании такого места, как "магазин", но особо не представлял, как он выглядит и как работает. В раздумьях об этом я плелся по угрюмой темноте, пиная раскиданный по серой дороге мусор. Какие-то жестянки, бумажки... И ничего, что можно было бы съесть.
Мой взгляд притянула мерцающая вывеска, как спасательный маяк в океане: "Гастроном". В принципе, созвучно с "магазином", может, я просто неверно запомнил.
Внутри было людно. Женщины со странными гремящими по полу тележками, мужчины с похожими корзинками делали следующее — брали то, что им, похоже, нравится, подходили к какой-то женщине в зелёной кепке за странной формы столом, улыбались ей и шли на выход. Мне с женщиной говорить не хотелось, привлекать внимание — себе дороже, просто возьму и уйду.
Я прошёлся вдоль полок. Какие же странные тут упаковки! И зачем им столько пластика и оберток? Зачем коробки абсолютно для всего подряд? Я, пожав плечами, уверенно взял со стеллажа батон белого хлеба. Прошёл дальше — добавил к нему коробку яблочного сока. Следом небольшой кусок сыра и небольшой кулёк орехов. Думаю, этого хватит с головой.
И я пошёл к выходу, абсолютно уверенный в том, что делаю все правильно.
После чего меня посадили на заднее сиденье, а затем мы поехали.
— Давай его хотя бы накормим, Серёг. Взгляни, ну какой худой!
— Звучишь, как бабка старая, лишь бы всех покормить, - усмехнулся мужчина в форме, а потом призадумался и заключил: -- Да, ему бы не помешал перекус. Давай заедем в то кафе, в которое на выходных заезжали.
— Не против, — он разворачивается ко мне. — Малой, тебе лет то сколько?
Я задумался.
— Не знаю, — отвечаю я, отворачиваясь к окну.
— Ну дела... — протянул самый большой, которого второй человек называл «Серёгой» — А зовут то тебя как? - спрросил он, не отрываясь от дороги.
Я был ошеломлен этим вопросом. Не думаю, что для землян имя «Пятый» будет чем-то привычным. Я начинаю перебирать варианты в голове, параллельно всматриваясь в городскую жизнь. Мимо глаз пролетела надпись «Иннокентий Анненский. Чтение стихов. 13 мая в 15:00.»
— Иннокентий, - уверенно заявляю я.
— Иннокентий, значит, - хмыкает "Серёга".
— А как зовут вас? — из любопытства спрашиваю я.
— Меня Тимур, его — Сергей. Малой, ты где живешь-то хоть? Дом-то есть?
— Нет дома, давно нет.
— А родители твои где? - чуть удивленно спрашивает Тимур.
— Нет.
— А куда делись?
— Что ты заладил, Серёга? Отвянь от него. Потом это выясним, не доводи ребёнка! — вступается за меня его напарник.
— Ладно, пожалуй, ты прав…
***
Меня привели в какое-то уютное, просто чудесное помещение, которое они прозвали «кафе». Его название не отличалось особой оригинальностью, а вид роскошью или богатством, но здесь было так тепло и почему-то так сладко пахло мандаринами, или мне так просто кажется, что стало как-то тепло на душе, а на лицо налезла глупая улыбка, почему-то я в этом не сомневался.
— Выбирай что хочешь, — говорит Тимур, протягивая мне толстую и разноцветную бумагу после того, как мы присели на небольшой, но высокий настолько, что я мог свободно качать ногами, двухместный диванчик.
— Что это? — в недоумении поинтересовался я, принимая в руки бумажку и пробегаясь глазами по тексту. Очевидно, что это не книга, на ней написано много названий каких-то блюд. Это сборник по кулинарии?..
— Меню, — говорит Сергей с небольшим смятением. Похоже, что дети моего возраста должны об этом знать. Неловко получилось…
— Я не знаю, что лучше выбрать — выберите за меня, пожалуйста.
— Ну, вот смотри, вот этот супчик… Просто пальчики оближешь! Ещё у них здесь салаты неплохие, а ещё вот этот стейк хорош! — говорил мужчина, перемещая свой палец с одних надписей на другие.
— Так ладно, надо бы тебе руки помыть и привести себя в порядок. Пошли до туалета проведу.
После того, как я вымыл руки и лицо, мы наконец уселись за стол в ожидании кормежки, которую принесли довольно быстро. Аккуратно разложенный, красный, сочный, говяжий стейк, лежавший на кристально-чистой белой тарелочке, то и дело, что манил меня своим ароматом.
— Приятного аппетита! — Вскрикнул Сергей перед тем как моментально истребить большинство всех аппетитных блюд, что лежали на нашем круглом столе.
Долго раздумывая и смущаясь то, что людям приходится платить за то, чтобы я наелся, я всё же решился отведать рядом стоящий стейк. И его наружность не обманывала, он был замечательным на вкус, как и его вид. Это было самым вкусным из того, что я пробовал. И я уверен, что не поменяю своего мнения. Похоже мои мысли отразились на моём лице особо точно, не мог же новый знакомый с именем Тимур просто так улыбаться и по-отечески смотреть на каждого проходимца. Я спрятал лицо, уткнувшись взглядом в недоеденный стейк.
***
— Ну, что-ж, друг мой, — уселся за стол, заваленный многочисленными бумагами и канцелярией, Тимур. Он ещё на входе в участок сменил своё доброе выражение лица на серьёзное, даже уставшее. Даже светлые серые с озорной искрой будто заполонили тёмные серые тучи, а на лбу пролегла морщинка. — Какая, говоришь, фамилия?
Я даже заметить не успел, как уютное кафе сменилось серым участком. Я нервно поежился на стуле под взглядами нескольких мужчин, находящихся в отделе.
— Я… Не говорил, — неуверенно пробормотал я.
Как ещё себя вести?..
Один молодой парень, как я успел заметить краем глаза, весело улыбнулся, поддерживая меня. Стало легче, чуточку, но легче.
— Так назовись, — хмыкнул Тимур, доставая с какой-то полки бумаги для заполнения.
— Иннокентий Фамилия, — немного осмелел я и посмотрел в серые глаза мужчины.
—Возраст?
— Не знаю…
Моя уверенность исчерпала себя и я вновь опустил взгляд на свои пальцы, сминаюшие друг друга.
— Запишем девять, — пробормотал Тимур.
— На вид ему максимум восемь, — возразил Сергей, наливший себе чашку горячего кофе.
— Поздно, я уже записал, — хмыкнул Тимур и, посмотрев на следующий пункт, продолжил расспрос. — Родители кто?
— Их нет… — прошептал я, ещё сильнее сжимая кисть правой руки пальцами левой.
А если бы и в Саду у меня никого бы не было? Ни Бога, ни Сатаны… Только мои братья и сестра…
— Что последнее ты помнишь? — немного сконфузился мужчина и попытался правильно задать вопрос.
— Я не помню ничего… Совсем… — прошептал я, испытывая смешанные чувства.
— Эм… — в конец растерялся полицейский. — Посиди пока здесь, я скоро вернусь.
Тимур вышел из-за стола и двинулся из отделения, только и слышен гул его шагов из коридора. Ко мне подошёл тот молодой полицейский и ободряюще сжал моё плечо, но молчал. Мне стало легче, слёзы только начавшие подступать к глазам из-за осознания моего бедственного положения, отступили, но ком в горле пока не исчез.
— Прости, дружок, но мы должны отправить тебя в приют, — сказал только что подошедший Тимур каким-то странным голосом. Похоже не первый раз он говорил подобное.
— Хорошо, — пробормотал я.
Я верю, что в приюте найду друзей. Я обязательно достигну своих целей!
Как же я был наивен, думая об этом и с радостью следуя за полицейским…
