Наблюдатели

       Я просыпаюсь от громкого хохота, раздающегося с улицы. Лежу на большой кровати, сделанной из кедра. Слева от меня находится небольшая тумба, а на ней красуется нарисованный тёмно-изумрудный хамелеон и стоит целый деревянный зоопарк, созданный Пятым. Тут и деревянные олени, носороги, жирафы, кошки... Чуть дальше тумбы окно, через которое проходят яркие лучи Великой, яростно нападающие на мои сонные глаза. Справа от окна — гигантский портрет Четвертой, нарисованный Вторым. На противоположной стороне комнаты располагается огромный дубовый шкаф, занимающий всю стену, с изображением двурогого обсидианового единорога, убегающего в тёмную чащу леса. У зверя тёмная грива, которая развевается по ветру, и жемчужные слепые глаза. Этот рисунок мы рисовали впятером несколько дней, иногда нам помогали Бог и Дьявол. По всем полочкам шкафа аккуратно расставлены игрушки, которые мы когда-то дарили Бледному, а также небольшие картины, нарисованные Вторым. В центре шкафа гордо стоит статуэтка большого белоснежного пегаса, с прекрасными ажурными крыльями, сделанная мной и Третьим. Справа от кровати — большой стол, нагруженный террариумами, в которых когда-то проживала разная нечисть, так нравившаяся Четвертой, но сейчас они пустуют. Возле стола находятся два стула. Стены тоже разрисованы всяким зверьем.       Раньше это была комната Четвертой. Помнится, ей очень сильно нравился этот разномастный заповедник, который мы создали.       Удивительно, что Бледный до сих пор хранит старые вещи, которые когда-то принадлежали нам. Более того, здесь довольно чистенько, а на полочках нет и пылинки. Видимо, он по скучает временам, когда мы жили все вместе. Да я и сам не против был бы вернуться назад и не совершать все те глупые ошибки, о которых жалею по сей день.       Вдруг дубовая дверь комнаты отворяется. Это Третий. Он довольно крепкого телосложения и, пожалуй, превосходит всех ангелов физически. Высокий, выше меня на полторы головы. У него изумрудный оттенок глаз, которые подходят к короткой стрижке и крепкому телу, что делает его ещё более брутальным. Сильно выделяется на его лице длинный и кривой нос. Кривой он, потому что однажды он подрался с Пятым. Пятого в детстве мы сильно не любили, часто дело доходило до грызни, особенно у Третьего, который и без того имеет довольно вспыльчивый характер. Раньше в любой ситуации он считал, что лучшим решением проблемы — набить кому-нибудь лицо. У него осталось немало шрамов на теле после драк. А бился он не только с Пятым, а со всеми, даже с Бледным, бывало. Стоит заметить, что Третий сам по себе нарциссическая личность, и ходить в лохмотьях, как Бледный или Пятый, он не любит, стараясь одеваться стильно, трепетно относясь к чистоте своей одежды. Возможно, это тоже влияло на причину систематических стычек между ним и Пятым.       — Извини. Я тебя разбудил, наверное? — спрашивает Третий, медленно подходя к шкафу. — Просто Бледный попросил меня принести ему картины, которые стоят здесь, они с Дьяволом хотят вспомнить о том, что давно ушло. О детстве.       — Да нет, не разбудил, — я продолжаю лежать в кровати, разглядывая Третьего, который снимает картины с дубового шкафа, роняя некоторые игрушки на пол. — Что происходит, кстати говоря?       — Пришли все наши, — он заканчивает собирать картины, после чего кладёт их на стол, а затем ставит на место упавшие игрушки, не отрывая от меня своих изумрудных глаз — Рассказывай, Первый.       — Что рассказывать? — я в полном недоумении.       — Обо всём, что произошло.       — Как только ты, Дьявол и Второй ушли из дому, то Пятипалый помрачнел и запустил дом. Он, конечно, попытался его восстановить, но, увы, быстро бросил эту затею. Потом за него это делали я, Четвёртая и Пятый, а затем и мы перестали, ибо это было практически бесполезно. Бледный запустил не только дом, но и себя, своих животных и весь Сад вообще, — я медленно встаю с кровати, одеваясь. Тем временем Третий уже убрал игрушки и сидит на стуле, вдумчиво слушая меня. — В общем, жилось туго.       — М-да… — Третьему, видимо, больше нечего было сказать.       — Что они делают там?       — Пируют, общаются, вспоминают прошлое, — он встаёт, берёт картины. — Ты, давай, тоже иди к нам.       За дверью раздаётся тяжёлые мужские шаги. Через мгновение открывается дверь. Это Второй.       Второй — тощий, хрупкий, зеленоглазый парнишка с черными волосами. Его чёлка прикрывает блестящие глаза, чем-то напоминающие мне цаворит. У него длинный нос, очень подходящий к его круглому лицу, а на небольших, нежных ладонях красуются мозоли, прямо кричащие о том, что он устал отрабатывать свои грехи, коих у него много. После той истории с древом, Бледный оторвал ему крылья, и теперь на их месте образовались шрамы, которые никогда не заживут, чтобы Второй никогда о них не забывал. Более того, они периодически любят напоминать о себе, вызывая адскую боль.        Однако Второго эти шрамы от глупых поступков так и не остановили. Он сильно их стыдится, поэтому скрывает под одеждой, которую практически никогда не снимает в присутствии кого-либо. Он носит исключительно чёрный цвет, утверждая что остальные режут ему глаза, но сегодня Второй, видимо, решил меня удивить, одев одежду белого цвета.       Он довольно слабенький ангел, но при этом его слабость перевешивают тяга к знаниям, быстрая адаптация к любым условиям и талант. Он и на любой вопрос ответит и портрет нарисует, и дом построит.       — Ну чего ты так долго?! — в пол голоса, но яростно спрашивает Второй у Третьего. — Бог заждался тебя уже!       — Да иду я! — Третий встаёт из-за стола, берёт картины и уходит.       Второй замечает меня и садится на только что освободившийся стул.       — Он тебя разбудил, да? — спрашивает он, протягивая правую руку.       На ней нет безымянного пальца. Это Бледный решил так наказать его за непослушание. Остальные пальцы его правой руки — худые, как солома, а ногти — длинные и острые, так как он редко стрижёт их. Его кисть обмотана белоснежным бинтом, а на некоторых участках кожи виднеются ожоги. Видимо, Второй снова наткнулся на неприятности.       — Да нет, дружище, не разбудил, — отвечаю я, принимая его рукопожатие. — Что с рукой?       — Обжёг.       — Где и как ты умудрился так?       — На кухне стояла банка, в которой что-то плавало, какая-то субстанция. Это заинтересовало меня, никогда не видел подобного у Бледного. Захотелось узнать, что это такое, пока его не было. Взял, открыл, — говорит он, показывая жестами всю ситуацию. — Окунул руку, а она, будто на тонну потяжелела, будто отнялась вообще, а лужица эта бурлить начала. Я пытался руку вытащить, но не получалось. В итоге банку решил разбить…       — А дальше-то что? Вытащил?       — Руку-то я вытащил, но она так адски болела, будто я костёр ей разгреб. Это, конечно, пустяк, но Бледный был в гневе. Видел бы ты его, такое чувство, что горел не я, а он, но уже от злости, — он опустил голову, сжимая левый кулак. — Я повёл себя, как последний идиот, конечно...       — Знаешь, для себя ты может быть и идиот, но для нас — настоящий гений.       — Я слышу это не в первый раз, и не в первый раз прошу прекратить меня так называть! — он помрачнел.       — Как хочешь, дружище.       — А сам-то что? Правда, уходишь после заката?       — Да. Пятипалый никогда не меняет своих планов, сам знаешь.       — Как самочувствие? Готов?       — Не готов, конечно, но куда деваться…       — И то верно, — он встаёт со стула. — Думаю, нам пора. Все ждут нас, точнее тебя, Первый.       — Хорошо.       Мы выходим из дома. Во дворе стоит большой прямоугольный стол, на котором аккуратненько разложены блюда. Там сидит вся наша семья. Они едят, общаются и смеются. Через несколько мгновений ребята замечают меня и временно прерывают трапезу.       — Ого, кого это я вижу! — радостно кричит мне Бледный, вставая из-за стола. Я удивляюсь, ибо он одет вполне прилично. Не знаю, из-за неожиданного прихода своей сестры или же, просто хотел меня порадовать. Он подходит ко мне, а за ним и остальные подтягиваются.       — Как спалось? — спрашивает Бледный, обнимая меня.       — Хорошо, — говорю я, пытаясь выбраться из его объятий, но всё тщетно. Вскоре Пятипалый всё же отпускает меня, давая другим возможность поздороваться.       После теплых приветствий мы все дружно садимся за стол. И только тут до меня доходит, что не только Бог оделся необычно. Пятый, видимо, позаимствовал одежду Третьего. А именно, рубашку, на которой собрались все цвета радуги. Её сделала Четвёртая, а после подарила Третьему, когда он, Дьявол и Второй ушли.       Я замечаю, что ногти Третьего аккуратно подстрижены, по крайней мере, это намного лучше, нежели то, что было вчера. Изменилась ещё и рыжая. Вместо привычной косы, Четвёртая заплела две и надела небесное блестящее платье, которое вынимала из шкафа только в очень-очень важные дни. Дьяволица в свою очередь решила не сильно меняться, лишь нарядилась в мрачное, тёмное платье. Однако на блондинке оно не казалось таким, наоборот, на ней оно было красивым и притягивающим.       Пока все трапезничают, я не отрываю взгляда от Четвёртой. В этом платье, которое превосходно сочетается с её аквамариновыми, сверкающими глазками и её новой прической, она смотрелась сногсшибательно. Рыжая довольно быстро замечает мой детский и влюблённый блеск в глазах и отворачивается, смущаясь. Но все же вскоре она поворачивается обратно начинает диалог:       — Как твои дела, Первый?       — Да, как ты, Первый? — спросил Пятый, решая поддержать Четвёртую. — Всё-таки уже скоро уходишь…       — Да нормально, вроде, — отвечаю я, судорожно беря в руки то самое ужасно-сладкое вино, поскольку другого напитка нет. По правде говоря, дела мои совсем не нормально, но расстраивать ребят я определенно не хочу. Я нервничаю от того, что скоро мне временно придётся покинуть родное, тёплое, уютное гнездо и отправится в неизведанный, жесткий и мерзкий курятник. Я молча посмотриваю на сидящего рядом Второго, ожидая получить поддержку в этот трудный момент. Он лишь понимающе кивает, похлопывая меня по плечу. Большего я и не ожидаю, но этого мне более чем хватает, чтобы успокоится.       — Ну что мы все об одном Первом говорим? Сам-то как, Пятый? — спрашивает Второй, пытаясь сменить тему. Тем временем, я набираю вино в пустой стеклянный бокал, жуя какой-то салат, вероятно, сделанный Дьяволом.       — Я более, чем в порядке, — коротко отвечает Пятый. Он кидает взгляд на меня, затем на Второго. Пятый все понял и решил помочь Второму. — А помните, как Третий…

***

      Спустя нескольких десятков историй из детства я полностью успокаиваюсь. Пятый великолепно срабатывает. Ребята смеются, плачут, злятся и выпивают. Все это довольно весело. В душе вновь зажигаются огни, вновь становится тепло и спокойно. Вкус вина теперь уже не приторный, а приятно-сладкий. Белоснежные тучи уже сменяют свой окрас на бело-розовый, а Великая медленно, но стремительно уходит за горизонт, давая знать, что скоро закончится этот день.        — Ребята! Мы забыли, ради кого мы здесь! — вставая, произносит Бледный. — Первый, брат мой, я хочу поднять этот бокал вина за тебя! Ты всегда был рядом, когда мне становилось плохо, ты не давал моему маленькому мерцающему огню внутри потухнуть, и я ценю твой труд, который ты проделал! Очень скоро ты покинешь сад, и это печально для меня, и в тебе тоски не меньше, а даже больше — я это вижу и я это видел, но сейчас все как никогда заняты, и у меня нет другого выбора. Но что мы всё о печали, да о печали, давай искать в этом плюсы: ты впервые в жизни выйдешь за пределы Сада, увидишь множество удивительных вещей. Возможно, встретишь свою любовь… — после этих слов он неловко смотрит на Четвёртую и на меня, вспоминая, что мы влюблены друг в друга. Правда, после последней ссоры, мы делаем вид, что равнодушны друг к другу.       Тем временем, мы тоже перекидываемся взглядами с ней, а после отворачиваемся.       — Ну, в общем, Первый, желаю тебе удачи в мире людей. Думаю, она тебе явно пригодится, — Пятипалый гордо поднимает бокал вина вверх. — Выпьем же за нашего брата, друга и просто товарища!       — Выпьем! — радостным хором кричат ребята, поднося бокалы ко рту и быстро опустошая их.       — Ещё хочу добавить, что, чтобы ты не чувствовал себя одиноким или, чтобы другие не считали себя теми, кого отвергли, я решил отправить всех ангелов на Землю. Правда, отправлять я вас смогу лишь в разное время и в совершенно рандомные точки, и, по вашему желанию, конечно. Позже я обо всем подробно расскажу.       — Я согласен, — тихо, возможно, даже неуверенно произносит Второй, поднимая правую четырёхпалую руку вверх.       — Я тоже, — вскрикивает Пятый, поднимая руку и оголяя свои шрамы, которые когда-то я ему оставил.       После слов Бледного я ожидал, что Второй так поступит. Как никак, всё время я и Второй держали между собой крепкие, дружеские отношения, а вот от Пятого я не ожидал такой смелости и поддержки. Несмотря на то, что в детстве я над ним часто издевался, сегодня он очень сильно помог мне, и пускай они отправятся на Землю после меня, а, возможно, даже после моего возвращения в Сад, их согласие очень сильно помогло мне.       — Я согласна! — произносит Четвёртая, улыбаясь мне. Я одариваю её улыбкой в ответ.       — Что на счёт тебя, Третий? — спрашивает Дьявол. Третий фыркает, а после улыбается.       — Ну, раз все согласны, то и я тоже согласен, — говорит он.       — Вот и замечательно! — произносит Бог, опрокидывая ещё один бокал «Сладкой сказки». — Кстати говоря, вернуться в Сад ты сможешь только после смерти.        — А что на счёт коммуникации между прибывшими ангелами?        — Очень хороший вопрос, жаль, ответ на него будет не таким хорошим. В общем, если все же повезет, и два или больше ангелов будут на Земле в одно время, то для этого есть специальные голуби… — говорит Бог, срывая серую ткань с рядом стоящих металлических клеток, которым я раньше не придавал никакого значения. Внутри них находятся голуби. С виду обычные птички, сплошь покрытые серыми перьями, но, присмотревшись, я увидел, что у каждого из них есть маленькое красное пятнышко, да и они явно чуть больше обыкновенных.       — В общем, тут все просто-просто: привязываете письмо к птичке, освобождаете его, а дальше он летит к другому голубю. Если другого нет, то он возвращается обратно… — Пятипалый все никак не замолкает, а даже наоборот, с каждой минутой его всё больше и больше охватывает желание вести свою лекцию дальше. — Обычные голуби летят домой при любом удобном случае, то эти же летят не домой, а к своим сородичам. Дело в том, что… — меня клонит в сон, и я не один: Третий уткнулся носом в стол, Второй уставил свой взгляд куда-то в небесную даль, а Пятый облокотился на столешницу, молча поедая блюдо и не отводя глаз от Бога. Четвертая и Дьявол тихо и внимательно слушают Пятипалого, попивая вино. Через несколько мгновений Бледный всё же понимает, что его аудитория в данный момент не пригодна для лекций, и поэтому решает прерваться.       Все, кроме Третьего, решают не расстраивать Бога и молчаливо хлопают. Бледный радуется, а затем кидает взгляд на спящего Третьего, который, храпя, уткнулся носом в свою тарелку. Рядом сидящий Пятый слегка ударяет его плечом, чтобы он проснулся.       — А? Что? — спросонья спрашивает Третий, Пятый что-то шепчет ему на ухо. — Хорошо… — покорно ответил Третий ангел после слов Пятого. Третий извиняется перед Богом,а тот, в свою очередь, ехидно улыбается.       На улице темнеет.       — Поздно уже, — говорит Бледный, выпивая последнюю каплю вина, — Что же, скоро Первый отправляется на Землю, — Пятипалый берет небольшую паузу, а после продолжает. — Вам, думаю, стоит уже расходиться по домам.       — Ну и быстро же летит время! — грустно говорит Четвёртая.       — Это точно, — поддерживает Третий, подходя ко мне, — В общем, Первый, ты был неплохим парнем и не менее хорошим другом. Я, конечно, не мастер ярких выражений, пойми меня, пожалуйста, а также прими мой подарок, — говорит он, протягивая мне футляр, сделанный из красного дерева. Я открываю его. Внутри оказывается кинжал, — Острый, — проговаривает Третий, ожидая моей радости. Я несколько удивлён, но кто знает этих людишек. — Думаю, на Земле это пригодится.       — Спасибо, Третий, — говорю я, вставая, а после протягиваю ему свою руку. Он принимает рукопожатие.       — В общем, удачи, друг мой, — произносит он, убирая свою руку, — Бывай, Первый! — радостно восклицает Третий ангел, скрываясь в глубокой тьме и идя к себе домой.       После него ко мне подходит Четвёртая.       — Я, конечно, без подарка, но прими хотя бы мои слова, — нервничая, говорит рыжая, — Первый, ты самый добродушный и милый ангел, которого я знаю. Я желаю тебе приятно провести время на Земле. Думаю, это будет для тебя уникальным опытом и переосмыслением своих взглядов на мир в целом, — скороговоркой проговаривает Четвёртая, а после вытягивает свои руки в стороны, приманивая меня в капкан объятий. Она сжимает меня, а затем уходит вслед за Третьим.       Пятый и Второй перешептываются, а после подходят к Бледному.       — Слушай… — неуверенно говорит Пятый, рукой поглаживая свою шею. — Можно я и Второй у тебя сегодня переночуем?       — Я только за! — радостно отвечает Пятипалый.       — Отлично! — восклицает Второй.       Мы все дружно заходим в дом, а после поднимаемся наверх, потому что первый этаж не любит гостей, кем бы этот гость не являлся. Он отвергает всех и принимает лишь Бога, да и то — не всегда. Тем временем мы зажигаем свечи на канделябре и усаживаемся на небольшой диван, и вот Владыка мира, то бишь Бледный, говорит, что мне нужно подождать, а сам уходит вдаль дома.       — Грустно как-то даже… — тихо проговаривает Дьявол. — Только вчера пришла, а сегодня ты уже вынужден выходить.       — Не спорю, — соглашается Пятый.       — Да ладно вам, я ненадолго, — говорю я, пытаясь сменить пессимистическую обстановку в доме на более красочную и радостную.       — Это, конечно, так, но всё равно как-то тоскливо, непривычно, — говорит Второй, поднося самокрутку к огню свечи, а через несколько мгновений закуривает, испуская густой серый дым в противоположную сторону от дивана. Запах этот нисколько не противен, а даже приятен, — Теперь мне стало намного лучше. Хотите попробовать? — спрашивает он, протягивая папиросу нам троим.       — Не откажусь, — ответила Блондинка, принимая самодельную цигарку Второго, — Как самочувствие, ангелочек? — выпуская в меня плотный дымок, спрашивает Дьяволица.       — Поначалу было хреново, сейчас явно получше.       — Держи, сейчас вообще на седьмом небе от счастья будешь, — говорит она, протягивая мне косяк. Я принимаю предложение Дьяволицы, а после делаю небольшой затяг. Чувства смешанные, но, все же, это приятно.       — Полегчало? — вполголоса с другого конца дивана спрашивает меня Второй.       — Да. Удивительная цигарка. Из чего она?       — Тебе лучше не знать, — отмахивается он, — Ну раз тебе понравилось, то держи — Второй через ребят передает мне небольшую коробку с такими папиросами, — Если на Земле будет также «хреново», то просто принимай это. — он улыбается.       — Спасибо, — благодарю его я, улыбаясь в ответ.       — Только много не принимай, а то ласты склеишь. — хмуро проговаривает Второй.       — Не бойся.       — Дай-ка, я попробую, — произносит Пятый, прося самокрутку.       — Держи, — протягиваю ему косяк. Он затягивается.       — Весьма неплохо, — оценивает Пятый, возвращая самокрутку Дьяволу, — Точно! Чуть не забыл. Держи, — он протягивает мне золотистый перстень с замечательной высококачественной гравировкой, а на самом кольце которого красуется небольшой тёмно-фиолетовый, круглый сапфир. — Я помню, что ты любишь всякие драгоценные камушки, поэтому дарю такой перстень.       — Вау! — завидно удивляется Дьяволица.       — Спасибо. — улыбаясь, говорю я Пятому, — Не ожидал от тебя такого шикарного подарка.       — Да не за что, Первый… — не успевает он договорить, как к нам врывается Бледный.       — Всё готово!       Мы все встаем с дивана.       — Нет, пойдет только Первый.       — Ну что ж, в такому случае, удачи, дружище, — говорит Второй, кладя руку мне на плечо, а после убирая.       — Не помри в первый день, а то нас расстроишь — столько усилий проделали, — улыбчиво говорит Пятый, делая небольшой хлопок по спине. — Люди-то — хрупкие существа.       — Не помру, не волнуйся.       — Первый, мы тут с Четвёртой тебе и голубю покушать приготовили, а так же чуть больше ста листов и карандаш, — она достает из шкафа сумку, в которой и лежит всё добро. — Чтобы точно не помер в первый день.       Мы смеёмся. Затем, я иду по пятам за Богом. Мы входим в небольшую темную комнатушку.       — Где же она… — Бледный пытается сориентироваться в сплошной тьме. — Ага! Вот! Держи. — Он протягивает мне, видимо, небольшую колбу. Из-за темноты ничего не видно.       — Что это?       — Колба. Выпей это, — мои догадки подтверждаются. Я покорно залпом выпиваю всю субстанцию, которую сварганил Бог. Она отдаётся кислым привкусом на кончике языка. Я морщусь.       — Серьезно, не помри там сразу, — предупреждает Бледный, отходя к выходу, — Ну удачи, Первый. — он оборачивается, выходя из комнаты.       Тем временем, я начинаю чувствовать сонливость и усталость. Я закатываю глаза, а после облокачиваюсь на стену и потихоньку, спиной сползаю к полу…