Наблюдатели

      Что за жизнь без вина? Оно сотворено на веселье людям. Отрада сердцу и утешение душе – вино, умеренно употребляемое вовремя; горесть для души – вино, когда пьют его много, при раздражении и ссоре. (Сир. 31. 32-34) Я сижу, любуясь небольшим озером, которое походит скорее на крохотное море лазуритовых камней. Когда-то, очень давно, его создала мать Бога — Природа. Бог говорит, что это первое озеро, которое она сотворила. Ярко-розовое небо, закат. Великая звезда расположилась прямо над озером. Розово-белые тучи сопровождают её уход. Мимо пролетает стая аистов, которая заслоняет Великую, но от этого та не становится уродливее, наоборот, стая прекрасно дополняет эту картину. Большой и прекрасный лось с такими же прекрасными рогами пробегает на другом берегу озера. Он приближается к водоёму и припадает к лазурной глади. Мы перекидываемся с ним взглядами, после чего он убегает. Я прихожу на это место каждый день, чтобы полюбоваться пейзажем. Он не меняется, каждый день оставаясь поистине прекрасным, и мне это не надоедает. Никакая погода не портит это место, она наоборот дополняет его. Прошло пару миллионов лет с тех пор, как Бог создал этих «волосатиков». Третий донес до меня, что Бледный хочет, чтобы я стал этим «Че-ло-ве-ком» и попал на Землю, чтобы в дальнейшем рассказать об этом ему. Он хочет знать, как поживают его червяки в своем террариуме. Что же, признаюсь честно, мне тоже любопытно взглянуть на их мир, учитывая, что я, в принципе, мало куда выхожу, ибо ограничен Садом. У Бога имеются неотложные дела, ведь он хочет проинспектировать и повторить успех Вселенной — создать планету или звезду. Я продолжаю смотреть на лазуритовое озеро и розовый закат, как вдруг раздаются знакомые шаги. Это Четвёртая. — Ну приветик, Первый. — раздаётся прекрасный женственный голос Четвертого ангела. Она подсаживается ко мне. — Здравствуй. Что привело тебя сюда в эту прекрасную минуту? — спрашиваю я, не смотря в её сторону, продолжая вглядываться в озеро. — Бог хочет тебя видеть, Первый. — Что же Пятипалому вечно надо от меня? — я поворачиваюсь к Четвертой. Она была стройной, небольшого роста, миловидной и просто прекрасной девушкой с аквамариновыми глазами, идеально сочетающимися с длинными рыжими волосами.— Неужели никого больше нет? — Не называй его так, он не любит это прозвище, — произносит она таким тихим и осуждающим голосом, будто я оскорбил её. — И да, больше никого нет, все заняты. — А что на счёт Пятого, который практически ничего не делает, отсиживаясь у Бледного? — Не преувеличивай. Богу сейчас плохо, Пятый соизволил остаться и помочь ему, а ты… — она говорит все это, заливаясь злостью, а на её лице чёрным по белому написано: «Не зли меня». — Ты сидишь целыми днями, смотря на это озеро. Тунеядец! — Я думаю, что тебе надо успокоиться, Четвёртая, — говорю я, подзывая её присесть ко мне. Разрываясь от ярости девушка всё же присаживается. — Это на счёт «волосатиков», рыжая? — продолжаю я. — Да. И не «волосатики», а люди. — деловито и яростно говорит Четвёртая, поднимая указательный палец. — Что же тебе эти людишки сделали, что ты их так ненавидишь, Первый? Что с тобой стало? Тебе дается возможность побывать за пределами Сада. Да я бы всё отдала ради этого, но такая честь выпала тебе. Тебе! Такому идиоту, который никогда не ценил то, что ему давали! Неужели тебе действительно интересно часами сидеть вот на этом месте, посматривая на то, как ветерок временами поигрывает с водой? Или на эту Великую? — Она смягчила свой тон, с агрессивного на спокойный, буквально умоляя меня делать то, что просит Бог. — Второй мне однажды поведал о людях: грязные, вонючие, уродливые создания, которые не брезгают ничем ради достижения своих целей, готовые даже пройтись по головам своих близких. Я не хочу быть в этом обществе. Не хочу. — Мало ли что мог сказать Второй, — говорит она, немного удивляясь непрямому ответу на её вопрос. — Вот я, когда работала в Раю… — Четвёртая, в Рай попадают единицы из тысячи людей. Второй проработал в «Отборочной» и в Аду не один век, в отличие от тебя, и ему виднее. — Хорошо, Первый, может быть, Второму действительно виднее, но прошу, сделай всё как просит Бледный. Ты же знаешь как ему сейчас плохо! Я не решаюсь что-либо сказать ей в ответ. Я понимаю, что Пятипалому как никогда нужна моя помощь, но отправляться в мир людишек… Мы молча смотрим на озеро. Над нами пролетает радостная Великая — оранжевая красавица, а вслед за ней идёт свита, состоящая из розовых туч. — Что-то мы засиделись, Первый, тебе пора… — говорит она, прерывая скромную паузу. — И мне тоже пора… — Постой, прошу! Давай посидим ещё пару минут. — Пару минут! — Знаешь, а ведь я на это место прихожу не просто так. Ведь именно здесь мы проводили всё своё детство. Здесь впервые Третий подрался с Пятым, когда они не поделили улов. Здесь Бог и Дьявол нам рассказывали историю Сада. Здесь они нас учили азам жизни, правилам, которые Второй любил нарушать. Именно тут мы впятером лежали по ночам, на холодной, но в тоже время теплой траве, всматривались в бескрайнее звёздное небо. Это было очень давно, но в тоже время так недавно. — Я не понимаю, что ты хочешь сказать, Первый. — Я… Она встала. — Твоё время истекло, Первый. Мне пора — надо помочь Третьему в Раю. — Да, надо… — нехотя встаю я. — Было приятно пообщаться с тобой, Четвёртая. Я хочу подойти и обнять её, но она быстро расправляет свои белоснежные крылья и моментально отрывается от земли, медленно улетая за горизонт. Я встаю и неровной походкой двигаюсь к дому Бога. Летать мне не по душе. Дом Бледного расположен в центре Сада возле небольшой реки, которую бог назвал «Слезиновкой». На другом её берегу стоит большое, мощное Древо Знаний. Бледный создал это древо из N веществ, о которых знают только он сам и Дьявол. Плоды этого дерева дают множество знаний. Они донельзя похожи на обыкновенные яблоки, только меньше и тёмного цвета. На вкус очень ужасно и противно, горько. Много поедать нельзя —организм ангела не способен на то, чтобы выдержать больше двух десятков яблок. Помню, однажды, когда нам было несколько тысяч лет отроду, Второй решил пренебречь советами Бледного и захотел получить больше знаний, сожрав побольше яблок. Увы, уже на десятке яблок он упал, начав биться в непрерывных конвульсиях. Из его рта пошла пена, будто его укусила бешенная псина, а сам он ничего не мог сказать и жадно глотал воздух, а из глаз непрерывно текли слёзы от неистовой боли. Сам я тоже изрядно испугался, по спине непрерывно проплывали волны мурашек, со лба пошёл пот. Быстро сориентировавшись, я взял Второго на руки и понёс к Бледному. Пятипалый смог спасти его. Однако вскоре он наказал Второго, оторвав ему крылья, а после заставив работать в «Отборочной» и в Аду. Дерево он вскоре огородил, чтобы мы не имели возможности повторить такую глупость. Хотя, наверное, после той истории никто бы и не отважился на такой поступок. Думаю, я бы не вынес смерти Второго. Кхм, смерть… Что вообще произойдет со мной после смерти? Ведь ангелы — это не какие-то черви, по типу людей. Неужели Бог создаст для нас Рай? Или Ад? Надо бы задать ему этот вопрос. Я приближаюсь к пристанищу Бледного — большому трехэтажному деревянному дому, окна которого смотрят на все стороны Сада, давая возможность следить за окружающей средой. Этот дом построил Бог со своей сестрой, Дьяволом, ещё до моего появления. На самом деле, это трудно назвать сооружением, в котором можно жить, это скорее мастерская. Да, мастерская безумного учёного. Эти слова отлично подходят, чтобы коротко и ясно описать жилище Бледного. Бог здесь создаёт, разрушает и экспериментирует. Небо уже сменило свой окрас с бело-розового на лёгкий тёмно-синий цвет, а Великая успела уйти за холмы, пока я вспоминал историю со Вторым. Я прохожу мимо деревьев, на которых расположились соловьи, радостно приветствующие меня, дружно воспроизводя милую и звонкую песню, которая больше походит на материнскую колыбель, под которую я бы прямо сейчас на месте не отказался уснуть, чем на приветствие. Но меня ждёт Бледный. Я продолжаю шагать к дому. Звонко и тихо бежит «Слезиновка», а на другом берегу виднелось древо знаний. Я подхожу к крыльцу. На ступеньках сидит Дьявол. Стройная, высокая девушка, с прекрасными, даже скажу, идеальными, чертами лица. Блондинка с сапфировыми глазами. Кажется, что, её золотистые волосы ярко светятся, но это не так. Вскоре она замечает меня. — О, приветик, Первый. — радостно вскрикивает она, взмахивая правой рукой. — Бледный тебя заждался. — Здравствуй, чего сидишь, Дьявол? — Дышу свежим воздухом и готовлюсь к встрече с Бледным. Давно его не видела. — она жестами намекает, чтобы я присел на ступеньки. Я подсаживаюсь к ней, ожидая долгой речи, которую не хочу слушать. После минуты молчания, Дьявол решается задать вопрос. — Как там Бледный без меня? — Ужасно. Занимается ерундой и нас тащит туда же. Всё хочет узнать о людях, о «Зимлине», или как там планета их называется? — «Земля», Первый, «Земля». — Хочет меня отправить туда, на «Зем-лю». — я замолкаю, пытаясь найти тему для разговора. На удивление, болтливая Дьяволица не старается начать разговор. — Он пытается повторить успех Вселенной, создав какую-нибудь планету или звезду. — Опять за своё взялся… Мы молчим. Я не выдерживаю и встаю. — Я пошёл, Бледный заждался меня, наверное. — Хорошо, иди, — холодно отвечает она. Я начинаю подниматься по древним скрипучим, уже чёрным, деревянным ступенькам. Бледный давно запустил дом. Когда я поднимался, мне казалось, что ступеньки вот-вот развалятся. К счастью, этого не произошло. Поднявшись, я подхожу к такой же тёмной теперь, но когда-то белой, как небо, двери. Отворяю, и, не успев переступить порог, я вижу дюжину голодных кошек. Бледный и о них забыл. Позади котов на полу растекалась какая-то синяя лужа. Желания узнать, что это, у меня не возникает. Лишь страх. Ближайшее к двери окно было выбито, возможно взрывом. Впрочем, также возможно, что оно уже давно было выбито и это никак не связано со странной лужей на полу. Вещи разбросаны. Дом перевернули вверх дном, словно здесь пробежалась стая разбойников. Да, это мастерская Бога в своём привычном виде. Давно я здесь не был. Исхудавшие кошки не перестают жалобно мяукать, прося их накормить. Бедняги. Кухня находится на другом конце дома, и если честно, я был не настолько смелым, чтобы спокойно дойти до кухни. Звучит слишком смешно, ведь казалось бы, что такого в том, чтобы просто пройти через дом? Но на самом деле, это не так уж и просто. Даже Бледный не всегда решается идти куда-то через весь дом. Здесь правит не он, нет, здесь правит хаос, а Бледный — лишь его вассал. Кошки не перестают мяукать. Набравшись смелости, я решаюсь пробежаться до кухни, чтобы взять корм для изголодавшихся животных. Словно балерина, я эстетично миную аквамариновую лужицу и пробегаюсь по дырявому полу, как по минному полю. Ближе к финишу я спотыкаюсь обо что-то и падаю, головой задевая тумбу. Встаю и осматриваюсь. Причина моего падения оказывается небольшая музыкальная шкатулка, которую Бледный сделал нам когда-то. Раньше, мы заводили её по ночам, а после засыпали, как под материнскую колыбельную. На стенах висят наши старые рисунки. В основном, конечно, на стенах можно увидеть картины и портреты, которые нарисовал Второй. Куда нам, обычным ангелами, до него. Я гляжу на одну из картин. На ней изображены Бледный, Дьявол, Я, Третий, Четвёртая и Пятый. Вся наша «семья» кроме Второго, который, собственно и рисовал картину. Бледный — счастливый, обнимает всех. Дьявол тоже радостная, улыбается, крепко сжимая в своих объятиях Пятого. Пятипалого мы считали старшим братом, на которого всегда можно было положиться, за ним я чувствую себя в безопасности, как за каменной стеной. Дьявол же для нас была старшей сестрой, которая брала на себя материнские обязанности. Она пела нам колыбельную, которую сочиняла на ходу, убиралась в наших комнатах… Вообще, до её ухода, в доме Бледного всё было чисто и прекрасно. Царила гармония. Но после ухода Дьявола Бледный помрачнел, а хаос вытеснил, нет, выгнал гармонию из дому. Пока я сидел, размышляя о своем детстве, совершенно забыл, что вообще-то должен накормить котят. Встаю и прохожу на кухню. На удивление, без приключений. На кухне всё ещё хуже, чем в коридоре, по которому я бежал. Во всём беспорядке я нахожу корм, затем возвращаюсь к кошкам и кормлю их. Вдруг на втором этаже дома раздается звук взрыва, а за ним и крики Бледного: «Ну вот опять! Да что не так-то?! Что не так я сделал?!». Я спешу наверх. Из ближайшей комнаты, которую закрывает уже донельзя потемневшая от неоднократных пожаров дверь, идёт тёмный, густой дым. Дверь отворяется, и из помещения начинают выбегать животные, которые часто наблюдают за опытами Бледного. Дверь открывает Пятый — довольно высокий, худощавого телосложения, парень. Из-за своей лысины и грубых черт лица он смотрится довольно устрашающе. Пятый часто грызет ногти, из-за чего они выглядят довольно неопрятными, неровными, и ходит в помятой одежде, отмахиваясь тем, что у него мало времени, чтобы привести себя в порядок. У Пятого светло-карие, нет, топазовые глаза, которые смягчают его грозный вид. Он почти самый высокий из нас, выше меня на голову. Выше него, пожалуй, только Третий ангел. — Привет, — тихо говорит он, почесывая шею и смущаясь, вероятно, он стыдится своего участия в помощи Бледному, который стоит за спиной Пятого, ругая самого себя за ошибки. — Здравствуй, — также тихо отвечаю я, наклоняя голову в бок, чтобы разглядеть, что происходит у Бледного. Пятый всё быстро понимает и отходит, чтобы я мог видеть Бледного. Пятипалый стоит у большого стола, за которым обычно проводит эксперименты. По всей рабочей поверхности расплываются какие-то горящие химикаты, которые Бог старается потушить, не переставая что-то бубнить себе под нос. Вся комната заполнена угарным газом, который постепенно уходит из помещения через открытое окно. Потушив огонь, Пятипалый поворачивается ко мне. — Долго ты, Первый, — устало и с недовольством говорит он. — Извини, задержался, — без всякого чувства вины отвечаю я. — Что произошло, вообще? — на самом деле, мне неинтересно узнавать, что здесь творится, я просто хочу, чтобы Бледный успокоился, поговорив с кем-то. Собеседник я, конечно, ужасный, но это всё же лучше, чем молчаливый и скромный Пятый. — Да ничего особенного, Первый, — По его интонации видно, что он не хочет говорить на эту тему. Не буду его мучать. — Может, поднимемся выше? Я не хочу дышать дымом, — говорю я, разворачиваясь к лестнице. Они молчаливо следуют за мной на третий, самый чистый этаж, если, конечно, сравнивать его с двумя другими. На самом деле это очередной старый, запущенный этаж, по которому я боюсь ходить, ибо дом может развалиться в любую минуту, а я довольно сильно боюсь высоты. Мы с Пятым аккуратно проходим по полу, цвет которого походил на цвет оникса. Хотелось бы верить, что это просто пол из оникса, но он был деревянным, сплошь покрытый тёмным цветом от дыма и старости. Бледный спокойно ходит по дому, не опасаясь провалиться. Мы усаживаемся за небольшим круглым столиком, который расположен у окна. Я смотрю на Пятипалого. Из-за пожара он теперь не Бледный, а скорее Чёрный. Бог понимает это, встаёт из-за стола и говорит, что ему надо привести себя в порядок. Я остаюсь с Пятым наедине. — У Пятипалого ещё есть вино в подвале? — Да, а что? Хочешь выпить? — В горле сухо, почему нет? — В подвале осталась только «Сладкая сказка», Бледный всё выпил. В последнее время он стал много пить. Я даже беспокоюсь за него, — тихо проговаривает он, боясь, что его услышит Бог. — Я всё же думаю что это уход Дьявола так на него повлиял. Кстати, она сидит на крыльце, видимо, боится зайти. — Честно, надоело наблюдать за тем, как он постепенно разваливается, прямо как этот дом. Может, если они поговорят, станет лучше, — он начинает грызть ногти. — Так, что насчёт вина, будешь? — Да, пожалуйста, — на самом деле, вино я больше всего ненавидел, но в доме Бледного в последнее время нет больше напитков, кроме алкоголя. — Хорошо, сейчас принесу, — он встаёт из-за стола, но не успел уйти, как раздаются звуки с первого этажа. Это открылась дверь, и раздаются знакомые женственные шаги. Это Дьявол. Мы с Пятым ожидаем гостя у стола. Вскоре Дьявол поднимается к нам — Приветик, Пятый, — она улыбается. — И тебе привет ещё раз, Первый. — она подходит к нам, крепко сжимает Пятого в своих объятиях. Мне даже немного стало грустно, потому что меня она не обняла. Вообще, Пятый был у нее любимчиком. Хотя возможно, она уделяет ему больше времени, просто потому что мы долго смотрели на Пятого с презрением, считая его уродом. И ладно, если бы мы просто смотрели на него так, но мы ужасно к нему относились, особенно я. Стыдно за свои поступки. Однажды я извинился перед ним. Пятый спокойно и с понимаем принял мои извинения. Дьяволица освобождает Пятого из своих жадных объятий, и он уходит за вином, а Дьявол садится за стол. — Бледный пожар устроил, видимо? — Да, умывается теперь. — Что с домом, вообще? — Бледный запустил его после того, как ты ушла. Вообще, он не в порядке душевно, побудь с ним, ты ему нужна. Мне и Пятому больно смотреть на него. — Я для этого и пришла, Первый. Вскоре приходит Пятый с ящиком бутылок вина. — Вот вино, — устало произносит он, ставя ящик на стол. — Спасибо, — проговаривая я, беря бутылку «Сладкой сказки» и замечая, что в комнате довольно темно, произношу: — Надо бы свечи зажечь, а то не видно ничего. — Хорошо, сейчас сбегаю, — послушно говорит Пятый, уходя куда-то в глубокую темноту дома. Сразу после Пятого приходит Бледный. — Долго ты моешься, братец, — радостно говорит Дьявол, подбегая к нему. — Привет, сестра. Давно не виделись, — говорит Бог. Они обнимаются. Я замечаю на лице Бледного медленно падающие слёзы счастья. Пока Бог и Дьявол радуются долгожданной встрече, Пятый приходит с золотистым канделябром и ставит его на стол. Благодаря трём свечам в комнате уже не так темно. Мы садимся за стол. Ну, точнее, садятся они, я же всё это время был на месте. Я тянусь, к ящику с вином, беру бутылку «Сладкой сказки» и начинаю наливать себе в флюте ярко-красное вино. Жадно хватаюсь за бокал и пью. От первого глотка моё лицо кривится до неузнаваемости, из-за приторного, донельзя сладкого вкуса, будто это не вино, а чистый сахар. Я опускаю стакан на стол. Только сейчас получается нормально разглядеть Бледного. Был он действительно бледным, будто Великой в жизни не видал. Брюнет, носит короткую стрижку. Ну, или носил, в последнее время его мало заботит внешний вид, поэтому он сильно оброс. У него светло-карие глаза, но не такие как у Пятого, глаза Бледного походят скорее на коричневый авантюрин. Раньше, после ухода Дьявола, его взгляд был пустым, кристаллическим, безразличным, иногда менялся на подлинно-радостный, когда к нему приходило сразу несколько гостей, но сейчас его взгляд сменился на радостный, детский, словно это не одно из старых существ в мире, а малое дитя, которому подарили долгожданную игрушку. У него острый подбородок, и длинный, такой же острый нос. Отсутствуют все пять пальцев на левой руке. Он старается прикрывать рукавом эту руку, возможно, стыдясь своего недуга. Он носит белую одежду, но она быстро пачкается, превращаясь из чистого белого цвета в серую, либо тёмную одежду. Он подолгу её не меняет, не видя в этом нужды. Так и ходит по несколько дней в некогда белой одежде, а когда решается переодеться, то на следующий день белая, словно небо, одежда снова приобретает тёмный окрас. Он часто сутулится, как я понимаю, из-за своей неуверенности, а на его спине даже образовался горб. — Как ты, Бог? — спрашивает Дьяволица. — Что с домом? Запустил ты его… — Конкретно запустил, — не выдерживает Пятый. — Мы с Первым ходить по дому боимся. — Всё не так плохо, — говорит Бог, почесывая затылок. — Нет, плохо, — вступаю в диалог. — Единственный чистый этаж в этом доме — третий, только вот он разваливается на глазах, между прочим! — Тихо, давайте сейчас не будем ссориться из-за «маленького» беспорядка! — Дьяволица заступается за Бледного. — Давайте сменим тему. — Конечно, — отвечает Пятый, закатывая глаза и скрещивая руки. — Не будем. — Хорошо, Дьявол, — добавляю я, вновь беря бокал вина в руки. Я сойду с ума в этом доме, если не успокоюсь. Делаю глоток, и вкус уже не настолько сладкий, но всё равно противно. — Что на счёт людишек, Бледный? — Ах, точно, людишки… — видимо, Бледный действительно забыл об этом. — Думаю, уже завтра можешь отправляться. — Завтра? — удивленно спрашиваю я, в надежде на то, что внутренние часы Бледного дали ошибку. — Да, завтра. — А не быстро ли, а, Бледный? — вступается Пятый. Он удивлён не меньше меня. — Не думаю, что это быстро, — говорит Бледный, беря «Сладкую сказку» из ящика, — Точное время я сообщу тебе позже, перед твоим уходом, Первый, — он вынимает бежевую дубовую пробку из бутылки вина, наливает в флюте, а затем жадно выпивает вино залпом, видимо, не чувствуя никакого до ужаса сладкого вкуса. Ему, это, вероятно, даже нравится. — Хорошо, Бледный, — произношу я, смирившись с тем, что уже завтра покидаю Сад. Спорить с Бледным — дело гиблое, бесполезное, а я ещё не в том состоянии, чтобы лезть в это болото. — Думаю, что надо будет завтра отметить твой уход, Первый, — радостно говорит Дьявол, пытаясь поддержать меня. — Сегодня же всем расскажу! — Хорошо, Дьявол, — не люблю что-либо праздновать, но спорить с Дьяволом — это вдвое хуже, чем с Бледным. Всё таки, есть в них что-то родное. — Ну, раз мы всё обговорили, то думаю, что я могу пойти домой, — говорит Пятый. — Да, сегодня ты мне больше не нужен, — отвечает Бледный. Сидящий рядом Пятый пожимает мне руку, обнимает Дьявола и Бледного, после чего берёт одну из свеч, горящих на канделябре, ставит в подсвечник и спускается по лестнице, исчезая в кромешной тьме. Мы же мило беседуем. Ну как «мы», это Бледный и Дьявол вспоминают детство ангелов, как занимались нашим воспитанием… Я же просто делаю вид, что слушаю, изредка поддакивая и попивая вино. Спустя пол ящика мною выпитого вина, Дьявол говорит, что хочет пойти прилечь. Бог огорчается, что разговор прерывается, но находит в себе силы, чтобы освободить одну из комнат на втором этаже, предварительно убравшись, конечно. После чего возвращается на третий этаж, где мирно сидим с Дьяволом, попивая вино. — Всё, я освободил тебе комнату, — устало говорит Бледный. — На втором этаже, самая дальняя от лестницы. — Спасибо, братец, — отвечает сонливая Дьяволица, обнимая Пятипалого, — Спокойной ночи, — она разворачивается к лестнице, а затем резко поворачивается обратно, идя в мою сторону, — Чуть не забыла про тебя. Сросся со стеной, даже звука не издаешь. Ну иди сюда, давай обниму, — подходит ко мне, обнимает, целуя в щёчку. На душе сразу становится приятно, радостно, что про меня не забыли, а возможно, это у неё такой дар, обнимать и радовать этим людей. — Спокойной ночи, Первый ангел. — И тебе, — сонливо говорю я, желая поскорее прийти домой и благополучно уснуть. Дьявол исчезает в темноте, а я остаюсь наедине с Богом. Мы молча пьем вино. Затем я вспоминаю про слова Бледного. — Ну и когда я отправлюсь на Землю? — устало спрашиваю я. — Завтра, после заката Великой. — Хорошо, — я отпиваю уже седьмую бутылку вина, даже не чувствуя вкуса, вообще ничего не чувствуя. — Ты рад? — Чему? — Появлению сестрицы своей? — Конечно, рад, — Бледный искренне улыбается мне, отпивая бутылку вина. — Ну и поганый у тебя вкус, Бледный, как ты такое пьешь, вообще? — Был бы ты на моем месте, ты бы и не такое пить начал, — ехидно отвечает мне Бледный. — Я уже привык, да и ты, вижу, тоже — седьмую бутылку выпил. В ящике остаётся одна бутылка. Бледный жадно берёт её, а затем разливает нам в флюте. Мы снова молча пьём. Я поворачиваюсь к Богу. — Что будет с нами после смерти, Бледный? — Лучше бы ты никогда не задавал мне этот вопрос, Первый. Хотя, я всё же знал, что когда-нибудь ты мне его задашь, — Бледный мрачнеет, — Честно, я и сам не знаю, что с вами будет после смерти, — Бледный выпивает весь бокал вина залпом, — Я и сам-то не бессмертный. Да, я и Дьявол — мы не бессмертные. Да, Первый, одни из самых высших существ в мире не бессмертны. Только не говори никому. Не хочу, чтобы они знали это, — лицо Бледного никогда не было настолько серьезным, а это значит, что это даже не просьба, а приказ, который я должен выполнить. Я в недоумении, я считал, что Бледный и Дьявол — существа бессмертные, как никак, они — высшие существа на свете после Природы, конечно. — Хорошо, Бледный, не расскажу, — уверенно говорю я. — Я верю тебе, — одобрительно произносит Пятипалый. Бледный всматривается в свечи, которые скоро полностью сгорят. — Думаю, тебе пора домой, если у тебя, конечно, не осталось вопросов. — Думаю, не осталось. — Вот и хорошо, пошли, провожу тебя, а то ты уж больно много выпил, — Бледный протягивает мне руку, и я принимаю его помощь, после чего он практически тащит меня на себе вниз по ступенькам. Я почти что засыпаю, пока он несёт меня. — Думаю, тебе лучше переночевать здесь, а то уснешь, не дойдя до дома. — Не против… — дальше я моментально засыпаю на спине Бледного, будто снова окунаясь в детство, когда Бледный был для нас как брат, когда мир был красочным, а дом не был таким ужасным…