Жизнь взаймы

сейчас Джордж Уизли с трудом раскрывает глаза, криво улыбаясь, потому что контролировать лицевые мышцы едва получается. Он озадачено оглядывается в поисках своего близнеца, потому что его лицо - последнее, что он помнит. Перед глазами плывёт, а собравшиеся вокруг него пятна начинают хаотично передвигаться. Кто-то щупает его ноги и неприятно колет пятку, потому он дёргается, барахтаясь на кровати, что вызывает всполох эмоций среди всех пятен. Они радуются, а Джордж озадаченно наблюдает за происходящим, не понимая повода и ошеломлённо следя за тем, как пятна сгущаются, принимая очертания человеческих фигур. Он пытается сказать что-нибудь, но язык не слушается, лениво ворочаясь во рту и издавая лишь невнятные звуки. Когда заговорить пытаются с ним, он не слышит ничего, кроме белого шума, принимаясь паниковать от ощущения замкнутости, пока чьи-то пальцы не оборачиваются вокруг его ладоней, поглаживая в знакомом ритме. Джордж делает несколько глубоких вдохов в попытке усмирить себя, прикрывая глаза и стараясь сфокусироваться на каком-то одном чувстве.

***

- Ты... - едва шепчет Гермиона, игнорируя непонимающее выражение, что застывает на бледном лице юноши. Восточный ветер скидывает хлопья снега с раскидистых ветвей ближайшей яблони, вынуждая гриффиндорку вздрогнуть и сжаться подобно оголённому нерву. Ей холодно, но едва ли этот озноб объясняется погодой. Чуть качнув головой, она переводит взгляд с дерева, добавляя чуть громче и увереннее. - Ты был. - Что? - Близнец решительно ничего не понимает, но в его движениях начинает проявляться резкость, когда он проводит широкой ладонью по нехарактерно отросшей бороде и откидывает со лба тёмно-рыжие пряди. Привыкнуть к его новому образу семейству удалось не сразу, но со временем они научились мириться с тем, что он вернулся другим. Наверное, в этом и заключалась их фатальная ошибка. Они готовы были смириться с чем угодно, лишь бы он перестал запираться от них. Пару мгновений Гермиона молчит, позволяя сказанным словам осесть в его голове, но не выдерживает, подскочив с места и принимаясь расхаживать вдоль и поперёк террасы, охваченная беспокойным порывом. - Только я никогда не была в него влюблена. Будь ты Джорджем, ты бы знал, что это ложь, - поясняет она и едва удерживается от вскрика, когда парень поднимается, хватая её за предплечье и пригвоздив к полу перед собой. Она мешкает, пытаясь выдернуть руку из его хватки и делая шаг назад, но упирается спиной в резные перила, замирая на месте. Расширенные от адреналина зрачки наблюдают за тем, как меняется выражение его глаз, бегающих по её лицу в поисках ответа. - О чём ты говоришь? - Он не намерен так скоро сдаваться, потому, совладав с собой, поспешно отстраняется, случайно зацепив рукавом свитера брелок. Пальцы гриффиндорки невольно разжимаются, позволяя тому выскользнуть и приземлиться на настил с приглушённым стуком. Он поспешно поднимает его, уже не скрывая дрожь в руках, и протягивает ей, но Гермиона лишь мотает головой, уставившись на него так, словно на этот раз у него действительно выросла вторая голова. От ощущения дежавю кружится голова. - Джордж знал о моих чувствах к тебе, Фред, - голос срывается, переходя во всхлип. Она закрывает лицо ладонями, не в состоянии более сдерживаться. Фред на мгновение каменеет, переваривая, после чего подаётся вперёд, обнимая её плечи и направляя в сторону, пока она не оказывается аккурат напротив дивана. Грейнджер подчиняется в основном потому, что ничего не видит и едва слышит собственные всхлипы, когда он усаживает её, поспешно ретируясь в дом. Ей кажется, что она захлёбывается, хватая ртом воздух, но не получая достаточно кислорода. Спустя минуту близнец возвращается со стаканом воды, потому что её рыдания постепенно переходят в самую настоящую истерику. Ощущение, что застыл даже ветер, не смея нарушать безмолвия сада. Весь мир словно лишился голоса. Гул в ушах становится сильнее, грозя заполнить собой всё. Фред садится рядом, поглаживая её спину, потому что это именно то, что делала она каждый раз, когда успокаивать нужно было его. - По-почему? - спазм в горле заставляет её заикаться, потому Фред не сразу улавливает суть вопроса, продолжая бездумно гладить её поперёк лопаток. Почему-то его совершенно не удивляет, что она раскрыла его тайну. Именно этого и следовало ожидать от дотошного характера Грейнджер. Он качает головой, поражаясь своей наивной надежде провести её. Девушка же делает глубокий вдох, мобилизуя остатки гриффиндорского упрямства, чтобы наконец выдавить: - Почему ты это сделал? - Я ничего не делал, - вздыхает он, убирая руку и отсаживаясь чуть дальше, чтобы видеть её лицо. Гермиона поворачивается к нему, выжидающе всматриваясь в его черты и лишь изредка моргая, чтобы скапливающиеся в уголках глаз слёзы могли стечь по раздражённым от соли и ветра щекам. - Вы сами сделали такой вывод. - Как это? - Набирающий силу ветер морозит мокрую кожу, и это быстро возвращает её в реальность. Было бы неплохо умыться, но она размазывает капли по лицу, совершенно не заботясь о том, как выглядит. Фреду и самому явно не до того, если судить по его покрасневшим глазам и сжатым в тонкую линию губам. - Я ведь ничего не помнил, когда очнулся, - её чрезмерно пристальный взгляд смущает, но близнец не подаёт виду, откидываясь на разноцветные подушки и прикрывая глаза. В темноте проще думать, а благодаря тому, что он не видит её, ком в горле слабеет, позволяя сделать какой-никакой вдох, прежде чем Гермиона вторгается в его мысли. - Но ведь ты вспомнил потом? - Ответом ей служит короткий кивок, но униматься мисс Грейнджер не намерена. Кто бы сомневался, думает Фред, проводя ладонью по растрёпанным волосам и накрывая на миг судорожно сокращающиеся веки. - Когда? - Когда ты нашла меня на полу в палате, - Гермиона застывает, мысленно возвращаясь на несколько месяцев назад в попытке выстроить хронологию событий. Это сколько же он обманывал их всех? Но здесь важно даже не это. - Поэтому...? - осознание наступает неожиданно, но эффектно. Перед глазами подобно диафильму возникают изображения сидящего на полу Джорджа Фреда, обрушивающего кулаки на собственную голову. Он действительно не сразу понял, кто он. Это и не удивительно, учитывая, что практически все воспоминания у них были общими. Родители, братья, Джинни, друзья, школа, магазин... всё было общим в их жизни. Следовательно и многие чувства были схожи. Схожи, но не идентичны. Должно быть, именно эти различия и стали для него триггером. - Но почему ты ничего не сказал? - Мама сразу подумала о нём, понимаешь? Её первый возглас был о нём, - от дрожи в его голосе кожа Гермионы покрывается мурашками. Сил плакать больше нет, потому девушка зажмуривает саднящие глаза. Переносицу обжигает, словно солью по открытой ране. - Но почему никто не проверил вас магически? - Она не имеет представления, что ответить на это заявление, потому решает пока лишь спрашивать. Фред мрачнеет пуще прежнего, хотя, казалось бы, дальше некуда. Зрачки полностью перекрывают голубую радужку, или же Гермионе это просто чудится. Напряжение в воздухе натянуто подобно струне, готовой лопнуть в любое мгновение. - На нём была моя куртка, - подавшись вперёд, он опирается локтями на колени, опустив голову на скрещенные руки. Гермиона молчит, не решаясь прерывать ход его мыслей. Позволяя выговориться, потому что ему этого слишком давно не удавалось. - Он потерял свою в битве и я одолжил ему мою, потому что... это ведь Джордж, ему же вечно холодно! - Фред поднимает голову, вперившись взглядом в горизонт: - Руквуд целился в меня. Я подставил его этой чертовой курткой, - гриффиндрке кажется, что ему физически больно говорить, потому что голос хрипит слишком сильно. У неё самой уже першит в горле, и если не закончить этот разговор поскорее, в больнице они окажутся отнюдь не ради Джорджа. - Поэтому тебе кажется, что ты заслуживал умереть? - умом мисс Грейнджер понимает, что едва ли хоть кто-то из пожирателей различал близнецов Уизли. Их даже собственная мать не всегда могла идентифицировать. Чего уж говорить о посторонних. Но объяснять это ему так же бессмысленно, как убеждать, что всё это - часть горя, которое он переживает. - Ты пытаешься жить за него. Но ведь ты - не Джордж. - Плевать, кто я, - резко бросает Фред, выпрямляясь и приглаживая волосы подрагивающими руками. Он сглатывает, всеми силами подавляя клокочущие внутри эмоции, чтобы говорить равнодушно. И проваливается, но суть не в том. - Я не мог так поступить. Мама думала... Ей хотелось, чтобы это был он, - Гермиона качает головой в знак несогласия, но близнец жестом призывает её дослушать. - Поэтому я решил, что буду им, пока он не очнулся. - Но ты не знал, что это продлится так долго, - со вздохом осознания протягивает девушка. Конечно он не знал. Конечно он запутался, сначала в обрывочных воспоминаниях, затем в собственной личности и, в конце концов, в паутине своей же лжи. Фред кивает, словно подтверждая её мысли. - Чем ты вообще думал? - Я не знаю, - Что ж, это честно. Гермиона полагает, что он понятия не имел, как сложно ему придётся, удерживая всё в секрете столь продолжительное время. Иначе не затеял бы этого вовсе. Чем дольше он тянул, тем сложнее становилось раскрыть правду. Даже если подсознательно ему этого безумно хотелось. Издав удивлённый вздох, она прикрывает рот рукой, наконец осознавая, почему он с таким завидным постоянством делал вещи, ставящие его игру под удар. Он хотел, чтобы его раскрыли, даже если не осознавал этого сам. Хотел, чтобы хоть кто-то раскусил обман и узнал в одном из близнецов Уизли человека. Фреда Уизли. Мисс Грейнджер не знает, простит ли её когда-либо Джордж, но сама она себя простить не сможет. Не говоря уже об остальных Уизли. - Ты хоть понимаешь, что будет с твоей семьёй, когда они узнают? - Ей почему-то показалось, что он об этом думал. Избегал всеми силами, но мысли то и дело проскальзывали. Наверное, именно этим и объяснялись его приступы отчуждения. Он старался отгородиться от них, дабы невольно себя не выдать. Кто знал близнецов лучше всех? Мисс Грейнджер полагала, что это были их братья и сестра. Очевидно, именно по этой причине Фред удерживал их на расстоянии вытянутой руки. В особенности излишне наблюдательного Рона, с которым они были ближе всего. - Они не узнают, - едва слышным шёпотом заверяет юноша, убеждая скорее себя, нежели Гермиону. После утреннего обхода весть о пробуждении Джорджа ожидали с минуты на минуту, но Фреду об этом пока известно не было. Чем гриффиндорка и решает воспользоваться, игнорируя замаячивший на горизонте знакомый патронус. Ей не удаётся пока разобрать его форму, отчего руки против воли сжимаются в кулаки, дабы унять волнение. - А если он не проснётся вовсе? - она не допускает этой мысли всерьёз, но, надавив на Фреда, надеется заставить его озвучить свои мысли. Хотя бы для того, чтобы он мог услышать и в полной мере осознать их. С тем же успехом он мог пойти на самоубийство. Гермиона убеждена, что Фред размышлял и об этом тоже. - Тогда я буду им всегда, Грейнджер. - Решимость, с которой он это произносит, холодит и без того продрогшую на морозе девушку. Это безумие, но близнец об этом прекрасно осведомлён. Своё помешательство он выбирает совершенно сознательно, она видит это теперь. Только от добровольности невменяемость не становится нормой. - Фред... - Гермиона едва успевает раскрыть рот, когда её неучтиво прерывает разбушевавшийся юноша. Он подскакивает с места, принимаясь нарезать круги по террасе, дабы совладать с охватившим его волнением. А ей, наконец, удаётся разглядеть в стремительно приближающемся сверкающем облаке терьера. И этого достаточно, чтобы облегчённо выдохнуть, потому что Рон никогда в жизни не смог бы вызвать патронуса, если бы известия были плохими. - Что? - его дыхание прерывается на полуслове, - Что я должен был сказать? - Он останавливается напротив неё, заламывая руки, не находя, куда себя деть. Точно так же он чувствует себя и дома, понимает мисс Грейнджер, предпочитая оставить эту догадку при себе. Её сердце грозится вырваться из грудной клетки, разрывая плоть подобно хищной птице. - Простите, я выжил ценой жизни собственного брата? Пусть они лучше думают, что это я умер. Ей безумно хочется зарядить ему хорошую оплеуху, но в то же время в его голосе столько отчаяния, что впору рвать волосы на себе. С какой же бездумной лёгкостью они списывали все его странности, игнорируя все подсказки, что подкидывало его истошно вопящее о помощи подсознание. - Неужели ты не понимаешь, что от того, кто из вас умер, количество горя не меняется? - насколько можно спокойнее произносит девушка. Вопрос риторический, потому что очевидно, что он не представляет. Для него жизнь Джорджа автоматически важнее его собственной, потому этот вопрос и не стоит. Он априори не воспринимает их наравне, просто потому, что так чувствует. - Так легче тебе, а не им. На последней фразе Фред буквально вспыхивает, совершенно теряя контроль над своими словами и действиями. И ладно, возможно, Гермионе не стоило выражаться так грубо. - Думаешь, мне легко? Серьёзно, Гермиона? - Он взмахивает руками, принимаясь носиться по периметру террасы как оголтелый. Гриффиндорка тоже встаёт, пытаясь подойти к нему, но постоянные перемещения юноши этому не способствуют. - Я не могу войти к себе домой, не думая о том, что предал его! Не могу смотреть в лицо родителям, потому что всё время вру, боюсь показаться на глаза братьям и единственной сестре, чтобы не ляпнуть ничего лишнего, я... я даже любимую девушку не могу поцеловать, не чувствуя себя при этом полнейшей сволочью! Ты правда считаешь, что мне так легче? Мисс Грейнджер качает головой, догнав беснующегося юношу и останавливая его за предплечье. Нет, она так не считает. Но в этом как раз и суть. Он не может так жить, медленно, но верно теряя рассудок и лишая себя собственной личности, просто потому, что считает жизнь брата ценнее своей. - Фред, послушай... - Она вновь оказывается прервана, но решает не противиться этому, потому что патронус Рона уже опасно близко. Возможно, это его последний шанс сказать всё, что так долго скрывал. - Нет, ты послушай, - его лицо принимает суровое выражение, а губы нервно подрагивают, сжимаясь в тонкую линию. Гермиона инстинктивно сжимает пальцы на его предплечье, впиваясь в кожу через рукава фирменного свитера, пытаясь заземлить. - Ты не скажешь об этом ни слова. Никому. Он отдирает её руку от своей, разворачивая внутренней стороной вверх, и с силой вжимает фигурку дракона в полураскрытую ладонь. Грейнджер сжимает брелок, томясь сомнениями, но всё же решая, что обязана предупредить его. Некая вредная её часть хотела бы оставить его на произвол судьбы, чтобы после с наслаждением наблюдать за шоком, коим он будет охвачен, стоит Рону только заговорить. Но совесть берёт верх, потому она перекрывает ему путь в дом, загораживая дверь ровно в ту минуту, как искрящаяся охотничья собака пролетает над забором. - Рон знает, - шепчет Гермиона, разворачивая его лицом к приближающемуся терьеру. Секунду Фред потрясённо смотрит, в замедленном темпе обхватывая голову руками и оседая на деревянный настил там, где стоял. Лишь затем наступает возмущение. Бессильное, но яростное в своём отчаянии. - Он что..? - его слова едва различимы за глубоким голосом Рона, оповещающим их о долгожданном пробуждении и удовлетворительном состоянии Джорджа. Далее младший из братьев Уизли просит Гермиону позаботиться о Фреде и не появляться в больнице, пока он не будет к этому готов. - Как ты могла сказать ему? - Я и не говорила, Фред, - вестник растворяется в воздухе, а Гермиона опускается на настил рядом со старшим близнецом, накрывая его предплечье холодной ладонью и пытаясь заглянуть в глаза. Юноша дышит рвано, балансируя на грани истерики, но терять больше нечего. - Рон понял прежде меня.