Жизнь взаймы

1 месяц назад Утро сочельника выдалось на редкость снежным. Улочки Лондона были сплошь покрыты кристально чистым снегом, что шёл всю ночь и уже успел укутать город. Было ещё слишком рано, потому восседавшая посреди согреваемой камином гостиной гриффиндорка широко зевнула, не заботясь о том, чтобы прикрывать рот. Зная привычки удивительно похожих в некоторых вещах Гарри и Сириуса, она не ожидала их пробуждения раньше, чем часа через четыре, потому решила немного почитать в тишине. С тех пор, как Гермиона посетила ужин в честь помолвки своего лучшего друга, прошло более трёх недель, но она так и не сумела набраться смелости, чтобы поговорить с Джорджем. Не то чтобы он предпринимал какие-либо попытки связаться или встретиться с ней, но девушке было совестно. Она заглянула к Фреду на следующий же день, просидев с ним чуть больше часа, но так и не найдя правильных слов, покинула палату, возвращаясь к книгам миссис Малфой. С тех пор она успела прочесть все фолианты и вернуть их законной хозяйке, но ответа так и не отыскала. Спасение Фреда Уизли было всецело возложено на плечи самого Фреда, поскольку ни единого способа ему в этом деле помочь Гермиона не обнаружила, несмотря на все старания. Последний медик, с которым ей удалось переговорить, дал ей лишь один совет - стимулировать его мозговую активность до тех пор, пока она достаточно не окрепнет, чтобы пробудить его. Так мисс Грейнджер и поступала, в тайне от всех наведываясь к юноше и принимаясь читать вслух рядом с его кроватью. Гермиона могла поспорить, что если Фред действительно всё слышит, он проснётся с одной лишь целью - придушить её за выслушанные трактаты. Проделывать это становилось всё сложнее, поскольку посетителей у юного мага было огромное множество. И тем не менее, гриффиндорская староста не была бы собой, не найди она способа обойти орду Уизли для достижения цели. Тем более, среди них не было самого внимательного их представителя. Её всегда удивляла неожиданная проницательность старшего близнеца. В основном потому, что Рон был лишён её вовсе. Так ей казалось. Услышав приближающиеся по коридору шаги, она потянулась, вытягивая онемевшие от сидения в одном положении ноги. Вставать, равно как и возвращаться в реальный мир не хотелось от слова совсем, но рано или поздно это нужно было сделать. Впервые за долгое время традиционный ужин планировался не в Норе, а в доме на площади Гриммо. И хотя хозяевами вечера считались Гарри и Джинни, у Гермионы дел было не меньше. Тем не менее, жаловаться девушка не намеревалась, поднимаясь и придавая бодрости шагу. Появившаяся на пороге гостиной Джиневра с радостью отметила, что не ей одной не спится сегодня утром. Подготовка к празднику заняла значительно меньше времени, чем ожидалось, потому уже к часу главное блюдо медленно запекалось, а разукрашенный рождественский кекс красовался на широком кухонном столе. Поставив кружку горячего шоколада на столик, юная мисс Уизли опустилась рядом с задумчивой подругой. На лбу Гермионы ярко-красными буквами было выведено, что она хочет что-то сказать, но всё не решается начать разговор. Прищурив взгляд медовых глаз, Джинни наконец прервала многозначительное молчание. - Спрашивай уже, - протянула она с лёгкой усмешкой, однако озадаченный взгляд, коим её одарила мисс Грейнджер стёр след беззаботности с её лица. Всё это выглядело слишком серьёзно, а всё серьёзное в последнее время очень напрягало Джиневру. - В чём дело? - Ни в чём особенном, - с усилием проговорила Гермиона, не вызывая ровным счётом никакого доверия. Она выглядела нервной, но не напуганной, отчего напрашивался вывод, что речь не о Фреде. Уже хорошо. - Просто хотела спросить, как ты себя чувствуешь. - И всё? - Младшая Уизли насмешливо приподняла бровь, однако жест так и остался неоценённым, поскольку Грейнджер с упоением размешивала шоколад в кружке. Да с такой силой, что умудрилась расплескать его на плед, тут же хватаясь за палочку и сжимая её больше нужного, что не могло ускользнуть от пристального взгляда Джинни. - Поэтому ты избегаешь смотреть на меня? - Я нисколько не... - начала было оправдываться Гермиона, но девушка оборвала поток её слов, обхватив подбородок подруги непривычно холодными пальцами и поворачивая к себе. Та хотела было возмутиться, но была прервана прежде, чем могла бы сформулировать хоть предложение. - Ты ведь не обо мне хотела спросить, верно? - она слабо кивнула, стараясь игнорировать пронзительный взгляд прищуренных глаз. Джинни вдруг кивнула, словно придя к какому-то выводу, и столь же внезапно отстранилась, откидываясь на спинку дивана и прикрывая глаза. - Не знаю, как он перенесёт это Рождество. Это ведь их праздник. - Потому и настояла на том, чтобы провести его здесь? - Эта мысль возникла в голове догадливой гриффиндорки ещё в первый день, но обсуждать она её не планировала. До тех пор, пока Джинни не напросилась сама. - Гарри думает, что это мне нужна помощь, но я-то вижу, что творится с Джорджем, - её голос был едва различим, а Гермиона силилась понять, чего же в нём больше - отчаяния или смирения. Она не стала отвечать, откидываясь на мягкие подушки и тоже прикрывая глаза. Её мысли блуждали всё по той же комнате, но несколько лет назад, когда они снова праздновали Рождество в доме Сириуса. Тогда вместо Джорджа с ума сходил Фред, который несмотря на все попытки брата-близнеца не мог отвлечься от мысли, что их отца чуть не убили. Даже когда мистер Уизли был доставлен домой и чувствовал себя вполне хорошо, взгляд юноши то и дело застывал на отце, словно силясь запомнить все мельчайшие морщинки в уголках глаз. Мрачное настроение Фреда угнетало всех. До того момента, Гермиона и не предполагала, каким сильным может быть чьё-то влияние на окружающих. Фред был именно тем человеком, от которого зависело настроение всего дома. И это было откровением, если учесть, что первые три года обучения в школе она провела за жалобами и нытьём по поводу неугомонности близнецов Уизли. В ночь перед сочельником она случайно нашла его на чердаке. Сама она просто засмотрелась на звёзды, но заметила свисавшие из окна ноги и поддалась любопытству. Их владельцем оказался старший близнец, восседавший на подоконнике под нависавшей над головой гирляндой, что должна была украшать окно, на деле же красовалась на голове парня. Он даже не заметил того, что она вошла, полностью погружённый в очевидно не радужные мысли. Гермиона не придумала ничего лучше, чем молча присесть рядом и вложить в его ухо один из наушников её плеера. Тот, несмотря на своё удивление, лишь кивнул, приобнимая её плечи, потому что вечер был довольно морозным, а на ней был только тонкий свитер. Она не знала, сколько они так просидели, слушая записанные её родителями песни. Фреду больше всего полюбились The Rembrandts. Настолько, что он неожиданно соскочил с подоконника в комнату, отставляя плеер в сторону. На миг прикрывшая глаза Гермиона встрепенулась, испуганно озираясь по сторонам. Однако самый непредсказуемый из всех Уизли, что она знала, вовсе не падал из окна, а стоял чуть позади неё, выжидающе оглядывая гриффиндорку. - Что? - он выглядел значительно спокойнее, чем последние несколько дней, что не могло не радовать. Но упорно продолжал молчать, потому мисс Грейнджер была вынуждена перелезть в комнату, усаживаясь на подоконник лицом к парню и обнимая себя руками. Ветер всё крепчал, и без тёплого Фреда под боком было довольно холодно. - Потанцуй со мной? - его голос был едва различим даже несмотря на уединение чердака. Гермиона молча уставилась на него, не в состоянии хоть как-то отреагировать, потому парень принял мужественное решение взять ситуацию в свои руки, одной рукой обнимая её талию, а другой возвращая наушник на место. Его пальцы чуть дольше нужного задержались в её волосах, но продолжающая пребывать в прострации гриффиндорка едва ли это заметила. По крайней мере, так думал Фред, медленно покачиваясь в такт песни и не замечая, что бормочет вслух. - В маггловском мире тоже много волшебства. Гермиона улыбнулась, воспринимая его слова совершенно неверно и, когда пора было спускаться к завтраку, вложила плеер в его руку, пулей вылетая из комнаты. Близнец попытался вернуть его в тот же вечер, но мисс Грейнджер заявила, что подарки не возвращают. Тем более, что в её мире это не такая уж и редкость. Фред хотел было возразить, что говорил отнюдь не о плеере, но не стал, приобнимая её голову и оставляя лёгкий поцелуй на виске.

***

Вечер в самом разгаре, когда на пороге появляются щедро припорошенные снегом Джордж и Чарли Уизли, которых и дожидались все остальные гости. Сириус встречает их широко распростёртыми объятиями и печальной улыбкой, обнимая Чарли, пока младший близнец пытается стянуть перчатки. Гермиона невольно задерживает взгляд на его пальцах, радуясь своему укрытию на кухне, где миссис Уизли уже успела взять бразды правления, раздавая поручения всем, кто не успел вовремя скрыться с её глаз. Оказавшаяся в числе несчастных гриффиндорка смиренно разливает эггног по округлым стаканам, мысленно благодаря Сириуса за то, что ей не пришлось столкнуться с близнецом лицом к лицу. Однако фортуна не столь благосклонна, потому вскоре ей приходится вернуться в гостиную. Гермиона опасается того, как Джордж может отреагировать, но юноша на удивление спокоен и улыбчив, когда обнимает её. На периферии её сознания вновь включается тревожный маячок, но она понимает его суть лишь через несколько минут. Он снова пахнет Фредом. Ради собственного спокойствия она принимает решение занять место на противоположном конце стола, что не ускользает от внимания близнеца, но в доме слишком много народу, чтобы он мог как-либо это прокомментировать. К двенадцати добрая половина гостей уже успела разойтись, а вторая половина была устроена в многочисленных гостевых спальнях. Джинни не хотела возвращаться домой, а Сириус не желал никого из семейства отпускать, решив, что именно это утро необходимо встречать всем вместе. Билл, Флёр и Перси тем не менее предпочли вернуться домой, пообещав однако, что вернутся с утра пораньше. Мистер Уизли захлопнул за ними дверь, пробурчав что-то о том, что не в состоянии более стоять на ногах, и удалившись в одну из спален. Переборщивший с пуншем Поттер отключился прямо на диване аккурат рядом с похрапывающим Чарли. Выпивший ровно столько же Рон был вынужден не только дотащить обоих на второй этаж, но и помочь с уборкой. Гермиону несколько пугал тот факт, что они колдуют в столь нетрезвом состоянии. Однако вскоре уборка приближалась к завершению без происшествий, потому всеобщими усилиями было принято решение отправить отдыхать сначала миссис Уизли, а затем и Рона, измотавшегося растаскивать тяжёлые тушки по этажам. Окинув комнату критичным взглядом, Джиневра осталась вполне довольна проделанной работой. Она обняла Гермиону, шепча слова благодарности, а затем подошла к близнецу, которому было получено поправить задетую кем-то и изрядно пострадавшую рождественскую ель. Заметив подошедшую сестру, он развернулся, обнимая её голову и целуя сначала в макушку, а потом в висок. - За нас обоих, - лишь для неё шепчет парень, а Джин быстро стирает навернувшиеся слёзы. Гермиона встречается с ней взглядом, тут же отворачиваясь, дабы не наблюдать развернувшуюся перед ней личную сцену. Она не может перестать думать о том, какие же они на самом деле безгранично разные в своих повадках. Были разные. Джинни удаляется, а близнец продолжает терзать ёлку в звенящей тишине комнаты. Мисс Грейнджер не знает, стоит ли начинать разговор, принимаясь в сотый раз протирать журнальный столик в углу. Её пугает то, с каким упорством Джордж пытается занять собой пустоту от отсутствия Фреда. Но ещё больше пугает то, как искусно ему удаётся это проделывать. Её мысли невольно возвращаются к перчаткам, что были сегодня на нём. Она готова поспорить, что никогда не видела Джорджа в перчатках. Он всегда носил варежки, сохранив свои привычки вопреки шуткам Фреда и Рона. Да и парфюм тоже. Он ведь никогда не любил древесные ароматы, Гермиона была убеждена в этом. Она догадывалась, что запах ассоциировался у него с Фредом, создавая некую иллюзию присутствия брата. И это тоже настораживало. Пару недель назад она попыталась заговорить о том, что Джорджу нужна помощь специалиста, но так и не смогла сказать, к чему ведёт. Тем временем, Джордж удовлетворённо выдыхает, отходя от ёлки на пару шагов и окидывая взглядом свою работу. Он что-то напевает под нос, но Гермиона не замечает. Ровно до тех пор, пока до слуха не долетает знакомый мотив, оставляя её окаменело стоять на месте. Глаза против воли наполняются слезами, но она делает глубокий вдох, беря растормошенные эмоции под контроль, и поворачивается к стоящему чуть поодаль близнецу. Тот ничего не говорит, слегка покачиваясь на месте то ли от усталости, то ли в такт мотива. Гермиона склоняется ко второму варианту. - Что ты делаешь? - скрежет её собственного голоса режет горло и слух, но Джордж молчит, отступая на шаг, чтобы дать ей возможность пройти. Гриффиндорка не сдвигается с места, продолжая сверлить его нечитаемым взглядом стеклянных глаз. - А что я делаю? - Он окидывает её вопросительным взглядом, отходя ещё на шаг и опираясь плечом о косяк двери. Мягкое мерцание гирлянд делает его лицо похожим на маску. Помотав головой, чтобы выкинуть из головы ненужные мысли, Гермиона решает покончить с этим разговором раз и навсегда. - Неужели ты не понимаешь, что не заменишь его собой? - На долю секунды черты близнеца искажаются, но он быстро берёт себя в руки, возвращая прежнее безразличное выражение. Мисс Грейнджер внимательно наблюдает за его мимикой, силясь уловить, что же она упускает. - Я и не пытался, - он и сам чувствует ложь в собственном голосе. Во рту разливается горечь, а раздражение плещется в светлых глазах, но губы растягиваются в притворной улыбке. - Тогда ты просто превращаешься во Фреда, - неосознанно громко восклицает Гермиона, рассердившись без особых на то причин. - Я в порядке, Грейнджер, - Джордж отрывисто шипит, отворачиваясь с намерением покинуть комнату, но девушка преграждает ему путь. - Нет, не в порядке, - она качает головой в подтверждение своих слов, намеренно пытаясь задеть за живое. Ей нужна реакция, хоть какая-то. - Ты болен. - Замолчи, - резко бросает парень, пытаясь обойти её, но упорству Гермионы нет предела. Как нет предела и её желанию помочь, несмотря на нежелание жертвы быть спасённым. - Тебе нужна помощь, - она не успевает осознать того, что происходит. Джордж хватает её за предплечье, с силой припечатывая спиной к стене. Лопатки и затылок глухо ударяются об каменную кладку, вырывая весь воздух из лёгких. - Не смей, - он практически рычит ей в лицо, впиваясь пальцами в мигом покрасневшую кожу. Гермиона старается думать о том, куда положила мазь от синяков, чтобы сдержать рвущиеся наружу слёзы. Не столько от боли или обиды, сколько от осознания, что она права. Ему нужна помощь. - Не лезь в это. Его левая рука покоится на стене рядом с её головой, и она думает, что в таком состоянии он вполне может её ударить. Очевидно, эта мысль отражается в её глазах, потому что Джордж меняется в лице, ужаснувшись тому, что делает. - Чёрт, прости, - он отстраняется, окидывая её испуганным взглядом и принимаясь осматривать на предмет повреждений. Осознание произошедшего и того, что могло произойти, накрывает его с головой, оставляя задыхаться в ставшей душной комнате. - Прости меня. - Ты не можешь быть в порядке, - с завидным упрямством повторяет гриффиндорка, но лихорадочно роящиеся в черепной коробке мысли приходят к иному выводу. К выводу, что погребает её под толщей волны понимания. Ей плохо, но совсем не от удара об стену. Перед глазами темнеет. - Если только... - Что? - он пока ещё ничего не понимает, но зародившаяся внутри тревога не сулит ничего хорошего. - О Мерлин, - она качает головой, не в силах понять или поверить в то, о чём так настойчиво кричит разум. Колени подкашиваются, потому она пятится вдоль стены, лишь бы сбежать. Но убежать от собственной головы едва ли удастся. - Гермиона, что происходит? - близнец взволнованно следует за ней, опасаясь, что переборщил, слишком сильно толкнув её в стену. Он подхватывает её под руку, помогая подняться по лестнице. Мисс Грейнджер не сопротивляется, позволяя юноше вести её. - Ничего, - с трудом произносит она, буквально пробегая последние полтора метра до двери. - Спокойной ночи... Джордж. Дверь захлопывается, оставляя шокированного собственным поведением юношу стоять в пустом коридоре в гордом одиночестве. Он не желает думать о том, что чувствует, впервые отчётливо осознавая, что выхода нет и никогда не будет.