Наконец-то услышанный зов сердца

Поперхнувшись очередным вдохом от испуга и неожиданности и вздрогнув всем телом, Ульяна так резко подняла опущенную голову, что даже в ушах немного зазвенело, а тёмный парк перед глазами на пару мгновений расплылся нечёткими скользящими полосами, поэтому она даже не сразу смогла разглядеть того, кто произнёс эти слова, явно предназначенные ей. А когда наконец разглядела, у неё поневоле вырвался потрясённый вздох изумления, хотя ещё не так давно она была уверена, что удивить её чем-либо сегодня уже просто невозможно. Но, как оказалось, капризная судьба почему-то решила все неожиданности для неё вместить в один-единственный вечер, и Ульяна понятия не имела, как на это реагировать: радоваться, впадать в тоску или же злиться. Впрочем, ЭТА НЕОЖИДАННОСТЬ хоть и невероятно ошеломила её, но всё же явно была куда приятнее всех предыдущих, вместе взятых, и, будь Ульяна сейчас в другом состоянии, то просто запрыгала бы от радости, как это было в далёком детстве. Но сейчас... Сейчас её хватило лишь на то, чтобы едва заметно улыбнуться дрожащими губами, глядя сквозь подрагивающие на ресницах слёзы на светившуюся во мраке мягким белым светом тоненькую фигурку, стоявшую на совсем небольшом отдалении от скамейки, на которой она сидела. - Божена?.. - наконец выговорила Уля, чувствуя, что близка сейчас к тому, от чего всеми силами удерживала себя до этого момента - разрыдаться во весь голос, не обращая внимания на то, что находится на улице. - Это правда ты? Говорила Ульяна полушёпотом, слова вырывались у неё вместе с судорожными выдохами, которые наполовину глушили сказанное, но говорить громче она просто не могла - сказывалось и моральное бессилие, и долгие рыдания вкупе с длительным пребыванием на холодном воздухе. Однако дух всё равно её услышал, по крайней мере Ульяна увидела на знакомом до боли лице - точной копии её собственного (или наоборот?) - мягкую ласковую улыбку, так хорошо узнаваемую для неё и отдающуюся щемящим и одновременно сладким чувством в груди, после чего последовал лёгкий кивок. - Это правда я, - спокойно ответила Божена, не гася улыбки, и, приблизившись вплотную к облюбованной Ульяной скамейке - дух вроде бы и шагал, как обычные люди, точно так же переставляя ноги и двигая призрачным телом при ходьбе, но всё же проследить за его движениями было невозможно, поскольку внимание постоянно переключалось на исходящее от полупрозрачной фигуры девушки голубовато-белое сияние, очень похожее на свет полной луны, и даже сама Ульяна, будучи опытным медиумом и уже больше пятисот лет общаясь с духами умерших людей, не могла контролировать это, и её взгляд даже теперь приковывало это необычное свечение, окутывающее лицо и тело Божены - присела рядом с младшей сестрой. Дерево скамейки не скрипнуло под двойным весом от тела ещё одного человека, расположившегося на ней, а сама Божена выглядела, сидя на ней, так же, как и когда стояла - идеально выпрямив спину и совсем не опираясь ею на спинку скамейки, словно никакая материальная опора была ей и не нужна (впрочем, скорее всего, так оно и было), слегка откинув назад голову и по-прежнему опустив руки вдоль тела, а не положив их к себе на колени, как сделала сама Ульяна. - Неужели я так сильно изменилась, что ты меня не узнаёшь, сестрёнка? Ульяна, всё ещё пребывающая в некотором шоке от неожиданной встречи с давно умершей старшей сестрой, которая случилась не в спиритической комнате агентства и не по её желанию, как это обычно бывало, а здесь, прямо посреди тёмного вечернего парка, когда она сама совершенно была не готова к подобному, даже не успела сообразить, что ответить на вопрос Божены или же стОит его воспринимать как риторический, на который и не требуется никакого ответа, а вечернюю тишину вдруг нарушил негромкий лёгкий смех, звучавший словно бы издалека и отдающий слабым эхом, какое обычно гуляет в просторной комнате с пустыми стенами, но при этом хорошо слышный и принадлежащий сидящему рядом с ней духу. Ульяна печально улыбнулась в ответ, глядя на смеющееся лицо Божены, которое от того, что она засмеялась, будто засветилось чуть ярче, но синевато-голубое свечение осталось всё таким же мягким, напоминая всё тот же безмятежный свет полной луны в ясную летнюю ночь, и тихонько вздохнула при мысли, что в последний раз она слышала этот голос, принадлежащий именно Божене, а не ей самой, и видела эту полную детской непосредственности улыбку почти восемь лет тому назад, в ту самую ночь, когда она, Ульяна, собиралась убить вампира Феликса, чтобы отомстить ему и за смерть своей сестры, погибшей по его вине пятьсот лет назад, и за собственную загубленную жизнь, обернувшуюся для неё многовековым кошмаром, к чему он тоже приложил руку, пусть и косвенно, а не напрямую. По крайней мере, так она думала на тот момент... Воспоминания о событиях восьмилетней давности снова заставили Ульяну вернуться мысленно к причине, по которой она сейчас оказалась здесь, одинокая и никому не нужная, и девушка, сдерживая опять подступившие к глазам слёзы, снова взглянула на призрачное лицо сестры. Божена уже не смеялась, а лишь внимательно смотрела на неё спокойным и в то же время пытливым взглядом, словно хотела понять, что в данную минуту творится в душе младшей сестры и какие чувства ею владеют конкретно сейчас, поэтому Ульяна внутренне поёжилась от странного ощущения, которое шелохнулось у неё внутри под устремлёнными на неё полупрозрачными глазами призрака, но своих, таких же больших и тёмно-карих, так и не отвела, понимая, что от старшей сестры, пусть и давно умершей, ей скрывать нечего. К тому же Божена наверняка и так уже всё знает о том, что случилось, обо всех её ошибках и промахах, совершённых за последний год, и о том, что Ульяна нарушила когда-то данное ей обещание помогать Феликсу - ведь от призраков невозможно что-либо утаить, и обо всех событиях, случающихся здесь, в реальном мире, они узнают чуть ли не раньше, чем эти самые события происходят. - Нет, ты совсем не изменилась, - наконец произнесла Ульяна дрожащим голосом, после чего сделала ещё одну попытку улыбнуться сестре, но, судя по выражению лица Божены, из этой её попытки получилось что-то уж совсем жалкое, поэтому она лишь прерывисто и тяжело вздохнула и опустила голову. "Ты совсем не изменилась..." Лучше уж и впрямь было промолчать, чем сказать подобную глупость. Естественно, Божена за прошедшие столетия не изменилась, так же, как и она сама, Ульяна, и, если Улю от влияния неумолимого и быстротечного времени спасало действие эликсира, выпитого ею пятьсот лет назад и подарившего ей бессмертие и вечную молодость, то Божену от воздействия проходящего времени защищало как раз обратное - её ранняя смерть в юном возрасте, благодаря чему её дух теперь всегда будет выглядеть как образ молодой красивой девушки, сколько бы ни прошло десятилетий или веков. - Ты тоже не изменилась, - негромко зазвучал чуть звенящий голос Божены вперемешку с мягким и негулким эхо, и Ульяна, подняв голову, с лёгким недоумением посмотрела на сестру, думая, что та решила немного подшутить над её нелепым ответом, но выражение лица девушки-призрака было на редкость серьёзным и невозмутимым, что на памяти Ули случалось очень и очень нечасто даже при жизни Божены. - Как была всегда жуткой плаксой, так и осталась - всё так же ревёшь по любому поводу. На мгновение Ульяна удивилась, а потом с её губ сорвался едва слышный грустный смешок, когда она поняла, что Божена сейчас пытается таким образом немного отвлечь её от горестных переживаний, выполняя обязанности старшей сестры, что не могло не вводить в некоторое изумление - обычно раньше всё было с точностью до наоборот, и как раз сама Ульяна, будучи ещё совсем ребёнком, всегда поддерживала старшую сестру и, как могла, урезонивала её, когда та собиралась совершить очередную глупость, загоревшись какой-нибудь из своих немыслимых идей, запас которых у неё просто не иссякал. Божена, сколько Ульяна её помнила, всегда была невероятно смелой, бесшабашной и, вдобавок ко всему, жуткой мечтательницей - просто взрывная смесь, всегда доминирующая в характере юной красавицы-графини и толкающая её на такие проделки, что порой все домашние просто диву давались, как Божене удаётся выбираться из всех своих авантюр живой и невредимой. А теперь её поведение и манера разговора совсем не соответствовали характеру той неизменно улыбающейся легкомысленной девушки, образ которой сохранился в памяти Ульяны, и она не могла мысленно не озадачиться вопросом: что же случилось с её старшей сестрой? Неужели даже призраки способны взрослеть и меняться внутренне, и Божена за столько веков пребывания в мире духов тоже успела многое переосмыслить и на некоторые вещи смогла взглянуть по-новому? - Да повод-то как раз есть, сестрёнка, причём более чем достаточный, - тихо проговорила Ульяна, уверенная в том, что дух сестры услышит её, и по её правой щеке снова скатилась одинокая слезинка, упав куда-то к ней на колени. Плакать у неё больше не было сил, но терзающие её изнутри боль и тоска не желали никуда отступать, словно стремясь выполнить своё теперешнее предназначение - сполна наказать девушку за все её проступки, которые очень дорого ей обошлись. - Ну, ты же сама сделала свой выбор, - голос сидящей рядом Божены тоже зазвучал на этих словах тихо и печально, и даже присутствие лёгкого эха, которое вплеталось в него неизменным сопровождением, почти совсем перестало ощущаться. - Какой у тебя может быть повод теперь лить слёзы? Всё, что происходит сейчас - это всего лишь последствия этого самого выбора, которому ты отдала своё предпочтение. Ульяна лишь покачалась головой и опустила взгляд на свои сцепленные руки, покрасневшие от холода, не решаясь посмотреть на сестру. Она очень боялась увидеть в глазах Божены осуждение, затаённую обиду или даже злость на неё за нарушенное обещание. - В том-то и дело, что это был не мой выбор, - слова давались с огромным трудом, и Ульяна нащупывала их и вытягивала из себя, словно ту же постоянно ускользающую истину, которая так и норовила развеяться в её руках ленточкой невесомого и ничего не значащего тумана. Сложно объяснить кому-то то, что даже она сама пока была не в состоянии понять. - Это было... Я не знаю... Как будто наваждение какое-то, морок или ещё чёрт знает что... Я сама не понимаю до конца, сестра. Это как будто бы всё это время была не я... То есть я, конечно, но... Я помню всё, что было, помню наши с Максом встречи, свидания и прочее... Я помню то, как я вела себя по отношению к Феликсу, помню все наши с ним ссоры и скандалы, когда он пытался поговорить со мной и образумить меня, а я просто не хотела его слушать... Но теперь я просто не представляю себе, что я могла так поступать, как могла совершать подобные вещи... Я не представляю себе этого, Божена... Как будто бы весь прошедший год моей жизнью жил кто-то другой и успел там натворить столько всякого, что я даже теперь не знаю, что мне делать, и остаётся только хвататься за голову... У меня такое ощущение, будто я вот-вот сойду с ума... Как будто в одночасье спАла какая-то пелена с глаз, и я наконец-то смогла взглянуть и на Макса, и на все его дела, и на собственное поведение так, как уже давно должна была, но почему-то не могла... Мне страшно, Божена. Мне так страшно... Я не знаю, что мне делать... Я совсем одна осталась... Всё, что так тяготило её и невыносимо больно ранило совесть и душу, вырывалось беспорядочными резко сходящими на нет фразами, словно одна мысль в голове внезапно сменяла другую, а Ульяна, как могла, торопилась выговориться, рассказать хоть кому-то о своих непоправимых ошибках и сожалениях, хотя бы чуть-чуть облегчить свою наболевшую душу. Когда-то раньше она считала своё умение видеть призраков и общаться с ними настоящим проклятием и с огромной радостью избавилась бы от него, если бы только представилась такая возможность, но сейчас она вдруг поняла, что это не проклятие, а дар, который она ни на что бы не променяла, даже если бы и была возможность освободиться от него. Да, близких людей и любимого мужчины у неё больше нет, и потеряла она и тех, и другого по собственной глупости, которую не смогла или не захотела вовремя признать и добровольно развеять все иллюзии, на которых она зижделась; но зато есть те, кто когда-то тоже были ей близки и кого она любит и по сей день - её умершие родственники, друзья, просто знакомые... Точнее, их духи, с которыми она как медиум может общаться. Вот Божена, например, сейчас пришла, как может, старается её поддержать, успокаивает горькими, но правдивыми словами, выслушивает её откровения, полные боли, раскаяния и безнадёжности, хоть и предназначаются эти откровения совсем другим людям, и с такой грустью и таким пониманием во взгляде смотрит на неё... Неужели она действительно чувствует, что Ульяна ей сейчас не врёт и не пытается вызвать жалость к себе, а говорит о своих настоящих чувствах, которые переполняют её до краёв и которые она пусть и слишком поздно, но всё же осознала и поняла, что именно они и были всегда самыми сильными и неподдельными в её жизни?.. Резко замолчав на словах о своём одиночестве, которые как будто ударили её чем-то острым изнутри и заставили прервать полный тоски и отчаяния монолог, хотя бившихся словно в агонии противоречивых и пугающих её эмоций осталось в душе ещё очень много, и все они требовали выхода, Ульяна судорожно глотнула холодный воздух, который безжалостно обжёг ей рот и нос и мелкими острыми иголками заколол горло, а потом медленно выдохнула, глядя уже не на сестру, а куда-то в расстилающуюся перед ней темноту, словно там наконец-то увидела единый ответ на все терзавшие её вопросы. Похоже, своей последней фразой она действительно смогла ответить на самый главный и актуальный сейчас для неё вопрос: что её ждёт в будущем. Вот именно это и ждёт, и она сама это осознала ещё тогда, когда узнала о вероломстве и бесконечной лжи Макса, когда поняла, уже сидя здесь, что все её чувства к нему были всего лишь самообманом, красивой, но насквозь фальшивой сказкой, придуманной ею самой для себя же, и что в действительности она всегда любила и любит только одного человека, которого теперь навсегда потеряла... Расплата за то, что она посмеялась над своими же чувствами, променяв их на временное увлечение, будет лишь одна, жестокая, неотвратимая и глухая ко всем её страданиям - одиночество, на которое она сама себя и обрекла своими необдуманными поступками и тем, что постоянно шла на поводу у ярко вспыхивавших, но быстро и неизбежно гаснущих эмоций вместо того, чтобы остановиться на мгновение и прислушаться к своему сердцу - единственному, что могло донести до неё настоящую правду. Похоже, что теперь её единственными и постоянными собеседниками снова станут призраки умерших людей, как это было на протяжении целых пятисот лет, до того, как в её жизни появился Феликс... Вот только теперь Уля уже не будет от них отмахиваться и игнорировать их, как раньше, а будет круглыми сутками и целыми неделями, месяцами, годами, столетиями выслушивать всё, что они захотят рассказать ей: истории их жизней, причины смертей, имена их убийц, сожаления о том, чего они не смогли или не успели сделать при жизни в силу каких-то обстоятельств или собственной нерешительности, просьбы о помощи, которую она не сможет им оказать при всём своём желании... И всё это будет продолжаться до тех пор, пока она, потерявшись во всех этих бесконечных рассказах, слившихся для неё в одну большую и страшную историю обмана, боли, предательства и несправедливости, не перестанет вообще видеть разницу между призраками и обычными людьми, не перестанет понимать, что из всего осевшего в её памяти относится к духам, а что - лично к ней, и в итоге не отпустит свой рассудок, чтобы хотя бы так скрыться от всех обрушившихся на неё ужасов и постоянно преследовавшего её страха. Сойти с ума... Слегка посиневшие от холода губы Ульяны тронула слабая и какая-то бесчувственно-ироничная улыбка, наблюдать за которой со стороны было немного жутко, а сама она всё так же бездумно скользила взглядом по закутанному мраком парку. Может, это и не самое худшее, что может с ней случиться. Говорят, все безумцы живут в придуманных ими идеальных мирах, где всё обстоит и выглядит так, как им хочется. Если это правда, то может, и в её идеальном мирке воплотится хотя бы одна её самая горячая и сокровенная мечта - Феликс простит её, и они с ним снова будут вместе. Пожертвовать своим разумом - не слишком большая плата за исполнение того, на что она теперь не смеет и надеяться... - Ты не сойдёшь с ума, Ульяна, - вернул её в реальность негромкий голос Божены, и Уля, вздрогнув от неожиданности, с недоумением уставилась на сестру: она что же, высказала все свои мысли вслух и даже не заметила этого? - Ты уже несколько минут молчишь, - спокойно ответила Божена на безмолвный вопрос Ульяны, застывший смущённым удивлением в её глазах. - Но у тебя на лице всё написано, так что нетрудно догадаться, о чём ты думаешь, потому и говорю тебе сразу: выбрось из головы эти мысли. Защита Феликса, которую он когда-то поставил на твой дар, действует до сих пор, и ты по-прежнему будешь видеть призраков лишь по своему желанию, как это было на протяжении последних восьми лет. - Разве...разве он не снял её? - дрогнувшим голосом спросила Ульяна, глядя на сестру таким цепким и в то же время неверящим взглядом, будто пыталась найти на её лице или в глазах доказательства неудачной шутки или обмана во благо. Божену, казалось, искренне удивил и даже озадачил её вопрос - девушка-призрак слегка повела плечами, выражая этим своё удивление, а потом взглянула на сестру чуть внимательнее, чем до этого. - Разумеется, нет, - подчеркнув первое слово, произнесла она с лёгкой усмешкой изумления в голосе. - Если бы он вернул твой дар медиума в его изначальное состояние, ты бы узнала об этом первой - призраки уже давным-давно атаковали бы тебя всем скопом. Но ведь этого так и не произошло, разве нет? - Я...я думала, что это Макс... - Ульяна оборвала саму себя на полуслове, мгновенно поняв, как глупо звучит это, особенно после всего того, что она о нём узнала. - Макс? - переспросила Божена, а потом, поняв, что имеет в виду младшая сестра, печально улыбнулась, и Ульяне при взгляде на эту улыбку захотелось провалиться сквозь землю от осознания собственной глупости и наивности. Или в её случае одно уже давно неотделимо от другого? - А, ты думала, что Феликс после твоего ухода из "Пятой Стражи" снял защиту с твоего дара, а Макс её потом так быстро восстановил, что ты ничего не успела почувствовать? Ульяна, опустив глаза, лишь слабо кивнула, чувствуя, как заледеневшей коже на лице становится почти нестерпимо горячо от разливающейся под ней краски стыда. - Это не так, - проговорила Божена таким тоном, будто речь шла об очевидных вещах, понимание которых до Ульяны почему-то просто не доходило. - Даже если бы Макс действительно захотел заново поставить на твой дар снятую Феликсом защиту, он бы не смог этого сделать, поскольку дар свой ты получила именно от Феликса, и только он может вносить в него какие-то поправки или частично или полностью блокировать его... Но дело даже не в этом - Феликс не снимал защиту с твоего дара. Ни до твоего ухода из агентства, ни после. Призраки, как бы сильно ни хотели этого, не могут и сейчас до тебя добраться, потому что магия Феликса не подпускает их к тебе, держит на расстоянии. Ты серьёзно думала, что он стал бы усложнять тебе жизнь за то, что ты ушла от него, и отнимать то, что когда-то дал тебе? Ульяна, ты знаешь Феликса дольше меня, но, похоже, так и не поняла самого главного: он не мстительный и не злопамятный и, один раз оказав кому-то помощь, не будет попрекать ею, как бы потом ни сложились отношения с этим человеком. Уверена, он даже и не думал после твоего ухода о том, чтобы что-то там мудрить с твоим даром. Он просто оставил всё так, как есть, дав тебе возможность и дальше жить нормальной жизнью, даже если ему в ней и нет больше места... Последние слова Божены заглушил надрывный полный мучительный тоски звук, разорвавший ночное безмолвие в парке, и Ульяна даже не сразу сообразила, что это - отчаянное рыдание, вырвавшееся из её собственной груди. Согнувшись пополам, будто в приступе сильнейшей боли, она уткнулась лицом в свои закоченевшие ладони и, жадно хватая ртом воздух, который как будто холодными кинжалами разрезал её лёгкие на части, и с усилием выталкивая его из груди натужными рваными выдохами, почувствовала, как новые потоки слёз, которые, как ей казалось, уже иссякли в ней за сегодняшний вечер, снова скатываются по покрасневшим от холода чуть ли не до клубничного оттенка щекам, обжигая озябшую кожу, капая на внутренние стороны ладоней и растекаясь по ним. Губы едва заметно шевелились, снова и снова повторяя шёпотом заветное имя. Его имя... Да она, оказывается, ещё бОльшая идиотка, чем даже сама думала. Ульяна ведь действительно полагала, что именно так всё и было: Феликс после того, как она ушла из агентства, счёл, что раз она решила жить своей жизнью и наплевала при этом на него и его чувства, то и он ей больше ничем не обязан и не должен и дальше оберегать её от её же проблем, и снял с неё магическую защиту, под которой она находилась восемь лет, а Макс потом просто поставил на неё свою. По мнению Ульяны, которого она тогда придерживалась, это выглядело вполне нормальным и логичным, потому что... Да потому что она сама поступила бы именно так, чёрт возьми! И она именно так и поступила. Бросила Феликса, забыв всё, что он для неё сделал, и то, сколько раз он спасал её от смерти... Махнула рукой на то, каково ему было после её ухода (или побега?) и что он чувствовал в тот момент... Разом перечеркнула всё то, к чему они с ним вместе шли столько времени и что выстраивали по крупицам, преодолевая препятствия в виде её изначальной ненависти к нему, а потом - страха полюбить своего бывшего врага и в виде его застарелой боли оттого, что он уже один раз потерял любимую, и его тайной боязнью перед новым предательством, которых в его жизни было бессчётное количество... Как оказалось, второго он боялся не зря: та, которую он, несмотря на все ещё не до конца зажившие раны, нанесённые ему в прошлом, смог полюбить и которой он наконец-то был готов раскрыть своё сердце, действительно предала его - повелась на красивые ухаживания и сладкие речи его брата и просто отвернулась от него, растоптала все его чувства, наплевала ему в душу. Ульяне вдруг вспомнилась бывшая жена Феликса - рыжеволосая бестия Милена, с которой он развёлся семьсот пятьдесят лет назад по той причине, что уже просто устал терпеть её сумасбродные выходки и бесконечные измены. Милена как-то сказала, что в эмоциональном плане никогда Феликсу не изменяла - то есть любила она всегда его одного, но при этом не видела ничего предосудительного в том, чтобы ложиться в постель и с другими мужчинами, дабы утолить моментально вспыхнувшее плотское желание. Как ни странно, Ульяна сейчас была склонна ей верить насчёт отсутствия эмоциональной измены - Феликса невозможно не любить искренне и всем сердцем, и какой бы мужчина ни появился потом на горизонте - красивый, галантный, щедрый, обходительный, страстный, пылкий (Ульяна почувствовала подступающее отвращение, когда она поняла, что все эти определения полностью характеризуют собой Макса), рано или поздно все качества новоявленного ухажёра отходили на второй план, а потом и вовсе забывались на фоне неиссякаемого омута благородства и вековой мудрости Феликса, схожей по силе с мудростью легендарного сфинкса - в этом Уля только что убедилась на своём собственном опыте. Вот только она никогда не думала, что может поступить так же безнравственно и бессовестно, как Милена когда-то - бросить любимого мужчину ради похотливого желания, которое гаснет так же быстро, как и загорается. А Феликс даже в этой ситуации остался верен себе и своим чувствам - не стал лишать Ульяну после её ухода из агентства и от него того единственного, благодаря чему она вот уже столько лет могла жить почти обычной жизнью и казаться окружающим нормальным человеком - красивой молодой успешной девушкой, а не дёрганой невротичкой с неизменным выражением затравленного зверька на лице, постоянно ожидающей возникновения новых призраков в непосредственной близости от неё и отчаянно мотающей головой в отрицательном жесте на все их слова и просьбы. Он не разорвал с ней их многолетнюю связь, как это сделала она по отношению к нему, а просто отпустил Ульяну, когда увидел, что она действительно хочет уйти, оставив при этом девушке всё, что дал ей до этого. Этим своим поступком он как бы говорил ей: "Я люблю тебя, поэтому просто будь счастлива, пусть даже и без меня." - Я тоже люблю тебя, Феликс, - в перерывах между беззвучными рыданиями прошептала Ульяна, хоть и понимала, что любимый вампир её не услышит. - Прости меня за всё... За всю ту боль, которую я тебе причинила... Пожалуйста, прости... Прости, родной... Уля, полностью погрузившись в свои переживания, успела забыть о том, что находится здесь не одна, поэтому негромкий голос Божены заставил её невольно содрогнуться: - Ты, конечно, виновата, сестрёнка, но всё же куда меньше, чем думаешь, так что перестань так убиваться. Для того, чтобы заслужить прощение Феликса и снова быть рядом с ним, тебе совершенно необязательно сходить с ума. Просто поговори с ним, объясни ему всё и попроси прощения. Искренне попроси, Уль. - Он не простит меня, - не поднимая головы, хрипловатым шёпотом ответила Ульяна, едва уловимо раскачиваясь взад-вперёд. - Интересно, - в отдающем хрустальным эхом голосе Божены снова вдруг зазвучал прежний боевой задор, какой появлялся там во времена Ульяниного детства, когда старшая сестра тихо и по секрету говорила ей, что сегодня к вечеру намерена отправиться в капище в лесу, причём по озорному огоньку азарта в её глазах было понятно: Божена знает, что их строгого и даже жёсткого по характеру отца этот её поступок однозначно рассердит не на шутку, но её это не останавливало. С тем же блеском радостного предвкушения в глазах Божена потом отправлялась утром и по вечерам к Феликсу, и хотя остальные домашние думали, что она всего лишь пошла покататься верхом на своей лошади, поскольку этим предлогом Божена пользовалась чаще всего, чтобы выйти из дома, Ульяна-то знала, где она на самом деле проводит время. - Ты всегда с такой уверенностью говоришь за других, Ульяна? Откуда тебе знать, как он поступит? Ульяна лишь пожала плечами, убрав наконец руки от лица, и коротко всхлипнула, но даже этот всхлип вышел каким-то бесчувственным и вполсилы, словно её душа окончательно впала в какое-то мёртвое оцепенение, из которого ещё нескоро выйдет, если выйдет вообще. - Ты, наверное, и сама знаешь, что Феликс очень твёрд и непреклонен относительно таких вещей - он не прощает измены, - даже голос её звучал безразлично и отчуждённо, словно говорила лишь пустая оболочка, оставшаяся от прежней Ульяны. Голос Божены - призрака - был сейчас куда больше наполнен эмоциями, чем её собственный. - А ещё он очень добрый, сострадательный и на многое готов ради тех, кого любит, - непреклонно проговорила Божена. - Нет, если ты так уверена в том, что тебе нет прощения, можешь и дальше сидеть здесь, плакать и постепенно превращаться в ледяную статую. А можешь сейчас пойти в агентство и всё же попробовать поговорить с ним. Даже если ты окажешься права и Феликс действительно не простит тебя, ты хотя бы будешь потом знать, что сделала всё, что было в твоих силах. Поверь, Ульяна: о несбывшихся надеждах жалеют куда меньше, чем об упущенных возможностях. Да и потом... С чего ему на тебя долго сердиться? С того, кто столько времени находился под действием чёрной магии, и спрос такой. Ульяна сама не могла понять, что именно её так зацепило в последней фразе, произнесённой сестрой, но что-то внутри неё как будто ожило и тревожно толкнулось, как бы шепча ей подрагивающим и прерывающимся голоском: " Вот же! Вот же он - ответ на все вопросы!" Подняв голову, Ульяна взглянула на сидящую рядом с ней Божену, и та слегка приподняла брови, безмолвно спрашивая этим жестом, что её так удивило. - Ч-чёрная магия? - Ульяна только лишь в эту минуту заметила, что вот уже столько времени сотрясающая её мелкая дрожь усилилась настолько, что у неё просто зуб на зуб на попадает, но сейчас это как раз волновало её в последнюю очередь. - К-какая ч-чёрная м-маг-гия? Мягкий свет, исходивший от лица Божены, не смог скрыть проступившего на нём выражения огорошенности, а потом у призрака вырвался негромкий и явно потрясённый смешок, когда она всматривалась в непонимающее лицо Ульяны, ждущей от неё ответа. - Какая чёрная магия? - нараспев переспросила Божена с издевательскими нотками в голосе, а потом её лицо приобрело более чем серьёзное выражение, а взгляд стал таким твёрдым, что у тех, кто знал девушку при жизни, сразу возник бы вопрос: а это точно Божена? - Ульяна, а ты действительно думаешь, что эти твои искромётные чувства к Максу, которые возникли неожиданно и, по сути, на пустом месте, на самом деле были настоящей любовью? Нет, сестрёнка. Всё, что ты испытывала к нему, было всего лишь следствием чёрной магии, своеобразного приворота, если угодно, который он наложил на тебя. Вот поэтому ты теперь и не понимаешь, что с тобой происходило всё это время, поэтому у тебя ощущение, что твоей жизнью весь этот год жил кто-то другой - твою волю подавили, Ульяна, при помощи магии убедили твою голову и твоё тело, что ты любишь Макса, а не Феликса. Только лишь твоё сердце знало, кого оно любит на самом деле, но ты его не слушала. Вся твоя прошлая любовь к Максимилиану - это магия, и она развеялась без следа, как только ты узнала правду о нём и его истинном отношении к тебе. Вот ответь на вопрос, даже не мне, а самой себе: конкретно сейчас, когда для тебя уже не осталось тайн, ты хоть что-то к нему чувствуешь? На этот вопрос Ульяна уже ответила самой себе гораздо раньше, ещё до появления здесь Божены, и потому теперь то же самое повторила сестре: - Нет, вообще ничего. И не могу представить, что когда-то что-то чувствовала к этому...вампиру. - Именно, - кивнула Божена с мрачным согласием. - Ты никогда ничего к нему и не чувствовала в действительности. Просто думала, что чувствуешь. Ульяна приложила кончики своих ледяных пальцев к вискам и остервенело потёрла их, пытаясь уложить у себя в голове всё услышанное. Ей не хотелось верить в это, не хотелось думать, что столько месяцев подряд её чувствами и поведением управляла какая-то магия, но другого объяснения всему произошедшему она просто не находила. Ведь её чувства к Максу на самом деле появились, как выразилась Божена, на пустом месте и сразу же увлекли её в такой бурный водоворот, из которого она не могла выбраться, даже когда хотела этого, понимая, что то, что творится с ней - это ненормально. Достаточно вспомнить, как и когда возникла её любовь к Феликсу: Ульяна же ведь полюбила его не сразу, далеко не сразу, а поначалу, когда только-только начала помогать ему по просьбе сестры, если уже и не испытывала к нему страшной ненависти, то легкая неприязнь ещё какое-то время точно сохранялась между ними. Уже потом, когда Ульяна лучше узнала Феликса, когда поняла, что он ни в коей мере не соответствует тому образу жестокого и кровожадного убийцы, который она когда-то нарисовала себе в воображении и щедро дополняла на протяжении пятисот лет, девушка начала постепенно смягчаться по отношению к нему, а потом и вовсе прониклась симпатией, которая со временем переросла в куда более сильное чувство. А Макс... Она же ведь совсем его на тот момент не знала, не знала о нём ровным счётом ничего, да и теперь понятия не имеет, какая из тех масок, которые он на протяжении целого года являл этому миру и ей в частности, является его настоящим лицом. И есть ли оно у него вообще - это настоящее лицо... Феликс не раз говорил, что зло многолико и может принимать разные формы в зависимости от того, кого и чем можно искусить и соблазнить. И Макс, похоже, сам по себе просто одна из личин зла - совратитель душ, искуситель. В вечер того самого дня, когда он впервые появился в офисе агентства "Пятая Стража" и когда через много часов туда же вернулся пропавший с утра Феликс, Макс увидел, какие чувства его брат и Ульяна испытывают друг к другу, увидел, сколько боли и тоски было в глазах и поведении Феликса, когда он думал, что Ульяна умерла, видел, с какой искренней радостью Феликс и Ульяна бросились в объятия друг к другу после того, как девушка пришла в себя после поцелуя любимого, и с какой затаённой нежностью и любовью они потом всматривались в глаза и лица друг друга, не обращая внимания ни на кого: ни на Макса, ни на бывшую жену Феликса Милену, ни даже на своих агентов. Макс всё это видел и понял, кто является для его брата самым дорогим сокровищем и заодно самой большой слабостью в этой жизни. И решил этим воспользоваться в выполнении той миссии, для которой его сюда послали. А поскольку сама Ульяна видела только одного Феликса, и естественным путём Макс не смог бы обратить на себя её внимание, чтобы увести у брата его любимую, то он просто прибегнул для этого к помощи магии. Чёрной магии, потому что сильные привороты делают только с её помощью. О чём она только думала столько времени? Почему не задала себе все эти вопросы гораздо раньше? - Как? - только и спросила Ульяна сорвавшимся от переполняющих её изнутри эмоций голосом, глядя на сестру глазами, в которых наперебой плескались ужас и отчаяние, периодически всплывая на поверхность друг за другом. Божена, мгновенно поняв, о чём именно она спрашивает, вздохнула - будто лёгкий ветерок коснулся лица Ульяны, слегка зашевелив выбившиеся из причёски пряди на висках и обдав собой мокрые от слёз щёки. - Обычно приворот накладывают при помощи какой-нибудь вещи, которую потом отдают тому, на кого он направлен, - негромким и безразличным тоном проговорила девушка-призрак и выжидательно взглянула на Ульяну. Уля судорожно сглотнула. Кажется, что-то начинает проясняться... - Какой вещи? - снова спросила она сиплым шёпотом. - Ты меня спрашиваешь? Мне-то откуда знать, что Макс дарил тебе и какие вещи ты принимала от него в качестве подарков? - Скорее всего, Божена не хотела и даже не думала в чём-то обвинять Ульяну, но упрёк всё же невольно прозвучал в её голосе. Помолчав и, видимо, немного смягчившись, девушка тихо добавила: - Обычно это какие-то нательные вещи, Уль - предметы одежды или украшения. Что-то, что человек довольно долгое время носит на себе, благодаря чему наложенная на этот предмет любовная магия вплетается в его ауру и подавляет его волю. Дарил он тебе что-то похожее? Ульяна, немного подумав, лишь кивнула. Да, Макс во время своих ухаживаний действительно делал ей много разных подарков, и среди них были украшения, которых он надарил ей аж целую шкатулку. Но вот только и эти украшения, и саму изящную шкатулку, ставшую хранилищем для них, она от него принимала, уже будучи по уши влюблённой в него, и каждая из этих побрякушек, в которых, по сути, было больше пафоса и изукрашенности, чем искреннего желания порадовать её, принималась ею с восторгом и безграничной радостью, снова и снова заставляя её восхищаться изысканностью его вкуса и тем, что он снова угадал, что ей может понравиться. По крайней мере, ей тогда так казалось. Значит, любовную магию, подчинившую себе её чувства и рассудок, нёс на себе один из первых его подарков, преподнесённых ей. А самым первым подарком Макса был... - Это платок, - уверенно произнесла Ульяна и слегка закашлялась, пытаясь прочистить горло. - Платок? - с лёгким недоумением переспросила Божена. - Я думала, они давно вышли из моды и в этом времени их носят только старенькие бабушки. Ты что же, решила в одежде не отставать от своего реального возраста? - Такие платки носят на плечах поверх платьев, наподобие накидок, - машинально объяснила Ульяна, а перед глазами так и стоял самый первый подарок Макса - лёгкий тёмно-синий платок с затейливым современным орнаментом, который она не хотела от него брать и который он сам перед уходом буквально насильно накинул ей на плечи. И после этого она сама уже не смогла расстаться с этой вещью, от которой поначалу шарахнулась в сторону, как от ядовитой змеи... А потом как раз и не стало отбоя от постоянных мыслей о старшем брате Феликса, которые очень быстро переросли в настоящую одержимость... Чёрт возьми, так вот чем этот мерзавец привязал её к себе!.. Ульяну всю затрясло, но только уже совсем не от холода. - Ублюдок! Ненавижу его! Несмотря на слегка саднящее от пребывания на холоде горло, Ульяна выкрикнула последнюю фразу с такой яростью, придавшей ей силы из каких-то скрытых резервов, что эти слова разнеслись эхом чуть ли не по всему парку. Божена, взглянув на неё с некой долей удивления, негромко хмыкнула. - Если бы ты при нашем отце хоть раз так выразилась бы, сестрёнка, сразу же отведала бы его кнута... А где сейчас этот платок? - У Макса, - выдохнула Ульяна. Как, впрочем, и бОльшая часть её вещей, которые она сама принесла в его квартиру, готовясь к совместному счастливому будущему после запланированной свадьбы. Идиотка! Плевать на несбывшуюся мечту о свадьбе, от которой, как она сама сейчас поняла, она с радостью откажется, если осуществить её можно только с Максом; плевать на него самого с его предложением руки и сердца и на реальные причины, по которым он сделал его ей; плевать на оставленные у него вещи, но... Как можно было столько времени быть такой дурой?! Как можно было самой не додуматься, что тут дело нечисто и что нельзя влюбиться в того, кого совсем не знаешь, ни с того ни с сего. Впрочем...насчёт своих вещей она немного погорячилась - лучше забрать их, чтобы не давать ему лишний шанс снова сделать её своей безвольной игрушкой и манипулировать ею, как ему вздумается. Что придёт в голову этому психопату, помешанному на служении злу и беспричинной мести младшему брату, знать может только никто. Ульяна так быстро и резко вскочила со скамейки, что онемевшие от долгого сидения ноги подвели её, и она чуть не упала, успев в последний момент ухватиться рукой за край скамейки, а потом поймала на себе удивлённый взгляд сестры, которая осталась сидеть на месте. - Ты куда? - недоумевающе спросила Божена. - К Максу, - коротко ответила Ульяна, чувствуя, как внутри неё медленно, но верно начинает подниматься неудержимая злость, отметая на задний план все остальные чувства. Прекрасно - злость хоть и не самое лучшее чувство, но придаёт каких-никаких сил, а наплакаться и настрадаться по поводу своей непроходимой глупости она ещё успеет. - Что?! - изумленно выдохнула Божена и тоже быстро поднялась со скамейки, но только с куда бОльшим изяществом, чем Ульяна, и встала напротив неё, не скрывая проступившего на своём лице потрясения. - Зачем? Что ты там забыла? Только не говори мне, что тебя снова тянет к нему и ты готова его простить, а то я действительно усомнюсь в твоей адекватности! - Да сдался он мне! - раздражённо ответила Ульяна, снова слегка сорвавшись на крик, и приложила ладони к вискам, тяжело дыша и пытаясь хоть немного успокоиться. - Я вещи свои хочу забрать... А ещё заодно этот чёртов платок, чтобы сжечь его! Пусть Макс подавится своей магией, но влиять ею на меня я ему больше не позволю! Урод! Мерзавец!.. - Тш-ш-ш, - Божена подалась в её сторону и сделала такое движение, будто хотела взять Улю за руки, но в последний момент, видимо, вспомнила, что это невозможно. - Уличка, родная моя, успокойся, прошу тебя... Я понимаю твои чувства, правда, хоть меня саму при жизни никто и не держал под приворотом, но ты сейчас не о том думаешь. Ты сама смогла освободиться от влияния магии Максимилиана, когда увидела его подлинную сущность, так что теперь ты уже от неё не зависишь, а платок - это сейчас всего лишь платок. Но, если так хочешь сжечь его, сожги, но только потом. А сейчас тебе нужно спешить. Ульяна, на мгновение прикрыв глаза и глубоко вздохнув, взглянула на сестру с непониманием. - Куда спешить? - рассеянно спросила она, всё ещё мысленно зацикленная на стремлении забрать платок, искалечивший ей жизнь, и расправиться с ним. И Максу заодно в лицо плюнуть было бы неплохо, как она уже однажды сделала. Один из немногих её достойных поступков за минувший год... - В агентство, - незамедлительно ответила Божена, и её полупрозрачные, как у всех призраков, глаза бледно-карего цвета вдруг тревожно заблестели. - Тебе нужно спешить в агентство, Ульяна. И поскорее, пока не случилась беда. - Какая ещё беда? С кем? - Ульяна ровным счётом ничего не понимала, но в груди вдруг сильно и неприятно кольнуло, предчувствуя ответ. Кого так сильно любила при жизни её старшая сестра и о ком она может так беспокоиться после смерти... Ну, кроме неё, Ульяны... - С Феликсом, - дала вполне ожидаемый ответ Божена, и Ульяна могла поклясться, что бледные губы призрака задрожали. После этих слов Ульяна пожалела о том, что встала со скамейки, потому что её ноги мгновенно стали ватными, полностью отказываясь держать свою хозяйку, а перед глазами всё поплыло. - С Феликсом... - почти беззвучно повторила Уля, чувствуя, что начинает задыхаться, а сердце так сильно сжалось в груди, будто его безжалостно стиснули маленькие, но сильные ручки озорного ребёнка. - Что...что с ним? Что случилось? - Пока ничего, - звенящим от тревоги голосом проговорила Божена и для пущей убедительности помотала головой - этот жест у них с сестрой был одинаков: кивать или качать головой после данного ответа в зависимости от его контекста. - Но может случиться, причём в самое ближайшее время, я это чувствую. И ты тоже это чувствуешь, ведь так? Чувствуешь беспокойство за него... Ульяна лишь кивнула, стараясь дышать ровно и глубоко. На неё вдруг снизошло понимание, что так оно и есть - то тоскливое чувство страха и паники, как-то связанное с Феликсом, хоть она ещё и не понимала, как именно, возникшее у неё ещё до появления здесь сестры. С Феликсом может что-то случиться... Но что? Что или кто может угрожать бессмертному вампиру? Кроме него самого... Ульяна тихо ахнула и зажала рот ладонью, приковав к себе взволнованный взгляд Божены. Потеряв Божену, Феликс так сильно страдал, что хотел умереть и просил Светлых убить его, но те предложили ему вместо смерти вечный сон... А теперь, когда он потерял Ульяну и снова переживает ту же боль, что испытал когда-то... Он, вероятно, снова готов оборвать свои мучения при помощи смерти, но вот только Светлые помогать уже не станут... Способов убить вампира не так много, но они есть. Есть, а значит, их можно осуществить. И не только чужими руками... - Нет!!! - Схватившись за голову, Ульяна беспорядочно закружилась на месте, лихорадочно перебирая сотни вариантов, что ей сейчас делать. На ум приходил только один, полностью совпадавший с советом Божены. В агентство! Скорее! Может, ещё не поздно?.. И о чём она, глупая, сейчас думает?! Конечно, ещё не поздно, и она успеет! Обязательно успеет, потому что иначе просто не сможет жить дальше... - Я к нему, - выдохнула Ульяна, бросив взгляд на сестру, и, не дожидаясь, что она на это скажет, быстро направилась к воротам парка, через которые могла выйти отсюда. Божену она больше поблизости не видела, но её это не удивляло и не обескураживало ничуть: сестра уже и так сделала всё, что могла - предупредила, а теперь дело только за ней. Видимо, не зря говорят, что, когда на кону стоит вопрос жизни и смерти, сам чёрт ставит подножки. В полной темноте проклятые ворота отыскались лишь минут через десять, когда Ульяна уже чуть было не разрыдалась от безысходности и щемящего страха за любимого. А когда девушка торопливо выбежала из парка, то вдруг услышала слабый звон, с которым что-то упало к её ногам, и, наклонившись, увидела, что это была выпавшая из её волос заколка. Тонкой работы лилия золотистого цвета с мини-гребнем лежала на сером полурастаявшем весеннем снегу - гребень и почти все лепестки рассыпались поблёскивающими в темноте осколками, а сама заколка треснула ровно посередине. Откинув назад рассыпавшиеся длинные тёмные пряди, Ульяна наклонилась и трясущимися руками подняла сломавшееся и разбитое украшение для волос. Почти бессознательно в голове мелькнула мысль, что эту самую заколку ей подарил Феликс. И надо же было, чтобы именно эта вещь разбилась сейчас. Что это - дурной знак? Или ещё одно, но только уже более явное предупреждение, что она сейчас, как никогда, близка к тому, чтобы потерять его - своего любимого человека?.. Машинально сунув испорченную заколку в карман своей шубки, Ульяна почти бегом помчалась по тёмной промозглой улице, старательно выбирая тот маршрут, который как можно быстрее приведёт её к офису "Пятой Стражи", а в голове билась, словно пойманный мотылёк, лишь одна мысль, которая как раз и не давала ей окончательно упасть духом и рухнуть в рыданиях прямо посреди серого мокрого асфальта: " Только дождись меня... Прошу, только дождись, Феликс..."