Суд

      В это утро я проснулся от яркого солнечного света. Жмурясь, встал с кровати, а Гермиона заворочалась в одеяле у стены. Я подошёл к окну, чтобы зашторить окно: пусть подруга поспит подольше, ведь за последнее время на нас навалилось столько открытий и потрясений! А перед нашим отправлением в банк ещё надо хорошо подкрепиться. Вряд ли сегодня будет меньше потрясений. Жизнь так усложнилась. — Добби, — шёпотом позвал я, — помоги с завтраком.       На столе без лишнего шума появилась еда.       Ради разнообразия решил подумать о своём так называемом лучшем друге. Роне Уизли. Его предательство, после объявления меня чемпионом Турнира Трех Волшебников, сильно повлияло на некоторые изменения в моём характере. Так или иначе я начал анализировать нашу с ним дружбу, и картина, которая вырисовывалась — ужасала. Я решил обсудить мысли на этот счёт с Гермионой. Описывая первую встречу с Роном и его семьей и наше знакомство, я сам понял, какая абсурдная ситуация получилась.       «Я так и думала, что тут будет целая толпа маглов…», «Так, какой у вас номер платформы?» — такие фразы как-то не очень сочетались с тем, кто их произносил. Как женщина, которая не раз провожала своих детей в Хогвартс, могла спрашивать такие вещи? А потом её дети решили помочь мне, и заодно поближе познакомиться со мной.       «Здесь свободно? В других вообще сесть некуда...» — именно с этих слов началась наша дружба. И почему я раньше не задумывался об этой ситуации? Ведь во все последующие годы такого больше не повторялось. И хотя мы прибывали на платформу в последний момент перед отправлением поезда, свободные купе всегда были.       «Я слышал, что ты жил у маглов. Какие они вообще?» — и от кого он мог услышать это?       «Я шестой. И мне теперь придется сделать все, чтобы оказаться лучше, чем они. Билл был лучшим учеником школы, Чарли играл в квиддич, носил капитанскую повязку. А Перси вот стал старостой. Фред и Джордж, конечно, занимаются всякой ерундой, но у них хорошие отметки, и их все любят. А теперь все ждут от меня, что я буду учиться не хуже братьев. Но даже если так и будет, это ничего не даст, ведь я самый младший. Значит, мне надо стать лучше, чем они, а я не думаю, что у меня это получится. К тому же когда у тебя пять братьев, тебе никогда не достается ничего нового. Вот я и еду в школу со всем старым — форма мне досталась от Билла, волшебная палочка от Чарли, а крыса от Перси», — Рон так распинался, так хотел выделиться среди других — на деле же только развлекался, абсолютно ни к чему не стремился, и, вдобавок, раньше тянул и меня за собой! А я, дурак, совсем не анализировал своё поведение. О его отношении к Гермионе я задумался лишь тогда, когда он предал и меня — к друзьям так не относятся, как я мог упорно не замечать этого?       Из раздумий меня вывело прикосновение к плечу, и я обернулся. Гермиона стояла слишком близко, ещё не до конца проснувшаяся, растрепанная — такая милая. — Доброе утро, Гарри, — произнесла она, — почему ты меня не разбудил?       Повернувшись к ней, слегка улыбнулся: — А зачем? Ты так сладко спала, а нам предстоит слишком многое сделать.       Протянул к ней руку и потрепал по волосам. Гермиона смешно поморщилась и отошла назад, скинув мою руку.        — Кушать подано, мадам, — усмехнулся я. — Да ну тебя, — вздохнула подруга, — где в этом доме ванная комната?       Чёрт, как же Дурсли отреагируют на незнакомку в их ванной? Я уже представляю, как вытянется лицо дяди, и какой крик последует следом. — Выйдешь из комнаты, дальше налево, прямо, третья дверь по правой стороне, — объяснил ей, — только постарайся не пугаться, если увидишь моих родственников.       Гермиона ушла. Решил подождать её и уже вместе перекусить. Интересно, мистер Темрабамс готов к нашему приходу? Кого он нашел для моей защиты? Слушание совсем скоро, а я так растерян, и абсолютно не знаю как себя вести. Надеюсь, мне помогут выстроить правильную линию поведения. Впервые, находясь в доме тётушки, я не чувствовал себя одиноким. Чужие люди стали мне роднее и ближе, нежели кровные родственники. — О чём думаешь, Гарри? — отвлекла от мыслей Гермиона. — Не важно, — отмахнулся я, — давай завтракать.       Она молча села за стол, я присоединился к ней. Позавтракали мы довольно быстро. Внутри всё дрожит, скорее всего от неизвестности. — Я думаю, уже можно нанести визит в банк, но сначала тоже приведу себя в надлежащий вид, — подмигнул девушке.       Быстрым шагом вышел из комнаты, не обращая внимания на окружающую обстановку. Но резкая боль в плече от столкновения привела меня в себя. Дадли испуганно прижался к стене, пропуская меня вперёд. Недавнее происшествие сильно повлияло на кузена: раньше я прятался от него по углам — теперь он старается не попадаться на глаза. Дядя Вернон притих и не решался шпынять меня, как было раньше. Тётя при виде меня с ненавистью поджимает тонкие губы, но молчит.              Зайдя в ванную комнату, я посмотрел на себя в зеркало. Исхудавшее от волнений лицо, синяки под глазами, отросшие волосы растрепаны. Мда... Внешний вид оставляет желать лучшего. Включаю холодную воду, опускаю голову под струю. Ух, сразу взбодрился! Затем умываюсь и иду обратно. — Я готов, — подаю руку Гермионе, она хватается за меня немного влажной ладошкой, и снова нас уносит мгновенное перемещение, сопровождающееся головокружением. Когда мы оказались в кабинете поверенного, там нас уже ожидали несколько человек. — Доброе утро, молодые люди, присаживайтесь, — поздоровался мистер Темрабамс. Мужчины, сидящие по бокам от гоблина, ограничились кивками. — Доброе утро.       В оглушающей тишине мы присели в кресла. Мужчина напротив меня средних лет, темноволосый, его карие глаза как-то оценивающе осматривали меня. От такого взгляда хотелось скрыться и оказаться где угодно, но не здесь. Он посмотрел мне в глаза, а я, подавив в себе желание убежать, стойко выдержал его взгляд. Через несколько минут таких гляделок он улыбнулся. — Рад с вами познакомиться, мистер Поттер. Мой уважаемый друг, Темрабамс, немного ввёл меня и моего коллегу в курс вашего дела. Должен признать, мне абсолютно не нравится политика Министерства направленная против ребёнка, именно поэтому мы согласились вам помочь. Меня зовут Джон Уолсингем, моего коллегу — Уильям Гилффорд.       Я повернулся к другому мужчине и кивнул ему головой. Его оценивающий взгляд не пугал меня так сильно: — Приятно познакомиться с вами. Я буду очень благодарен вам за поддержку. — Но для начала вам, мистер Поттер, придётся рассказать нам без утайки всю информацию, чтобы мы смогли продумать нашу линию поведения и защиты. Начните с самого начала, пожалуйста.       Я тяжело вздохнул, уж слишком многое со мной произошло. — Прошу прощения, что влезаю, но не могли бы вы уточнить, с какого периода жизни Гарри должен начинать рассказ? — Желательно с того, когда мистер Поттер начал осознавать себя.       Я опустил взгляд в пол, пытаясь погрузиться в далёкие воспоминания детства.       В доме тёти меня никогда не любили, и, будучи ребенком, я чувствовал пренебрежение и отвращение к себе со стороны семьи. Если в доме происходило что-то плохое, всегда обвиняли меня, пакостничал кузен — наказывали меня. До одиннадцати лет я жил в чулане под лестницей, практически не освещённом. У меня не было своих вещей, приходилось донашивать вещи своего кузена, а он был в несколько раз больше меня. Бывало такое, что меня запирали в чулане и не кормили по нескольку дней. Не единожды родственники в наказание били меня. По мере взросления издевательства кузена усиливались: начиналось всё со щипков, лёгких толчков, а потом я стал грушей для битья, если не успевал скрыться от Дадли и его компании. Тётя часто называла меня нахлебником. Мне никогда не верили, никогда не хвалили. О родителях отзывались исключительно негативно. У меня не было ни одной их фотографии, да что говорить — у меня нет ни одной детской фотографии с момента нахождения в доме у Дурслей. Дядя и тётя предпочитали делать вид, что меня не существует. Мне нельзя было спрашивать про родителей: «Не приставай ко мне со своими вопросами!» — это было первое правило, которому я должен был следовать, чтобы жить в мире с Дурслями.       Я не помню ни одного положительного момента во время проживания в этом доме.       Ненадолго замолчал, потому что от воспоминаний детства стало неимоверно тошно. Я не думал, что прошлое меня так сильно тяготит; что меня волнует отношение родственников. — Я никогда не считал себя частью семьи — всегда лишний нелюбимый племянник, — после небольшой паузы продолжил свою историю, — с момента поступления в Хогвартс, я перестал считать дом Дурслей своим — Хогвартс стал для меня настоящим домом. — Мистер Поттер, вы когда-нибудь говорили об этом Альбусу Дамблдору? — прервали меня. — Да, и более того, просил не отправлять меня больше к родственникам, — выдержав ещё один тяжёлый взгляд, ответил я, — к тому же, на третьем году обучения в школе произошло моё знакомство с магическим крёстным отцом. — Интересно... — мужчины переглянулись между собой, — можете с этого места рассказать чуть-чуть подробнее?       Кивнул в ответ, откашлялся и продолжил. — Моим крёстным является Сириус Орион Блэк. Первый раз я его увидел перед третьим курсом, летом, когда ушёл от Дурслей, но тогда я не догадывался кого встретил. А зимой я подслушал один занимательный разговор… — Вы, Розмерта, и половины всего не знаете, — угрюмо ответил министр. — Люди не знают самых страшных его дел. — Что может быть страшнее убийства невинных людей? — удивилась хозяйка. — Кое–что может. — Сомневаюсь. — Вы, Розмерта, говорите, что помните его студентом, — заметила профессор МакГонагалл. — А помните, кто был его лучший друг? — Ну, как же? — Розмерта усмехнулась. — Два неразлучных приятеля. Они часто бывали здесь. Столько от них было веселья! Друзья — не разлей вода. Так и стоят перед глазами — Сириус Блэк и Джеймс Поттер.       Я тяжело вздохнул довольно тяжело было вспоминать те дни. Собравшись с духом, продолжил рассказывать своим защитникам о том разговоре: — Верно, — подтвердила МакГонагалл. — Блэк и Поттер. Зачинщики всевозможных проказ. Оба блестящие ученики, на редкость блестящие, но отчаянные сорвиголовы! Таких ни раньше, ни позже не было! — Именно, — подтвердил Фадж. — Поттер никому не доверял так, как Блэку. Они и после школы дружили. Блэк был шафером на свадьбе Джеймса и Лили. Потом родился Гарри, и Блэк стал его крестным отцом. Гарри, конечно, ничего об этом не знает. Узнает, будет очень страдать. — Из–за того, что Блэк стал сподвижником Сами–Знаете–Кого? — прошептала мадам Розмерта. — Хуже… — Фадж понизил голос. — Не многим тогда было известно, что Поттеры знают: Вы–Знаете–Кто за ними охотится. У Дамблдора, который, разумеется, всегда боролся против Вы–Знаете–Кого, было много тайных агентов, и один из них сообщил, что Джеймсу и Лили грозит опасность. Дамблдор тут же дал им знать и посоветовал спрятаться в тайном укрытии. А для верности подсказал воспользоваться заклятием Доверия. — Что это такое? — Мадам Розмерта слушала, затаив дыхание. Профессор Флитвик откашлялся и стал тонким голосом объяснять: — Заклятие Доверия — одно из самых сложных, оно запечатывает тайну в сердце человека — Хранителя Тайны, как его называют. Эту тайну раскрыть невозможно, разве что сам Хранитель её выдаст. Вы–Знаете–Кто мог годами искать Лили и Джеймса и не нашел, даже если бы сунул нос в окно их дома. — Значит, Блэк был Хранителем Тайны Поттеров? — догадалась мадам Розмерта. — Да. Джеймс Поттер говорил Дамблдору, что Блэк скорее сам погибнет, чем их выдаст, что он и сам подумывает об укрытии, — ответила профессор МакГонагалл. — Но Дамблдор все равно за них тревожился. Он даже сам себя предложил в Хранители Тайны. — Значит, он подозревал Блэка? — Не то чтобы подозревал, но ему сообщили, что кто–то из друзей Поттеров переметнулся на сторону Вы–Знаете–Кого и сообщает ему об их передвижениях. Он уже какое–то время знал, что среди нас завелся предатель. — Но Джеймс Поттер настоял на своем? — Да, настоял, — вздохнул Фадж. — Заклинание Доверия применили, а две недели спустя… — Блэк предал их? — выдохнула мадам Розмерта. — Да. Ему надоело быть двойным агентом, он хотел открыто объявить, на чьей он стороне, потому и выдал Поттеров. А дальше вы знаете: Тот–Кого–Нельзя–Называть убил Джеймса и Лили. Хотел убить и малыша Гарри, но лишился волшебной силы. Мощь его исчезла, и он бежал. Блэк остался ни с чем: его патрон сгинул как раз, когда предательство его обнаружилось. Оставалось только спасаться бегством… — Вы представить не можете, что я тогда испытал: от недоверия и растерянности до невероятного гнева, охватившего всё моё существо. У меня появилось непреодолимое желание убить Сириуса Блэка.       В горле ужасно пересохло, и, сделав очередную небольшую паузу, попросил воды. Прочистив горло, я продолжил: — И моё желание было почти исполнено. Наступила весна, учебный год практически закончился, тогда и состоялось наше знакомство. Кстати, почему всегда под конец года со мной случались невероятные смертельные происшествия? Я чудом оставался в живых.       Гермиона нахмурилась, услышав мой риторический вопрос, и я, поймав её взгляд, увидел мелькнувшее в её глазах озарение: — Но Гарри... — Молодые люди, — девушке не дали закончить фразу, — давайте сейчас разберёмся в ситуации с Сириусом Блэком. А после вы нам расскажете, что же это были за смертельные происшествия. — Конечно, — сразу согласился я, — то, как мы оказались в Визжащей Хижине, я, пожалуй, упущу. В итоге, я, Рон Уизли, Гермиона Грейнджер, Ремус Люпин, Сириус Блэк и Питер Петтигрю…       Не успел продолжить дальше — последнее имя произвело неизгладимое впечатление на всех присутствующих. — Мистер Поттер, вы уверены в том, что сейчас сказали? — ожидаемый вопрос. — Да, уверен так же, как и в том, что являюсь Гарри Поттером. — Рассказывайте дальше, — голос мистера Темрабамса разрезал оглушающую тишину опустившуюся на кабинет. — Сириус Блэк и Питер Петтигрю незарегистрированные анимаги, — продолжил шокирующие откровения, — Сириус превращается в огромного чёрного пса, а Петтигрю — в крысу. После инсценировки смерти Питер жил в образе крысы, выбрав семью волшебников своим пристанищем. На самом деле он был предателем. Из-за него погибли мои родители, из-за него я остался сиротой!       Я замолчал, к этой ситуации добавить мне было нечего. — Мистер Поттер, мисс, вы знаете про омуты памяти? — подал голос, кажется, мистер Гилффорд, если я правильно запомнил. — Да, я узнал о них в этом году, даже случайно воспользовался одним. — Я читала о них, — оповестила Гермиона. — Хорошо, — подхватил второй мужчина, — мы научим извлекать вас воспоминания и просмотрим их. — Да, так будет быстрее и информативнее, — поддакнул гоблин. — Мисс, с вашими воспоминаниями нам бы тоже хотелось ознакомиться. Прежде чем согласиться, Гермиона посмотрела на меня. Я ободряюще ей улыбнулся: — Не переживай, хуже не будет. — Мистер Поттер прав: на кабинет наложены мощнейшие чары Конфиденциальности, никто из нас не сможет рассказать о происходящем здесь.       Я улыбнулся, когда подруга громко выдохнула от облегчения.       В это время поверенный моего Рода встал из-за стола и под наши с Гермионой удивленные взгляды направился к стене. Мы внимательно наблюдали за его действиями. Тем временем мистер Темрабамс резко вытащил из-под пояса кинжал и плавными движениями вырисовывал в воздухе руны. В стене со скрежетом медленно проявлялось углубление, и, когда гоблин закончил, мы увидели выступ, на котором находилась небольшая каменная чаша.       Гоблин подозвал нас: — Сейчас мистер Поттер, вы должны поднести вашу палочку к виску и чётко представить себе то, что необходимо нам знать для защиты на слушании. После этого медленно направьте палочку в эту чашу. Затем тоже самое должна сделать ваша подруга.       Я выполнил требуемое. Голубая, очень длинная тонкая нить растворилась в прозрачной субстанции чаши. После меня аналогичные действия проделала и Гермиона. — Что же, приступим к просмотру...

***

      Вынырнув из омута, я чувствовал дикую усталость, шутка ли это — просмотреть свою жизнь со стороны. Каким я был несмышленым ребёнком. Мной вертели как хотели, а я, дурак, верил. Гермиона круглыми заплаканными глазами смотрела на меня. — Давайте присядем, — предложил мистер Темрабамс, — я думаю, нам всем надо подкрепиться.       Нам принесли разнообразные блюда, Гермиона немного оживилась, действительно, надо поесть. Мой живот свело в предвкушении еды. Трапезу мы не прерывали, времени ещё хватало. Возможно, сегодня, перед слушанием, это последние приготовления.              После сытного перекуса, собравшись с мыслями, я ожидал, какой вердикт от воспоминаний о моей жизни вынесут мужчины. — Для начала, я хотел бы извиниться перед вами, — эта фраза привлекла моё внимание и я вопросительно посмотрел на мужчину. — Да, да, мистер Поттер, мы и помыслить не могли о том, о чём в итоге узнали. Пусть вас обманом заставляли участвовать в чужой игре, вы с достоинством играли. Не думаю, что кто-то ещё мог бы повторить совершенные подвиги и остаться в живых. Так же я разочарован в вашем крёстном, мистер Поттер. Да, он не предавал вашу семью, но лично для вас не сделал ничего стоящего. Дамблдор поплатится за совершенные им промахи, и если вы позволите, то некоторые воспоминания мы покажем на слушании, — он посмотрел на меня. — Конечно, мистер… — Джон Уолсингем, — улыбнулся мужчина. — Я рад этому, спасибо. Я лично сделаю всё, что в моих силах для вашей защиты. Мистер Темрабамс поведал нам о том, что вы воззвали к Магии. И на ваш призыв ответили, более того, пообещали помочь. Я покорно буду следовать вашему примеру. Магия не игрушка. — Спасибо вам, — благодарно посмотрел на мужчин и поверенного, — надеюсь, слушание пройдёт так, как нужно. — Мистер Поттер, мисс, — мистер Уолсингем обратился к нам, — вам надо отдохнуть, осмыслить всю вашу сознательную жизнь. На самом слушании — не предпринимать инициативы, не говорить лишнего, отвечать на вопросы, которые будем задавать только мы с Уильямом. А вот когда призвать Богиню — вам надо решить самому.       На этом мы закончили разговор и распрощались. До слушания осталась всего неделя…