Вне смерти

      Из раздумий Симона вытащил Вандель, когда одёрнул его за плечо, в своей привычной манере, жестом позвав его вслед за собой. Лишь на минуту Симон задержал свой взор на расположенном под горой центре жизни.       Быть может, вид этого города когда-то и внушал внутренний трепет, но сейчас с такой высоты было видно, что он стал совершенно тусклым, и жизнь в нём больше не била ключом. Вдоволь насмотревшись на город, Симон последовал за Ванделем, огибая каждый камень, что вставал на пути удобной тропы, ведущей прямо к подножию горы.       — Кто же проложил здесь эту тропу? — Не просто так удивился Симон. — Я даже представить не могу, кто бы мог двигать столь огромными валунами. Неужто наша подруга-смерть постаралась ради тех, кто попытается сбежать?       — А ты думал, что она только занимается жилищным вопросом тех, чей срок уже подошёл к концу? — Вандель будто бы вместе со сменой облика приобрёл и живость, которая соответствовала его внешности. Щёлкнув пальцами, он направил их за спину Симона, где был проход. В первый раз Симон, может, и удивился бы, но сейчас он закатил глаза, увидев, что прохода больше нет, и валуны, как нерушимая стена, делают гору неприступной. — И давно ты стал называть смерть подругой?       — А кто ещё захочет сначала вытащить меня к тому, кто поможет мне выбраться, а затем у самого выхода попытается убить при помощи своего ручного щенка? — в голосе Симона чувствовались явные раздражённость и напряжение. — Как будто поиграть со мной решила. Вроде бы самая взрослая здесь, но повадки — как у ребёнка.       — Симон, это не проделки смерти, я почти полностью уверен. — Вандель явно был настроен на долгий рассказ, пока через гущу леса (самого настоящего леса, который они оба видели в своей жизни, пока она была при них), они искали дорогу к городу. — Это всё было неспроста, я немало раз проходил мимо стража, и он меня даже не замечал. Пойми же, он не трогает таких, как мы, так как не видит даже нас. И ведь я спокойно прошёл, но напал он именно на тебя. Ты смог разглядеть его до того, как... До того, как ты стал безумцем?       — Он ведь был в броне, поэтому я даже не знаю, человеческое ли у него тело, но... Одну вещь я действительно заметил. Его глаза. Из них буквально сочился зелёный туман. Ты знаешь что-то об этом?       — Зелёный туман из глаз нечеловека... -- лицо Ванделя никогда не было столь удивлённым и заинтересованным в услышанном, как сейчас. — Я не могу сказать точно, но это точно не связано со смертью, и это меня пугает...       —Я всё хотел спросить. — начал задавать давно назревший вопрос Симон. — Почему ты можешь чувствовать эмоции? Я знаю, что я должен чувствовать, но этого не происходит. Как будто ты представляешь, как обнимаешь человека, но при этом его нет рядом. Всё ли со мной в порядке? После того, что случилось около стража... Я не понимаю: всё ли со мной в порядке? Я чуть не убил тебя, будучи как будто в трансе...       — Одержимые, которые только-только вернулись, практически ничего не помнят из своей жизни, и вместе с этими воспоминаниями пропадают и чувства, что были раньше. Ты ещё не успел адаптироваться к этому облику и вернуть себе то, что потерял. — после паузы Вандель отрешённо продолжил: — Когда ты превратился в это... Тебя будто подменили. Ты яростно и очень часто дышал, и, как я уже говорил, твои глаза покраснели. Движения твои были столь стремительны, что я не верю, будто бы ты тогда находился хоть немного в сознании. Я постараюсь разузнать об этом, когда мы придём в город.       — Значит, нужно вспомнить всё... Но ведь ты вспомнил, верно? Я хочу узнать, что было в твоей жизни до её перезагрузки. Нам ещё долго пробираться. — Симон взглянул на сплошные ряды деревьев, которые будто бесконечно тянулись вдаль. Вандель последовал его примеру, и не поворачиваясь лицом к Симону, будто бы собрался с силами и спустя минуту вновь продолжил:       — На самом деле моё прошлое не изобилует чем-то невероятно интересным. Я не был королём, даже воином. С самого детства жил со своим отцом, так как мать умерла, когда грабитель проник к нам в дом. Отец после этого был в горе, но ради меня он старался держать себя в руках, несмотря на то, что жили мы крайне бедно. — Вандель так и не думал поворачиваться лицом к Симону и продолжал, не оставляя времени для вопросов, хоть и был уверен, что Симон их не задаст: — И когда мне исполнилось четырнадцать, а отца призвали на войну, он отдал меня на содержание своему лучшему другу. И как он только мог называть его лучшим... Хоть я живу уже с сотню лет, но я до сих пор не запомнил имени этого человека. К сожалению... Друг этот оказался приверженцем чёрной магии, и его главной целью было сделать из меня того, кто сможет использовать её. Сам он не мог это сделать: она забирает много жизненных сил, а для мужчины в таком возрасте их брать неоткуда. В итоге я жил, словно в тюрьме, вплоть до двадцати лет, тогда-то и случилось то, что навсегда изменило мою жизнь. На наше поселение набрёл отряд бандитов, которые бежали от войны. Они не собирались вредить жителям деревни, но когда они проезжали мимо нашего дома, я заметил среди их пожитков до боли знакомую вещь... Это была шляпа моего отца, которую он никогда не снимал, и перед уходом, в случае своей смерти, завещал мне. Его постоянно из-за неё считали несерьёзным и глупым. Взрослый мужчина, но так привязан к вещам... Видимо, именно это я и перенял от него, поэтому и пошёл к ним.       После этого Вандель остановился настолько неожиданно, что Симон чуть не врезался в него. Увидев его напряжение, Симон призвал свой клинок. Сам того не осознавая, Симон это сделал, и искренне удивился, вновь увидев его в своей руке.       На удивление быстро необходимость в мече пропала: Вандель увидел труп оленя, что был прибит к дереву. Бегло осмотрев его, Симон заметил, что раны животного сожжены, словно раскалённым ножом, а внутренностей не было. Что же за звери могли это совершить?       — Видишь что-нибудь странное вокруг? — Вандель был максимально спокоен и сосредоточен, как и сам Симон. Голоса героев были тихими и уверенными. — Я не вижу следов, значит, скорее всего, это местные жители. В таком случае, нам стоит поторопиться, но опасность нам не угрожает.       Сказав это, Вандель, поколебавшись около странного места, обошёл его по довольно широкой дуге. Как Симон и предположил, он не хочет, чтобы попался кто-нибудь из тех, кто совершил это убийство. К чему такая жестокость?       Когда уже начало смеркаться, Симон предложил устроить привал, так как по их виду было понятно, что они совершенно забыли про отдых и еду. Вандель одобрил внимательность Симона, и когда они организовали ночлег, он ни с того ни с сего продолжил свой рассказ.       — А ведь до этого я и не знал, что старания старика прошли недаром. Эти уроды знатно прожарились, когда попытались оттолкнуть меня от заветной вещи. Единственный, кто на меня смотрел без желания убить — как раз-таки друг отца, который в итоге стал моим учителем. Именно он увёл меня далеко от толпы, что не успела оправиться после того, как я расправился с теми, кто присвоил себе вещь моего отца. С тех пор он постоянно старался впихнуть в меня как можно больше знаний, чтобы я смог освоить эту, как он её называл, "науку"... Если же это наука, то тогда убийство людей — искусство... Насколько же его сознание было затуманено желанием обрести эту силу? Настолько, что он хотел принести меня в жертву, чтобы заполучить её. — Вандель, словно безумец, улыбался, когда говорил об этом, наводя жуть на Симона, что безмолвно слушал прошлое человека, которого ещё недавно он знать не знал. — Он отравил меня, а когда я пришёл в себя, я уже был распят на алтаре, а рядом была незнакомая мне девушка, которая постоянно отвлекала разговорами этого ублюдка. Я пытался вырваться, но не мог даже пошевелиться, и тогда страх пробрал меня до глубины души... Но потом я увидел, как он упал на землю замертво. Эта девушка подошла ко мне, а лицо её озаряла безумная улыбка от уха до уха. Я никогда в своей жизни не видел более жуткой улыбки. И после этого она вонзила клинок в мою грудь, распоров моё тело с особой жестокостью... Последнее, что я успел увидеть, прежде чем умер — шляпу моего отца.       Вандель резко замолчал, словно собираясь с силами, чтобы продолжить, а Симон, поняв, как тяжело сейчас его другу, решил немного отвлечь его от основной темы.       — Но ведь если ты такой сильный маг, почему ты ни разу не применил свои силы? — Узнав эти подробности, Симон хотел спросить: убил бы Вандель его, если бы тогда он не остановился. Но когда он посмотрел в глаза друга, ему стало ясно, что оно того не стоило. — Я вообще впервые слышу о том, что магия реальна...       — И вправду, почему же? -- Вандель усмехнулся, как будто пытался изобразить своего убийцу. — Сила одержимого зависит от того, насколько он близок к тому, что держит его в этом мире. Хоть эта шляпа и не является моим "сердцем", но атрибуты прошлой жизни слишком сильно влияют на нас ... Я пытался найти её на протяжении нескольких десятков лет. И всё, чего я добился — это знание того, что та девушка оказалась коллекционером магических артефактов, и таким образом она продлевает свою жизнь. На все вещи она накладывает скрывающее заклятие, и чутьё одержимости не позволяет мне даже примерно понять, где это находится. В итоге, с самого своего перерождения, я практически обычный человек. Без сил, без особенностей... И всё, что у меня есть — моя оболочка. Симон, я прожил столько лет и каждый раз я привязывался к новым людям, которые в конце-концов умирали... А сам я не могу умереть. Я не могу закончить это чёртово существование, Симон. Ты понимаешь это?       Глаза Ванделя наполнились слезами, лицо его приняло выражение скорби. Голос начал дрожать, и тогда Симон впервые почувствовал что-то в груди.       — Вандель... Но теперь ты не беспомощен. — Симон решительно захотел подбодрить своего друга и вселить в него уверенность.— Я не умру так просто, и мы с тобой сможем найти, как обойти это заклятие и найти эту шляпу. Чёрт возьми, я никогда в жизни не видел магию, и тут мне говорят о её существовании! Тебе и не нужно умирать: мы сможем это преодолеть на пути к нашим мечтам.       — Симон... Если бы ты только знал то, что я знаю я... — Голос Ванделя стал более спокойным, но он всё равно не поворачивался к Симону. — Скоро ты и сам всё поймёшь. Ты действительно прав: наш путь действительно начался, и он будет ещё очень долгим. И я хочу ещё кое-что добавить, прежде, чем мы пойдём спать.

***

Пожалуйста, не умирай...