День сурка

Больше всего в своей жизни Локи любил бродить Сумеречными Тропами, связывающими миры. Раньше он видел только те, которые вели по ветвям на древе Иггдрасиля, но, набираясь опыта, он научился находить и те, которые уводили его на край вселенной. Магия дарила ему силы, неподвластные остальным асам, что очень раздражало Одина. Локи знал, что он чужой, наверное, с тех пор, когда впервые сотворил заклинание сейда из арсенала целителей. Основы этого направления магии заключались в самодиагностике, которая сразу же показала, что крови асов в нём лишь малая толика, в отличие от крови ледяных великанов. Чего хотела добиться царица, направляя своего младшего не-сына по этому пути, когда отдала на обучение старшей целительнице, Локи не решился спросить напрямую. Фригг всегда делала то, что считала правильным, и не в его власти было спорить с той, кого он звал матерью. Прядущая Облака, Видящая Души и Пути никогда не давала объяснений своим поступкам даже могущественному супругу. Был ли Локи благодарен за то, что с самого юного возраста утратил несбыточные мечты? Да! Это однозначный ответ и тогда, и сейчас — лучше горькая правда, чем потакание глупым, ничем не подкреплённым надеждам. Вместо того чтобы думать о троне и борьбе с остальными претендентами, Локи пошёл по пути развития Дара, преуспев в этом и став лучше учителей. Асы жили долго, не торопились и не бросались сломя голову ради призрачной надежды. Они продумывали интриги, которые дадут результат через десятки, а то и сотни лет. Знатных детей обучали хитростям дипломатии чуть ли не с младенчества. Хотя считалось, что первую сотню лет жизни асы только-только входят в разум, на самом деле развивались они так же, как и отпрыски короткоживущих рас. Локи уже в шестнадцать сопровождал Фригг в дипломатических миссиях на правах полноправного советника. Он держал в уме множество запутанных схем, которые помогали ему обратить любые самые сложные переговоры в их пользу. Царица всецело ему доверяла, никогда не вмешиваясь в его игры. Лишь наедине, удалив многочисленную свиту верных слуг и подосланных Одином шпионов, она давала ему советы, не стесняясь заглядывать в будущее возможных соратников или врагов. — Тебя ждёт великая слава, мой любимый сын. Ты будешь идти к ней тяжело, и никто не сможет помочь тебе в становлении. Ты обретёшь могущество наравне с Древнейшими, и рядом с тобой будет тот, кому ты сможешь довериться без остатка. И это существо примет тебя всего целиком, вместе с твоими пороками, слабостями и безграничной силой, которой ты можешь навредить или облагодетельствовать. — Кто это? — с жадностью спросил Локи, вглядываясь в глаза великой царицы, матери Богов. — Ты узнаешь это, когда наступит время. Наберись терпения, мой драгоценный ребёнок, и ты не пожалеешь о том, что ждал так долго. Ты обязательно найдёшь свой локус и будешь самым счастливым. — Я понял вас, матушка. — Локи склонил голову, признавая, что знать будущее иногда опасно тем, что можно невольно изменить основные точки и потерять даже призрачную надежду обрести смысл жизни. Локус для долгоживущих рас был чем-то сродни мечте об идеальной половине — части души, когда-то разделённой Вершительницей Судеб. Он являлся предметом наивысшего восторга, выражающегося в любовании и поклонении. И в то же время давал резкий толчок в развитии сил мага, возвышая самого слабого до положения могущественного бога. Для тех, кто обрёл локуса, не существовало границ, и не было таких оков, которые могли бы удержать его от своей половины. Становление связи иногда было болезненным и мучительным, ведь объект мог и не соответствовать принятым стандартам. Именно так и появлялись полукровки от низших рас, когда даже самые знатные и могущественные асы не могли сопротивляться влечению. А если локус оказывался из смертных, короткоживущих, то с его гибелью ухудшалось и состояние его партнёра. Тот терял силу, скатываясь к начальному уровню, что для надменных силачей и великих воинов было сродни смертельному приговору. Поэтому жизнь локуса поддерживали всеми способами, стараясь оберегать от любой опасности хрупкое вместилище половины души существа высшего по крови. Локи надеялся, что его партнёр найдётся в Асгарде или в Ванахейме, но, зная свою удачу, не сильно рассчитывал на это. Всего, что было у него хорошего в жизни, он добился своим трудом. Пока Тор скакал по мирам, размахивая молотом, выпивая бочонки хмельного вина и плодя бастардов направо и налево, Локи учился, понимая, что его будущее зависит только от него. Никогда потомка ледяного великана не возведут на престол, куда стоит очередь единокровных братьев — отпрысков Одина. Ни за что не доверят ему ничего важнее дипломатических переговоров, итоги которых властитель может отменить своим единым словом. Никто не доверит ему секреты царской семьи, прячущей страшные тени, залитые морями крови. Не будет ему доступа в царскую сокровищницу, где хранятся бесценные артефакты, с помощью которых мог бы возвыситься наследник заклятого врага Лафея. Не позволят йотунам обрести своего принца, который с младенчества находится во дворце асов в качестве заложника. Обидно ли было Локи, когда он осознал своё положение? И да, и нет. С самого детства он видел, как неуловимо холодеет лицо царя и как равнодушно скользит его взгляд над головой младшего принца. Он подмечал каждую ласковую ноту в отношении Тора, когда тот хвастался своими успехами в ратном деле. Чувствовал, как волны недовольства исходят от Одина, когда тот узнавал о развитии способностей Локи. Поэтому он и не питал никаких иллюзий о своём истинном положении в иерархии семьи. Поначалу Локи частенько срывался, особенно после стычек со свитой Тора. Те отличались особым тупоумием и злобностью в отношении него, явно науськанные кем-то взрослым. Кто мог позволить себе такое поведение в отношении к лорду и любимому помощнику царицы? Кто обладал властью отменить наказание за оскорбление принца крови? Кто поощрял преступления, за которые других асов казнили бы на лобном месте на глазах сограждан? Фригг только обнимала своего младшего не-сына и просила набраться терпения и развивать силы, чтобы дать отпор всем недругам. Локи слушался её, изо всех сил постигая премудрости сейда и впитывая все доступные знания, как сухая губка поглощает воду. Уже к первому совершеннолетию он настолько продвинулся в своих стараниях, что легко мог уничтожить любого глупца, воображающего себя бессмертным героем. Почему он попросту не убил Воинственную Троицу и Глупую Леди? Только из-за того, что эти четверо неразумных существ были по-настоящему верны не менее воинственному и глупому Тору. В чём их нельзя было обвинить, так это в трусости и предательстве господина, а такая свита была просто необходима будущему царю. Те, кто закроют его грудью от удара и вырвут собственное сердце, лишь бы был счастлив их повелитель. — Благодарю тебя за то, что ты так снисходителен к своему брату и его товарищам, — с грустной улыбкой сказала ему царица после очередной стычки с идиотами, возомнившими себя неподсудными и бессмертными. — Матушка, вы же знаете, что я делаю это лишь для того, чтобы в будущем у вас был надёжный дом и царь, который вас уважает и любит. — Я понимаю, но моя душа болит из-за несправедливости, которая преследует тебя в Асгарде. — Фригг опустила веки, подкрашенные драгоценной золотой пудрой, и положила ладонь на его руку. — Жди, сын мой любимый, скоро в узоре твоей судьбы засияют новые нити. — Когда? — жадно спросил Локи, с волнением дожидаясь ответа Видящей. — До того, как ты упадёшь во тьму, — с трудом вымолвила Фригг, и слёзы потекли из её зажмуренных глаз, с тонким звоном падая на камни пола. — Я не могу изменить то, что тебе предстоит испытать, но есть тот, кто поддержит тебя. Прости меня и своего брата за будущую боль. — Тор. — Локи произнёс имя наследного принца, тяжело дыша и стараясь не сорваться в присутствии царицы. — Он такой же, как и его родители, — прошептала Фригг. — Взял от них самое яркое, возведя в абсолют. Прошу, не разбей свою душу ненавистью и предательством. — Обещаю, матушка. — Голова Локи опустилась над рукой царицы, прохладные губы коснулись нежной кожи запястья. — Я никогда не сделаю того, что ранит ваше сердце. — Смотри на мир, он вот-вот даст тебе сигнал. — Фригг легко взъерошила тяжёлые пряди своего любимого не-сына и вздохнула, заранее переживая его пока не случившуюся боль. — Когда услышишь зов, поспеши откликнуться на него. Ждать этот зов пришлось очень долго, почти тысячелетие прошло, когда Локи вдруг почувствовал всплеск в ткани мироздания. Очень яркий сигнал, словно в далёкие времена, когда божествам строили храмы и приносили жертвы на алтарях, заливая их кровью, вином и драгоценным маслом. Локи бежал. Бежал так, как никогда не бегал. Звёзды сливались в смазанные цветные линии, торопясь пропустить взбешённого промедлением Трикстера. Сердце стучало и горело в груди, словно он не ледяной великан, а самый настоящий подданный Суртура — огненный демон, сжигающий всё вокруг себя. Сумеречные Тропы открыли ему свои призрачные объятия, выпуская из картинно-лощёного Асгарда. Вынырнув в другом мире, Локи торопливо огляделся. Горячий воздух над бесконечной водной гладью чуть подрагивал, рисуя волшебные миражи. Взмывали к небу дворцы и ажурные мосты; парусники, украшенные стягами и гербами, плыли по воздуху, давая залп из бортовых пушек. Роскошные сады манили обещанием прохлады и отдыха под их благословенной тенью. Поняв, что зов шёл не отсюда, Локи только скривил губы, переходя Тропами в следующий мир и осязая информационное поле. Разумные существа низшего уровня вели бесконечные войны за ресурсы и небольшие клочки суши, разбросанные в океане. Апокалипсис почти полностью уничтожил цивилизацию, оставив горстку выживших, которые продолжали губить друг друга. Пронёсшись над поверхностью планеты, Локи заметил очередной разлом между реальностями и нырнул в него, даже не оглядываясь на умирающий мир. Сумрак обнял своего господина, показывая дорогу туда, откуда всё ещё тянулась горячая нить бескорыстного дара. Магия текла свободно, словно кто-то желал поделиться ею просто так, добровольно и без всяких просьб и условий. Огромный древний лес, наполненный магией и силой, встретил растерянного Локи, который неожиданно для себя принял облик змея. В Асгарде он редко менял форму, хотя и имел несколько животных обликов. Там ему постоянно приходилось быть на глазах у множества свидетелей и шпионов, поэтому открывать свои возможности было бы просто глупо. Ползя под кронами деревьев, почти в полном мраке из-за сросшихся могучих крон, закрывающих солнце, Локи стремительно продвигался к источнику зова. По пути увидел огромную стаю полуразумных арахнидов, похожих на домашних питомцев тёмных эльфов. Небольшое стадо единорогов нисколько его не испугалось, когда столкнулось с ним на водопое у неширокой речки, несущей ледяные воды. С десяток мёртвых химер из царства Хелы пристроились за ним, сопровождая всю дорогу через дебри волшебного леса. Они не приближались, следуя на почтительном расстоянии, но показывали своей настойчивостью, что прогнать их не удастся. Локи только махнул хвостом, ему было не до желаний глупых крылатых полуконей-полудраконов. У кромки леса он замер, с настороженностью вглядываясь в защитный купол старого замка. Тот был очень ослаблен из-за того, что никто не подпитывал его уже довольно долго. Ритуалы могли бы улучшить чары и зарядить артефакты, особенно если принести в жертву несколько магически одарённых особей. Фестралы, почувствовав его интерес, торопливо сбились в кучу, жалобно пофыркивая и вытягивая тощие шеи. Локи оглядел их, но решил пока никого не трогать, сначала надо было разобраться, чей это замок и нужен ли он ему. Огромной змее было сложно оставаться незамеченной, поэтому пришлось вернуть себе истинный облик и прикрыться невидимостью. Итоги разведки его немного озадачили: оказалось, что мидгардские маги недавно (три века назад) отделились от общего мира. Анклавы разместились в немногих оставшихся пространственных карманах, а их обитатели контролировали рождение отпрысков с даром у своих потомков, по каким-либо причинам потерявших связь с волшебными семьями. Таких детей называли маглорождёнными, хотя это было неверно, но такие тонкости Локи не интересовали. Гораздо интересней было то, что он наконец нашёл свой локус — бессмертную сущность, спрятанную в хрупком сосуде. Он с болезненным восторгом рассматривал ребёнка, девочку, только вошедшую в подростковый возраст. Её душа была слишком велика для такого юного неподготовленного тела. Аура расплывалась десятками радужных теней, и каждая из них показывала прожитую жизнь взрослого человека. Локи любовался своей обретённой половиной, разрываясь от желания открыться и быть рядом. Только слова матушки о тьме, ожидающей его в ближайшем будущем, останавливали его от поспешных действий. Он решил выждать, чтобы не подвергать опасности такую нежную смертную, пока не вошедшую в полную силу. Удержаться от соблазна было сложно, поэтому Локи принял один из самых своих безобидных образов и вышел к волшебнице, которую охранял её фамильяр. Тот сначала раскинул охранную сеть, закрывая свою хозяйку от опасности, но потом успокоился, почувствовав доброжелательность гостя. Ощущать маленькую ладошку своего драгоценного локуса на голове, чувствовать тонкие потоки чужой магии, крепко сплетающиеся с его силой, было ослепительно прекрасно. Локи только и мог, что довольно жмуриться и стараться удержать животную форму, чтобы не напугать свою драгоценную половину. «Гер-ми-о-на… — урчал он под одобрительное ворчание рыжего кота, который бдительно следил за ним, несмотря на понимание. — Моя Гер-ми-о-на…» Связь установилась так легко, словно они были к ней готовы оба и ждали её с нетерпением. Локи удивлённо следил за образующимся затейливым узором его серебристо-изумрудного сейда и её бронзово-синей магии. Понадобилось всего несколько часов, чтобы они стали едиными, почти неотделимыми друг от друга. Он с трудом заставил себя не допустить завершающей печати, делающей его всемогущим, но подвергающим опасности Гермиону. Теперь Локи мог найти свой локус хоть на другом конце вселенной, хоть за Гранью, отделяющей мир живых от мира Хелы. Он пойдёт за ней куда угодно, с радостью пересечёт мост Гьялларбру, лишь бы оставаться вместе. Вот только это произойдёт не сейчас, а намного позже по меркам смертных, ведь втягивать ребёнка в его будущие приключения было неразумно. А пока он наслаждался тем, что было даровано ему Судьбой. Он следил за Гермионой, когда она училась в замке и общалась со своими друзьями, ожидая каждой её прогулки на опушку Запретного леса. Только там он мог позволить себе приблизиться и насладиться прикосновением мягкой ладошки. Он знал, что это не продлится долго. Мироздание трещало, посылая страшные видения грядущего, которое нельзя было изменить, а можно было только немного отсрочить. Хугин явился, как воплощение страшных кошмаров, принеся приказ от Всеотца явиться на коронацию Тора. Локи попрощался с Гермионой, хоть та и не знала, что они расстаются на долгие годы, и шагнул на Сумеречные Тропы, ведущие его навстречу собственному аду.