День сурка

Живоглот с утробным мявком подпрыгнул, изогнувшись под немыслимым углом. Его внушительная тушка была похожа на меховой валик, подлетающий в воздух. Лапы били врагов, острые когти рвали на части, зубы с внушительными клыками угрожающе поблёскивали в оскале. Армия неприятеля — опавшие листья всех оттенков золота и багрянца — насмешливо вилась вокруг него, засыпая с головой и разбушевавшегося кота, и его хохочущую хозяйку. Гермиона отложила в сторонку альбом и акварельные карандаши и, подставив лицо осеннему солнцу, любовалась игрой своего фамильяра. Трансфигурированное из ветки кресло было широким и уютным и не смотрелось чуждо посреди лесной опушки. Вокруг звенел щебет птиц, ветер шумел в кронах огромных деревьев, ручей на окраине опушки выводил мелодию журчащей воды. Наконец Живоглот оторвался от битвы с листвой и помчался, стелясь вдоль земли, — только хвост трубой торчал из пожухлой травы, словно флагшток. Мышь, или кого он там обнаружил, оказалась шустрой и долго гоняла его по полянке. Гермиона только посмеивалась, наблюдая за передвижением рыжего «маяка» с белой кисточкой на кончике. Каждые выходные она приходила на своё любимое место, не теряя надежды встретить лиса. Тот не появлялся, хотя прошло уже почти два месяца с начала учёбы. Четвёртый курс ожидаемо ознаменовался сообщением о проведении турнира в школе. Пир первого сентября почтили своим присутствием высокопоставленные маги, в числе которых был новый спонсор Хогвартса — лорд Гонт. Гермиона только хмыкнула, когда тот вальяжно поднялся на кафедру вместо Дамблдора и объявил, что в честь своего назначения на почётную должность он преподносит Хогвартсу реликвии троих основателей. В каждом мире, где у Риддла хватало мозгов соединить душу после правильного ритуала возрождения, он делал этот дар именно на праздничном пиру перед началом учебного года. На любой взгляд ход был правильный. После такого широкого жеста вопли Дамблдора: «Это злой Волдеморт!» — не поняли бы даже его преданные подчинённые. Вон как горят глаза у деканов трёх факультетов, даже Снейп стал слегка походить на живого человека, а не на чучело стервятника со шляпы леди Лонгботтом. — И я рад сообщить всем, что в этом году будет проведён Турнир Трёх Волшебников! — продолжил Гонт, оглядывая студентов, внимающих ему с самым восторженным видом. — Кроме того, каждая из школ-гостей привезёт с собой квиддичную сборную команду для серии товарищеских игр! Приглашены международные наблюдатели и журналисты, множество достойных магов будет проживать в гостевых покоях Хогвартса, чтобы иметь возможность прикоснуться к величию лучшей британской магической школы! Желающие будут посещать занятия и факультативы, чтобы убедиться в том, что образование находится на высшем уровне! В связи с этим министерство направляет дежурных авроров для поддержания порядка и охраны как гостей, так и обитателей школы. — Да-да, спасибо, мистер Гонт, — поднялся со своего места Дамблдор, словно не заметив, как скривился Том от этого небрежного «мистер». Однако склочничать по поводу затирания титула не стал, насмешливо покосившись в зал, где чистокровные отпрыски скорчили понимающие презрительно-ухмыляющиеся мины. Полукровка-директор был завистлив до чужих титулов, недаром нахватал себе целый список дутых званий, таких как Величайший Светлый Волшебник. Серьёзно? Он бы ещё себя реинкарнацией Мерлина назвал, чтобы уже никто не сомневался, что его палка самая длинная в магической Британии. — Так вот, возраст участников — семнадцать лет, — продолжил было Дамблдор, но его небрежно перебил Гонт: — Позвольте, мистер Дамблдор, но этот пункт был пересмотрен на высочайшем уровне и изменён: теперь допустимый нижний порог — малое совершеннолетие, — с ехидной усмешкой произнёс он, всем своим видом показывая, что упомянутый «мистер» не имеет никакого отношения к этому самому высочайшему уровню. Объявление было встречено радостными воплями студентов всех факультетов. Если семнадцатилетними были выпускники, коих в школе от силы человек тридцать, то четырнадцатилетних было не в пример больше. Директор почти удержал благостное выражение лица, когда услышал эту информацию, нисколько не способствующую поднятию его репутации. За прошедшее лето ей и так был нанесён существенный урон: нейтралы, объединившись с тёмными, выжили его с поста председателя Визенгамота, наконец-то раскопав множественные нарушения в процедуре допросов и арестов. Началось всё с Блэка, которого оправдали уже давно, но дело его до сих пор мусолили на разных уровнях министерства из-за склок по поводу выплаты компенсации. Никто не хотел брать такие траты на своё ведомство, так что отбивались всеми правдами и неправдами, перекладывая вину на соседние департаменты. Комиссия по пересмотру приговоров азкабанцев обнаружила в камерах тюрьмы не только злобных Пожирателей, но и непонятно как оказавшихся там обычных магов, считающихся пропавшими без вести. Пара артефакторов, которые лет десять назад внезапно передали свои мастерские в дар министерству. Один аптекарь, знаменитый своей благотворительностью в пользу беспризорников Лютного. Несколько колдунов, вообще не из Британии, а из континентальной Европы, приехавших, чтобы наладить бизнес. Все арестанты, включая Пожирателей, находились в ужасном физическом и психическом состоянии. Дементоры, которые должны были охранять стены тюрьмы и не приближаться к людям, кормились на законном основании три раза в день. Вместо персонала, набранного из волшебников, по коридорам Азкабана курсировали душесосущие демоны, сводящие с ума несчастных заключённых. Вскрывшиеся нарушения, подтверждённые разрешениями и приказами самого главы Визенгамота, настолько возмутили общественность, что скандал вылился на международный уровень. Иностранных магов, заключённых под стражу без причины, передали на родину, получив взамен многомиллионные иски от их адвокатов. Местные, тоже безвинно задержанные волшебники, были немедленно переведены в госпиталь Святого Мунго. Пожирателей пока поместили в камерах медицинского крыла Азкабана, было там и такое. Начальника тюрьмы временно отстранили от службы, охрану начали проверять с помощью артефакта правды. Пока в их действиях нашли только преступную халатность, но и только — персонал выполнял письменные приказы, поступающие от руководства. Пока скандал набирал обороты, партия консерваторов во главе с лордом Гонтом блестяще показала себя на чемпионате мира по квиддичу. Министр Фадж, получивший от них весомую поддержку, стал более уверен в себе, прекратил суетиться и размениваться по мелочам. Он достойно общался с представителями делегаций и членами команд, участвующих в финале, и торжественно поздравил победителей. Глава болгарского министерства Магии господин Обланск хоть и был недоволен проигрышем своей сборной, но дал пространное интервью корреспонденту «Вестника волшебного мира». Так же он позволил опубликовать фотографии игроков, общающихся с Фаджем на приёме, организованном в честь окончания чемпионата. Гермиона следила за новостями, отмечая, что и в этот раз не увидела ничего экстраординарного. Перестановки были неизбежны, и если всё пойдёт как надо, то скоро в стране наступит эпоха порядка под руководством Мортимера Гонта. Забавно, в каждом мире Том брал родовое имя, начинающееся на букву «М». По какой-то причине ему не нравились ни Корвин, ни Гербстайд, ни Армидант, ни ещё какие-нибудь имена предков, если они были не на ту букву. Какая-то маниакальная наследственность, доставшаяся от семейства, состоящего из Морфина, Марволо и Меропы. Впрочем, ей было не до чужих пристрастий в пучине навалившихся дел в обычном мире. Её книги, выпущенные ранее и только проанонсированные, набирали популярность. Их уже перевели на французский, японский, китайский и испанский языки, а продажи скакнули за несколько миллионов экземпляров. Агент, нанятый для неё отцом ещё при подписании контракта с издательством, был настоящей акулой, умеющей выгрызать лучшие условия для клиента и делать деньги из воздуха. Гермиона всего лишь подкинула ему пару идей из прошлых жизней, и к выпуску второго тома цикла в книжных магазинах появилась сопутствующая сувенирная продукция. Майки, бейсболки, шарфы и платки, кружки, коллекционные карточки и фишки, наклейки, ручки и прочая канцелярская мелочёвка с изображением героев и, конечно же, драконов разлетались как горячие пирожки. Деньги текли рекой. Ещё весной было получено предложение из Японии поучаствовать в двухнедельном фестивале-комиккэтто, выставив собственный стенд. Акихабары* здесь не существовало в том виде, который помнила Гермиона, но японцы, обожающие косплей, отлично справлялись и без специального квартала для сумасшедших отаку*. Агент обсудил всё с Гермионой и подписал согласие, так что полмесяца дичайше душного августа она провела в Токио, общаясь с читателями и раздавая многочисленные автографы. Японию она обожала, а вот немного фанатичных и восторженных поклонников, чаще всего напоминающих маньяков-сталкеров, невольно побаивалась. Впрочем, её не отпускали ни на шаг без сопровождающих (очень похожих на чуть облагороженных якудза) и переводчика с гидом. Гостиница — традиционный рёкан — только с виду казалась доступной, на деле же её охраняли серьёзные люди, прячущие под чёрными кимоно с гербом клана выправку профессиональных воинов. Возвращалась она из поездки счастливой, но вымотанной донельзя. Конечно, ей было понятно, что любой публичный человек должен торговать лицом, но пока было очень сложно сидеть по десять часов за столом, общаясь с огромной толпой народа. Щёки болели от улыбок, руки сводило судорогой после тысяч подписей, уши закладывало от визгов чересчур эмоциональных поклонников её (честно украденного) творчества и громкой музыки, звучащей в павильоне. Оставалось только надеяться, что к тому времени, когда её пригласят на комиккон в Сан-Диего, она уже нарастит себе защитную шкуру и не будет падать от усталости к вечеру. Остаток лета она провела в состоянии очень ленивого кота: валялась с Живоглотом, читая книги; объедалась фруктами и орехами, переписывалась с друзьями — в общем, морально разлагалась. Родители только посмеивались над своей дочкой, но жалели её и старались не дёргать, давая набраться сил перед новым учебным годом. Так что ни о каком чемпионате по квиддичу Гермиона даже и не думала, ещё не хватало оказаться в стотысячной толпе волшебников! Ей и японцев хватило, чтобы чувствовать себя как выжатый досуха бубонтюбер. О результатах финала она была прекрасно осведомлена и даже сделала официальную ставку в министерском отделе, отвечающем за спорт и сопутствующий тотализатор. Выигрыш был невелик — Гермиона вовсе не желала привлекать внимание к своему «пророческому дару», но на полную экипировку к новому учебному году и парадную мантию с аксессуарами хватило. В школу она ехала как на праздник: отсутствие четырёх предметов в расписании давало ей немало свободного времени. Мальчишки на счастливой волне, что отвязались от зелий и соответственно от ненавистного Снейпа, устроили собственный пир прямо в купе. Драко с кислым выражением на мордахе присоединился к их веселью, горько сетуя на несправедливость жизни. — А чего ты не сдашь хотя бы те предметы, в которых уверен? — наивно спросил его Гарри, поедая воздушные пирожные из «Сладкого королевства». — Зелья ты знаешь лучше нас, и чары у тебя на высоте, как и трансфигурация. — Поттер, ты смерти моей хочешь? — недовольно прошипел Драко, оторвавшись от своего любимого шоколада с манговыми цукатами. — Да крёстный меня заплюёт ядом с ног до головы, потом очистит и снова заплюёт! Я всё лето получал от него письма с нудными нотациями на тему морального облика и подходящей компании для наследника древнего благородного рода. — Ну, не знаю, тогда прими мои соболезнования, — хмыкнул нечуткий Гарри, без особого расстройства выбирая себе очередную воздушную сладость. — В любом положении свои издержки. У тебя есть заботливая семья, вот они тебя и опекают изо всех сил. Моим родным плевать на меня, так что и мозги мне не промывают, только орут, чтоб скрылся с глаз. — Извини, Поттер, — поморщился Драко. — Я не хотел тебя задеть. — Да всё нормально, я уже привык. А с этого года я могу сам брать средства из своего сейфа, так что жить стало намного легче. — Гарри легкомысленно улыбнулся, но в глазах его застыла холодная злость, и Гермиона его понимала: мало ему пренебрежения Дурслей, ещё и бестолковый крёстный так и не нашёл времени встретиться лично, ограничиваясь короткими письмами. — Ничего, осталось потерпеть три года и смогу жить самостоятельно. Я уже заключил договор со строителями, они приведут в порядок дом в Годриковой лощине. Следующим летом займусь мебелью и всем, что нужно для жизни. А после шестого курса перееду, сразу же в полночь, когда наступит тридцать первое июля. Гермиона сочувственно сжала его ладонь, на что Гарри мотнул головой и выдал слабую улыбку. — Ты будешь в полном порядке, — сказала она ему, а Луна, до этого тихо сидящая в уголке у окна, протянула нитяной браслет с металлическими бусинками. — Вот, это поможет тебе разогнать дурные мысли, — пропела она. — Вокруг тебя было много злых теней, но теперь они исчезают, скоро ты станешь совершенно свободен от чужих рук на твоих плечах. — Дай бог, чтобы твои слова оказались правдой, — усмехнулся Гарри. — Опять ты выражаешься, как магл, — сморщил нос Драко, аккуратно вытирая пальцы салфеткой. — Поттер, ты живёшь в магическом мире большую часть года, а до сих пор не ассимилировался в местное сообщество. — А зачем мне это? — пожал тот плечами. — Я всё равно уеду учиться за границу после окончания седьмого курса. После пятого меня никто не отпустит без разрешения опекунов, а у меня это Дамблдор и Блэк. Представляете, какую они закатят истерику, если я только заикнусь о том, чтоб свалить? «Мальчик мой, кровная защита, конечно, вещь довольно растяжимая, но за океан она не растянется», — очень похоже спародировал он директора, а потом скривился и процедил с явственной злостью: — Козёл! Как же я его ненавижу, наверное, даже сильнее, чем Снейпа! — Золотой мальчик вздумал укусить руку своего патрона! — округлил глаза в притворном ужасе Драко, но потом посерьёзнел и произнёс очень по-взрослому: — Поттер, никто сейчас не сможет в открытую пойти против Дамблдора. Если тебе кто-то скажет иное, то этот человек врёт. У матёрого паука слишком много должников, чтобы его свалить в одночасье. И не обращай внимание на вид старичка-добрячка, он в первую очередь политик, а уж потом учитель. Да и не стар он, мой дед чуть моложе, чем Дамблдор, но выглядит лет на сорок-пятьдесят, ни в чём себе не отказывает и меняет молодых любовниц, как перчатки к новому костюму. — Я не идиот, — заверил их Гарри. — Если я молчу, то это не значит, что я ничего не понимаю и не вижу. Просто в моём положении легче делать то, к чему меня подталкивают. Так всё идёт хотя бы почти без принуждения, да и травмы маги лечат быстро, — невесело хохотнул он, приглаживая подрагивающими руками сильно отросшие волосы. — Поттер, а зачем ты носишь очки? — вдруг спросил Невилл. — Просто, извини, но на первом и втором курсе, да и на третьем, я замечал, что у тебя очень сильные диоптрии. Сейчас же видно, что эти стёкла ничуть не искажают обзор. — Я исправил зрение, как только получил свободный доступ к счёту. Брал деньги на экзамен и прихватил ещё пятьсот галеонов, чтобы купить курс нужный зелий. А очки оставил, чтобы не возникало лишних вопросов у директора, — пояснил Гарри. — Могу сказать, как компетентный специалист, — скорчил серьёзную мину Драко. — Это самая нелепая маскировка, которую я видел в своей жизни. Поверь, Поттер, этими пустышками ты только привлечёшь к себе излишнее внимание. — Да, маги больше денег любят только чужие тайны. Это я тебе как второй компетентный специалист говорю: твои очки — полная лажа. — Луна очень похоже скопировала тон Малфоя и поправила собственные спектрально-астральные очки для распознавания мозгошмыгов.