***
Хатаке был слишком вымучен, чтоб и в этот злополучный день оставаться на работе до самого утра следующего дня: его эмоциональное состояние, когда-то прикрытое слоем непробиваемого спокойствия, знатно пошатнулось, и встречать рассвет в кабинете при таких обстоятельствах вообще не хотелось. Очередная ночь на кожаном, и далеко не самом удобном, диване могла стать последней каплей в переполненном кувшине диких переработок, ненормальных для простого человека, и худшим решением для его спины, которая и без того вечно ныла. Мужчина чувствовал скопившуюся мёртвым грузом усталость на своих плечах, ощущал приближающийся нервный тик по изменившемуся физическому состоянию и по степени глубины своих мешков под глазами. При желании, его проблемы можно было складывать именно в эти мешки. Как иногда выражался Шикамару, у Какаши текла крыша, и душил его уже совсем не галстук. Душил внутренний консерватизм, привычки, которые были вбиты деревянным судебным молотком и строжайшими преподавателями университета так глубоко в голову и тело старой «школой» юриспруденции, где сцена под названием «линчевание начальника новичком» немыслима. Какаши был уверен, что если бы эту возмутительную картину увидел его преподаватель, наставник и по совместительству предыдущий президент страны Огня — Буцума Сенджу, отец Хаширамы и Тобирамы, то он несомненно бы оставил свой почтительный пост пораньше в силу глубочайшего потрясения и явной остановки сердца. Конечно, когда Хатаке начинал свой нелёгкий путь в этой действительно неподъёмной области, более шестнадцати лет назад, строптивый характер с примесью юношеского максимализма так же вылезал из горла желанием перебивать начальство и доказывать свою правоту даже там, где его ожидал тотальный разгром от более опытных коллег. Но Какаши учился крайне быстро, и набитые шишки нещадно ныли, поэтому язык со временем начал засовываться куда подальше, голова в поклоне склонялась все ниже, а личное (и мало кого волнующее) мнение оставалось за бесчисленными дверями переговорных. Обожающий тоталитаризм и явно успешно создающий культ личности Буцума всегда повторял своему ученику, что открывать рот можно только тогда, когда твоё звание и удостоверение личности имеет больший вес, чем чья-то там позиция. Помимо злости на современные нравы, душил мужчину целый коктейль эмоций, от злости и желания прокусить всем сотрудникам шеи за факт того, что они присутствовали при такой постыдной сцене, до простой обескураженности чем-то подобным в его идеальном министерстве, где никто не смел громче нужного чихнуть, не то чтоб повысить голос. Шикамару иногда покачивал головой, видя ту степень идеальности по которой все книги, папки и даже справочники по праву должны были быть расставлены в кабинете министра: вообще-то, правила чистоты и безудержной аккуратности, доходящие до абсурда, должны были соблюдаться абсолютно каждым сотрудником министерства, в особенности приближённым к Какаши отделом. Придирчивость начальника доходила до тошнотворной внимательности к любым мелочам, которая дрессировала его подчинённых лучше, чем любая книга по воспитанию домашних питомцев. Учебники, книги, вспомогательные файлы в алфавитном порядке, расставленные по цветовой гамме и степени возрастания толщины папки, и даже столы сотрудников, располагавшиеся в порядке старшинства так, чтоб начальник отдела сидел ближе всего к министру, не стояли рядом с проверками на идеальность всех отчётов: те исследовались начальником на качество бумаги, на грамотность текста, на пунктуационные правила, отсутствие пятен от еды, которые обожал оставлять Узумаки. Единственным человеком, который смог найти этому более-менее здравое объяснение была розоволосая девушка, которая в один солнечный денёк очень внимательно и задумчиво смотрела в окно, расположенное около её рабочего стола, куда-то вниз, на то, как Хатаке Какаши стоял у огромных стеклянных входных дверей министерства и крепко сжимал в руке чёрно-оранжевый секундомер, отсчитывая секунды опоздания Наруто, который за каждую из них неизменно платил своими нервными клетками. Именно тогда Сакура кивнула сама себе и, не поворачиваясь к коллегам, огласила свой неутешительный вердикт, перетекающий в диагноз. — Он не тиран, он просто дева по знаку зодиака. Самая типичная. Шикамару тогда поник ещё больше — всё же он ожидал чего-то более внушительного, к примеру какое-то труднейшее психическое заболевание, но Конохомару, который учтиво, а главное молча вбил в поисковик своего компьютера странный запрос, тут же удивлённо охнул. Тогда все внимательные взгляды присутствующих переместились на молодого Сарутоби, который лишь развернул коллегам монитор, на котором довольно яркий сайт уведомлял о ряде скверных привычек и черт характера данного знака зодиака. Других оправданий для начальника у них не осталось, и на том все сошлись: им просто не повезло со знаком зодиака министра, и именно это слегка омрачило отношение всех людей в отделе по отношению ко всем представителям данного знака. — Да кто вообще придумал эти отпуска?! — Злой шик сорвался с губ мужчины, первый звук исходящий от него за последний час был чем-то удивительным для него же самого. Он продолжал сидеть за своим любимым вишнёвым столом, но спина крошилась ему же в крокодильи туфли, Какаши уже никак не мог думать ни о каких документах о реализации выделенных средств его министерству, субсидии и пособия плыли, никак не хотели залезать в гудящую пепельную голову, цифры скакали по экрану компьютера и противно рябили в глазах, не желая становиться в ряд и совпадать с итоговой и такой важной цифрой, а наваленные вокруг бумаги и скреплённые вместе документы становились какой-то цитаделью боли и издевательства над простым человеческим существом. Хатаке ещё раз провёл холодной рукой по своему бледному и осунувшемуся лицу и, шёпотом процедив несколько довольно скромных ругательств, потянулся к своему рабочему телефону, снова игнорируя цветастый стикер над ним. Мужчина в любом случае знал эту комбинацию цифр лучше, чем стационарный номер Наруто, который, к слову, впервые за нелёгкие годы своей работы был отпущен домой раньше на целых семнадцать минут. — Ты свободен, можешь идти домой, — примерно три часа назад едва слышно выдавил из себя Хатаке сквозь плотно зажатые зубы, самолично не веря, что способен на подобные слова. Несомненно, в глубине души он хотел бы добавить, что его секретарь отлично поработал на сегодня, но никакой его силы воли или даже божественной силы небес не хватило бы министру, чтоб выдавить нечто подобное из себя, и скорее всего вместо похвалы автоматически вышло бы пару колких замечаний касательно туповатого выражения лица сотрудника. Узумаки сначала не поверил и удручённо решил, что переработки и явный недостаток сна сказались на качестве слуха, и пора всё же принимать какое-то лечение или начать медитировать, ведь так и до невротического расстройства недалеко, поэтому парень лишь повёл головой и снова уткнулся в тонкую цветастую папочку, штудируя отчёт о затратах на «пособия, компенсации и иные социальные выплаты гражданам». — Если мне придётся это повторить, — сладким голосом начал Какаши, уже жалея о своей немыслимой доброте. Голову министр не поднимал, не желая ловить удивлённый и радостный взгляд сотрудника, но справедливости ради стоит отметить, что Хатаке не горел желанием слова слышать высказываний об его злобности и тем более об его схожести с хрычами. — То ты не то что домой раньше не уйдёшь, ты тут жить останешься. Блондин вылетал из кабинета начальника на безумной скорости, на ходу собирая вещи и салютуя Шикамару, которого наградили тем же небывалым счастьем, но по факту и поэтому тот впопыхах скидывал остатки рабочих бумаг в рюкзак, спеша ретироваться до того, как переменчивый босс передумает. Наруто захлопнул дверь их отдела, не веря своему счастью и тому, что жизнь бывает так благосклонна: его не только не уволили, но он ещё и впервые за последние пару месяцев вернётся домой раньше одиннадцатого часа ночи, а значит он наконец-то поест что-то аппетитнее заварного рамёна и сможет поспать со спокойной душой, и возможно ему даже светит что-то, что люди называют «выспаться». Теперь же Хатаке сидел абсолютно один во всем отделе и наконец-то вместо противного гула и обсуждений слышал лишь размеренное тиканье настенных часов, ведь его окно единственное неизменно светилось приглушённым светом, когда всё здание министерства погрузилось в вечерний мрак. Он развалился в своём ортопедическом кресле, которое приобрёл недавно на смену пафосному кожаному предшественнику, который методично изничтожал его спинные позвонки и автоматически набрал комбинацию из четырёх цифр. Министр приложил прохладную трубку стационарного телефона к уху, но стоило прозвучать прерывистым и протяжным гудкам, глаза прикрылись сами по себе под тяжестью припухших от недосыпа век, тело налилось густой и тёплой негой, еле ощутимая ломота в конечностях была приятной, а также означала, что Какаши уже не справлялся с сонливостью и буквально проваливался в лёгкую дремоту, что было абсолютно нехарактерным для такого безустального работяги, как пепельноволосый. — Небеса, Бог слушает, — крайне серьёзный голос вытянул Какаши буквально силком из мягких рук сна и умиротворения, но ответ был столь неожиданным, что всего на одно мгновение Хатаке всё же решил, что переработки таки загнали его в могилу и уже переправили на тот свет, прямиком к великим апостолам и долгожданным вратам рая. Для осознание трубки у уха и того, что голос апостола подозрительно напоминает голос старого друга, мужчине потребовалось ещё пару секунд, после чего последовал вздох, который любого пульмонолога ввёл бы в восторг — таким объёмом лёгких не все могут похвастаться! — Гай, ради всего святого, тебе идёт четвертый десяток, твои монументальные брови уже все в седине, ты уже добрых десять лет на каждый звонок говоришь подобный бред, — на чистом автомате пробубнил министр, лениво потирая переносицу и пытаясь очухаться от накатившего сна. К слову, ответы Майто Гая на телефонные звонки действительно были проблемой государственной величины, как и его специфическое чувство юмора, которым искренне проникался только Хаширама. Тот от души хохотал, когда позвонив заместителю министерства труда, услышал кристально серьёзное «здравствуйте, автоответчик в отпуске, с вами говорит пылесос», а Какаши лишь успевал отбивать извинения и глубоко кланяться всем высокопоставленным господам, которые не всегда понимали специфического уровня шуток его близкого друга. Попробуй объяснять министру Кумогакурэ Эю, что это не «подрыв уважения к вообще-то весомой в политике фигуре», а форумы с анекдотами, с которых Гай категорически отказывался вылезать. Хатаке однажды строжайше запретил Гаю приветствовать всех звонивших высказываниями касательно силы юности, которой у него самой уже не доставало и поэтому мужчина понимающе кивнул, слушаясь своего прямого начальства. Кивнул ещё раз и пошёл штудировать интернет, ища смешные фразы и приветствия, альтернативные банальному «алё». Примерно там и начался ад для Какаши, потому как попытки отключить Гаю интернет в кабинете, забрать все книжонки с анекдотами и даже конфисковать у него рабочий компьютер никак не спасали. Приверженец силы юности генерировал гениальные в своей абсурдности приветствия с ненормальной скоростью и фантазией, которые выслушивали все, кто хотел хотя бы чего-то от первого заместителя министра, и никто не знал, что можно с такой пикантной проблемой предпринять: штрафы с шестью нулями, угрозы увольнения, поступавшие от Тобирамы, комичные диалоги с Хаширамой, который не был сильно против, и даже мольбы самого министра не помогали. Никто лучше Гая не справлялся с возложенными на него задачами, с курированием многих неподъёмных тем и вопросов социального обеспечения населения, которые именно благодаря ему приходили к Какаши уже решёнными, разобранными и готовыми к подписям — Майто был поистине золотым сотрудником, но к всеобщему сожалению, болтливым. — Дорогой мой друг, ты звонишь мне в такой поздний час, чтоб отчитать меня? — Доброжелательно отметил мужчина басистым голосом на той стороне провода, чем-то активно шурша, абсолютно пропуская нотацию начальника мимо себя. — Слушай, — Хатаке так же умело пропустил замечание друга касательно его нудности и перешёл сразу же к сути вопроса. Интересная мысль о том, что предыдущее поколение социальных работников и чиновников проще справлялось с работой и нагрузками из-за своего необычайного умения не обращать внимания на часть информации и даже колкостей, которая шла в их адрес, не успела зацепиться за сознание пепельноволосого, и он решил, что выскажет своё предположение чуть позже. — У тебя много работы? — Это той самой, что ты на меня же и взвалил? — Так же спокойно хохотнул Гай, по звуку явно оценочно перебирая завалы бумаг, которые ему собственноручно вручил Какаши. — Ну, если учесть, что буквально на носу находится отчёт перед президентом и его замом, на кону которого находится парочка крайне незначительных вещичек: всего-то от моей работы до моей свободы, если хоть что-то, что было мною подписано не сойдётся, то в принципе, вообще никакой работы нет. — Отлично, не хочешь выпить? — Министр посчитал, что всё перечисленное выше сводится к тому, что дела Гая смогут подвинуться на один вечер. — Дружище, ты наверное не услышал моего жирного намёка, который по толщине догоняет твои складки на животе, но у меня непаханое поле твоих же поручений. — Гай, — медленно начал Какаши, собираясь сначала с духом, а потом собирая по буквам слова, которые он собирался сказать, — сегодня вместе с моей самой перспективной сотрудницей из моего министерства исчезло четыре квартальных отчёта, в которых находилась вся информация и подсчёты всего лишь о каком-то годе беспрерывной работы нашего министерства, которые мы должны были презентовать ровно через десять дней, в следующее воскресенье. — В бар так в бар, родной, я же не против, вызываю уже такси, дело буквально пары минуток, ты пока собирайся там, все дела, — затараторил Майто, буквально отбрасывая от себя проклятую телефонную трубку, от которой он услышал какие-то немыслимо страшные слова. Суть слов друга даже не успела дойти до его уставших извилин, но ему уже хотелось трижды перекреститься и попрощаться с родным кабинетом, как и с родным минтрудом, который наверняка просто сожгут до тла члены клана Сенджу. Мужчины не спеша выкурили по сигарете в гробовой тишине, не желая буквально ничего говорить друг другу: успеют, под стакан или два чего-то горячительного, попозже. Пока Какаши устало жевал пружинистый фильтр ягодной сигареты, которые так любил покупать Гай и которые на дух не переносил сам Хатаке, но курить хотелось больше, чем возмущаться. Машина такси с желтыми шашками ожидала пассажиров буквально в паре метров и готова была сорваться с места в любой момент. — Мой племянник Ли и его лучший друг недавно закончили подготовления и вроде бы открыли неподалёку то ли бар, то ли клуб какой-то, думаю, они организуют нам вип-кабину, — наконец нехотя нарушил молчание Гай, туша сигарету о край металлической мусорки. — Это тот, что Неджи Хьюга? — Министр так же выкинул сигарету, всё же не осилив её до конца, и, лениво выдохнув, вальяжной походкой двинулся в сторону машины. — Он же учился на юриста, просился к нам на стажировку год назад. Каждый в его клане метит в высокие должности, куда ни плюнь — будь то суд, прокуратура или политика, везде эти Хьюги сплошняком. — Так родной, у них же именно поэтому денег хоть жоп… Много короче, вот и решили в хобби отпрыска вложиться. Молодёжь, поколение такое, хотят бизнесы, а не на дядю работать, — развёл руками Гай, явно привнося в эти слова что-то колкое и укоризненное, с ноткой «а когда мы молодыми были, пахали на двух работах и не вякали», но в слух он говорить этого не стал, понимая, что точно так же, как клан Хьюга помог подниматься своему парню, он помогает своему племяннику, желая тому лучшей судьбы. Хатаке знал, что отвечать на это бессмысленно: поколение стремительно менялось, приоритеты, цели на жизнь и характеры тоже, да даже его ровесники плавно подстраивались, только он менялся и принимал это всё болезненно медленно и нехотя, скорее из вынужденности соответствовать новой реальности. Ему конечно же было интересно смотреть на эти перемены, которые рано или поздно должны были наступить, но они одновременно пугали его вычурные представления о жизни и напрягали все выстроенные по струнке представления о норме. В тишине они сели на заднее сидение машины и, устроившись удобнее, назвали адрес центральной улицы, где были расположены все питейные заведения, сорвались с места. Гай успел позвонить племяннику и, неизменно начав диалог с какой-то каламбурной фразы, перекинулся с ним парочкой коротких фраз, недовольно цыкнул и сбросил, скидывая сотовый телефон в рабочий портфель. — Ну и молодёжь, один ветер в голове, всё у них якобы готово, а персонал и бармена пока не нашли, — закатил глаза Майто, явно слегка огорченный тем, что не покажет другу детище своего наследника и не сможет похвастаться. — Ничего-ничего, я потом каждую накладную проверю, куда и как пошла моя щедрая помощь… — Думаешь, мы в центре города не найдём места, где можно опрокинуть пару рюмок? — Да нет, нам оперативно организуют место в другом баре, тоже их какой-то знакомый, но ехать подольше, — брюнет конечно понимал, что вопрос Какаши был риторическим, но ему хотелось обнадёжить босса, что вечер пройдёт как надо и без лишних напряжений. Они не выбирались ровным счётом никуда больше полугода, при том, что раньше регулярно каждый вечер пятницы ходили в кафе или рестораны, подолгу говорили или о чём-то оживлённо спорили, а теперь, работая в одном здании, пусть и на разных этажах, почти не пересекались нигде, кроме рабочих совещаний. Такую возможность отдохнуть вместе не хотелось упускать, да и замминистра ощущал лёгкую ответственность за то, чтобы поддержать своего босса в сложившихся обстоятельствах, которые тенью нависли над каждым работником министерства. — Это какая-то мода теперь, заведения открывать? Неужто другой работы недостаёт? — Удивлённо осведомился Хатаке, не припоминая откуда взялось такое количество новых мест и мысленно делая себе пометку о необходимости проверить позже каждое из них на наличие официальной регистрации. — Дружище, — хохотнул Гай, ударяя друга по плечу. — Тех, кто может позволить себе открыть какой-то бизнес, в нашем городе по пальцам можно пересчитать. Точнее по кланам, как и тут: Хьюга, Учиха — это же самые именитые студенты на курсе юриспруденции, дети мощных исторических кланов, которым при рождении в руки дают не погремушку цветастую, а купюру с номиналом побольше, детишки с уже устроенным будущим, они ведь могут ни о чём не волноваться в своей жизни. Остальные молодые ребята, которые хотят прокормиться, типа твоего же помощника Наруто или Шикамару, видят десятый сон сейчас дома после дикого рабочего денёчка. Именно поэтому, резво пронеслось в голове Какаши, такие парни, как Наруто и Шикамару становятся настоящими героями и любимчиками народа: они пашут как проклятые, продираются с самых низов, штудируют учебники и книги, сутками работают, но не жалуются ни словом, ни намёком, просто пробиваются вперёд, обходя богатеньких наследников именитых семей. Пепельноволосый был приверженцем старых традиций, когда решало твоё будущее только то, насколько ты старательный, а не сколько валюты у тебя распихано по карманам. Именно поэтому несмотря на сотни серьёзных промашек Наруто перед тем же Хатаке и тем более, перед Хаширамой, Какаши стискивал зубы, глубоко кланялся и приносил глубочайшие извинения за своего подчинённого перед всеми вышестоящими лицами. — Да-да, я знаю, что именно поэтому скорее всего следующим президентом в своё время будет кто-то типа Наруто или того юнца из клана Сарутоби, Конохомару, вроде бы, — Майто конечно не читал мысли босса, но прекрасно знал, что не смотря на зубатое поведение министра к своим работникам и ненормально строгие требования, он приложит все усилия, чтоб фигура Узумаки стала достойной кандидатурой на более высокие должности и чтоб пацан имел хоть и не золотой, но увесистый билет в будущее, определённый его усилиями. Гай не стал про это говорить вслух, но так же хорошо знал, что Хатаке возлагал огромную веру на новенькую сотрудницу своего приближённого отдела, которая казалась сладкой конфеткой в блестящей упаковке — она соответствовала всем требованиям министра: умная и смышлёная, безумно старательная и активная, бежавшая по головам, именно поэтому обставившая самого Неджи Хьюгу и отобравшая у него практику в министерстве. Сакура вызывала восхищение своей безропотной работой, переработками и тотальным послушанием, возможно поэтому отчасти Гаю она напоминала Какаши в молодые годы, который низко кланялся и беспрерывно работал. Так же Гай знал, что Хатаке очень польщён тем, что в его подчинении находится подобный бриллиантовый сотрудник, которого перехватить хотели в первые же месяцы её работы ещё два других министерства. Майто качнул головой, понимая, что именно сейчас система ценностей Какаши будет под серьёзным прессом меняться: пепельноволосый явно был глубоко ошарашен переменой настроения сотрудницы и её бескомпромиссностью. Может это и хорошо, может теперь министр осознает, что не все подчинённые будут работать себе в ущерб, ломая себе психику ради какой-то карьеры и может наконец-то Хатаке поймёт, что похвала — волшебная штука, которая решает много проблем?***
То, как ощущается коктейль из серьёзного количества алкоголя, накопившейся усталости и желания сделать что-то поострее, да понаглее, да специально назло всем живым и даже незнакомым людям — страшно для человека, который ничего крепче кефира никогда не пробовал. Харуно точно видела всё происходящее вокруг, но не понимала ровным счётом ничего: ярко взрывающиеся изображения мелькали перед её глазами с дикой скоростью, она не успевала ловить их и рассматривать нормально, вникая в то, что вообще происходит, поэтому это слайд-шоу тут же тонуло в её нутре, смешиваясь со всеми сумбурными происшествиями этого вчера. Память начала стремительно рассыпаться на части и сомнительные обрывки реальности где-то после третьей бутылки саке, что было не шоком для абсолютно неподготовленного тела девушки, а пущим кошмаром для вечно трезвого мозга юной Сакуры стало то эмоциональное напряжение, что долго копилось и старательно откладывалось девушкой на задворки сознания. Невозможно копить злость так, чтоб она потом не взорвалась противным гнойником и не испортила никому жизнь. Девушка конечно же знала это, но она так же знала, что за свои двадцать с хвостиком ничего увлекательнее статей по гражданскому праву просто не видела, у неё не было опыта в нормальных долгосрочных отношениях, где была бы хоть капля любви или что-то большее, чем мимолётный интерес, который длился бы пару недель и заканчивался, просто потому как Харуно снова делала свой выбор и он опять был не в сторону партнёра. Не было дружбы и подруг, потому как семья требовала сосредоточиться на чём-то одном. Легко ли жить и строить какие-то планы, когда всё, что ты видишь каждый день — снисходительные взгляды одногруппников, чья одежда, чей аромат духов, поведение, манеры и даже внешний вид стоили дороже, чем вся она? Легко ли держаться, когда приходя домой с учёбы, а потом и с работы, и от родной семьи слышишь ли надежды, чтобы непутёвую дочку не отчислили или не пырнули с такой престижной работы? Возможно жить и легко, но тогда вопрос в том, что именно сломается первым: психика подростка или его самообладание? В случае Сакуры это было самообладание и появившиеся проблемы со сдерживанием эмоций и агрессии, просто её эмоции должны были куда-то выходить и в итоге выливались в зудящие кулаки и приступы накатывающей, кипящей агрессии. Так ещё не до конца сформировавшаяся психика девушки защищала её личные границы и делала всё, чтоб в один чудесный день юная розовласка не получила нервный срыв. Именно так Харуно с высокой колокольни забила огромный болт на все взгляды в свой адрес, лишь фыркнула на негодование Неджи и его «свиты» дружков, когда она упорным трудом отобрала у него шанс на работу в министерстве: конечно она не очень верила, что выберут её, но вакантное место там было одно, и письмо с приглашением пришло так же в её руки, так что она лишь пожала плечами на все колкие шептания за её спиной. Какая разница, что про неё говорят, если она впереди? Только теперь она была раздавлена тем, что мечты о работе конечно не оказались реальностью и преследования продолжились и там, но уже со стороны министра. Сакура чуяла каждый день, как внимательный взгляд министра останавливался на её лопатках и испепелял белоснежную рубашку, она видела его постоянно недовольное лицо, слышала приглушённое цыканье и никогда не понимала, что именно она делает не так? Неужели слово «молодец» встало бы ему костью в горле? Конечно со временем розовласка немного смирилась, что никогда не получит никакой положительной оценки своей работы и так и останется для всех выскочкой, которую даже не хвалил никто нормально. Но нужна ли вообще такая работа? Девушка приложилась к розовой трубочке и, не с первого раза поймав её губами, потянула какой-то мутноватый розовый коктейль, вкус которого даже не ощущался нормально на языке. Она точно помнила, что поплакала от обиды ещё разок, чтоб наверняка, а теперь лишь поникшей тенью сидела на бордовом диванчике и тихонько потягивала приторное пойло. Ино забавно покачивалась на своих высоченных каблуках, явно перебрав так же сильно, как и Харуно, и, слегка наклонившись вперёд, о чём-то громко говорила с администратором, иногда хихикая в кулачок. Её светлые волосы спадали по плечам, очерчивали точёную фигурку и выдающиеся формы, которые выгодно смотрелась в купе с шикарными дорогими вещами. Сакура подпёрла щеку рукой и внимательно рассматривала каждую деталь в своей новой знакомой, размышляя о том, что ей стоило бы найти новую работу с такой зарплатой, чтобы позволить себе сеансы у психолога и экстренно избавиться от разнообразных комплексов. Как именно они пришли в это заведение? Где именно оно находится? Сейчас бы розовласка точно не дала бы ответа ни на один из этих вопросов, а завтра она даже не будет помнить, что задавалась какими-то там вопросами. Почему-то Ино так уверенно знала, что им нужно сюда, но при этом её походка была крайне неустойчивой, и девушки шли, обняв друг друга за талию. Яманака усадила подвыпившую спутницу на какой-то невообразимо мягкий диванчик, а сама радостно помахала каким-то людям и, быстро попросив принести Сакуре какой-нибудь коктейль, отлучилась беседовать с темноволосым парнем, который никак не реагировал на такую красотку как Ино и лишь стоял с непроницаемым лицом. Харуно краем уха услышала отрывок диалога этих двух, где блондинка называла парня Саем и бурчала о том, что он невообразимая зануда. В конечном итоге названный Саем администратор нервно цыкнул и всё же позвонил кому-то, игнорируя радостные восклицания блондинки и её похлопывания в ладошки. Он что-то зло сказал ей и строго погрозил пальцем, но девушка лишь послала ему воздушный поцелуй и, так же пошатываясь на каблучках, двинулась обратно к Харуно. — Милая моя, я всё-ё устроила, — громко оповестила красотка, плюхаясь на диванчик рядом со своей новой знакомой. — Боюсь, — Сакура на секунду замолчала, позволяя себе икнуть и заметить, что напилась до икоты, прямо как когда-то её отец. Матушка бы устроила праведную истерику, увидев дочку в таком неподобающем состоянии и разразилась бы лекцией о плохих отцовских генах. — Боюсь представить о чём именно ты договорилась. Тот парень явно не в восторге от вашего диалога. — Это его ежедневное выражение лица, — хихикнула Ино, протягивая руки к коктейлю Харуно. — Он мой хороший друг и иногда я прихожу сюда выпить, но сегодня настроение такое. М-м. Последовала небольшая пауза и блондинка попыталась сосредоточить свой взгляд, ища что-то вокруг себя, а потом радостно просияла, показывая пальчиком в сторону. Харуно проследовала взглядом за тонким пальчиком девушки и обнаружила, что та указывает на шест. — Именно такое, — радостно улыбнулась Яманака, уже бесцеремонно потягивая напиток из трубочки Сакуры. — Я так устала от постоянного контроля за собой и мне хочется наконец-то раскрепоститься, давно хорошенько не отрывалась, а ты, судя по твоим рассказам, ничего в жизни более дерзкого, чем прогул лекции, не пробовала. — Я не прогуливала вообще-то, — только робко начала Харуно, ощущая, как стремительно уверенность выветривалась из её тела. Девушка немного смущённо смотрела на блестящий шест, такой высокий и пугающий, он находился на небольшой стеклянной платформе, на достаточном расстоянии от пустующих столиков, чтоб все могли смотреть, но никто не мог трогать. — Боги, ты даже не прогуливала! Ничего не обсуждается, милочка, — фыркнула Ино, громко приземляя на блестящий столик пустой бокал. — Сегодня тут почти никого не будет, середина недели же, нам выдадут одежду и маски, так что никто не узнает тебя, даже если сильно захочет. Слушай-слушай, послушай пожалуйста меня. Яманака повернулась всем телом к спутнице своего вечера и крепко обхватила тоненькими пальчиками щёки Сакуры. — Я вижу твой взгляд, ты много стесняешься саму себя и никогда не ощущала как это, когда на тебя смотрят по-особенному, ты была настоящей замухрышкой в институте и даже напиваешься первый раз в жизни. Ты смотришь на меня глазками, которые блестят от зависти, и это нормально, но дело совсем не в том, как выгляжу я, дело в том, что ты не видишь саму себя. Разве я говорю тебе вертеться тут за деньги или чьи-то желания? Оставь это мне, я не первый раз подрабатываю так после ссор с отцом, ты можешь просто попробовать раскрепоститься, от одного раза ничего не будет, поверь мне. Просто рискни, как рискнула сегодня поставить на место своего наглого босса. — Ино внимательно вглядывалась в изумрудные глаза сомневающейся девушки и видела, как они немного светлеют, очищаясь от сомнений. — Но погоди, что будет если кто-то… — Саку, видишь этот клуб? Оглянись-ка вокруг, — блондинка обвела рукой помещение вокруг, которое явно было популярным среди всех сливок общества и среди настоящей элиты. Он выглядел не просто богемным, он был действительно роскошным, исполненным в бордово-чёрных оттенках, с огромнейшей барной стойкой, за которой наверняка стояли бутылки алкоголя такого класса, что саке, которые они залпом пили часом ранее на лавочке, казалось напитком для нищих алкашей. На втором этаже неспешно прогуливались официанты, чья зарплата наверняка не уступала жалованию Сакуры на государственной должности. — Это место открыл мой хороший друг, наши кланы конечно не очень близки, но мы давно хорошо общаемся, и он очень нуждался в человеке, который бы заправлял тут его бумагами и делами, и как он иногда выражается «не дал бы ему сесть». — Вообще, бумагами таких заведений чаще занимаются бухгалтера и команды юристов, тут наверняка вертятся немалые деньги, — задумчиво проговорила Харуно, продолжая озираться по сторонам. — Я бы просто не справилась с тем, чего он хочет, ему нужен профи, пусть поищет среди тех, кого Какаши увольнял до меня, там целый набор стоящих профессионалов, точно себе кого-то подберёт. — Я поболтала с ним по телефону пару минут назад, до того, как Подошёл Сай, и сказала, что ты Харуно Сакура, которая стала лучшей среди всех выпускников того года вашего вуза этого, как же его… Института юриспруденции, вот! И он сказал, что ты точно со всем справишься. Милая, он готов платить тебе твою зарплату в министерстве, умноженную в три раза, подумай об этом — ему нужна именно твоя кандидатура. Уж не знаю почему и откуда он тебя узнал, но если ты со мной станцуешь сегодня, завтра же ты сможешь пройти собеседование с моей щедрой руки. Я его знаю хорошо, он будет давать тебе такие условия работы, что никакой пост в этой стране не будет больше иметь смысла, зайка! Захватили ли сомнения Сакуру? Слабо сказано, она не могла осознать и поверить своим плывущим мозгом в то, что первая проходившая мимо неё девушка ради того, чтоб станцевать с ней на шесте, порекомендовала какую-то там Харуно какому-то явно не бедному другу, и тот уже готов взять её на работу. Бьющийся в алкогольной ловушке мозг искал подвох, но почему-то доброжелательная улыбка Ино утешала, пусть и немного, но давала веру в то, что может розовласке впервые в жизни повезло? Может стоило рискнуть и просто попробовать, ведь запретный плод так сладок, что сводило всё трепетным желанием внутри: бросить государственную службу, отрадой в которой была лишь обещанная пенсия, до которой дожить ещё, и отпуск, который в итоге отобрали, и уйти к какому-то бизнесмену, который готов платить ей безумные деньги? Это выглядит как ловушка, как то, после чего она будет долго и уверенно жалеть, это ощущалось как бесплатный сыр, который всегда лежит только в мышеловке. Но может она успеет забрать сыр и выпрыгнуть из мышеловки за мгновение до того, как механизм захлопнется на её шее?***
Хатаке лениво развалился в мягком стуле, всё ещё недовольный болью в спине, которая не отпускала его даже вне работы, но он не рисковал жаловаться на это Гаю: тот бы непременно ушёл в глубокие рассуждения о том, что это из-за того, как Какаши ощущает себя, и на самом деле они ещё молоды, и ничего болеть у него не может, а вообще это всё нервы. На их круглом столике разместилась гранённая бутылка с красным человечком, два бокала и ряд аппетитных закусок. Какаши ненавидел никакой крепкий алкоголь, кроме прохладного джина и считал, что коньяки и виски — настоянное на клопах саке, которое невозможно пить, чем всегда крайне задевал Гая, но последний лишь грустно вздыхал и прикладывался к своему стакану-баллончику, пропуская высказывания друга о любимом виски брюнета. Их услужливо расположили в укромном уголке, близко к небольшой сцене, но так, чтоб никто из малочисленных посетителей заведения не мог увидеть, как именно расслабляется после работы министр и его первый заместитель. Администратор ещё раз передал извинения от господина Ли и господина Неджи, а в качестве комплимента им предложили тарелку морепродуктов и качественные старые сигары, которые казались Какаши раем, после химозных ягодных сигарет Майто Гая. Первый час мужчины неспеша расслаблялись, перебрасываясь лишь короткими фразами, а потом, когда горячительный напиток разошёлся по телу, они обсудили проблемность молодых сотрудников: замминистра понимал, что ему нужно поддержать своего босса, ведь для того это стало явно болезненным ударом. Но Гай был бы не собой, если бы поддакивал и игнорировал своё мнение касательно этого вопроса, поэтому он с большим удовольствием отметил, что если Хатаке хочет работать с молодыми профи, то ему стоит становиться мягче и уступчивее, а то в следующий раз он будет не хрычом, а кем-то около упыря или, не приведи бог, чем-то около мудака. Майто мягко приводил в голову друга мысль о том, что у девчушки просто сдали нервы и это нормально в её возрасте, ведь она совсем юная и нежная. — Нежная? Напоминаю, она грозилась на меня натравить трудовую инспекцию, — мрачно напомнил министр, и, рассудительно опустив упоминания о всех других высказываниях Харуно в свою сторону, сделал большой глоток джина и тут же заел его небольшой креветкой. — Ну знаешь, девушки могут сейчас постоять за себя получше многих мужчин, — хохотнул Гай, жалея, что не видел лицо своего друга в тот момент, когда их юная сотрудница высказывала Какаши всё то, что думает о нём и его характере. Шоу явно было первоклассным и пропустить его было безумно обидно. — Я уверен, что она очень огорчилась и наверняка плакала после того, как ты так ужасно поступил с ней. И да, она имела право натравить на тебя трудовую инспекцию. Хатаке поджал губы, недовольно принимая к сведенью слова своего зама, и только он хотел привести весомый аргумент в противовес мнению Гая, ему пришлось притихнуть, видя приближающегося к ним администратора, который выглядел ещё более недовольным, чем сам Какаши, не смотря на его натянутую улыбку. Министр умел вовремя замолчать, чтоб лишние уши не использовали его же слова против него и чтоб не пошло никаких пересудов, которые так любят разводить местные газетки. Такого счастья министерству никогда не хотелось, поэтому волшебным умением вовремя замолчать или резко заговорить абсолютно о других темах, даже не меняя выражения лица, обладали все работники и даже сам секретарь министра, который всегда болтал лишнего. — Мне очень жаль это сообщать, господа, — учтиво поклонился администратор, явно тушуясь. — Тут через пару минут начнётся небольшое и абсолютно незапланированное шоу, и если вас это не устраивает или не входит в ваши планы, мы с удовольствием пересадим вас в другое место, к примеру на втором этаже есть чудесные уединённые кабинки или подальше от сцены места, это займет немного времени. — Дорогой, расслабься, не будем мы тебя гонять, — широко улыбнулся Гай, махая рукой, чтоб парень встал. — Принеси ещё джина и закусок побольше, а там мы сами разберёмся. Администратор ретировался очень спешно, не переставая кланяться и благодарить господ за понимание, но мужчины лишь покачали головой. Уже через минуту на их столе стоял весь их заказ и официант уведомил, что вторая бутылка подарок от заведения в качестве извинения за предоставленные неудобства. Явно Ли был на созвоне с администрацией бара и понимал, что если что-то не устроит его дядю, ему никак не сносить головы, чего не хотелось ему абсолютно. — Гай, к чему это? Пересели бы, зачем тут оставаться? Музыка будет громыхать, оно тебе надо? — Снова проворчал Хатаке, разливая по бокалам алкоголь. Он несколько раз покосился в сторону сцены, которая располагалась от них по правую сторону, и это не внушало ему радости абсолютно никакой. — Да уж, твои проблемы явно от твоего занудства, я просто уверен в этом, — протянул язвительно заместитель и качнул головой в сторону сцены. — Родной, ты когда последний раз видел женское тело? Не чтобы на один раз и разбежались, а красивое сочное тело, на которое смотреть хочется? У тебя за все твои тридцать с хвостом лет женщин, к которым ты имел хоть какой-то интерес, хотя бы плотский, не было, так, удовлетворить потребности и забыть: клянусь, если бы не то, что я знаю про твои единичные встречи, подумал бы, что ты скоро начнёшь заглядываться на такого завидного красавца как я. Стоит ли говорить, что у Какаши тогда дёрнулся не только глаз, но и вся его нервная система, которая не всегда понимала, где проходит грань между шутками Гая и тем, что он говорит серьёзно. Он хотел ответить колкостью и желательно как-то задеть друга в ответ, но громкие басы, наполнившие помещение слишком резко, помешали мужчине это сделать: пепельноволосы поморщился и цыкнул, прикладываясь к бокалу ещё раз. Всё же им стоило пересесть, а не оставаться прямо около места, где будет так неприятно громко. От мыслей Какаши о том, как бы тихо пересесть в более тихое место его отвлёк тихий свист Гая, который уже во все глаза смотрел на сцену. Высокий шест казался монументально большим на фоне хрупкого и аккуратного тела, которое мягко обвило его: мягкая и светлая кожа была обтянута костюмом, который никак не присущ простым стриптизёршам, он был более закрытый и от того более пошлый и неуместный. Чулки, обхватывавшие сильные ноги и явно очень мягкие бёдра девушки были плотными и непроглядно черными, но в каких-то местах намеренно порванными, держались на тоненьких завязках, которые дразняще пропадали под невозможно короткой пушистой юбочкой в складку, которая прикрывала только то, на чём держались эти самые подвязки. Юбочка была приталенной и отдалённо походила на школьную, но между ней и кружевным лифом оставалась полоска обнаженной кожи живота, который казался очень мягким и при том упругим. Лиф был особой формой издевательства — кружева чёрного цвета закрывали выборочные части плоти и открывали то, что хотели, но при этом ничего важного не показывали, оставляя простор для фантазии и лишь намекая на то, что небольшая грудь девушки напряглась и затвердела из-за потока прохладного воздуха, который был направлен в неё специальными вентиляторами. Дама аккуратно обхватила шест руками, плотно закрытыми высокими перчатками без пальцев, и робко, отчего ещё более привлекательно, провела по нему руками вверх, приподнимая себя над стеклянной сценой и, мощно оттолкнувшись каблуком на дикой по размеру платформе, прокружилась вокруг шеста совсем неумело, но очень аккуратно, позволяя юбчонке немного приподняться и приоткрыть вид на внутреннюю часть бедра, где виделась совсем бледная кожа и край такого же чёрного кружевного белья. — Дружище, ты посмотри какой на ней ошейник, — повторно присвистнул Гай, придвигаясь ближе к краю стола, жадно рассматривая молодую девушку. Ему нравилось зрелище, в то время, как Какаши потерял дар речи, не особо понимая, что именно так заняло его в неизвестном для него теле. Хатаке наконец-то смог оторвать внимательный взгляд от худенького тела и поднять его выше, к действительно прелестному ошейничку, на котором забавно блестел маленький колокольчик и пара дешёвых камушков, которые мило блестели. Лица выступавшей было не видно за маской чёрного цвета, которая показывала лишь трогательный изгиб тонких губ и милый румянец, который едва виднелся за светом софитов. Она казалась Какаши неуместной там, неподходящей для такого места и подобного выступления, музыка игравшая на фоне едва ли подходила для зажигательного стриптиза, но она точно была идеальной для медленного и чувственного секса, и мужчина готов был поклясться, что нутром знал, что аудио-сопровождение своего выступления девушка выбирала сама. Ему было жарко и опять проклятый галстук душил так, что мужчина рывком оттянул его в сторону, расслабляя хватку ненавистной вещи. Харуно ощущала теплоту, разлитую по своему телу, слышала как внутри неё оглушающе громко ломаются замки и зажимы, которые она собирала годами и заточала туда саму себя и уверенность в себе, как в девушке, которая правда оказалась красивой. Это доказывала не одежда, в которой выступает какая-то другая стриптизёрша на постоянной основе, а то, что сейчас, растворяясь и отдаваясь играющей музыке, тая в свете, который направлен только на неё, и ощущая разгорячённым телом различные взгляды, прикованные именно к ней, она поняла, что и в обычной жизни стоило ей умильно хлопнуть ресницами и вести себя немного более уверенно, она могла бы получить каждого, кого хотела. Почему-то сейчас, позволяя своему телу обтекать шест и извиваться на нём ласковой кошкой она думала о том, как предательски дрожали её коленки при встрече с министром, как она смущённо краснела, видя его, и как хотелось, чтоб он посмотрел на неё, но… Тогда Сакура понимала, видела и ощущала, что он, смотря на неё, не видит ничего, что привлекло бы его интерес и что неизвестно кем именно ей нужно быть, чтобы он обратил на неё хоть крупицу своего внимания. Сейчас промелькнуло в её голове, вот именно сейчас он бы был у моих ног, он бы поджал губы, он бы… В любом случае, шанс получить такое неземное удовольствие от самой себя и от процесса танца, когда никто не узнает тебя, правда был исключительным, и не важно, каким в итоге будет сыр и мышеловка, Харуно ощущала себя на самой вершине мира, ловя жадные и любопытные взгляды на себе и понимая, что никто из них не получит от неё ничего, кроме памяти о том, как она хороша. Сакура слегка наклонила голову вниз, замирая на шесте в подвешенном состоянии, ощущая, как чья-то холодная ладонь коснулась её ноги, прямо у линии чулок. Она немного прищурила глаза, всматриваясь в того, кто посмел нарушить правила этого заведения и подняться к сцене, и на мгновенье оцепенела, увидев застланный алкоголем и чем-то особенно тёмным взгляд знакомых глаз, которые всегда смотрели на неё иначе, а точнее — никак. Хатаке понял, что его тянет именно к этому воздушному и магическому телу, которое не было похоже ни на одно из тех, что когда-то вилось под ним и давило из себя стоны: девушка у шеста была явно не идеальной в пропорциях, не была королевой красоты, не обладала дикой женской энергией, но она была более недоступной, чем все монашки этого мира, и он понял, его не отпускала дикая мысль, что он должен быть с ней этой ночью. Он готов был отдать всё, что есть у него, чтоб коснуться чего-то подобного. Туман ли окутал его, или усталость, или алкоголь, или всё это вместе, когда он уже провёл пальцами по белоснежной коже, не веря в то, что такая бархатность может существовать действительно. — О, мой хороший, — приглушённым голосом проговорила Сакура, зная, что он услышит её слова сквозь всю мощь колонок и музыки. Хатаке поднял на неё взгляд и встретил плывущий смеющийся надменным смехом взгляд изумрудных глаз, который вытолкнул его из створок рая, в который он едва успел пролезть. Эти глаза, забавляясь с ним, скинули его на самое дно, приземление в реальность было столь жестким и болезненным, что пепельноволосый тихо охнул. — Чёрт, ты, — отшатнулся от сцены мужчина, крепко сжимая в кулак руку, которая только что огладила нежное девичье бедро и горела адским пламенем от этого. — Значит вы, господин министр, были недовольны тем, что испортили мне день и решили испортить вечер тоже? — Харуно прокрутилась ещё раз, позволяя глазам Какаши в последний раз зацепиться жадным взором за край юбки, прежде чем девушка с громким цоканьем приземлилась обратно на платформу и сложила руки на груди, внимательно смотря на своего злобного начальника, который по ощущениям, вскипал от неожиданности и отчаяния той ситуации, в которой оказался. — Что ты тут забыла? Тебе… Тебе вообще не стыдно? — Пока сдерживая себя и свой голос начал Какаши, но осознавая, что остатки его самолюбия разбиты в дребезги, понял, что спокойствие его будет держаться крайне недолго. В нём кипела буря, которая обрушилась ему же на голову, он никак не ожидал подобного и был действительно ошарашен. Его юная сотрудница, явно пьяная, смеялась над ним второй раз за сутки, стоя у шеста, до безумия красивая и чертовски раздетая. — Видите, господин, к чему приводит ваше отношение, сотрудники не знают куда идти и подаются в стриптизёрши! — Наигранно всплеснула руками розовласка, откровенно злорадствуя, понимая, что наконец-то пелена спала с его глаз и он увидел именно её, а не чудесную подчинённую, которая молча принимала все завалы на работе и не смела перечить; она застала его врасплох, заставила ощутить себя глупым, таким же глупым, какими ощущали себя все люди, на которых он просто так вымещал свою злость. — Я повторяю свой вопрос, — Хатаке встал на сцену уже полностью и сложив руки на груди, гневным взглядом начал рассматривать возмутительный внешний вид девушки, пребывая в ужасе, что она посмела так вырядиться. От томного возбуждения, которые крыло его ещё пару минут назад осталась лишь тень неги, стекающая по телу горячей волной. К ним уже бежал стремительно седеющий Сай, который никак не мог позволить, чтоб новоиспеченный юрист их заведения и на данный момент пьяная и оголенная Харуно могла пострадать, так и не удовлетворив интерес Учихи Саске к её персоне, а министр, который являлся персоной вип-класса, устроил им погром в первую же неделю от открытия. Ярко одетая Ино зажимала рот рукой за сценой и дико болела за Сакуру, желая, чтобы она окончательно раздавила этого хрыча, который позволил себе столько наглостей за один день. Гай залпом допивал свой джин и на всякий случай опрокинул рюмку Какаши, понимая, что хотя бы на одно шоу за этот день он успел вовремя, главное, чтоб оно плавно не сместилось в сторону полицейского участка. Харуно нагло хмыкнула, аккуратным пальчиком указывая мужчине на красноречивую вывеску с надписью «выход» где-то за его спиной. — Министр-сама, либо платите за приват, либо проваливайте отсюда и не отпугивайте своей кислой мордашкой мне клиентов.