«Не огорчайся, что толпа тупиц
Вновь о тебе подхватит лживый крик»
(Дж. Джойс «Камерная музыка»)
2002 год. Что чувствует ребёнок, когда впервые идёт в школу? Наверное, огромную радость. О чём может думать? Наверное, о хороших оценках, добром учителе, новых друзьях. Я вот думала, что ничего из этого у меня никогда уже не будет. Подошла к зеркалу. На меня смотрели грустные глаза маленькой девочки, одетой в серую пижаму. Как празднично. Вздохнула. Всё уже собрано, на кровати лежала аккуратно сложенная форма, портфель висел на спинке стула, новые туфли ждали возле двери. Воспитатель Ким ничего не забывала. Не так всё должно было быть. Мама говорила, что в первый школьный день пойдёт со мной, будет держать за руку. Она обещала. За день до школы от нашего воспитателя мы с Чимином узнали, что будем учиться в одном классе. Эта новость не расстроила и не обрадовала. Какая разница будем вместе учиться или нет, если скоро меня заберут домой, а его — другие родители? Поэтому в детском доме ни с кем больше не дружили, даже когда ребята сами к нам подходили. Стук в дверь отвлёк. — Юри, ты готова идти? — в комнату зашла воспитатель Ким, — Заплести хвостики? — гладила меня по волосам и улыбалась. — Я сама. — взяв форму с кровати и быстро оделась. Не подходя к зеркалу заплетала кое-как хвостик. — Всё. Воспитатель грустно вздыхала. Ничего не говорила, взяла мой портфель с обувью и мы вместе выходили из комнаты. У входной двери нас ждали Чимин с тремя другими детьми и ещё одной воспитательницей. Говорили друг другу «Привет» и выходили. Какое-то время ходили в школу с другими ребятами из детского дома, чтобы запомнить путь до школы. Воспитатель протягивала нам руки. Чимин сразу хватался, в отличие от меня. Только мама будет так провожать. Шла, крепко сжимая лямки портфеля, изредка смотря на дорогу. Воспитатели всю дорогу разговаривали: нельзя спорить с учителем, на уроках всё «впитывать», не отвлекаться и ещё много других скучных советов. Чимин такой смешной, когда с серьёзным лицом что-то запоминает или слушает взрослых. На телефон воспитательницы кто-то звонил. Мы с Чимином переглядывались и после тяжёлого вздоха понимали, в детском доме что-то случилось. Ей пришлось вернуться. Было страшно, ведь позади шли мальчики, не упускающие момента ударить или выкрикнуть обидные слова в нашу сторону. За день до школы Чимину сильно досталось от задир. Они насмехались над его большими щеками, дёргали за них, толкали из стороны в сторону. Увидев эту жестокость, у меня перед глазами всплывали моменты, как папа поднимал руку на маму, сильного желания подбежать, обнять, защитить её, но он грозился, что и мне достанется, стоит подойти хоть на сантиметр. Страх всегда побеждал. Так было до того дня, но что-то во мне сломалось. Ноги побежали сами собой. Не думая о том, что меня тоже ударят, с кулаками набросилась на задиру. — Как смеешь! Он лучше тебя в тысячу раз! Сейчас ты ответишь за каждое своё слово! — обидчик противно смеялся, это злило ещё больше. Обидно, что во мне на тот момент было так мало силы. «Нельзя сдаваться!» — думала про себя. Идея пришла неожиданно. Поймав в воздухе его правую руку, поднесла к губам и укусила со всей силы. Его крик был слышен по всему «дому». Он больше не смеялся, не казался крутым. Орал хуже подстреленного животного, просил помощи своих «друзей». Никто не двинулся с места, как испуганные зайцы стояли на своих местах и хлопали глазами. — Извинись перед Чимином, — сквозь зубы проговаривала, не расслабляя челюсть. — Ай! Прости, Чимин… Больно! Айщ! Больше не будем дразнить! — как только Чимин кивнул, отпустила его. — Ты больная! И друг твой больной! — напоследок крикнули нам, убегая со скоростью света. — Шалость удалась! — подойдя к своему другу, я крепко его обняла. — Спасибо, — сказал шёпотом Чимин. — Теперь они будут нас бояться. Кто-то толкнул меня плечом. Повернув голову, я увидела вчерашнего поросёнка. Заметила, как он противно улыбается и кивает кому-то. Не успев ничего понять, почувствовала толчок в спину. Упав на сухой асфальт, сильно ударилась коленками. Чимин коснулся меня и спрашивал испуганным голосом. — Юри! Сильно ушиблась? Покажи, где больно? — Нестрашно, только ладошки немного поцарапала, — смотрела то на царапины, то на довольно улыбающихся трусов. Думали, заплачу? Не дождутся. — Давай расскажем воспитательнице! — Чимин говорил громко, и другая воспитательница, подойдя к нам, спрашивала: «всё ли хорошо?» — Да, не заметила маленький камень и споткнулась, — для большей убедительности я улыбалась. — Тогда не останавливаемся. Пойдёмте быстрее. — протараторив, вернулась к детям, что шли в самом начале. Мы стали последние. Было обидно за новые туфли, их носик разодран. Не прощу им этого. Смотрела на свои исцарапанные ладошки, грустно вздыхая. Не таким хотелось запомнить первый школьный день. Возле ворот нас встретил учитель. Поздоровавшись с нами, просил встать парами и взяться за руки. Мы с Чимином смотрели друг на друга, не торопясь выполнить просьбу. Видя мои маленькие порезы от падения, он не хотел делать ещё больнее, но учитель оказался глазастым. Всё дело было в его огромных очках. Интересно, без них он хоть что-нибудь видел? — Потерпи чуть-чуть. Зайдём в класс — отпущу, — шептал на ухо Чимин, слегка придерживая за руку. — Мне уже не нравится школа. — говорила, смотря на учителя. Обернулся, но промолчал, лишь стиснув зубы.***
Уроки проходили скучно и неинтересно. Одноклассники на нас косо смотрели. Одинаковая школьная форма не спасала. Позади шептались, показывая пальцами в нашу сторону. Мы терпели один урок. Второй. Третий. На четвёртом не выдержала. Повернулась к болтунам и сказала на весь класс. — Хватит про нас говорить плохие слова и указывать пальцами! — Чимин схватил меня за платье, прося обратно повернуться. — Как тебя? — учитель помотрел в журнал, — Дунг Юри! Встань и извинись. Ты прерываешь урок! — говорил строго, поправляя очки. — Они обзываются, учитель. Мы же не плохие, почему они ещё и пальцами в нас тычут? — Я ничего не слышал. Дети, вы что-нибудь слышали? — мои глаза в тот момент округлились, когда одноклассники отрицательно повертели головой. — Вот видишь. Не придумывай того, чего не было. А теперь извинись, — учитель взял указку, начиная идти в мою сторону. — Юри, извинись, — просил Чимин. Повернувшись к нему, я смотрела жалобным взглядом. Он боится его и не заступится. Никто в классе этого не сделает. — Извините, учитель, что помешала уроку… — говорила еле слышно, опустив голову. — Я не услышал! Громче! — неожиданный звук от удара указки по моей парте раздался по классу. — Извините! — кричала изо всех сил, поглядывая на одноклассников. Он хмыкнул! Хмыкнул и ушёл на своё прежнее место. Хотелось расплакаться, кричать, да просто убежать оттуда. Не хотелось больше ходить в школу! Хотелось к маме и папе! Вернувшись со школы в наше временное убежище, мы услышали разговор в одной из комнат, дверь оказалась открыта. По голосам узнала двух девочек старше на шесть лет, с которыми приходилось разделять общую спальню. Одна из них с трёх лет была там. Желания подслушивать чей-то разговор не было, но любопытство выиграло. — Да никому мы не нужны, никто нас не заберёт. У мелких ещё есть шанс, а такие взрослые и неудобные, как мы, никому не сдались. — на секунду показалось, что небо упало на голову, придавив всем весом. Затаив дыхание, я продолжала слушать. — Думай как хочешь, но я верю, что моя мама придёт за мной. — девочка, попала туда совсем недавно, не потеряла надежду на возвращение домой, как и я. Это вселяло уверенность. — Посмотри на Юри. Её тоже родители любили, и что? Упекли куда подальше, чтобы не мешала жить. Нет, нет, нет! Она врала, меня обязательно заберут! Зачем она говорила такие глупости? Становилось тяжело дышать. — Пойдём на улицу? — почуствовав лёгкое прикосновение Чимина, я не переставала накручивать себя. Значит, что мама и папа никогда меня не заберут? Что плохого я сделала? Так неправильно! Неправильно… «Неудобные, как мы, никому не сдались» — на повторе звучали слова в моей голове. — Нас ведь заберут? — молчит… — Мы никому не нужны, да? — снова молчание. Чимин встал за моей спиной, теперь уже насильно выталкивая на улицу. Когда дошли до садовой беседки, он взял меня за плечи, смотрел в глаза и говорил, что это всё враньё, что мама думает, как забрать меня отсюда. Просил ни в коем случае не плакать, ведь мама всё почувствует и ей тоже будет больно. Я поверила своему другу, пообещала больше не плакать и верить, что всё скоро будет хорошо. Маленькая надежда, что они приедут, заберут домой, снова проснулась во мне. Обещала себе, что всеми силами буду её оберегать.***
Сквозь сон чувствовала тёплое прикосновение на своём плече, знакомый голос звал меня. — Мама, моя мама. Я не буду открывать глаза, сделаю всё для тебя. Ты только не уходи… — чувствовала, как слёзы скатывались по вискам, прячась в каштановых волосах. — Маму тебе заменить я не смогу. А вот помочь легче перенести расставание — это по моей части, — воспитательница Ким гладила по голове. — Проблемным детям уже ничего не поможет, — она остановилась. — Дети так говорили? — молча перевернулась на другой бок, чтобы никого не выдавать. — Не буду выгораживать твоих маму и папу. По собственному опыту скажу — бывают такие обстоятельства, которые не зависят от взрослых, — тогда я не поняла, что она имела в виду: она меня жалела или защищала плохих родителей? — Меня же родители заберут домой? — вновь перевернулась и смотрела ей прямо в глаза. Она как и Чимин молчала. — Юри, заметила, что играм ты предпочитаешь книги. Скажи, ты пробовала писать рассказы? — Раньше мама читала сказки, но сама их я никогда не писала. — Может, утром попробуешь? — её голос был добрым, как у мамы. Не зная, что ответить, я промолчала. Утром через силу собралась в школу. На выходе из комнаты меня встретил Чимин, наверное, думал, что не пойду никуда из-за вчерашнего происшествия. Утром мы не молчали, разговаривали на разные темы: с кем в классе получится подружиться, как сильно школьная еда столовой отличается от той, что едим «дома», изменится ли учитель, будет ли заступаться за нас. А ещё мы поклялись на мизинчиках подсказывать друг другу ответы на тестах и защищать друг друга от всех.