«Мы — оксюморон»
(Б. Вербер «Зеркало Кассандры»)
2002 год. Идея писать рассказы сильно засела в голове. Уроки автоматически отодвинулись на второй план, даже не помню, о чём тогда рассказывал учитель. Хотелось поблагодарить воспитательницу за доброту. Не терпелось поскорее вернуться в «дом» и сказать «спасибо». Мысли крутились будто на каруселях: одна приходила, другая уходила — и так до момента, пока что-то в виде лампочки не загоралось над моей головой. Учитель видел, что я витала в облаках, часто смотрела в окно, рассматривая что-то. После трёх замечаний пришлось вернуться в реальный мир, который казался таким неинтересным. Меня тянуло в вымышленный тёмный город, в прошлом очень даже процветающий. От прекрасного места осталось только название: полуразрушенные здания, дома; мёртвые деревья с запахом плесени, никогда не светившее солнце из-за серых облаков; ни птиц, ни животных; в воздухе чувствовался запах чего-то гнилого. Даже закрыв нос, можно почувствовать весь ужас этого места. Никто из живых не обитал там, кроме молодого, но давно мёртвого вампира, имя которого люди из соседних городов произносили всегда шёпотом… — Дунг Юри! Четвёртый раз говорю тебе не отвлекаться! Школьные знания — вот что должно быть у вас на первом месте! Особенно у таких, как вы. Как вы будете готовиться к экзаменам, если с первого класса ничего не запоминаете? — учитель выглядел как злой пёс в цирке, только с очками. Мы с Чимином не любили его как воспитателя. — Это всего лишь первый класс. И я знаю, как решать эти примеры, даже маленький ребёнок сможет их решить, — как только слова птичкой слетали с моего языка, я тут же кусала розового предателя. Учитель смотрел с прищуром и тяжело дышал. Повернула голову в сторону Чимина, надеясь, что он поддержит, но вместо спасения я прочитала по губам одно слово «Извинись» и щенячий взгляд. Тяжело вздохнула. — Извините, учитель. Я буду внимательна на уроках и не буду перечить, — села на своё место с тяжёлым сердцем. Чимин бросил на мою парту маленькую записку: «Он плохой, мог тебя ударить». Посмотрев на друга грустным взглядом, я поняла, что он прав. Звонок с урока спасал от новых неприятностей. Я побежала к питьевому фонтанчику на другом конце коридора. К моему несчастью, он был кем-то занят. Если бы не жажда, стояла бы спокойно. — Мальчик, пей быстрей, я тоже хочу! — ноющим голосом обратилась к нему, но он продолжал медленно пить. — Эй! Я тоже хочу пить воду, — не спеша он поднял голову и причмокнул до звона в ушах. — Решила жажду утолить после споров с учителем? — говорил улыбаясь, и отошёл в сторону. — Ты же не из нашего класса! — было непонятно откуда он это узнал, ведь я его раньше не видела. — Про тебя и твоего друга все знают, — сложив руки на груди довольно улыбнулся. — Что про нас говорят? — я крепко сжала свои кулаки, чтобы не ударить этого противного мальчика. — Не скажу… Ведьмочка, — он продолжил улыбаться. Так и не попив воды, убежала, чтобы не расплакаться. Всё равно, что меня так называли дети в детском доме, но от чужого мальчика это звучало в тысячу раз обиднее. Из школы шли не спеша, не было никакого настроения. Думала об учителе, который легко мог нас обижать, прикрикнуть, сделать сто замечаний только потому, что мы из детского дома. Другим одноклассникам прощал даже десять ошибок, нам — ни одной. Если он стучал по моей или Чимина парте уже никто не подпрыгивал, как раньше. Все привыкли. Вот когда мама заберёт меня, приду с ней в школу, чтобы все смогли увидеть! Чимин думал про свои оценки. Это точно. Он старался делать всё правильно: опрятно одеваться, аккуратно расчёсывать волосы, ни с кем не ссориться, всегда помогать воспитателям и учителям, ровно складывать собственные вещи. Чтобы не опаздывать на уроки выходили раньше на целый час. А ещё Чимин не ленился и чистил зубы два раза. Он был не такой «неудобный», как я, но его не забрали новые родители. Тогда я думала, что если Чимина заберут, как тогда мы будем дружить? Было так грустно. Не хотелось оставаться там одной… — Мы же навсегда останемся друзьями? — взяв Чимина за руку крепко-крепко, я ожидала услышать только один ответ: «Конечно». Он удивился моему неожиданному вопросу, даже немного возмущался. — Почему ты спрашиваешь? Конечно же останемся. Ты и я — друзья навсегда! — было тепло от слов единственного друга. Он не умел обманывать. Настроение поднялось до самых небес. Было всё равно на то плохое, что произошло тогда в школе. Чимин проводил до комнаты, крепко обняв. Никого нет, такое редко случалось. Отличное время, чтобы уйти в мир фантазий. Слова в правильном порядке шли друг за другом. Сначала одно предложение, затем второе, не замечала как целый абзац появлялся на странице. Посмотрев на расписанный листок, я не могла сдержать радости. На нём новый мир, который я придумала. За ужином хотела дать Чимину почитать — ему точно понравится.***
Уже в первый школьный день поняла, как сильно мне не нравился учитель, думала, хуже него никто и ничего не может быть, но я ошиблась. Домашнее задание было моим врагом номер один! Не понимала, как можно тратить время на их решение? Сначала меня наказывали за невыполнение — стоять с поднятыми руками пять минут. Когда же получалось держать их дольше, учитель решил наказывать и Чимина. Злость на учителя была такой сильной, что дала себе обещание выполнять всё заданное, только бы не трогали моего друга. Смотря на часы, расстроилась. До ужина ещё тринадцать минут. Мой мозг был таким маленьким, как в него могло поместиться столько уроков? Вот у Чимина он был больше, поэтому все задания давались легко. Каждый раз хотелось забежать к нему в комнату, попросить решить всё за меня, но коварный учитель сразу понял бы, что их решала не я. Троим другим девочкам и мне повезло с комнатой, она была светлой и одно окно выходило на улицу, через которое можно было смотреть за людьми: вот шла грозная тётенька, её выдавала резкая походка и хмурые брови, позади неё шли бабушка с маленьким мальчиком, только вместо шляпки у неё на голове была сумка. «Такая смешная», — думала про неё; неподалёку на лавочке сидел дяденька с книгой в руках, он не замечал вокруг себя никого, будучи увлечённым чтением; из-за угла вышли мама с дочкой, в руках она несла небольшую квадратную сумочку. Подумала, что скоро и меня мама будет провожать на какие-нибудь занятия. Надо только чуть-чуть подождать. От громкого стука в дверь подпрыгнула на месте. Так делал только Чимин. — Зачем ты заставляешь себя всё это решать, хочешь дам свои тетрадки? Я уже всё решил, — как только он всё успевал? — Нет! Не хочу, чтобы учитель снова тебя наказывал из-за меня, — встав со стула, убрала всё в портфель. — Не переживай, я сильный! — Чимин поднял руки вверх и начал смеяться. — Всё равно нет. Пойдём лучше кушать, у меня все силы ушли на эти непонятные задания. Комната, где мы ели, небольшая, все не помещались, поэтому было правило: сначала маленькие, потом дети постарше. Наша воспитательница обычно сидела с нами за одним столом, но в тот день она уехала в одно место, где хранятся важные документы. Раньше думала, что есть только три вида еды — пачжон, кимбап с овощами и рамён, их часто готовила мама, но в детском доме нас кормили другой едой. Тогда я узнала, что ещё есть каша с грибами, варёная рыба, овощные блинчики, суп с говядиной, тушёная курица с картофелем, рисовая каша, вкусные булочки с красной фасолью, и много разных закусок. Нравилось всё, поэтому мои тарелки всегда были пустыми, чего нельзя сказать про Чимина. Он ел только когда воспитательница сидела рядом. Говорил, еда тут совсем невкусная. — Воспитательница Ким предложила писать рассказы, чтобы сильно не тосковать по родителям, — начала делиться с другом мыслями. — Сегодня на уроке было так много мыслей, я даже запуталась. Уже начала рассказ про страшного и злого вампира на целый лист! — закончила, гордо подняв нос. — А почему про меня ничего не напишешь? — вот же Чимин, всегда и везде хотел быть первым. — О тебе я тоже напишу, но потом, — самое время для секретного оружия — щенячьи глазки. Вот и тогда Чимин не упускал возможности сказать, что так нельзя делать. — А кем в твоём рассказе буду я? — перебрала в голове литературных героев, которые мне хорошо запомнились. И, кажется, нашла. — Тебя вижу тебя белым лебедем, который сначала был гадким утёнком, но со временем стал самым прекрасным! В детстве мама читала мне сказку о гадком утёнке. Его никто не принимал, другие утята только обижали и дразнили. Он не выдерживает и убегает куда-то далеко, прячется от всех на долгие месяцы, — Чимин перестал карябать ложкой тарелку, — зато у сказки хороший конец, поэтому не переживай. Даже после издевательств, утёнок останется таким же добрым, храбрым, не перестанет верить в себя. — Я правда похож на гадкого утёнка? — его голос был немного грустным. — Вот почему из всех моих слов ты запомнил именно эти слова? — не думала, что из-за такого сравнения он может обидеться. — Наверное, в этом и весь я. Не считаю себя красивым, — отвечал тихо-тихо, чтобы никто не услышал. — Ты станешь красивым лебедем, тебе не будет равных. О! Идея! Лебедь, который своим танцем мог вызывать слёзы. Как тебе? — сказала уже возбуждённым голосом. Если он после моих слов продолжил бы наговаривать на себя, тогда точно рассказала бы всё воспитательнице. — Мне нравится! — от такой радостной новости мы одновременно повернулись друг к другу лицом, не скрывая широких улыбок. — По рукам? — По рукам! — Чим-Чим, рассказ о лебеде поможет тебе полюбить себя, обещаю.***
В тот год мы впервые участвовали в уборке нашего класса. В классе сидели все одноклассники, но учитель назвал нас с Чимином и ещё девятерых детей. Другим он сказал идти домой, потому что «класс небольшой, эти ученики смогут сами справиться». Так хотелось ему указкой по голове один раз стукнуть за такую несправедливость. Нужно было успеть за час, чтобы получить «награду» — никакого домашнего задания. Как самые «любимые» ученики мы должны были протереть пыль со всех подоконников и разложить книги на полках по темам. — Нечестно отправлять их домой. Пусть мы сейчас живём в детском доме и наши родители не такие крутые, но они тоже сидят в этом классе и пачкают его, — шептала Чимину на ушко своё недовольство. — Я от других ребят слышал, что их родители отдают много денег школе, — таким же способом отвечал он, прикрываясь ладошкой. — «Много» — это сколько, как думаешь? — Кажется, тысяча вон. Никогда столько денег не видел у родителей, — Чимин помнил о них также. Тогда мне хотелось поехать на пляж с родителями, устроить пикник, побегать наперегонки с папой по берегу, помогать маме раскладывать еду на плед и задавать много вопросов, а не убираться в классе. — Это наша первая весна вне дома. Загадаем желание? — просил друг, глядя в окно. — Ты же не веришь в чудо, — я удивилась желанию Чимина. — Сейчас мне очень хочется в это верить, — Чимин с закрытыми глазами сложил руки, как обычно это делают люди, читающие молитву. — Надеюсь, оно исполнится быстрее, чем мы вырастим, — со стороны Чимин казался таким смешным. Никто из оставшихся детей не хотел идти за тряпками и вёдрами, оставались только мы. Идя по коридору, видели, как другие классы тоже убирают свои кабинеты. Если у нас остались несколько человек, то там были все. Вот рассказать бы директору про нашего несправедливого учителя! Завернув за угол, мы увидели невысокого мальчика, громко пьющего воду из питьевого фонтанчика. Допив, он повернулся к нам. Вот ведь не повезло, тот самый мальчик. — О! Я с вами, — Мы с Чимином переглянулись, — вы же за инвентарём? — Мы идём за тряпками и вёдрами, а не за тем, что ты сказал! — гордо заявила ему. — Всё вместе это называется «ин-вен-тарь», — противный мальчик, и даже Чимин начал улыбаться. — Юри, не дуйся так. Зато ты узнала сложное слово, — друг приобнял меня за плечи. — Мы обещали заступаться друг за друга, а ты сейчас на стороне этого… умника! — скинула с себя его руки. Пойду одна! — Меня Мин Юнги зовут, а не «умник». Хотя нет, ты права, я очень умный! — кричал мне вслед. — Юнги, давай с нами дружить? Юри не будет против, она очень добрая, — не поверила своим ушам, это что Чимин сказал? Обернувшись, увидела, как они скрестили свои мизинчики. — Нет! — подбежала к ним, пытаясь оторвать их друг от друга, — так только мы с Чимином делаем! И я не добрая! — и с этими словами укусила руку Юнги. Я не боялась, что кто-то из учителей увидит, поэтому не спешила его отпускать. Чимин слёзно просил выпустить руку бедного Юнги, а сама жертва сильно шипела, хлопая меня по плечу. Думала, что он не захочет с нами дружить и за километр будет обходить. Не знаю, сколько мы кружили втроём в коридоре, но в какой-то момент зубы стали сильно болеть, и я ослабила хватку, именно в ту секунду Юнги вырвал руку. Стал сильно дуть на боевую рану. Чимин сразу же начал за меня извиняться. — Не так уж и сильно укусила, — говорила, сложив руки на груди. — Несильно?! Посмотри! Ты мне полруки откусила! — «всё-таки сильно», думала про себя, увидев красные следы зубов на его светлой коже. Стало стыдно. Чимин просился проводить его до кабинета медсестры, чтобы обработать «рану». — А как же уборка? Чими-и-и-и-ин? — неужели он вот так просто меня бросит и поможет какому-то чужому мальчику? — Я отведу Юнги и вернусь. Подожди тут. Мне оставалось лишь молча смотреть на их удаляющиеся спины. Пришла идея рассчитать длину коридора шагами. Самым сложным в этом деле оказалось держать в голове нужное количество шагов в одну и в другую сторону и при этом не сбиться со счёта. Если идти от начала по прямой, выходит сто два шага, от угла до угла — сто пять шагов. Странно. Измерила ещё раз. Вышли те же цифры. Не коридор, а загадка. Когда это дело надоело, решила рассмотреть людей за окном: кто-то куда-то спешил; дедушка садовник, что аккуратно срезал лишние листья с кустов и цветов; к школе подъехала белая машина с рисунками окон и щёток, наверное, будут что-то мыть. Тишину разрушили задиры-одноклассники, которым разрешили не убирать. Оказавшись возле меня, они стали закидывать обидными словами. Молча стояла и слушала их, не ожидая их опять увидеть. Отовсюду доносилось: «А у нас всех есть родители!», «Твоя мама навсегда от тебя отказалась!», «Тебя никто не любит», «Ты не нужна своим родителям!». Мне перегородили дорогу, их лица были очень близко. Нехотя запомнила каждое слово, их противный смех. — Куда это ты собралась? — в один миг стало до дрожи в коленях страшно. В тот момент, когда их много и рядом нет Чимина, мне было страшно. Слёзы навернулись на глазах. Почему он так долго? Начала вырываться, но они были намного сильнее меня. Дёргали за волосы, кривлялась. Сзади меня кто-то толкнул, и я упала, опять ударившись коленками. В слезах звала маму, Чимина, но их не было рядом. Никто не сможет защитить… — Отойдите от неё, а то мы сейчас врежем! Это были Чимин и Юнги. Они прогнали моих обидчиков. Плохо помню, как это у них получилось, но после угрозы Юнги рассказать их родителям чем они занимаются после школы, сразу убежали. Коленки не были разодраны, но быстро ходить не получалось. По правую сторону меня держал Юнги, по левую — Чимин, так не спеша дошли до класса. Юнги на прощание помахал нам рукой и пообещал, что нас больше никто не тронет. Может, он на самом деле хороший и не колючий? Учитель разрешил не протирать подоконники, но книги должны были разложить именно мы. Закончив, медленно зашагали подальше от места по высасыванию радости. Вспомнила маму. Если она не могла прийти, тогда почему не сделает как другие мамы: присылать подарки, сладости, красивую одежду? В детском доме были такие дети. Получая посылки, бежали на кухню и звали других, чтобы чуть-чуть поделиться вкусной едой. Родители у них были, только вот забрать не могли, но своих детей очень любили. От нас они сильно отличались. Но меня тоже любили, мама не оставила бы меня здесь навсегда. — Чимин, ты скучаешь по своим родителям? — Нет. Они всегда били меня, говорили, что я нелюбимый ребёнок, — сказал друг вполголоса. Грустно. Не помню, чтобы меня били. Это между собой делали папа и мама. Думала, что, когда мама придёт за мной, обязательно попрошу его тоже забрать. Она любила меня, значит, сможет полюбить и Чимина. — Я не буду тебя бить, даже если поругаемся. Обещаю! — протянула ему свой мизинчик. Его улыбка получилась такой грустной. — А Юнги может с нами дружить. Он сильный и сможет защитить от взрослых обидчиков. Никто с нами ласково не обращался. Мы были одни, и некому было заступиться. К нам относились, будто у нас нет имени, фамилии, мамы, папы, будто нам запрещено жить как тем, кому повезло родиться в любящей семье. Мы быстро это поняли.