Три кита добродетели

- Ты чего тут? Пайпер мягко пихнула сестру в сторону и опустилась рядом на подоконнике. За оконным стеклом царила непроглядная темнота, отражаясь от замковых стен и от каждого упавшего на жухлую траву листика. Замок спал. Выверенную до идеального баланса тишину нарушал только шелест Гремучей ивы и редкое шуршание крыльев взлетающих где-то в глубине леса птиц, а тусклый лунный свет мягко отражался от главного шпиля и виднеющейся в стороне Астрономической башни. - Бессонница. - Тебя что-то тревожит. Не спросила. Констатировала факт. - Меня всё тревожит, - не стала спорить Пейдж, - крестражи, воскресший Хозяин, блондин этот, будь он неладен… - Шшш, тише, Фиби разбудишь… - Да поспишь с вами, - сонная Фиби поднялась с кровати и пристроилась на подоконнике рядом сёстрами, прижав к груди подушку, - полуночницы. Вам надо считать овец… ну, или гиппогрифов, или как их там. - Прости, мы тебя разбудили, - Пайпер обняла сестру за плечи одной рукой. - Ничего, я почти не спала. Я скучаю по нашим, - неожиданно призналась Фиби, - по дому, по детям. Хочется вернуться хотя бы на десять минут, просто убедиться, что у них всё нормально. - У них всё нормально, Фиби. Если бы что-то случилось, Куп уже дал бы нам знать. - Я знаю. Просто соскучилась. Неизвестно, сколько мы ещё здесь пробудем. - Нужно найти крестражи как можно скорее. Победа над Хозяином упирается только в них. - Гарри сидел сегодня с кристаллом, но он снова тыкается только в Хогвартс. - Значит, надо подумать о других способах. Осталось всего два, по идее. - Главное, чтобы Хозяин не начал открытую войну раньше. Мы не знаем, сколько у него сил. - Но можем попытаться узнать, когда вернется Малфой. - Думаешь, он скажет? – недоверчиво фыркнула Фиби. - Он убил его отца. Угрожает Гермионе, и наверняка не меньше угрожает его матери. Уверена, этот парень уже выбрал сторону, за которую будет играть. - Посмотрим, хватит ли у него смелости. - Скорее бы вернулся уже. Ещё немного – и Гермиона растворится в воздухе. - Он вручил ей фамильный перстень, когда уходил, - вспомнила Фиби, - не знаю, можно ли считать это жестом прощания… - Нет, думаю, он вернётся, - уверенно заявила Пайпер, - лорд ни за что не откажется иметь своего человека в этом замке. - В любом случае мы ничего не узнаем, пока он не вернётся и не поговорит с нами, - заявила Фиби, поднимаясь на ноги, - а мы не в состоянии будем трезво мыслить, если и дальше будем так отвратительно спать. Предлагаю по кроватям, - она подала руку Пайпер, помогая той встать на ноги. - Поразительно умные мысли приходят тебе в голову посреди ночи… Пейдж невольно улыбнулась в спины сёстрам и бросила последний взгляд за окно, цепляя глазами окутанные ночной темнотой стены замка, и невольно задержав взгляд на видневшейся вдали Астрономической башне. - Твою мать… Сёстры как по команде развернулись, уловив едва слышное ругательство. - Куда она делась? Пайпер вернулась к окну и бегло осмотрела окрестности, выискивая пропажу, но ничего не добилась и, обернувшись, встретила беспокойный взгляд Фиби. Пейдж растворилась в воздухе. *** Что-то дёрнуло его под рёбра, а секунду спустя он с силой ударился виском о каменный пол. Из глаз посыпались искры, желудок скрутило адской, жгучей тошнотой, и он невольно застонал. Попытался кое-как перекатиться на бок и встать, но ему не дали – цепкие руки за шиворот подняли его с пола и со всей дури приложили затылком о такую же каменную стену. Потом ещё раз. Потом ещё, выбивая из глаз новые искры. Потом на него обрушились кулаки. Скула, висок, снова скула, челюсть. И, хоть рука была не самая сильная и явно не мужская, было больно. Больно ровно настолько, чтобы сознание прояснилось, а собственные руки перехватили нападавшего, с силой отталкивая от себя. - Хватит! – он, не глядя, размахивал руками, пытаясь отгородиться от избиения, - хватит, прекрати сейчас же! - Не прекращу! – донеслось до ушей яростное шипение. Знакомое и бесячее до скрежета в зубах. Ну, разумеется. Мерлин, почему она всё время лезет, куда не просят? - Не прекращу, чёрт бы тебя побрал! – продолжала она, снова и снова прикладывая его о стену затылком, - я буду продолжать до тех пор, пока не выбью всю дурь из твоей блондинистой башки! Последнее слово пришлось на самый сильный удар, из глаз посыпались искры, а затылок надрывно заныл. Драко яростно зашипел и осел на пол, схватившись за голову, когда ведьмины пальцы, наконец, ослабили хватку и отпустили его. - Я не залезу к тебе в голову и не выверну тебя наизнанку при помощи магии только в том случае, если ты сам прямо сейчас мне расскажешь, какого дьявола ты это сделал. Драко попытался открыть глаза. Более-менее сносно получилось только со второй попытки, и, сфокусировав взгляд, он, ни капли не удивившись, увидел перед собой младшую ведьму. Одетая в одну пижаму, она явно явилась к нему сюда прямо из постели. Внешне она была абсолютно спокойна, стояла перед ним, скрестив руки на груди, и только тяжёлое дыхание и глаза, метавшие молнии выдавали с головой, что их хозяйка не просто зла – в бешенстве. Драко оценил обстановку. Она притащила его обратно, на верхнюю площадку Астрономической башни, откуда он уверенно шагнул двумя минутами назад. И как только нашла? Чокнутая ведьма, ей-Мерлин. Клапан слетел, и нервы, натянутые до предела последние несколько дней, сдали. Огромная, мощная лавина эмоций, которую он так надёжно прятал за окклюменцией всё это время, с глухим грохотом развалила стены и затопила его сознание. Она закатила глаза и тяжело, обречённо вздохнула, наблюдая, как он сидит на холодном каменном полу и хохочет. Драко смеялся как никогда в жизни. Казалось, внутри него лопнула пружина и с силой вытолкнула всё его существо наружу. Он хохотал, как сумасшедший, как безумный. Скулы свело, а в глазах проступили слёзы от нескончаемого, неконтролируемого смеха. Он не мог остановиться. Плотину прорвало. - Ты чёртов псих, - покачав головой, сухо констатировала она. Смех как рукой сняло. - Да, - он с трудом поднялся на ноги, лениво размахивая руками, чтобы удержать равновесие, - а ты чокнутая по жизни. Что ты за человек, Мерлин… ни жить, ни сдохнуть спокойно не дашь. Он прошёл мимо, задев её плечом, и устроился спиной к ней, подперев руками перила. - Вообще-то я спасла тебе жизнь. - Вообще-то тебя никто не просил. Сказал, как отрезал. Иди отсюда, ведьма. Иди и дай мне завершить начатое. Что-то прошелестело над ухом и остановилось совсем рядом. Ну, разумеется. Когда она слушала то, что ей говорят?.. - Что случилось-то? - Ничего. - Не ври. Я же не отстану, Малфой. Чем быстрее ты мне расскажешь, тем больше будет времени, чтобы найти выход. - Я сказал, ничего. - То есть ты хочешь мне сказать, что ты решил покончить с собой просто так? - Да, чёрт подери! Просто так! Драко начинал закипать. Поистине эта ведьма виртуозно могла вывести из себя. Две секунды – и от самообладания только огрызки остаются. - Так было бы лучше. - Как лучше? Если бы ты умер? Он молчал. Она переваривала. - И кому, позволь спросить, было бы лучше? Может, твоей матери? Или, может, Гермионе? От Пейдж не укрылось, как его передёрнуло от её имени. Определённо, случилось что-то, что связано именно с ней. - И как же Гермионе станет лучше, если ты умрёшь? Кто защитит её лучше, чем ты? На неё так-то охота идёт, если ты не забыл. - Я помню, - прошипел он сквозь зубы, резко развернувшись и пронзив её яростным взглядом, - именно это и было основной причиной. И ушёл в другой угол, стремясь быть подальше. Насколько возможно, подальше от ведьмы, способной вывернуть его наизнанку. Потому что не мог выносить это уже. Это чувство абсолютной безысходности снова начинало жрать его изнутри от самого основания. И теперь к нему прибавилось ещё одно чувство – разоблачения. Ведьма у него за спиной всё поняла. - Ты? Ты – новый исполнитель? Ты? Он разворачивался к ней лицом медленно настолько, словно напился магловской тормозной жидкости. Мерлин, самое подходящее время для таких сравнений. - Я, - глухо подтвердил Драко её догадки, - Тёмный лорд хотел, чтобы я занял место своего отца среди его приспешников. И дал мне первое задание в новом статусе. Ведьма молчала в ожидании. Ну слушай, раз так хочешь. - Уничтожить. Гермиону. Грейнджер. Три слова он выплюнул из глотки с кровью, и снова отвернулся, лихорадочно загребая лёгкими ночной воздух. Пейдж молча переваривала сказанное. Малфою поручено убийство Гермионы. Неожиданно, конечно, но… не конец света. Ей даже показалось, что это лучший расклад из имеющихся. Она была уверена, что он не сможет поднять руку на Гермиону ни при каких обстоятельствах. Но то, что он решил прыгнуть с башни вместо того, чтобы поговорить с ними или хотя бы с ней самой, было полным абсурдом. Просто кусок идиота. Как ему только это в голову пришло? Он же умный. Ну, вроде. По крайней мере, им так говорили. Теперь его интеллект под большим вопросом. - Малфой, ты идиот? – внезапный вопрос снова заставил его обернуться, - ты чем думал, когда прыгал с башни? Ты думал, твоя смерть решит проблему? Драко опешил. Он не думал над вопросом с этой стороны. - Не ты – так другие. Хозяин найдёт тебе замену в секунду и отправит кого-нибудь сразу же, как только узнает, что ты отправился к праотцам. Драко сухо сглотнул. Чёрт, чёрт, чёрт. Она была права. Какой же он непроглядный идиот! - Только этот кто-нибудь не будет искать выход, а прикончит её и рука не дрогнет. Его опять передёрнуло. От одной мысли, что Гермиону убьют, стало хреново настолько, что подкосились ноги. Но и выхода он не видел. Убить Гермиону он не сможет никогда в жизни. А не убить Гермиону – навлечь на себя гнев лорда и всё равно поставить её под удар. - И что ты предлагаешь? Как будто не видишь, насколько всё хреново. Пейдж закусила губу. Поговори мне. - Ну… на самом деле, могло быть и хуже. - Хуже? – в одну секунду Малфой потерял контроль и перешёл на крик, - как хуже? Посмотри вокруг, какое дерьмо происходит! Куда хуже? Пейдж молчала, слушая его гневную тираду, закусив губу. Ты так молод, Малфой. Ты ничего в жизни не видел. Ты не видел ситуаций, которые хуже. Хуже настолько, что скулы сводило и руки опускались. Неслышными шагами она пересекла площадку и снова встала рядом с ним, оперевшись спиной на стальные перила. - Хуже было, когда Фиби однажды стала королевой преисподней, и мы жили как на иголках, не зная, чего и когда от неё ждать, - она чуть повернула голову, чтобы убедиться, что он слушает, - хуже было, когда несколько лет назад нас обеих убили, и Пайпер пришлось вернуться в прошлое и пожертвовать жизнью нашего общего друга, чтобы спасти нас. Хуже было, когда только-только став ведьмой и получив силу, я попала под влияние Хозяина и едва не убила человека. Хуже было, когда я стала вампиром, и едва не убила человека. Хуже было, когда у нас отняли дом и Книгу, и мы всерьёз размышляли не как победить, а как прихватить демона с собой, когда мы будем умирать. Драко слушал, затаив дыхание. То, что она говорила, было из разряда фантастики. Если бы он не знал, что она зачарованная, он сказал бы, что она сочиняет на ходу. - Не надо рассказывать мне про дерьмо, Малфой, поверь, мне есть с чем сравнивать. Сейчас положение... критическое, но не безнадёжное. Он поймал себя на мысли, что отчаянно хочет ей верить. Хочет, чтобы она сказала, что есть выход. Что ему надо сделать вот это и вот это, и это поможет. Чёрт подери, он был согласен на что угодно. Любые, мать их, условия. - Что я буду делать? – глухо спросил он, глядя перед собой, - я не смогу… её… кого угодно, только не её. Ведьма рядом с ним вздохнула. А потом слегка ухмыльнулась, словно сделала из сказанного новые выводы. - Конечная станция, мистер Малфой. Ты приехал. Пора признаваться. Повернул голову, посмотрел в глаза. Встретивший его взгляд был ясный и уверенный настолько, что глаза заболели. Она не сомневалась. А он сомневался. Пора признаваться в чём? В своей тяге к Гермионе? В своём неуёмном желании защитить её от всех и вся? В том, что чувствовать её руки на щеке стало идеей фикс? В том, что он плюёт на правила и ночует у неё? В том, что рисковал жизнью ради неё? Или в том, что сделает это снова, не раздумывая, потому что её жизнь ценнее, чем его собственная? Или, может, в том, что чувствовал себя счастливым до чёртиков, лёжа в постели в обнимку с ней и перебирая пальцами непослушные кудри? Дерьмо. - Что ты хочешь, чтобы я сказал? - Можешь не говорить ничего. Но тебе не помешает признаться в своих чувствах к ней хотя бы себе самому. Я её люблю. Вот так просто – без уловок, без условий, без внутреннего протеста. Я её люблю. Мой воздух. Мой смысл. Вся моя чёртова жизнь и половина моего сердца. Осознание этого легло на плечи тяжёлым, крепким грузом. - Я по уши в дерьме, да? Пейдж вскинула брови, размышляя. - В целом да, - не стала она спорить, - но то, что ты это понимаешь, уже половина успеха. - Успеха? Смешно, – слабо хмыкнул Драко. - Пока ты жив, всегда есть шансы. Пока ты жив. Пока он жив. А ведь он жив исключительно благодаря ей. - Ты уже второй раз спасаешь мою шкуру, - глухо проговорил он слегка виноватым тоном, - наверное, мне стоит сказать спасибо? На последнем слове ведьма искренне заливисто засмеялась. - Ты определённо идёшь на поправку, Малфой. Драко нахмурил брови, не понимая, что она имеет в виду. Свихнулась, что ли, окончательно? - Помнишь, я говорила про настоящее добро? Теперь уже хмыкнул Драко. Забудешь тут, она ему минут пятнадцать про своё добро лечила. - Помню. Три кита добродетели. - Не поверишь, но я только что нашла в тебе ещё один. Он уставился на неё так, словно увидел впервые в жизни. - Благодарность, Малфой. Она точно сошла с ума. Прямо здесь и сейчас. Вызывайте Мунго. - Два из трёх, - съязвил он в ответ, - то есть ты хочешь сказать, что я практически чистое добро? - Ну, нет, - поспешила она отбить, - ты по-прежнему вредная трудновоспитуемая задница. Но у тебя определённо есть задатки. На этот раз захихикали уже оба, разряжая обстановку и вдыхая полной грудью прохладный ночной воздух. - Тебе теперь надо рассказать твоим, да? - А тебе разве не надо? Какой уже по счёту раз он смотрит на неё настолько непонимающе? Определённо, эта ведьма лишит его остатков рассудка. - Эх, Малфой, - притворно вздохнула Пейдж, - моим я расскажу в любом случае, независимо от того, пойдёшь ты сейчас со мной или нет. Только что-то мне подсказывает, что ты тоже для себя кое-что решил. Пару секунд назад. Прищурив глаза, она протянула ему руку. - Давай. В третий раз тошнить не будет, обещаю. И он поверил. И последнее, о чём он успел подумать, прежде чем раствориться в серебряных искрах – что это самое правильное решение в его жизни. *** Гарри не спал уже несколько суток. Сон бежал от него, капитулируя под натиском гнетущих мыслей, как наводнение заполонивших голову. Его тревожило всё. Найденный крестраж, с которым теперь непонятно что делать. Найденный, но не добытый крестраж. Ненайденные крестражи. Воландеморт, с каждым днём набирающий силу и привлекающий на свою сторону всё больше людей. Хогвартс, в любой момент ожидающий нападений. Его друзья, его Джинни и Гермиона, находящиеся в опасности каждый божий день только лишь потому, что были рядом с ним. Особенно Гермиона. Мысль о том, что Тёмный лорд охотится на Гермиону, преследовала его уже несколько дней. Мысль о том, что никто не знает причин – не давала спать по ночам. Мысль о том, что в этом замешан чёртов Малфой – почти доводила до паники. Хотя Гарри не мог не признать, что открытой угрозы от Малфоя всё же не было. Скорее, наоборот – каждый раз Гарри становился свидетелем либо предупреждений, либо защиты с его стороны, что сбивало с толку окончательно. Ещё более странным было, что ни сёстры, ни сама Гермиона опасности от него явно не чувствовали. Вспомнить хотя бы момент, когда он застукал Малфоя в комнате Гермионы – он вёл себя так, словно был в своей спальне в Малфой-мэнор, а не в башне чужого факультета. Так, словно был там не в первый раз. Невольно Гарри перебрал в голове все происшествия с участием блондина. Столкновение с бладжером. Демон в больничном крыле. Драка в Большом зале. Они втроём, запертые в комнате со смертельно раненой Гермионой. И то – самое первое – видение Фиби в Большом зале и её расспросы о нём, и смелое заявление о его влюблённости в одну из студенток. Последние несколько дней эти мысли заполнили его голову сверху донизу. Смутное ощущение, что Гермиона в опасности, и что Малфой имеет к этому самое прямое отношение, не отпускали, накрывали с головой. Стихийное бедствие, ей-Мерлин. Гарри казалось, он что-то упускает. Что-то очень важное, что могло бы распутать этот запутанный донельзя клубок и дать ему, наконец, ответы, которые необходимы. Ему даже казалось, что эти ответы уже есть в его голове, надёжно погребённые под огромным ворохом других мыслей. Что он уже думал об этом, но отмёл эти мысли по какой-то причине. Нужно вспомнить. Обязательно вспомнить и сделать что-то, пока он ещё может что-то сделать. Потому что ситуация выходит из-под контроля. Потому что он едва не потерял её несколько дней назад. Потому что он не может успокоить шальные мысли и уснуть, наконец. И он думал, гонял эти мысли из стороны в сторону, вспоминал с самого начала каждый разговор, каждое происшествие. Прокручивал в голове, мусолил, рассматривал. Вспомнил, как Фиби огорошила их известием, что Малфой влюблён. Вспомнил, как они с Роном злостно посмеялись, а Гермиона притихла в углу дивана. Вспомнила, как побледнели её щёки, стоило ей столкнуться взглядом с мужем Фиби. Вспомнил, как беспокойно она шарила глазами по квиддичному полю, и как подкосились её ноги, когда мяч протаранил зелёную форму прямо у них перед носом. Вспомнил, каким был серый взгляд, брошенный в её сторону за секунду до того, как упасть на траву и потерять сознание. Вспомнил, как обнимал её возле больничного крыла, и гладил по непослушным волосам, пока она глотала слёзы, уткнувшись ему в рубашку. Вспомнил, как она на секунду замялась, прежде чем сказать, что у неё нет проблем и причин переживать тоже нет. Вспомнил, какими побелевшими были костяшки пальцев, вцепившихся ей в руку и удерживающих её за спиной, когда в них уже летел смертельный разряд. Вспомнил нервно взъерошенные платиновые волосы и взгляд с плохо скрытым волнением, когда он понял, что Гермионы нет в школе и – превеликий Мерлин – напрямую спросил у Поттера, где она. Вспомнил страх. Бешеный, неконтролируемый страх, заполнивший серые глаза, и схлынувший так же резко, и оставивший после себя гнетущую пустоту, стоило ему понять, что она умерла. И это объяснило всё. И всё резко встало на свои места, и мысль, лениво лежавшая в его голове и ждавшая своего момента, выпрямила спину и поднялась перед глазами во весь рост. Чёрт подери. Да он запал на неё. И всё стразу стало ясно. Малфой защищает её. Как умеет, как может себе позволить. Наверняка это её видела Фиби в своём видении. Только со спины. Ничего особенного… среднего роста, каштановые немного вьющиеся волосы, мантия, книжки в руках какие-то… Чёрт, это однозначно она. Как они раньше не догадались? Гарри резко выпрямился на кровати, прислушиваясь к соседям, спящим неподалёку. Третий час ночи, не разбудить бы кого. Уловив только размеренное дыхание и раскатистый храп Томаса, он устало опустил затылок на стену и вернулся к мрачным мыслям. Ладно, ему стоит признать. Он может это признать. Может даже набрать побольше воздуха и произнести это, как бы абсурдно это ни звучало. Малфой влюблён в Гермиону. От одной этой фраза, сказанной мысленно, сжались кулаки, и по венам шальной пулей ударил адреналин. Столько лет! Мать его, столько лет унижений, оскорблений, издевательств! Столько стычек в коридорах школы и на уроках. Столько брошенных в её сторону «грязнокровка», чтобы теперь оказалось, что он её любит? Грёбаная ирония. А сёстры тоже хороши. Наверняка же знают, что это она. Да однозначно знают, и молчат, не говорят, ни ему, ни Рону. Всё это было очень странно. Гарри доверял сёстрам, и наверняка была причина, по которой те хранили молчание, но всё же это было слишком важно. Он понимал, почему они не говорили Рону – тот сразу пошёл бы решать проблему кулаками, и хорьку однозначно не поздоровилось бы. Но ему-то они должны были сказать! Уж кто-кто, а он точно имел право знать, в конце концов, за Гермиону он переживал больше, чем за себя. Гарри устало тряхнул головой. Он думает не о том. Всё это потом. Сейчас нужно попытаться просчитать хотя бы немного наперёд. И, хотя он полностью доверял Фиби и не сомневался в её словах, доверия Малфою по-прежнему не было ни грамма. В конце концов, эта сволочь – Пожиратель смерти. Он служит Тёмному лорду. Неизвестно, что он уже успел сделать по приказу. И неизвестно, на что он сможет пойти в будущем, чтобы угодить хозяину. И – даже если принять во внимание его влюблённость и даже, прикрыв один глаз, скрепя сердце поверить в его искренность – учитывая это, Гермиона по-прежнему была в опасности. Каждый божий день. Тем больше, чем ближе к нему. И, раз сёстры не чувствуют опасности и ничего не предпринимают, он сам проследит за хорьком, дабы он не втянул Гермиону в какое-нибудь дерьмо. Да, однозначно. Хотя бы временно, пока он не убедится (или убедится), что он прав. Просто проследит за ними несколько дней. - Ты плохо выглядишь. Опять не спал? Тёплые мягкие пальцы зарылись в его волосы, и Гарри мог поклясться, что это лучшее ощущение в его жизни. - Бессонница, - он перехватил руку и легонько поцеловал костяшки пальцев. - Уже несколько дней, - заметила Джинни, прижавшись щекой к его плечу, - что тебя так беспокоит? Гарри замялся, бросив напряжённый взгляд на слизеринский стол. - У Гермионы что-то есть с белобрысым, - наконец, выпалил он на одном дыхании. Он ждал ответной реакции, но Джинни молчала настолько красноречиво, что стало понятно без слов. - Ты знала? - Догадалась. - Почему не сказала? – Гарри честно пытался разозлиться на неё, но он никогда не умел этого делать, и Джинни этим бессовестно пользовалась. - Ты пошёл бы бить ему морду, разве нет? Гарри промолчал. Да, именно так он бы и сделал. И да, вряд ли это закончилось бы чем-то хорошим. - Она не сказала мне. - Ты не можешь сердиться на неё за это. Она сама должна разобраться. - Насколько у них серьёзно? Джинни печально усмехнулась. - Идёт война, а он шпион. Как думаешь, каково им? Гарри молчал. Он поймал себя на мысли, что начинает понимать, как несладко было его подруге всё это время. - Особенно ему, - продолжала Джинни, - честно сказать, в какой-то момент мне даже стало его жаль. Его просто рвёт на части. Но мне кажется, Гермиона его дожала. Он уже на нашей стороне. Настал черёд Гарри усмехаться. Малфой? На их стороне? Очень плохая шутка, Джин. - Я серьёзно, - Джинни чуть возмутилась, - он уже против них, с тех пор, как они начали угрожать Гермионе. Но он не может сделать это в открытую. В конце концов, у него тоже есть семья. - Ты стала очень лояльна к нему, - заметил Гарри. - Я много думала об этом. Он правда её любит, Гарри. И, похоже, она его тоже. Фиби в нём уверена. Раз так, пусть всё идёт, как идёт. Рано или поздно всё встанет на свои места. «Если не будет слишком поздно» - подумал про себя Гарри, но спорить не стал. Джинни была права. Нужно было время, чтобы клубок распутался. Если Малфой действительно любит Гермиону – а, похоже, так и было, как ни трудно было это признать – он должен будет рано или поздно в открытую сделать выбор – идти за ней или за лордом. И одному Мерлину известно, что он выберет. Тем не менее, от идеи проследить за ним Гарри не отказался, рассудив, что так будет спокойнее ему и безопаснее Гермионе. Особенно, когда заметил перемену настроения. В какой-то момент Гермиона стала чересчур спокойной и задумчивой, почти перестала есть и даже учиться. Пару дней Гарри просто наблюдал за этим, не в силах понять, что с ней происходит, и провалив несколько попыток поговорить с ней. Гермиона отмахивалась стандартной фразой, что всё хорошо, и ему показалось. Что она просто устала и не выспалась. Что она не голодна, потому что съела яблоко перед Чарами. Она думала, что он не видит её состояние. Не видит её кругов под глазами. Не видит, как дрожат пальцы, как она теребит волосы, потому что нервничает. Не видит, как она бросает беспокойные взгляды то на Малфоя, то на сестёр, словно ждёт от них поддержки и безмолвного одобрения. Не видит, как перешёптываются сёстры, пока уныло ковыряют в тарелках остывший, но так и тронутый ужин. Не видит, как обездвиженным изваянием замер за столом Малфой, не реагируя на приятелей, погружённый в свои мысли. Да, определённо, проследить за ними стоит, решил про себя Гарри. Сегодня ночью он снова не будет спать. На этот раз целенаправленно – после отбоя, дождавшись, когда соседи уже мирно похрапывали из-под одеял, он неслышно поднялся, и, завернувшись с головой в мантию-невидимку, выскользнул из спальни. Он понимал, что поступает неправильно и нечестно по отношению к Гермионе, но ничего не мог сделать. Беспокойство продолжало бушевать под кожей, вынуждая делать то, что в других обстоятельствах он не сделал бы ни за что в жизни. Но ему нужно было знать, что происходит. Поэтому сейчас он уже пару часов прислушивался, прижавшись плечом к двери в спальню Гермионы. С той стороны тихонько переговаривались два еле слышных голоса. И если один принадлежал Гермионе, то владельца второго Гарри захотелось придушить на месте. Что он опять там делает? Чувство чувством, но пробираться в спальню после отбоя – это уже ни в какие ворота. Совсем совесть потерял. Хорошенько разозлиться он не успел – звуки приближающихся шагов отчётливо дали понять, что надо делать ноги. Не успел Гарри отойти в сторону – дверь открылась и в коридор выглянула светлая макушка, напряжённым взглядом окинув пустующий коридор. - Никого, - шепнул он себе за спину и неслышно проскользнул в коридор. Гарри с трудом удержался, чтобы промолчать, увидев, как Малфой за руку увлекает за собой Гермиону прямо к выходу из башни. Какого чёрта? Куда он её тащит среди ночи? Недолго думая, Гарри беззвучной поступью направился за ними. В любом случае, он должен быть рядом, если вдруг Гермионе нужна будет помощь. С трудом миновав Полную даму незамеченным, он последовал за странной парочкой по тёмным коридорам, периодически присматриваясь. Гермиона не выглядела напуганной. Скорее, наоборот, была спокойна, словно шла на прогулку в Хогсмид. Чего не скажешь о блондине. С ног до головы Малфой был одни комком напряжения, затянутым до такой степени, что казалось, вот-вот заискрится. Он ничего не говорил и стальными глазами смотрел прямо перед собой, только крепко сжимая рукой ладошку Гермионы, периодически поднимая прямо на ходу, чтобы поцеловать пальцы. - Эй, - на выходе из замка Гермиона не выдержала и второй рукой погладила его по плечу, - всё будет хорошо. Малфой словно очнулся. Остановившись в дверях, он пару секунд пристально смотрел на неё, а потом, шумно выдохнув, сгрёб в охапку и прижал к себе, положив подбородок ей на макушку. Гарри нахмурился, наблюдая эту картину. Такие проявления нежности явно были не в стиле Малфоя. Если с Гермионой он всегда ведёт себя так, это о многом говорит. Малфой, тем временем, выпустил Гермиону из объятий и теперь рассматривал её лицо, перехватив двумя руками за шею. - Да, - наконец, глухо согласился он, - когда мы вернёмся, напомни мне надрать себе задницу за всё это. С каждой секундой Гарри понимал всё меньше. Причём, что самое интересное, угроза его врага надрать задницу его подруге волновала его меньше всего. Больше всего его волновало, на что такое она согласилась, что Малфой настолько за неё переживал? Что он переживал, сомнений не было – Гарри своими глазами видел его напряжение, его неестественную бледность и поджатые от волнения губы. Он впервые видел стального Малфоя в таком состоянии – словно вместо позвоночника у него натянутая пружина, грозящая разорваться в любую минуту. Думать об этом пока не было времени – Малфой и Гермиона уже покинули замок, тихонько щёлкнув входной дверью. Недолго думая, Гарри поспешил за ними, обратив внимание, что они идут аккурат к Главным воротам, в направлении Хогсмида. Иной раз у Гарри создавалось впечатление, что Гермиона идёт более уверенно, чем Малфой который пару раз порывался развернуться и пойти обратно. Каждый раз твёрдой рукой Гермионе приходилось разворачивать его и убеждать идти вперёд. Это становилось всё более странным с каждой секундой. Ночной сумрак, плещущее волнами Чёрное озеро с одной стороны и непроглядный лес с другой, периодически взлетающие с глухим оханьем птицы отнюдь не добавляли оптимизма, создавая вокруг обстановку ещё более напряжённую. Гарри понял, что паника начинает накрывать его с головой, когда Малфой внезапно свернул с дороги и начал углубляться в лес, утаскивая Гермиону за собой. Недолго думая, Гарри бросился за ними, готовый вмешаться в любую секунду, если этот ублюдок решится причинить ей вред. Но пока что он уверенно, шёл через заросли, а Гермиона, кажется, не менее уверенно, послушно шла следом, отмахиваясь от веток, норовивших хлестнуть её по лицу. - Ещё долго? – донёсся до Гарри приглушённый голос. - Нет, - так же глухо ответил Малфой, и, остановившись через полминуты, затравленно огляделся, - всё, здесь. Гермиона волновалась. Гарри видел это по её бледному лицу, по тяжёлому дыханию и по тому, как яростно она сжимала руки в кулаки. Растерянным взглядом она блуждала вокруг себя, но глаза цепляли только темноту и густой лес, окруживший их со всех сторон. - Два тридцать, - почти шёпотом сообщил Малфой, - уже сейчас. И, как по заказу, лес наполнился треском. Стоя чуть в стороне, Гарри с ужасом наблюдал, как вокруг них среди зарослей аппарируют шесть человек, облачённых все как один в чёрные мантии. Пожиратели. Чёртов ублюдок. Этот чёртов ублюдок привёл Гермиону прямо в руки пожирателей. Гарри понял, что был прав, когда сомневался в нём. Любовь к Гермионе стала ничем, развеялась прахом, стоило вмешаться Тёмному лорду. Он сдал её, чтобы выслужиться перед ним. А может, вся эта история с их романом изначально и была, чтобы втереться к ней в доверие и заставить прийти на свою смерть добровольно. - Драко, что происходит? – судя по голосу, Гермиона уже не нервничала. И даже не боялась. Она, чёрт подери, была просто в ужасе. Всё, больше ждать было нельзя. Нужно срочно вмешаться, пока они ничего ей не сделали. Он попытался было ринуться к ней, попутно вытягивая палочку из кармана, но тело не послушалось. Ни одна часть тела не пошевелилась, и он остался недвижимой невидимой статуей, бессильный что-либо сделать. Не получилось даже крикнуть Гермионе, чтобы бежала к нему – она забрала бы мантию и скрылась от них, пока он отвлекал бы внимание на себя. С ужасом Гарри понял, что не может ничего – ни заговорить, ни пошевелиться. Он мог только одно – смотреть. И это был полный финиш. Потому что пожиратели уже окружили её со всех сторон. Он не знал их. Ни одно лицо не было ему знакомо, кроме женщины – растрёпанной, болезненно худой и внешне совершенно безумной. И, хотя лично он не видел её никогда, он узнал её – об этой двинутой умом прислужнице Воландеморта ходили целые легенды. Именно она стояла сейчас за спиной Малфоя и одобрительно разглядывала жертву. - Ты молодец, Драко, - промурлыкала она ему в ухо скрипучим голосом, - милорд будет доволен. Всё это время Малфой смотрел на неё. Прямо ей в глаза смотреть пустым, отсутствующим, ничего не выражающим взглядом, словно пытался отгородиться от неё и от всего, что происходило. - Я хотел, чтобы вы видели, - проговорил он, даже не повернув головы, - я знаю, что у лорда были основания сомневаться во мне. Я хочу, чтобы их не осталось. Чуть повернув голову к женщине за спиной, он протянул руку. - Могу я попросить тебя об одолжении? Мою наверняка проверят после этого. Гарри окатило ужасом. Он убьёт её. Он убьёт Гермиону. Прямо сейчас, собственными руками и, судя по всему, чужой палочкой, чтобы отвести от себя подозрения. Чёрт, почему он не может двинуться с места? Какого чёрта случилось с его телом, что оно застыло как статуя? Почему Гермиона не пытается спастись? Отбиться хотя бы банальным Остолбеней? Попытаться скрыться? Их больше, но она умнее, она могла бы… Рука с зажатой в бледных пальцах чужой палочкой медленно поднялась, целясь прямо в неё. Он опоздал. Гарри почувствовал, как глаза прожгло насквозь подступившими слезами. Он упустил её. Недосмотрел, недоследил. Она ушла в руки к врагу, притворившемуся другом, и заплатит за это жизнью. - Давай, Драко, - шептала ему на ухо всё та же сумасшедшая, словно дьявол, сидевший на плече и диктующий, что ему делать. Гарри видел, как Малфой колебался. Как дрожала палочка в напряжённых пальцах. Как дёргался кадык. Как сжимались губы. Ты же любишь её! Гарри готов был орать матом. Ты же любишь её, ублюдок! Я же знаю, ты точно любишь её! Как ты можешь! Посмотри на неё! Гермиона замерла перед ним, не выдав ни одной эмоции. Не дрогнул ни один мускул, когда поднялась палочка, целясь ей в грудь. Она, казалось, поняла, что выхода нет, и приняла свою смерть как неизбежность. В конце концов, смерть от руки любимого человека – наверняка не худшая из смертей. Гарри читал это прямо в её глазах. Она продолжала смотреть на Малфоя, и во взгляде не было ни капли страха или ненависти. Только слепое принятие… и ожидание. Мол, давай, не тяни. Решился – бей. Что ты творишь… Гарри был в отчаянии. Он вспомнил свой сон, приснившийся ему, когда он ночевал в ногах у Гермионы. Вещий, как оказалось. Он убьёт её. Гарри не сомневался теперь ни грамма. Он точно её убьёт. Он судорожно зажмурил глаза, чтобы не видеть этот кошмар. Не видеть, не слышать, как… - Авада Кедавра. Гарри показалось, что время замедлилось. Что прошла целая вечность, пока он открывал глаза и наблюдал, как зелёный луч, выскользнувший с самого кончика палочки, летел, разрезая воздух, пока не впечатался всей силой Гермионе в грудь – прямо между ключиц. Даже не вскрикнув, она осела на землю, и каштановые кудри разметались воздушным ореолом вокруг хозяйки. Мёртвой. Снова. Гарри показалось, что его сердце остановилось тоже. Он по-прежнему не мог двинуться с места, и всё, на что хватило его возможностей – сморгнуть подступившие слёзы. Вот и всё. Любовь, в которую она так верила, уничтожила её, не оставив ни шанса на спасение. А он остался без неё. Знакомое уже чувство, что ему оторвали половину сердца, нарастало с такой скоростью, что он готов был завыть от безысходности. Он потерял её второй раз. Зачем, зачем ты это сделал? Ты же любишь её. Любишь же, ублюдок. Ты как теперь собираешься с этим жить?.. Сморгнув слёзы ещё раз, он перевёл взгляд на Малфоя. Выражение его лица не изменилось – такое же каменное и безучастное. Он не смотрел на Гермиону – точнее, на её мёртвое тело – он бегал глазами по окрестным деревьям. Понял, что ты сделал, ублюдок? Уничтожу, уничтожу его, как только смогу двигаться. Разорву его на части, уничтожу всё, что он любит, всё, до чего смогу дотянуться. Уничтожу его самого, как он уничтожил только что то, что я любил. - Прекрасная работа, Драко, - шелестела сумасшедшая ему на ухо, когда один из пожирателей проверил пульс и отрицательно покачал головой, - милорд будет доволен тобой. Малфой не реагировал на неё, он продолжал пристально рассматривать лес, бегая глазами от одного дерева к другому. Гарри же просто ждал, когда это закончится, и чувствовал, что начинает звереть. Бешеная ярость ударила в кровоток, заставила биться внутри сковавшей его магии, раздирая ту на части в отчаянных попытках освободиться. Им двигала единственная цель - уничтожить Малфоя собственными руками прямо сейчас. Стереть с лица земли, втоптать в землю, разорвать в клочья. Уничтожить его самого и всё, что имело к нему хоть какое-то отношение. Пустить его аристократическую фамилию прахом, избавить землю от любых напоминаний о нём. А потом показать Визенгамоту это воспоминание - и его оправдают. А даже если не оправдают – сидеть в Азкабане будет намного приятнее. Нужно будет только позаботиться о Гермионе. Гермиона… Маленькое неподвижное тело с рассыпавшимися кудряшками продолжало лежать на земле. До неё теперь никому не было дела. Гарри душила истерика. Гермиона умерла, Гермиону убил Малфой, который, как всем казалось, любит её больше себя и никому не даст в обиду, а вышло… Вышло вот так. Теперь части его души нет, есть только персональный ад, в котором он будет купаться каждый день, вспоминая, что не смог её уберечь. Гарри не мог оторвать от неё глаз. Просто стоял, смотрел и, кажется, плакал - от гнева, от бессилия, от боли, понимая, что уже ничего нельзя сделать. Ушла. Она всё-таки ушла. - Гермиона! Вы где? Знакомые голоса издалека прорезали ночной воздух, пробиваясь в уши прямо сквозь темноту. Сёстры. Кто-то из пожирателей чертыхнулся. - Вам надо уходить, - Малфой быстрым движением сунул в руки женщине её палочку, попутно доставая свою. - И упустить ведьм? Ну, нет, - протянула та, а глаза уже светились лихорадочным блеском. Мерлин, да он помешанная… - Белла, эти ведьмы могут взрывать и перемещаться в пространстве, - твердил Малфой, - они от вас мокрого места не оставят. Уходите, - проговорил он ещё раз с нажимом, - сейчас. - А как же?.. – она взглядом указала на мёртвую девушку. - Я разберусь. Скажу, что это ты. Тебе не впервой. Гарри слушал и запоминал каждое слово. От меня не скроешься, мразь. Эти воспоминания увидит вся грёбаная Англия. Будешь гнить до конца своих дней. Я упеку тебя в Азкабан на всю твою сраную жизнь и отдам на корм дементорам, и не надейся, что я не найду способ это сделать. Четверо пожирателей не стали дожидаться появления ведьм и, оглядевшись и не найдя свидетелей, по одному аппарировали из леса в неизвестном направлении. - Если я не появлюсь утром, покажи лорду воспоминание, - твердил Малфой, - я приду, как только смогу. Всё, давай. С громким хлопком оставшиеся пожиратели исчезли. Пару секунд Малфой смотрел на то место, где стояла женщина, словно выжидая. А затем произошло то, чего Гарри ожидал меньше всего. Сорвавшись с места, Малфой кинулся к Гермионе, поднимая мёртвое тело себе на колени. Трясущимися непослушными пальцами он наскоро расстегнул воротник рубашки, вытягивая наружу тонкую цепочку. Как раз в тот момент, когда рядом с ним показались сёстры, округлившимися от ужаса глазами оглядывая открывшуюся им картину. - Он треснул, - подняв на них потерянные и уже – Гарри мог поклясться – покрасневшие глаза, еле слышно проговорил Малфой срывающимся голосом, протягивая что-то, чтобы показать им, - Пейдж, он треснул. Получилось. Без лишних слов сёстры упали на колени рядом с ним, ощупывая бессознательное тело Гермионы с ног до головы. - Гермиона, - Малфой ласково погладил её по бледной щеке, - Гермиона, очнись… давай, приди в себя… всё получилось… всё, как ты и думала… - он почти умолял её, продолжая гладить по лицу, плечам и непослушным волосам, - эй, ну же, не оставляй меня… пожалуйста, открой глаза… давай, детка, дыши… - Малфой, дай мне, - потребовала Пейдж, протягивая руки, - не дёргай её. Не дёргай, говорю! Малфой замер, кажется, даже не дыша, только судорожно втягивая воздух и наблюдая за ведьмой с почти щенячьей надеждой. Гарри не было видно всего, но золотой свет, окутавший Гермиону, он не спутает теперь ни с чем в мире. Потому что в следующую секунду Гермиона очнулась, резко поднимаясь в руках Малфоя и отчаянно загребая ртом воздух. Гарри в ужасе прижал руки к губам, даже не сообразив, что к нему вернулась возможность двигаться. Со стоном выдохнув, Малфой обвил её руками и снова прижал к себе, сдавленно всхлипывая и прижимаясь губами к её волосам. - Прости, - разобрал Гарри среди его неразборчивого бормотания, - прости, прости, прости… - Получилось? – с трудом выдохнула Гермиона, - тебя… тебя не заподозрили? Услышав это, сёстры устало рассмеялись, хватаясь руками за голову. Мерлин, эта девчонка неисправима. Она только что в очередной раз едва не отдала богу душу, а переживает за него, а не за себя. Гриффиндор… - Получилось, - бормотал Малфой, не выпуская её из рук, укачивая, словно ребёнка, пока она, прижавшись к нему, медленно приходила в себя, - всё получилось. Всё закончилось. - Что закончилось? – все пятеро замерли, услышав в стороне неожиданный, но до боли знакомый голос. - Какого дьявола вы натворили? Сбросив мантию, Гарри окинул их изумрудным взглядом, полным до краёв болью, яростью и отчаянным непониманием. И только сейчас до всех них дошло, что ни один из них не подумал, как они будут объяснять избранному, насколько сумасшедшую, опасную и лишённую всякого инстинкта самосохранения авантюру они только что провернули.