Три кита добродетели

Впервые в жизни Гермиона наблюдала восход и закат солнца четыре раза подряд. Два раза она видела, как солнце поднимается утром, наполняя воздух жизнью и утренней прохладой. Два раза она видела, как солнце предсказуемо скатывается за горизонт, оставляя после себя вечерние сумерки, сверчков и тишину. Два дня она просидела на подоконнике в своей комнате, превратившись в вязкий кусок ожидания, в отдалённое подобие человека, существование которого сейчас подчинено единственной цели – дождаться. Время от времени в комнату неслышно заходили Джин или Гарри, ставили рядом с ней очередную тарелку с едой, гладили по голове и уходили. Казалось, они оба понимали, откуда в ней это состояние, и благоразумно не лезли с расспросами. И Гермиона была благодарна им за это. Любой разговор по душам сейчас ударил бы прямо по открытой ране, заставив кровоточить с новой силой. Гермиона знала, что её нельзя сейчас трогать. Она напоминала себе хрустальную вазу: одно неловкое движение – и останутся только осколки. Изо всех сил, всеми доступными способами она сдерживала и прятала внутри целый океан эмоций, раздирающих её на части. Ожидание, тоска, непонимание, боль, страх. Казалось, стоит ей услышать хоть слово в Большом зале – её накроет истерикой, и она сломается, так и не дождавшись того, чего ждала все эти дни. Точнее, кого. В очередной раз тихонько скрипнула дверь, пропуская в комнату неслышного гостя. Это Гарри, подумала Гермиона. Или Джинни. Или, может, даже Рон, если внял мольбам друзей не задавать ей вопросов. Сейчас рядом с ней появится очередная тарелка с очередной едой, к которой, как они все уже знали, она в очередной раз почти не притронется. Потом она почувствует лёгкое прикосновение к руке или волосам в знак молчаливой, но постоянной поддержки. А потом дверь скрипнет снова, и она снова останется один на один со своим ожиданием. Так было каждый раз. Каждый раз каждый из этих двух дней. И Гермиона застыла ещё больше, сжав ладошки и не отрывая взгляда от опускающегося за горизонт солнца, и ждала, когда этот привычный ритуал закончится. Но чего она точно не ждала – того, что секундой спустя прямо к ней на подоконник, с ногами, как к себе домой, заберётся Фиби, ласково улыбаясь и подталкивая к ней чашку какао. - Гарри уже собирался тащить тебе очередные бутерброды, но мне кажется, мы зря переводим продукты. А я подумала, что ты точно не откажешься от какао, если его сварят для тебя эльфы. Гермиона слабо усмехнулась. Да уж, её особое отношение к эльфам не знало границ. - Как ты? – наконец, задала Фиби вопрос, мучивший их все эти дни. - Ну… - Гермиона по-прежнему разглядывала окрестности Хогвартса, медленно погружающиеся в сумерки, - я пропустила занятия, Макгонагалл наверняка задала эссе или доклад, так что придётся поднапрячься в библиотеке, чтобы… - Гермиона, я не об этом, - ведьма перебила её на полуслове, - как ты? И в этом было столько смысла, столько неприкрытого понимания и беспокойства. Гермиона оторвала взгляд от окна и перевела глаза на собеседницу, выискивая в памяти хоть одно слово, которое могло бы отразить хотя бы наполовину то, что она чувствует. - Держусь. Фиби промолчала. - Но, честно говоря, уже с трудом. - Почты так и не было? Гермиона покачала головой. - Ты бы знала. Фиби знала, что это так. Гермиона не стала бы скрывать. - Расскажи мне. Гермиона едва заметно дёрнулась от этих слов, но уверенный ласковый взгляд ведьмы вернул ей немного спокойствия. Шумно выдохнув, она потёрла пальцами уставшие глаза. - Я не знаю, что это, Фиби. Он сказал, что может не вернуться, когда уходил. Что Тёмный лорд может заставить его занять место его отца среди Пожирателей. И самое страшное, что он понимал это и был к этому готов. Он обещал мне, что сделает всё, чтобы этого не случилось, но… меня не отпускает чувство, что я его теряю. - Эй, - Фиби мягко взяла её за руку, - он уже перешёл дорогу. И он будет бороться, теперь уже точно. Теперь ему есть ради чего. Гермиона сокрушённо качала головой. - Этого мало. - Любви не может быть мало. Фиби понимала, что сейчас ей нужен самый уверенный тон. Как понимала и то, что сейчас жизненно необходимо найти слова, которые смогут достучаться до этой кучерявой головы и вытянуть её обратно из трясины, в которую она сама же себя и загнала. - Мы переживаем, - осторожно начала она, - все мы, мальчики, Джинни, учителя, которые не видят тебя на уроках. Ты не видишь толпы желающих проведать тебя и узнать, что случилось, только потому, что мальчики стоят горой у тебя в дверях и не пускают зевак. Один только Долгопупс пытался прорваться уже трижды. Гермиона усмехнулась. Надо же. - И мы, правда, очень хотим помочь. Но не знаем, как. Гермиона вздохнула, сжав руки. Откуда им было знать, как ей помочь, если она сама этого не знала?.. - Что это у тебя? – Фиби заметила, как она что-то крутит в руках. Гермиона снова сжала ладонь, пальцами ощутив тепло нагретого металла. Последние дни она настолько срослась с ним, что перестала замечать у себя в руках, но сейчас, снова поймав его взглядом, ощутила прилив сил, вспомнив его прежнего обладателя. - Как? – она выдохнула вопрос, наполненная таким ужасом, что подгибались колени. - Тёмный лорд. Драко, казалось, держался из последних сил. Глаза беспрестанно бегали по сторонам, на лбу залегли морщины, руки едва заметно дрожали. Он выглядел сломанным, опустошённым и абсолютно беззащитным, стоя под пронизывающим ветром и прижавшись к её рукам в поиске хотя бы толики человеческого тепла. - За что? - Я не знаю, - он даже говорил с трудом, - лорду иногда не нужна причина. - Боже… Она понятия не имела, что может сделать. Как может помочь ему, кроме как быть рядом и пытаться любыми способами хоть немного его отогреть. Никогда ещё она не видела его таким подавленным. Казалось, он не может даже вдохнуть, настолько всё внутри него раскрошилось в пепел. - Мне нужно в мэнор прямо сейчас. Дамблдор позволил уйти через его камин. Гермиона молча кивала, всё ещё обнимая его обеими руками, изо всех сил прижимая к себе. - Я… Я не знаю, сколько времени это займёт. Возможно, несколько дней… Возможно, больше. Что-то в его голосе заставило её отстраниться. - В каком смысле – больше? Голос срывался. Она понимала, к чему он клонит, пока Драко смотрел поверх её головы, избегая её взгляда. - Отца больше нет, - глухо сообщил Драко, - значит, по идее, его место должен занять я. - Нет, ты не можешь, - горячо запротестовала Гермиона, притянув его к себе за шею и прижавшись к нему лбом, - ты не можешь, ты не должен! Ты же не хочешь! Малфой смиренно слушал её, прикрыв глаза и перехватив пальцами тонкие запястья. Если бы всё было так просто, моя девочка. Моя лохматая, упрямая, взбалмошная девочка. Мерлин, дай увидеть её снова, когда это кончится. Если это кончится. - Гермиона, - он отстранился и поймал её взгляд, - посмотри на меня, послушай меня. Я сделаю всё что смогу, чтобы избежать этого. Обещаю. Она опустила глаза. Смирилась. Поняла, что вариантов нет. - И вот ещё, - он стянул с пальца фамильный перстень, - я хочу, чтобы это осталось у тебя, - быстрым движением он расстегнул цепочку и повесил украшение ей на шею, - носи его, не снимая. Если вдруг я не вернусь или что-то случится… - она хотела было перебить, но он не дал, прижав пальцы к губам, - если вдруг я не вернусь или что-то случится, эта вещь защитит тебя. Секунду она раздумывала, а потом молча кивнула, сдаваясь. Принимая его правила. Доверяясь ему с головой в надежде, что он сможет пройти через это и вернуться к ней живым. Всё, что ей оставалось – дойти бок о бок с ним до кабинета директора, наплевав на конспирацию, ещё раз обнять и отпустить. И ждать. - А, это… - она чуть улыбнулась, поглаживая пальцами металл и зелёный камень, игравший бликами от закатного солнца, - Драко отдал мне перед отъездом. Сказал, что эта вещь сможет меня защитить, если что. Фиби нахмурилась. Она узнала эту вещь – Малфой всегда носил его, не снимая. Именно этот перстень она видела на его руке в самый первый день, когда они прибыли. И именно этот перстень был на нём в её видении, в котором Гермиона пала жертвой его проклятия. Увидеть теперь это украшение у Гермионы стало огромным облегчением. Возможно, события уже переигрались. - Защитить? Как? - Не знаю, - Гермиона пожала плечами, - но я ему верю. - А если… - Он вернётся, Фиби, - Гермиона перебила её, не дав договорить, - он знает, что нужен мне. Мне надо только дождаться. Фиби выдохнула, соглашаясь. - Всё, чего я хочу, это чтобы ты была спокойна, - она погладила Гермиону по каштановым локонам, - пожалуйста, не мучай себя. У ребят нет сил видеть тебя такой. Светлый ум под тёмными кудряшками зашевелился, переваривая мысли. Фиби была права. Она загнала сама себя в болото и не желала вылезать оттуда. Она сдалась ожиданию, устроившись у него в ногах. Она запустила учёбу, забросила Джин и мальчишек, ко всем прочим проблемам заставив их переживать ещё и за себя. Так нельзя было больше. Она нужна им. Она нужна Драко. Такой, как была прежде. - Я спущусь в гостиную, - пообещала она Фиби, - попозже. Прищурившись, Фиби приняла обещание, и, погладив её по руке на прощание, вернулась в гостиную. Сёстры и мальчики были здесь. Последние дни они были здесь постоянно. - Ну, как она? – вполголоса беспокойно поинтересовалась Пейдж, подвигаясь и давая сестре место на диване рядом с собой. - Всё так же. Так же сидит на подоконнике. Так же не сомневается, что он вернётся. - Ну, в этом она не одинока, - так же почти шёпотом парировала Пейдж, не привлекая внимания мальчиков, - в том, что он вернётся, и мы не сомневаемся. Вопрос, каким он вернётся. - Эй, что за шум, а драки нет? – Фиби перевела внимание на Пайпер, увлечённо спорившую с Гарри, и уже перешедшую на повышенный тон. - Пайпер говорит, что мы не пойдём в банк за крестражем! – возмущённо доложил избранный, скрестив руки на груди. - Пайпер говорит, что мы не пойдём в банк за крестражем сейчас, - поправила его ведьма таким же возмущённым тоном, и вздохнула, показывая, как она устала доказывать очевидное этому упрямцу. Фиби отправила сестре вопросительный взгляд. - У нас впереди ещё два крестража, - в который раз терпеливо начала разъяснять Пайпер, - а проникнуть в банк вряд ли получится тихо и незаметно. Новости о том, что кто-то ограбил хранилище и стащил крестраж, докатятся до Хозяина моментально, он сложит два плюс два, явится сюда и притащит все свои силы, неважно, много их или мало. Представь, какие будут последствия, если Хогвартсу придётся принять бой. Я уже не говорю о том, что после этого оставшиеся крестражи он наверняка перепрячет, и найти их не будет ни малейшей надежды. - Она права, - после минуты раздумий сказала Фиби, адресуя свои слова хмурому избранному, - нам нужно хотя бы примерное представление, где остальные крестражи, чтобы понимать, за что хвататься в первую очередь. С каждым словом Гарри хмурился всё больше. Его вспыльчивая и активная натура протестовала против такого решения всем своим существом. - И что вы предлагаете? Просто сидеть? - Искать следующий крестраж, - ответила ему Пейдж как двухлетнему ребёнку, - что делать с этим – будет видно. Гарри стоял у камина, скрестив руки на груди, и всем своим видом демонстрировал недовольство, бросая хмурые взгляды на сестёр и сидевшего рядом Рона, но, похоже, все они придерживались одного мнения. Четверо против одного. Шумно выдохнув, он обречённо опустился на диван. - Ладно, - избранный вынужденно капитулировал, - я займусь поисками прямо с утра. Надеюсь, это не займёт много времени. Со стороны лестницы послышались неторопливые шаги, и пару секунд спустя в гостиную, неловко улыбаясь, спустилась Гермиона. Рон просиял. Да что там Рон, Гарри и сам почувствовал, как растягиваются губы, одаривая подругу искренней улыбкой. Наконец-то. Гермиона чувствовала себя виноватой, что оставила их и столько времени предавалась тоске. Нужно было всё исправить. Смущённо опустив голову, она прошла к дивану, на котором с комфортом расположились два её лучших друга. - Можно к вам? *** Темно, очень темно. Не потому, что уже подкрались сумерки. Не потому, что хозяева не зажгли свечи. Просто солнечный свет обходил это место стороной осознанно, не желая тратиться на его обитателей. В любом помещении этого поместья всегда было темно. Драко никогда не пугала эта темнота. Он вырос в этом доме, он знал наизусть каждый поворот и закоулок. Мог не глядя угадать, перед какой картиной он стоит. Мог идти по коридорам с закрытыми глазами. Как сейчас – он практически не смотрел, куда идёт. Ноги несли его сами, на автомате. Каждый раз, каждый вечер. На второй этаж, с лестницы направо, в восточное крыло. Пройти по коридору до конца, свернуть направо ещё раз, пройти через одну из гостиных, и снова по коридору ровно шестнадцать шагов. Каждый раз безошибочно. В конце пути он поднимал голову на двойную дверь красного дерева – здесь. Тихонько постучал – предупреждая, но не спрашивая разрешения – и неслышно просочился в наполненную такой же сумрачной темнотой комнату. Прикрыл за собой дверь и нашёл беспокойным взглядом одинокую фигуру, застывшую у дальнего окна. - Мама. Отмерев, Нарцисса почти бегом пересекла комнату и заключила сына в объятия. Драко обвил её руками, крепко прижимая к себе и выдыхая ей в макушку. Мерлин, она стала такой маленькой после всего этого. - Как ты? – Глухо спросил он, - ты совсем не выходишь. - А что мне там делать? – ответила мать куда-то в воротник его рубашки, - слава Мерлину, я неинтересна лорду в качестве собачонки. Она подняла на него глаза, беспокойно осматривая каждый сантиметр лица. Светлые глаза нахмурились, увидев ссадину над бровью. - Что это? Это он сделал? Драко прикрыл глаза, запоминая осторожные пальцы матери на своём лице. Ничего страшного. Всего лишь пара Круцио. Не беспокойся, мама. - Всё нормально. Это просто случайность. Мягко перехватив маленькие ладони, Драко прижался к ним губами. Мерлин, в какой момент всё успело развалиться? Ещё вчера Люциус был главной фигурой на шахматном поле Тёмного лорда, его козырем, его самым приближенным и самым верным слугой. Никто не мог сместить его с этого места – Люциус был скор на расправу со всеми желающими потягаться с ним за место под солнцем. Лорд доверял ему. Советовался с ним. Поручал самые ответственные, самые важные задания. Люциус гордился своим положением. Делал всё, чтобы не растерять доверия Тёмного лорда. А Нарцисса просто была с ним, чувствуя себя в полной безопасности за спиной супруга, поднявшегося так высоко. А потом – пш – и всего не стало. Не стало Люциуса, убитого лордом внезапно и по непонятной причине. Не стало отца и мужа. И не стало той шаткой и относительной безопасности, которая окутывала их, пока он был жив. Они похоронили его в семейном склепе, как того требовали традиции их семьи, и на каменных стенах холодного подвала появилось ещё одно имя. Во время церемонии Драко поймал себя на мысли, что ничего не чувствует. Нет, его по-прежнему сжимал страх перед будущим. Он по-прежнему переживал за мать, застывшую рядом с ним каменным изваянием и вцепившуюся в его руку. Но он не чувствовал того, что должен был, что чувствуют обычно люди, теряя кого-то близкого. Боли, горя, отчаяния. Не было ничего. Ни тоски, ни гнева. Было пусто. Словно это не был близкий человек. Словно Люциус ничего не значил. Пообещав себе подумать над этим позже, Драко попытался с головой уйти в заботу о матери. Единственное, чего ему хотелось – сидеть рядом с ней, обнимать и не выпускать её из рук, пока всё это не кончится. Но ему не дали. Его предположения оказались верны – лорд хотел видеть его рядом с собой вместо его отца. Теперь он должен был быть его главной игрушкой, послушным слугой, выполняющим каждый указ без оглядки на последствия. Теперь он должен был быть Пожирателем в полном смысле этого слова. Каждый божий день его вытаскивали на сборища Пожирателей. Каждый день он видел пытки, видел магглов и магглорождённых, истерзанных, обречённых. Каждый раз он понимал, что ничего не может сделать. Каждый раз он наблюдал, с каким садистским удовольствием Пожиратели бросаются непростительными в беззащитных людей. Каждый божий день его бросало в ужас от одной мысли, что однажды это может быть Гермиона. Он отводил глаза, когда был уверен, что никто не видит. Ставил блоки в сознании, чтобы никто не смог проникнуть в его голову и узнать, что на самом деле он думает об этом. Пару раз спускался в подземелья среди ночи, чтобы незаметно бросить несколько исцеляющих в самых тяжелораненых пленников. Каждое собрание слушал, слушал внимательно, запоминал каждое слово, отпечатывал в голове, мечтая когда-нибудь дойти до Дамблдора и показать ему воспоминания об этом. Чтобы они что-то придумали, что-то сделали. Потому что нужно было что-то с этим сделать. И каждую возможную минуту он летел к матери. Нарцисса сильно сдала за эти дни. Сейчас, когда к горечи утраты прибавилось постоянное чувство опасности, она словно растворялась в воздухе. Всегда гордая осанка сникла, под глазами залегли круги, взгляд потух, а на плечах постоянно лежала тёплая шаль, словно ей всё время, каждую секунду было холодно. Как сейчас. - Когда ты спала последний раз? - Я плохо сплю, - усмехнулась Нарцисса, - обстановка не располагает. Вместо ответа Драко поцеловал её в лоб, приобняв за затылок. За что этой женщине столько досталось?.. - Ты тоже выглядишь уставшим. - Давай, пойдём, - он перехватил её за руку и осторожно потянул к кровати, - я никуда не пойду, пока ты не уснёшь. Нарцисса не стала спорить с сыном. Молча кивнула и расположилась на кровати, продолжая держать его за руку. Драко накрыл мать одеялом по самую шею, пытаясь хоть немного согреть. Ещё раз поцеловал костяшки пальцев и мягко погладил потускневшие волосы. Боже, как же он её любил. Сейчас как никогда ясно он вдруг понял, почему он всегда считал, что у него нет сердца – оно было, но было расколото на две части и жило отдельно от него. Одна часть – в одной из женских спален Хогвартса, вторая – сейчас перед ним, пытаясь уснуть. - Сынок, - еле слышно позвала его мать, - когда тебе нужно вернуться в Хогвартс? - Не знаю. Не думай об этом. - Я не могу не думать о твоём будущем. - Мама, - он потянул её руку, заставив посмотреть на себя, - одно твоё слово – и я туда не вернусь. Я не оставлю тебя. - Нет. Ты должен закончить школу. Ты должен быть подальше от этого. Она тараторила все аргументы, которые у неё были, не давая ему возможности возразить. - И я знаю про твоё новое задание. Кровь в жилах остановилась. - Откуда? - Тинки подслушала на одном из собраний. Драко выдохнул, опустив голову. Тинки никогда не могла держать язык за зубами. - Я уверена, что ты найдёшь выход. Драко, - она протянула руку в темноте и наощупь погладила его по щеке, - пожалуйста, скажи, что всё будет хорошо. К горлу подступил ком. Ничего не будет хорошо. - Всё будет хорошо, мама. Обещаю. Нарцисса уснула минут через десять, продолжая сжимать руку сына, как спасительную соломинку. Не желая покидать мать ни на минуту, Драко устроился на кровати рядом с ней, осторожно, чтобы не потревожить её беспокойный сон. Сам он уснуть так и не смог. Бесконечные мысли об отце, о своём новом положении, о Тёмном лорде не давали ему покоя, беспорядочно кружа в его голове и не давая расслабиться. О смерти Люциуса Драко старался не думать. Так было проще – убедить себя, что так было всегда – только он и Нарцисса. Предаваться страданиям и тоске у него не было ни сил, ни возможности, ни, честно говоря, желания. Люциус никогда не был образцовым отцом. Всю родительскую любовь Драко всегда получал только от матери. Единственный раз, когда он видел в глазах отца одобрение и какой-то намёк на гордость, это был день, когда он стал обладателем метки. Вот почему Драко не чувствовал такой боли от потери отца. По сути, именно отца у него никогда не было. Но сейчас всё по-другому. Драко вдруг осознал, насколько смерть Люциуса перекроила их жизнь, и его бросило в жар. Больше нет главы их семьи. Он последний из рода. Единственный мужчина в семье. Он произнёс мысленно свой новый статус и по спине пробежали мурашки. Он не просто Драко Малфой теперь. Лорд Драко Люциус Малфой. А эта маленькая беззащитная женщина, мирно спавшая сейчас у него под боком, теперь только за его спиной. Её безопасность – его основная задача. Задача… Стоило подумать о новой задаче – и захотелось завыть. Смерть отца не вызывала столько отчаяния, сколько мысли об этом. Хотелось удариться затылком о стену, чтобы не думать. Не вспоминать об этом. Не думать, не помнить. Это было выше его сил. Он не сможет это сделать – это он знал точно. Никогда в жизни не сможет это сделать, даже под Империо, даже под угрозой собственной смерти. От одной только мысли об этом его И выход, по правде говоря, он видел только один. Он вернулся в Хогвартс следующим вечером. Наскоро перекинувшись несколькими словами с директором, недоверчиво косившимся на его потрёпанный внешний вид и ледяной взгляд, выдающий с головой воздвигнутые в сознании стены окклюменции, он сослался на усталость и поспешил откланяться. В подземелья Слизерина он даже не заглянул. Нотт потом выскажет ему, что он даже не поставил друга в известность, что вернулся, но это будет потом. Сейчас его гнало в спину желание увидеть только одного человека. Наскоро прыгнув на метлу, он привычным маршрутом добрался до башни, устроил метлу на старом месте и неслышно проскользнул в предусмотрительно незапертое окно, немного поёжившись. Чёрт. Осень становилась всё настойчивее, и ночью холодный воздух наполнял комнату в секунду. Надо сказать ей, чтобы запирала окно хотя бы на ночь. В спальне будет на порядок теплее, а открыть створку Алохоморой дело нехитрое. Гермионы не было. Прикинув время, Драко решил, что, скорее всего, она в душе, и устроился в дальнем углу комнаты в ожидании. Долго ждать не пришлось. Минут через десять закутанная в пушистый халат девушка проскользнула в комнату, запирая дверь на ночь. Драко сразу бросилось в глаза, как неважно она выглядит. Потухшие глаза, тёмные тени, грустно опущенные уголки губ. Она выглядела измотанной, словно не спала уже несколько дней, и это состояние сейчас до дрожи напоминало ему Нарциссу. Беспокойным взглядом он следил, как она прошелестела к шкафу, открыла дверцу и не глядя бросила вещи на нижнюю полку. Закрыла дверцу, подняла, наконец, глаза и застыла, встретившись с ним взглядом через зеркало. Прямо, как тогда – в самый первый раз. С полминуты царила тишина. Гермиона едва не прожгла глазами зеркало, неотрывно разглядывая его отражение ошалевшими глазами. - Обещай, что я повернусь, и ты не пропадёшь, - наконец, дрожащим голосом потребовала она. Драко мягко улыбнулся – не пропаду. И раскрыл руки, стоило ей обернуться и посмотреть на него напрямую. Иди ко мне. А секунду спустя уже зарылся носом в каштановые кудри, прижимая её к себе изо всех сил. Слушал, как она облегчённо выдыхает ему в шею и следом едва слышно всхлипывает. Улыбался ей в волосы и гладил её по голове, успокаивая. Чувствовал её дыхание и её руки на своей спине. Слышал неразборчивое бормотание и не мог и не пытался разобрать ни слова. Просто ощущал её в своих руках, наконец, и ловил этот момент, и наслаждался им, и запоминал каждую мелочь. - Как ты? – Гермиона оторвала от него голову и поймала его взгляд. - Бывало и лучше. Но и хуже, признаться, тоже бывало. - Откуда это? – она невесомо погладила пальцами ссадину над бровью. Это Круцио, милая. Но ты об этом не узнаешь. - Потом, - только и смог попросить он задушенным шёпотом, разглядывая её лицо и оглаживая пальцами каждую черту, - я расскажу тебе всё потом, не сейчас. Сейчас ему хотелось только одного – чувствовать её, чтобы чувствовать себя живым. - Я так по тебе скучал. И всё утонуло, померкло и растворилось в этот момент, когда она накрыла его губы своими. Жёстко, отчаянно. Умоляюще. Больше не осталось места нежности, только многочасовое ожидание в полной неизвестности и отчаяние, граничащее с болью. Она почти кусала его губы, а он чувствовал солёный привкус. Она обхватила его руками за шею, а он притянул её к себе за талию, прижав изо всей силы. В какой-то момент она поймала себя на мысли, что не должна была проявлять инициативу, но все мысли разом вылетели из головы, стоило ему пройтись губами по шее, вырвав у неё задушенный стон. Медленно, тягуче он стягивал с плеч её единственную одежду, покрывая поцелуями каждый сантиметр кожи, заставляя её задыхаться от желания и откидывать голову, отвлекаясь от расстёгивания его рубашки. Потянув за пояс, он стащил с неё халат окончательно, и тот упал на пол ненужной кучкой ткани, оставив её обнажённой. Драко оторвался от неё и замер, любуясь, проходясь пальцами по каждому изгибу, с удовольствием наблюдая, как покрывается её кожа мурашками от его прикосновений. Сейчас, перед ним, без одежды и в свете луны, она была прекрасна настолько, что перехватывало дыхание. - Ты… просто… - он задохнулся, не находя слов, - иди сюда. Без лишних слов подхватил её на руки и донёс до кровати, позволяя ей, наконец, справиться с пуговицами и стянуть с него рубашку. Опустил её на кровать, устроившись сверху, находя её губы и утягивая в новый поцелуй, страстный, требовательный, от которого закружилась голова. Спустился губами на шею, изящные ключицы, грудь, вырвав у неё рваный вздох, каждый сантиметр живота и дальше, ниже, слушая её неровное дыхание и едва слышные стоны. Он хотел выучить её наизусть. Хотел, чтобы его губы помнили каждую деталь. Хотел, чтобы она помнила, как хорошо ей с ним. Что только он может дать ей это. Она сводила его с ума. Выгнув спину, сжала пальцами простыни, из последних сил сдерживая рвущиеся наружу стоны. Его пальцы, его губы творили что-то, невероятное настолько, что сдерживаться получалось с большим трудом. Она закусила палец. Он заметил. - Не молчи, - прохрипел ей в губы, пока она дрожащими пальцами пыталась справиться с пряжкой ремня, - я хочу услышать. Мне нужно. Он отвёл её руку от лица, пока она спешно избавляла его от остатков одежды. - Если бы я мог, я смотрел бы на тебя всю жизнь. - Драко… пожалуйста… Одно движение – и он внутри. Смотрит. Следит за каждой её эмоцией. Отпечатывает на внутренней стороне век. Чтобы навсегда. Осторожно, не спеша делает первые движения – и наблюдает, как она теряет контроль окончательно. Растворяется, полностью следует за ним. Подстраивается под ритм. Обвивает руками его плечи, притягивая к себе. Рвано дышит прямо ему в губы. Закатывает глаза всё больше с каждым толчком, полностью отдавая ему контроль. Выгибает спину, распахивает глаза и смотрит прямо на него своим янтарным, мутным от желания взглядом. Подстраивается под ритм снова, когда гайки срывает, и он ускоряется. Продолжает смотреть в глаза, вцепившись в плечи и наверняка оставляя там следы от ногтей. И – наконец – откидывает голову и так охерительно-рвано-хрипло стонет, что ему срывает крышу окончательно, и он теряет контроль сам и падает за ней, всё так же неотрывно глядя на неё и пытаясь не думать единственную мысль, которая преследует его с самого утра. Это наша последняя ночь.