Какого чёрта твориться у него в голове?!
На несколько секунд Энн выпала из реальности. Она точно всё правильно расслышала? Речь про беременность? Мысли стремительно затопили мозг догадками — с чего такой вопрос? Прийти в себя девушке пришлось только тогда, когда телефон чуть не вывалился из её застывших пальцев. — Нет! Конечно же, нет! Услышав ответ, Гилберт сжал губы и выдохнул. Лицо у него сделалось такое, словно он ослабил. Плюсом к тому, девушке на миг показалось, что с его губ может сорваться что-то настолько блевотное, как например: «Но я принял бы тебя даже с ребёнком.» — Откуда такие мысли? — Энн старалась звучать спокойно, но удивление хлестало даже из ушей. — Я спросил у Мэрли отчего были те таблетки и… — Господи, зачем?! — Ты скорчилась от боли в животе и ничего не хотела говорить! — Гилберт защищался, как мог. — И что она сказала? — Что-то про цикл и про беременность, — тут же стушевался парень. — Боже. Энн пару секунд переваривала новую информацию, а затем вновь уткнулась в телефон. Уже через мгновение она протянула горящий экран Гилберту со словами: — На, читай, раз так интересно. Конечно в телефоне была открыта вкладка Википедии с подробным описанием женской физиологии. Гилберт сперва увлёкся, но уже через минуты две закашлялся. Видимо на этот раз смущение дошло до того уровня, что он подавился воздухом. — Ты на медика, да? — Энн вызывающе улыбнулась и, не дождавшись членораздельного ответа, кивнула: — Ну-ну, удачки. — То есть каждый месяц… — Да, мы истекаем кровью. — Бесстыдство! — буркнул приличный старичок, приоткрыв глаза на звук вышеописанного разговора, и крайне презрительно сморщился. Энн не обратила на это никакого внимания, а может быть, даже не услышала. Она поймала себя на мысли, что зря убрала рюкзак наверх: там и книга, и конфетки, и блокнот для рисования — поэтому закопошилась, вставая и пробираясь к проходу. — Извините, — сказала она старичку, восседавшему теперь с такой расстроенной миной, словно сидел не на кресле, а на плоту посреди океана. Он был в забавной клетчатой голубой рубашке, застёгнутой по самое не хочу, бежевых туфельках и длинных выцветших светло-зелёных носках. На воротнике, который лежал как-то наискось, красовалось тёмное пятно — Энн решила, что от томатной пасты. Его редкие волосы были хорошо расчёсаны и уложены гелем набок, однако уж слишком старательно: словно причёсывался он часа два подряд. Вокруг туда-сюда беспрерывно сновали люди, неспособные определиться и усесться спокойно. Кому-то не выдали плед, кто-то не смог найти наушники, кто-то порывался включить себе фильм, хотя это было невозможно до тех пор, пока самолёт не поднимется в небо. Энн, из-за своего роста, обязана была приложить уйму усилий, чтобы дотянуться до самого глубокого уголка верхней полки. Она встала на носочки и целенаправлено вытянула руку, пытаясь ухватить рюкзак за лямку. Но как и положено в таких ситуациях, в то же мгновение, когда её пальцы зацепились за долгожданную жертву, рядом с ней торопливо шатаясь из стороны в сторону пронесся кругленький пыхтящий старичок, параллельно бубнящий себе под нос что-то про интернет. Он задел девушку локтём, и та, совсем не ожидавшая такой подставы, не удержала равновесия и полетела вниз прямо на сзади сидевшую бабулю в пестрой розовой шали. Мало того, рыжая ещё и больно стукнулась запястьем о спинку кресла. Она сразу же оглянулась на беспардонного старика, который кинул на ходу: — Господи, простите! — И побежал дальше, всего на мгновение задержав взгляд на Энн. После него в воздухе остался странный запах, в котором девушка тут же учуяла шалфей. Её бабушка любила мазаться маслами с шалфеем, после чего весь дом полностью пропитывался точно такими же нотками зелёных трав и сосны, какие витали сейчас над ними. — Господь тебя прощает, — раздосадовано прошипела Энн, потирая ушибленную руку и оглядывая пострадавшую вместе с ней старушку. Слава Богу, у той не было претензий. Она оказалась не из тех ворчащих без повода злопамятных обитательниц очередей в магазинах и автобусов. — Ты в порядке? — послышался голос Гилберта. — В полном.***
18:28 Ремни безопасности пристёгнуты, все приветственные речи прослушаны, а проводник, показывавший инструкцию по выживанию в случае непредвиденных обстоятельств, уже скрылся за голубыми шторками впереди самолёта. Кисть Энн немного саднила, но синяка пока не появилось. Ты оглядываешься по сторонам и не видишь никакой опасности. Ты удобно расположился в мягком кресле, слушаешь приветливые голоса стюардесс, предвкушаешь ужин и везде ловишь умиротворённые взгляды других пассажиров. Мозгом ты прекрасно понимаешь, что вокруг нет достойных причин испытывать страх, но почему-то мнения мозга всегда недостаточно. Страх зарождается глубже, чем мысли, завязывается горячим и вибрирующим узлом в грудной клетке и не отпускает, в чём бы ты себя не убеждал. Иногда причины страха не просто сложно объяснить — их сложно даже определить. Может, дело не в высоте, и даже не в вероятности падения, а в том, что находится за визуальным барьером. Возможно в будущем, возможно в прошлом. Возможно в тех дебрях, куда до этого не забирались твои чувства. Энн взглянула на Гилберта. Кожа его загорелого лица теперь напоминала алебастровую простыню, а руки вцепились в подлокотники так, будто те были последней надеждой на светлое будущее. Он закрыл глаза, предоставляя девушке шанс без стеснения разглядывать его длинные, подрагивающие ресницы, нахмуренные брови и напряжённо сжатые розовые губы. Вокруг слишком много нового для одного парня и всего нескольких дней, подумала рыжая. И хоть она плохо представляла, как выглядит конец девятнадцатого века, зато она своими глазами видела, насколько сложно Гилберту освоиться. Сначала, наверное, попасть в будущее кажется прикольной затеей. Но если вдуматься, то это больше похоже на пытку, где ты одинок в своём мировозрении и ни черта не понимаешь. Ты видишь всё, но ничего не можешь опровергнуть и чувствуешь себя тем самым не приглашённым на вечеринку другом. Ширли потянулась к лежащему у неё в ногах рюкзаку и вытащила оттуда хрустящий пакет конфет, купленных в магазинчике рядом с бургерной. Как известно, ни одна поездка не может обойтись без особенного магического ритуала, который помогает избавиться от неприятного чувства заложенных ушей. — Тебе клубничную или апельсиновую? Парень сначала не услышал её, но когда Энн легонько пнула его коленкой, быстро открыл глаза и сфокусировал взгляд на пакете леденцов. — Что это? — Конфеты. Очень сладкие. Их надо сосать, но не жевать, — улыбнулась девушка, — Клубничную или апельсиновую? — Клубничную давай. — Они помогают легче переносить взлёт. Захочешь — бери ещё. — И она показательно засунула пакет в кармашек перед собой. — Спасибо. Управившись с фантиком, Гилберт мог бы вновь начать восторгаться здешней едой, если бы в тот момент самолёт наконец не тронулся с места. Он снова вцепился в подлокотники и уставился в иллюминатор, возле которого сидел всё это время, и принял самый серьёзный вид, какой только мог. В карих глазах сквозила нарастающая паника.Так не пойдет.
Перед тем, чтобы что-либо сделать, Энн опять не думала. Она просто делала то, что завладевало её сознанием и казалось правильным. Девушка протянула свою руку и аккуратно накрыла его кисть и побелевшие от напряжения пальцы своей ладонью. Парень вздрогнул и моментально нашёл её глаза своими. — Я часто летала туда сюда, когда была маленькая, — прошептала она, не замечая его удивления, — И видишь, ещё жива. Он ничего не ответил, впитывая радужками блеск её глаз и добрую полуулыбку. Даже в этом, не особо ярком освещении, её волосы пылали золотом. Цвет был не тем, к которому он привык в Канаде — морковным и желтоватым, а более глубоким, тёмным, с нежным огненным свечением. Энн почувствовала, как его рука расслабляется под её пальцами. — Ты очень красивая. — Его губы выдали это сами собой. А впрочем, мозг был не против. Но Энн не услышала, потому что в ушах зашумело от набираемой самолётом скорости.***
В воздухе закружился лёгкий аромат кофе — где-то впереди зазвенели голоса стюардесс, разливающих напитки. Полёт достиг своей самой уютной и тихой стадии. Точнее она была бы тихой, если бы не ворчащий рядом дед. После того, как он увидел Энн и Гилберта, держащихся за руки, он совсем разошёлся. — Мало того, что такие маленькие, так ещё и не стесняются, — заявил он, как только разрешили расстёгивать ремни безопасности. — Простите? — Энн не была уверена, что обращаются к ней. — Совсем без совести! — Я вас не понимаю. — Мальчика своего на людях не соблазняй. — Что? — тут уже подключился и Гилберт, который до этого завороженно разглядывал облака. Как только белые хлопья окутали небо и скрыли землю от глаз пассажиров, заставляя самолёт погрязнуть в безграничном воздушном пространстве, на его лице заискрилась такая восторженная улыбка, что Энн и сама, как дура, начала улыбаться иллюминатору. — Что же вы пристали к детям! — та бабушка в пестрой шали, сидящая через проход от них, с лицом человека, знающего, о чём говорит, решила тоже встрять в беседу, — Любовь — это чудесно! — Любовь? — недоумённо шепнул подруге Гилберт. — Сама ничего не поняла, — ответила ему рыжая и следом, чуть громче, обратилась к старику: — Извините, но мы не… — Он завидует, не обращайте внимания, — отмахнулась старушка. — Но мы ничего… — снова с энтузиазмом начала девушка, но, кажется, в разговоре она была определённо лишняя, потому что бабушка настойчиво продолжала: — И нечего тут стесняться. — Что-нибудь попить? — над их головами, как нельзя кстати, появилось молоденькое личико стюардессы, держащей в руках открытую пачку сока. Ростом её явно обделили, зато белоснежная кожа и шикарная улыбка были на месте. — О, да! — Энн невероятно обрадовалась возможности сменить тему, — Что у вас есть? — Спрайт, сок яблочный и апельсиновый, кола, фанта, чай, кофе… — Можно кофе, чёрный и без молока, — с передних сидений высунулся джентельмен. Его лицо было чересчур хмурым, наверное такой эффект создавали массивные густые брови, нависшие над мелкими зелёными глазками. Сочно-красный румянец смело расползся по щекам, захватывая и часть тонкого длинного носа. Кроме того, мужчина был в костюме с расстёгнутыми манжетами и бейджиком — видимо, костюм был офисный. На бейджике значилось «Стакки». Джентельмен обвёл взглядом Энн и Гилберта и чему-то очень удивился. — Одни летите? — поинтересовался он, пока стюардесса занялась кофем. Энн неуверенно кивнула, а потом сразу подумала, что не стоило ему об этом знать. Хотя, если честно, этот джентельмен по виду едва ли мог кого-нибудь обидеть. — Какие самостоятельные, — продолжал он, всё ещё удивляясь, — Я вот лечу к сыну и жене. — Ясно, — кивнула Энн, не совсем понимая, чего от неё ждут. — Моему Джимми двадцать два. Но представляете, он себе даже макароны сам сварить не может! Рыжая промолчала, искренне не зная, как реагировать. — Я принял решения перестать его обеспечивать, — выпалил следом мужчина в костюме и вновь оглядел ребят, словно ожидая от них критики, — Я знаю: это жестоко! Однако я так больше не могу! Надо его замотивировать, правильно? — Энтузиазма в этом джентельмене было полно, но был он весь какой-то болезненный. Энн честно пожала плечами, а вот старичок решил, что ему самое время вставить свои пять копеек: — Правильно! Детей надо ограничивать, иначе всё пропало! — Он угрожающе потряс кулаком, чем, кажется, испугал джентельмена ещё больше. Поэтому тот вдвойне обрадовался, когда стюардесса наконец протянула ему кофе, и пропал на впередистоящих креслах. — Ты что пить будешь? — рыжая повернулась к Гилберту. Тот сощурился и недолго думая, выдал: — Колу, пожалуйста, — на этих словах он поймал весёлую улыбку девушки. — Две, — сразу же добавила она.Чёрт.
Эта скользнувшая по лицу Энн улыбка вдруг непривычно сильно врезалась в его грудную клетку. На секунду он понял, что физически не может вздохнуть вновь, как будто что-то тяжёлым жгутом стянуло лёгкие. Невольно он сжал левую руку в кулак — ту самую, на которой ещё недавно лежали её холодные пальцы. — А ужин через сколько, не подскажите? — продолжила Энн. — Через час. — Стюардесса, не прекращая разливать горячий чай, глянула на часы и добавила: — Даже меньше. — Спасибо, — кивнула рыжая и развернулась к Гилберту, — Я хочу посмотреть какой-нибудь фильм, и надо чтобы ты меня не отвлекал. Ты чем планируешь себя развлекать? Блайт пару секунд просто пялился на девушку, мысленно возвращаясь к реальности и пытаясь сконцентрироваться на вопросе. Однако когда в его глазах наконец заблестела осознанность, он всё равно ничего не ответил. — Это я к тому, — беспечно продолжала девушка, не обращая внимание на странное состояние друга, — Что если ты тоже хочешь, я могу помочь с этой штуковиной.Лицо Энн светилось таким дружелюбным спокойствием, что хотелось либо её растормошить, либо попросить навечно остаться в этом выражении.
— Да, давай, — сбивчиво выдал Гилберт, понимая, что надо бы что-то ответить. — С тобой всё ок? — Девушка мельком окинула парня взглядом и потянулась, чтобы включить его экран. — Так ладно…Да что происходит?
Почему так сложно сфокусироваться на её словах?! Почему глаза возвращаются к её губам, мельтешащим рядом с его лицом, пока она что-то рассказывала, к веснушкам на носу и бликам в омуте бледных радужек? Почему мысли блуждали рядом с её запахом — запахом свежесобранной мелиссы, но отказывались понимать смысл простых предложений? — «Дэдпул» есть, — удивлённо вскинула брови девушка, — Хотя думаю, это не для твоих нежных ушек. Чисто теоретически тебе нравятся истории любви, биографии и что-нибудь приключенческое? — Да. — Что «да»?! — Энн укоризненно и пронзительно уставилась в его глаза, — Ау! — Приключения пусть будут. — Нет, никаких приключений. — Девушка уверенно тыкнула куда-то в край экрана. — Будешь смотреть «Мы купили зоопарк». Милый добрый фильм — тебе подходит. — Хорошо. — Ну, а наушники-то чего не вставил, я же показала! — Энн цокнула языком и живо подхватила провод, чтобы сделать всё самой. Она перевалилась через подлокотники, чтобы дотянуться до дальнего края кресла Гилберта — там был расположен нужный разъем. Для удобства девушка оперлась на сидушку между его ног в попытках вставить провод, куда следует.Ну всё.
Блайт смотрел теперь на неё чуть сверху — она наклонилась пониже, копошась где-то сбоку. Ему показалось: это длилось вечность. Он чувствовал одно её единственное касание даже через ткань новых брюк и всеми силами старался не обращать внимание на разбегающиеся сконцентрированные мурашки, ползущие вверх под ноге. Да Бог с ним, с касанием — её запах теперь чувствовался сильнее. — Готово, проверяй. — Её тепло пропало с его тела. Гилберт онемевшими пальцами взял наушники и чётко по примеру Энн вставил их в уши. Та улыбнулась, нажала на плей и отвернулась, разбираясь теперь с собственным экранчиком. Поначалу парень вообще не обратил внимания на ожившую перед ним картинку: заиграла музыка, разные голоса врезались ему прямо в мозг, цветные пятна людей и пейзажей стремительно забегали по экрану. Но какая к чёрту разница, если твоё сердце до сих пор колотится, как не в себе?Но почему?
Пожалуйста, хватит. С каждым днём парень понимал, что он всё больше теряет границы очевидного и привычного, словно кто-то насильно разбирает его внутренний мир по кирпичикам. Это больно, когда ломаются установки — да, земля не уходит из-под ног, но ты замираешь всем своим существом, пытаясь залечить вскрытые раны. Понятное и нормальное теперь казалось ему чем-то неправильным. А вот отпугивающее, порой резкое и на восемьдесят процентов эгоистичное поведение Энн теперь притягивало. И заметьте, эгоистичное оно было теперь всего на восемьдесят процентов — он начал разглядывать в ней другие, скрытые и заросшие кустарником тропинки, по которым ему теперь больше всего в жизни хотелось пройти. Сначала она была той холодной девчонкой, с которой хочется не иметь близких связей. Но она была не из его мира, нелогичной и абсурдной, поэтому естественное стремление во всём разобраться потихоньку захватило часть его целей. А вот дальше всё пошло под откос, и вопрос всё ещё остаётся открытым:Почему?