Вечно рыжая

      Врезаясь в стекло, серые капли одна за другой лениво скатывались вниз. Дождь приковывал к себе взгляд Энн в независимости от места и времени и всегда гипнотизировал шумом, попутно заставляя её разум тонуть в запахе сладкой свежести. Облака над головой налились базальтовым серым и мрачной глыбой нависли над жёлтым такси, несущимся прочь из Лондона по мягкой, ровной дороге, словно созданной для тихих размышлений и полусонного состояния. Лишь редкие домики и вымокшие, жалкие деревья, проносящиеся в окнах с огромной скоростью, оживляли картину.       Как иронично, что небо прослезилось именно сейчас, когда Энн с Гилбертом покидали границы предсказуемой жизни. Вдруг девушке и самой захотелось рыдать. Странный ком, до этого блуждавший где-то в горле, горячей волной подкатил к самым глазам. Однако она взглянула на Гилберта, нервно сцепившего руки в замок, уставившегося на носки своих новых чёрных мартинсов и неизвестно, о чём думающего, и решила, что плакать сегодня точно не будет. Вместо этого она сфоткала рыхлое мокрое небо через капли на оконном стекле и выложила историю: #прощаемся_с_Лондоном.       На коленях она держала паспорта. Если принюхаться, то можно ухватиться за запах печатной краски и искусственной кожи, но девушку это не волновало ни капли, так же как и тяжесть рюкзака, в который вместились вещи первой необходимости. Всё остальное беспрекословно отправилось в толстый бордовый чемодан.       На ней были её любимые штаны и лёгкая нежно-голубая кофта с длинным рукавом, которую её мама всегда обзывала «пижамным безобразием». Но Энн давно не волновало мнение миссис Ширли, особенно по поводу одежды, поэтому вскоре она размножила подобные вещи в своём гардеробе, убеждая себя, что делает это не из вредности. В любом случае в такой кофте было ни жарко, ни холодно, а комфортно — самое то для путешествия.       Кроме того, на руке ощутимым грузом красовались «умные часы». Энн считала их поистине самым бесполезным изобретением: ну кому может понадобиться звонить с часов, когда есть телефон?! Однако она решила надеть их в дорогу, чтобы, во-первых, выглядеть солиднее, а во-вторых, ремешок прекрасно подходил к её кедам креветкового оттенка. — Переживаешь? — В прохладной тишине дороги вдруг приятно зазвенел тёплый голос Гилберта. Он любил начинать разговоры, даже если потом чаще всего об этом жалел. Сейчас его расплавленные радужки снова в немой поддержке смотрели на Энн, пытаясь поймать её настоящее настроение. — Нет, — покачала головой рыжая и почувствовала, как загнанные слёзы переливаются на слизистой оболочке глаза. — Спасибо, что… — Во-первых, — оборвала его девушка, — Благодарить пока что вообще не за что. А во-вторых, я еду с тобой не ради тебя.       Ей нравилось затмевать эмоции словами. Когда открываешь рот, изливаясь очередной недружелюбной фразой, — дышать становиться легче. Но парень не обратил внимание на резкость в её интонации и продолжил как-то тошнотворно бережно её разглядывать. Она не выдержала этого взгляда и отвернулась, уткнувшись в телефон. Чудик, буркнула рыжая, но так, чтобы он точно не услышал. В любом случае ей сейчас нужно зарегистрироваться и выбрать места в самолёте — некогда отвлекаться на приступы его сердечности.       Машина затормозила в потоке других, нервно пошатываясь в попытке припарковаться. На больших уличных часах значилось всего около четырёх часов дня, то есть ещё почти три часа до их рейса. Утром, как только они позавтракали нежнейшим омлетом со специями, приготовленным само собой Гилбертом, и не спеша собрали вещи, Энн твёрдо нацелилась выезжать. Она непрестанно ловила себя на мысли, что не верит во всё происходящие. Ей нужно было движение, запах дороги и открытого неба, чтобы поверить: она одна летит в Канаду!       Наконец таксист заглушил мотор и оглядел пассажиров излишне самодовольным и покровительским взглядом. Затем, почесав свои редкие усики, растёкся ненужными словами: — Где ваши родители, ребятки? — Извините, мы очень спешим, — отрезала Энн, открывая дверь и требовательно поглядывая на багажник. — Разве спешим…? — начал Гилберт, но девушка тут же живо схватила его за руку и стиснула так сильно, что тот зашипел.       Таксист прищурился, явно недовольный этим коротким разговором и нехотя пошёл вытаскивать чемодан.

***

      В аэропорту воздух оказался более затхлым и холодным, что прекрасно отрезвило Энн. Чуть прикрыв глаза от яркого света и цветной, сверкающей рекламы, она быстро затараторила: — Сейчас надо сдать багаж и пройти границу, потом уже можно спокойно ждать посадки.       Гилберт выгнул одну бровь и беспомощно поджал губы. — Звучит не так сложно, — протянул он себе под нос и сразу зашагал за торопливой Энн, которая уже бодро катила чемодан в самую гущу людей.       В первую же секунду Гилберта поразило то, что люди абсолютно не смотрели друг на друга: все сновали мимо, болтали со своими телефонами, что-то искали, сталкивались и продолжали бежать без оглядки. Как будто даже секунда покоя может стать угрозой их планам. Первым человеком, который улыбнулся ему в этом огроменном аэропорту, стала девушка за стойкой регистрации. Да и, честно говоря, эту улыбку не назовёшь заразительной или искренней, уж слишком она была идеальная. — Ваши паспорта, пожалуйста, — сухо и нетерпеливо бросила девушка, с ежесекундно нарастающим интересом разглядывая свою новую цель.       Энн тут же протянула ей все необходимые документы и принялась поднимать чемодан, который нужно было положить на какую-то странную серую дорожку. По правде, Гилберт устал искать логику в этом мире и старался меньше удивляться: теперь, когда он замечал что-то новое, он просто молча наблюдал, но не пытался разобраться или проникнуться всеми этими технологиями. — Куда летите? — поинтересовалась девушка, и Энн непонимающе нахмурилась: — В билетах же написано… — Так мало багажа, — продолжала работница аэропорта, сделав вид, что не услышала ответа, и следом уставилась на Гилберта, как-то странно выпучив глаза, — Гилберт Блайт, верно? — Её улыбка сделалась шире, а её вид от этого ещё более устрашающим.       Сначала Энн просто глупо моргала в стороне, не сообразив, что за особое любопытство в их сторону, но, изучив этот чересчур заинтересованный взгляд, обращённый девушкой на Гилберта, устало скривилась.

Серьёзно? Все, кому не лень, собираются на него вешаться?

— Да, — кивнул Гилберт, а рыжая, глядя на эту картину, внезапно чуть не расхохоталась.

Боже, он ведь даже не понимает, что с ним флиртуют! Бедная девушка.

— Надолго в Канаду? — Я… — Он едет к своей возлюбленной, — буднично подметила Энн, не давая Гилберту договорить. Хотя Ширли и пыталась звучать насмешливо и просто, всё равно нотки резкой усталости просочились на поверхность.       Девушка за стойкой регистрации от неожиданности вскинула брови и на секунду застыла, словно не решив, как себя повести. — Удачного полёта. — И она тут же пренебрежительно сверкнула глазами в сторону Энн. — Вот ваши документы. — Что это было? — Как только они отошли подальше, Гилберт остановился, тряхнув кудряшками. — Ты правда не понял, что она с тобой заигрывала? — снова прыснула Энн, — Я просто вернула её на землю. — Но про возлюбленную… — парень нахмурился. — Да брось. Во время игры ты сказал, что её зовут Энн. Очевидно, что это моя доисторическая версия, к которой ты хочешь вернуться. — Но зачем говорить об этом посторонним? — Гилберт сильнее сдвинул брови, пристально следя за беспечной улыбкой девушки. — Какая разница? Ты её больше никогда в жизни не увидишь. — Кого? — Ту нахалку со стойки регистрации. — И что? Это… — парень выпрямился и набрал побольше воздуха. Энн впервые увидела его таким замкнувшимся и даже злым: было ощущение, что в эту минуту он может просто развернуться и уйти, не сказав ни слова. Мальчишеские черты стали резче, а желваки пару раз дернулись в попытке сдержать хлынувшие эмоции. Несмотря на то, что его вид впервые не был дружелюбным, девушка внезапно почувствовала уважение к этому вежливому парню из прошлого. Он защищал свои принципы, он мог поставить точку, он мог сделать всё по-своему. — В вашем веке вообще не ценят чужие чувства? — Я не… — растерялась рыжая, удивлённо разглядывая нового, настоящего Гилберта. — Я честно пытался вас понять. Но всё оказалось уж слишком примитивно: всем вокруг просто плевать на друг друга! — возбуждённо крикнул он, но потом быстро прибавил: — Нет, Коул не такой, а вот ты — идеальный пример здешнего эгоиста. — Неправда, — обезоружено прошептала Энн, наблюдая за его чёрными радужками. Они как всегда прожигали её насквозь, но теперь она чувствовала это почему-то гораздо ярче. В конце концов Гилберт лишь поджал губы и отвернулся.

Что это с ним?

      Мысли в голове Энн ошарашено заметались в попытке присвоить всему своё оправдание. Сначала девушка зациклилась на мысли об эгоизме, как всегда происходит, если тебя в чём-нибудь обвиняют. В её голове эхом играло всё то же громкое слово «неправда». Но вскоре оно утонуло в единственном пришедшем на ум Энн объяснении: его влюблённость просто-напросто не взаимна. Поэтому он так завёлся, когда девушка упомянула о ней вслух. Вот и всё.

***

      Они прошли границу на удивление быстро. Гораздо дольше Энн объясняла Гилберту, что следует говорить таможенникам. Она-то уже привыкла к странностям парня, его фразочкам и точке зрения, а вот незнакомые рассудительные и уставшие люди вполне могут некстати им заинтересоваться. В конце концов она просто скрестила пальцы и решила не пугать его ещё больше, чем он уже был напуган.       И всё обошлось! Увидев, как довольный Гилберт идёт к ней от будок приёма документов, она почувствовала трепещущее окрыление: они это сделали. Всё самое волнительное и непонятное осталось позади, открывая им спокойное ожидание посадки среди бесконечных аляпистых магазинчиков, запахов крепкого парфюма и монотонного гомона болтовни. — Предлагаю перекусить, — пропела Энн, заглядывая в стеклянные двери киосков, вдоль которых они шли, — Хочу бургер. Давно не ела ничего такого. — Бургер? — Гилберт шагал рядом, но, казалось, его мысли до сих пор летали где-то возле стойки регистрации. Энн постоянно ловила в его глазах осадок от того разговора: порою это была вина и сожаление, а порою полная уверенность в своей правоте. Во всяком случае парня словно выключили или, скорее, переключили в режим коллеги по работе — абсолютно серьёзного и отстранённого человека. Его мягкие каштановые кудряшки небрежно спутались, отливая голубым в свете ламп аэропорта, а уголки губ упрямо уставились вниз, добавляя мрачности его портрету. — Ты голодный?       Он кивнул. Они как раз зашли в продуктовый отсек, значит, и фуд-корт должен быть где-то здесь. А пока что вокруг было только спиртное и дорогие конфеты в золотых свёртках и в разных размеров коробочках. Здешний аэропорт был настолько большим, что Энн не решилась выстраивать маршрут интуитивно и остановилась около первой же кучи свисавших с потолка голубых табличек, напичканных мелкими надписями и минималистичными значками. — Судя по указателям, скорее всего нам туда. — И она тыкнула пальцем в узкий проход между магазинчиками «Фруктовые страсти» и «Кружка сахара», куда Гилберт сразу же молча направился.       Девушка не пыталась подцепить парня разговором, несмотря на то что такая тишина между ними не была нормой. В отличие от Гилберта Энн привыкла чувствовать себя одиноко в толпе. Она, как и многие в наше время, принимала и даже наслаждалась режимом невидимки. Лишь спустя минут пять, когда на горизонте показалась подходящая бургерная, она притянула к себе капельку его внимания, заявив, что хочет пойти туда. — Как скажешь, — пожал плечами парень в ответ. — Если у тебя есть какие-то предпочтения, я слушаю, — вдруг остановилась девушка, опять улавливая в его тоне что-то неладное. — Нет, мне всё равно.       Энн сощурилась, словно пытаясь взглядом выгнать из него правду, но ничего не вышло, и она наконец шагнула в двери кафешки.       Они уселись в уютной ложе в глубине зала. Здесь было мало света и пахло соусом для мяса с жаренным хлебом. На оголодавшие желудки ребят это подействовало моментально, заставляя их журчать немного громче положенного в приличных заведениях. Сразу к ним подбежала бодрая официантка в клетчатом красном фартуке и фирменной тёмно-синей кепочке, бережно разложила на столе меню и спросила: не принести ли водички. Энн с немым вопросом покосилась на Гилберта, на что парень мотнул головой в знак отказа. — Принесите баночку колы, пожалуйста, — протянула рыжая, а потом, скользнув глазами по шевелюре Блайта, разглядывающего меню, уверенно заявила: — Две. — Хорошо, — дружелюбно улыбнулась официантка, а парень, кажется, даже ничего и не заметил.       Когда они снова остались одни (соседние столики пустовали), Гилберт склонился к Энн и, чудно вскинув брови, прошептал: — Получается, мы выбираем что-то из этого… — Он потряс книжечкой с меню. — Потом нам это приносят, и мы едим. — Было очевидно, что он снова чувствует себя неудобно, задавая много вопросов и не совсем понимая, что происходит. — Да, — кивнула Энн, участливо улыбаясь. — Эта штука будет такая, как на картинке? — Он тыкнул пальцем в ярко нарисованный бургер. — Типо того. Я возьму классический, но с двойной котлетой и беконом. Можешь взять то же самое — не прогадаешь.       И тут девушка вдруг впервые осознала, насколько её жизнь безвозвратно переплелась с жизнью этого милого парня. Она как будто впервые его по-настоящему заметила и приняла всерьёз. От этих доверчивых глаз и тихих вопросов её внезапно переполнила забота и чувство ответственности.       Гилберт ещё секунды три перечитывал заковыристые названия, под которыми поленились написать ингредиенты, и в конце концов сдался: — Классический — так классический, но только можно без бекона? — Конечно.       Они оба замолчали и уставились на стол перед собой. До этого момента всегда находился повод молчать или насущная тема для разговора, а здесь их будто облили холодной водой и оставили в неловкости мёрзнуть на пустыре. — На кого поступать будешь? — спросила наконец Энн, потому что продолжать эту бессмысленную тишину было неприятно. — На врача. — О-о, — уважительно кивнула она, — Медик.       Девушка, как никто другой, была далека от этой сферы. Ей всегда казалось, что доктора — какие-то сверхумные создания с железными нервами и точно не из мира смертных. — А ты? — спохватился Гилберт, но ответить рыжая не успела. — Ваша кола, — приветливо сообщила подбежавшая официантка и поставила перед ними две запотевшие от холода баночки. Услышав её, Блайт тут же отпрянул от Энн подальше, словно секунду назад делал что-то запретное. Официантка подметила это странное поведение и внимательнее присмотрелась к парню. Она продолжала его разглядывать, выслушивая заказ. — Что-то ещё? — Этот вопрос был адресован уже конкретно только Гилберту.

Ну приплыли. И эта туда же, подумала Энн, наблюдая образование на лице официантки смазливой и кокетливой улыбки.

— Нет, спасибо, — протянула рыжая, стараясь сделать это как можно вежливее, но неприязнь сковала голос. Чтобы снова не сболтнуть лишнего, Энн живо принялась за баночку с колой. — Ваши бургеры будут готовы уже через минут десять. — После этих слов официантка, конечно, удалилась, но напоследок всё же задержала непростительно долгий взгляд на Гилберте. — Чёртов мистер красивая мордашка, — прошипела себе под нос Энн. — Что? — Ничего. — Девушка отхлебнула живительной газировки, а попутно придвинула вторую баночку ближе к Гилберту. — Попробуй. — Это…? — Это вкусно, — заверила его рыжая и, тут же сообразив, добавила: — Дай, я открою.       Как только напиток попал ему на язык, парень нахмурился и с непривычки даже чуть не выплюнул всё обратно, вызвав у Энн приступ смеха. Потом он всё-таки сглотнул, но, конечно, не забыл состряпать такое лицо, будто боялся, что жидкость взорвётся у него в желудке. — Ну как? — Девушка была готова сползти под стол от смеха.       Гилберт сначала недовольно сжал губы, но его самоконтроля хватило не надолго, потому что в конце концов эта его неповторимая и дьявольски красивая улыбка всё же выбралась на волю. — Очень странно. — Заявив это, он всё же решился глотнуть снова. На этот раз всё прошло более гладко, но Энн всё равно рассмеялась, заставляя парня улыбаться в ответ. — Прошу, — к ним подлетела официантка, при этом стараясь не удивляться хохочущей Энн. Работнице бургерной нельзя было отвлекаться от важной миссии: она положила перед ребятами пару салфеток и два деревянных подноса с огромными, истекающими соусом бургерами. Затем в своей манере поспешно удалилась, не забыв уделить Гилберту свой пронзительный взгляд. — Ладно, и как это едят? — парень уставился на принесённое произведение искусства. — Всё просто, — Энн показательно, словно проводила совершенно секретный и дорогой мастер-класс, продемонстрировала, как берут и кусают бургер. — Ну что ж. — У него получилось не так ловко, как у Энн, но удовольствия от поедания это нисколько не убавило. — Боже… — Гилберт замер, будучи не в силах подобрать слова и лихорадочно дожёвывая блюдо, но по блестящему взгляду рыжая поняла, что ему всё очень даже нравится. — Шедевр, я знаю.       Однако сок и соус всё же слегка портили трапезу, ручьями стекая по пальцам. Последовав примеру подруги, Гилберт собрался воспользоваться салфетками, но вовремя заметил, что на одной из них изломанным почерком было что-то написано. — Эм… — парень привлёк внимание Энн, и она тут же прочитала надпись:

Оставишь свой номерок?

Мэрли

— Господи, серьёзно? — взвыла девушка, оглядывая зал в поисках проворной официантки. — Что значит номерок? — Гилберт неуверенно вскинул брови и с полуулыбкой окинул возрастающее негодование Энн. — Номер телефона, — буркнула девушка, на что парень никак не отреагировал, поэтому она продолжила: — Это как адрес, чтобы голубей туда отправлять. — Голубей? — Парень улыбнулся шире, а рыжая в ту же секунду поймала себя на мысли, что больше просто не может выносить эту его улыбку. Она была слишком красивой, чтобы её игнорировать. — Что ты лыбишься? — А почему ты злишься? — Я не злюсь, — бросила Энн, — Просто по-моему, это не прилично вот так вот открыто подкатывать к незнакомому парню. — Ясно, — кивнул Гилберт, но улыбаться так и не перестал. Он глотнул колы, стараясь вновь состряпать спокойное лицо, но в итоге его губы всё равно остались в этой умопомрачительной, милой и поэтому такой раздражающей улыбке.       Уже через восемь минут молчания оба бургера исчезли на глазах, создавая официантке повод вновь появиться около их столика. Она тут же глянула на свою драгоценную салфетку и не смогла сдержать мимолётного разочарования, когда заметила, что на той не появилось новых надписей. Гилберт, у которого внимательность была в крови, подметил этот взгляд и аккуратно озвучил свои мысли: — Я бы рад вам оставить свой номерок, но, к сожалению, моё сердце уже занято вот этой прекрасной леди. — И он закинул руку за спину Энн, жадно допивающую колу, еле заметно притягивая её ближе. Это было нетрудно, ведь они и так сидели рядом.       Официантка, к слову точно так же как и Ширли, тут же растерялась и залилась румянцем, только Энн ещё и подавилась колой. Если бы вы сидели там за соседним столиком, то однозначно ощутили бы повисшее напряжение и желание перемотать время вспять. Мэрли досталось больше всего: её охватило одно из самых отвратительных чувств на планете — стыд, поэтому она, не зная стоит ли ей сейчас вообще что-то говорить, молча забрала подносы и удалилась быстрее, чем обычно. — Что ты… Зачем?! — шипя, Энн тут же отодвинулась, сбрасывая руку Гилберта и ловя его глаза своими. Твою мать, что это было?! — Затем, чтобы она ко мне больше так открыто не подкатывала, а ты больше не злилась, — просто пожал плечами парень. Его карие радужки в темноте поблёскивали каким-то неестественным сиреневым оттенком. — Но… — Девушка задохнулась от изумления и от всё той же улыбки, упорно не сползающей с его лица, — А как же не говорить о чувствах посторонним? — Она попыталась оправдать его поступок, потому что чувствовала себя сейчас просто максимально неудобно. — Но эти чувства же ненастоящие, — как само собой разумеющийся факт выдал Гилберт, не прерывая зрительного контакта с Энн. Девушка провалилась в его глаза и разумом и самообладанием. До неё моментально дошёл смысл сказанных слов, но вот понять, почему они ей так не понравились, она не успела: мысли спутались. — Твоя влюблённость не взаимна? — выдавила вдруг рыжая, вовлечённая в сумбур своих мыслей. — Что? — Твоя влюблённость в Энн. — С чего ты взяла? — нахмурился парень. — Просто ты так отреагировал… — Моя влюблённость не требует чужого внимания, — серьёзно перебил её парень, — Она — цветок, выращенный лишь в моём сердце. — Но тогда, в доме Руби… — Это была игра. Там ведь все говорят что-то подобное. — Прости. — Девушку внезапно накрыло чувство вины. В то мгновение она и правда показалась себе бессердечной эгоисткой. Но за то, что Энн — такая, винить её всё же нельзя. Она выросла среди людей, обесценивающих простые эмоции, поэтому такая трепетная любовь для неё непонятная и далёкая ценность. Она даже не представляла, что для кого-то влюблённость не просто маленький мир, а то, за что борются всем сердцем. Эта политика подкупала, на секунду она так рьяно захотела самой оказаться в этом маленьком мире Гилберта, что ей стало противно от самой себя.       Вдруг Энн резко почувствовала, как привычная жгучая боль полоснула живот. — Блять! — вздрогнула девушка, обнимая себя и сгибаясь пополам, чтобы унять матушку природу, заявившую о своих правах. — Что с тобой? — Гилберт сразу же вернул своему лицу полную концентрацию, а карие радужки засветились волнением. — Догадайся, — бросила девушка, стараясь дышать глубже. Её голос отяжелел, а щёки зарделись, пряча веснушки под розовым покрывалом, — Этот месяц ещё не одарил меня своим подарком, — саркастично прибавила она. — Съела что-то не то? — неуверенно предположил парень, пристально наблюдая, как девушка побледневшими пальцами судорожно вцепилась в рюкзак. Услышав предположение Гилберта, Энн, даже будучи в плену у злосчастной боли, на секунду замерла и кинула в него недоумевающим взглядом.

Ты серьёзно?

— О, Боже, — выдавила она, — Ладно, не догадывайся.       Она сморгнула замешательство и принялась перерывать рюкзак, половину вещей просто вытаскивая наружу и небрежно бросая рядом на диванчике: солнечные очки, свернутые носки, влажные салфетки, пару блокнотов, планшет и дальше по нескончаемому списку. — Что ты ищешь? — Голос Гилберта стал ещё напряженнее: теперь в нём сквозило и глупое чувство вины, и робкая, въевшаяся в кожу беспомощность, и любимое им смущение. — Обезболивающее. — Это типо…? — Таблетки!       В приступе нервных поисков, которые обычно разом заглатывают всё внимание человека, Энн не заметила, как Мэрли снова появилась у столика с счётом в руках. Гилберт постарался улыбнуться официантке, но когда ты не понимаешь, что происходит, это сложно. Мэрли скользнула взглядом по рыжей, проследила за её рукой, обхватившей живот, и тихо кашлянула, стараясь очень аккуратно обратить на себя внимание. Энн лениво и как-то устало перевела на неё взгляд. — Ваш счёт. — Мэрли поставила на стол чёрный стаканчик с чеком, но почему-то не решилась быстро уйти, сжав руки впереди в замок. — Вам что-то ещё нужно? — Нет, — замотала головой девушка, — Спасибо. — У меня в сумке должен был остаться «Пенталгин»… Если хотите, я могу… — Нет, не переживайте, ещё раз спасибо, — Энн с удивлением почувствовала себя не так одиноко и беззащитно, уловив нотки поддержки в голосе официантки, поэтому настала и её очередь попробовать улыбнуться в знак благодарности.       Когда Мэрли принесла терминал для оплаты она всё же аккуратно пристроила на месте, где до этого лежала легендарная салфетка, маленькую вырезанную пластинку с двумя таблетками.

***

      Когда объявили начало посадки, они уже сидели в очереди на стульчиках в просторном и холодном зале аэропорта. Энн подогнула под себя ноги и уткнулась в книжку, благоразумно уложенную в рюкзак, чтобы было чем заняться. А Гилберт то и дело поглядывал на подругу, как будто ожидая, что она обязательно должна с минуты на минуту грохнуться в обморок. По его внешнему виду прекрасно читалось, насколько он устал. И дело не в тёмных кругах под глазами или мрачно скривлённых губах — его радужки померкли: теперь там плескалась не та живая, смелая надежда, а осторожное бледное и нескончаемое волнение.       Безусловно его пугала перспектива куда-то лететь, но если говорить на чистоту, он был счастлив, что приближается к дому, пусть и такими странными путями. Ему не хватало его небольшой тёплой комнаты с деревянной поскрипывающей кроватью и чистыми коврами; не хватало природы, запаха сена и земли, напитанной дождевой водой; не хватало завораживающей естественной тишины и нежного утреннего солнца; не хватало улыбок и правды в глазах людей в конце концов.       К тому же у него никак не получалось угомонить мысли и разложить всё по своим местам. Раньше Гилберт никогда не думал, что можно настолько запутаться в себе. Он хотел уехать — это неоспоримый факт. Но когда Блайт смотрел на эту Энн, ему вдруг казалось, что его желание в корни неверно. Возможно с перемещением во времени в мозгу парня что-то повредилось, ведь сейчас его переполняла уверенность в абсолютно абсурдных вещах, а логики или хотя бы какого-то объяснения просто-напросто не было. Парень чувствовал, что нужен ей. И пусть это звучит дико, ведь это она его, как слепого котёнка, везёт в Канаду. Но что-то держало его на расстоянии гораздо более близком, чем они рассчитывали: почему-то он до сих пор продолжал стучался в её закрытые двери.       К слову, был ещё один повод для нервоза. Перед выходом из бургерной Гилберт спросил у Мэрли, от чего были те таблетки. Ему было не по себе продолжать путешествие, не понимая, что происходит с его единственным компаньоном. Официантка улыбнулась Блайту, но не так, как делала это ранее, а как-то более покровительственно. — Ты не следишь за циклом своей девушки? — спросила она в шутку, но Гилберт, конечно, не понял ни шутки, ни смысла. — Что, простите? — Ну, за месячными, — пояснила она уже серьёзнее, и при этом поспешно оглядываясь по сторонам, на случай если кто-то вдруг решит их подслушать. Рыжая тем временем убежала с соседний магазинчик купить что-то ещё. — Я не уверен… — Гилберт запнулся. — Ну, менструация. — Официантка почувствовала, что у неё заканчиваются синонимы. — Знаешь, чтобы девушке забеременеть… — Забеременеть? — переспросил парень, дергая бровями, и опять не было ясно: он не понял значения этого слова или удивился. — О, Господи! Слушай, я думаю тебе стоит вести этот разговор не со мной. — Извините, — торопливо кивнул Гилберт, сам чувствуя, что всё складывается не так, как он планировал, — В любом случае, мисс, спасибо за чудесные бургеры! — И он, постаравшись выдавить довольную улыбку, махнул рукой на прощание.       Все вокруг внезапно закопошились, поспешно подхватывая вещи, засовывая мобильники в карманы и собирая разбросанные вокруг пустые бутылки и фантики. Одна милая бабушка в красном пальто, которая даже не доставала ногами до пола, начала наскоро дожёвывать булочку, видимо переживая, что с ней её в самолёт не пустят. Хрустальные и чистые глаза этой пожилой леди на желтоватой бумажной коже, кажется, переживали только лишь за судьбу булочки, и никаких признаков паники или волнения всвязи с предстоящим полётом там не наблюдалось, что чуть успокоило Гилберта. Дама причмокнула губами, дожёвывая последний кусочек, и, случайно поймав взгляд Блайта, радужно ему улыбнулась. Нет, не губами, но глазами. — Спокойно. — Его потрепала по плечу Энн, которая уже стояла на ногах, убрав книгу и надев рюкзак на плечи. — Полетим ещё не скоро, пока что можешь расслабиться.       Гилберт угрюмо улыбнулся в ответ и повернулся, чтобы снова взглянуть на ту бабушку, но её красное пальто уже пропало из виду.       Хотя Энн и сказала парню «спокойно», напустив на себя важный и знающий вид, по-настоящему успокаивать следовало её. Она понимала, что если сейчас ступить на самолёт, обратно сойдёшь уже только в Канаде. А что ей делать в этой Канаде?

Что, твою ж мать, она творит?!

      Она поймала глазами лицо Гилберта: снова эта доверчивая улыбка, которая излучает столько тепла, сколько ей не насобирать за целую жизнь.       

А ведь я еду в Канаду и правда ради него, вдруг подумала про себя девушка.

      Произнеся эти слова, понимаешь, что теперь уже куда проще мириться со всем происходящем. В этих словах всё обретает хоть какой-то смысл. И пусть у неё сосёт под ложечкой от мысли, что в итоге она останется совершенно одна, да ещё в другой стране, Энн всё равно шагнёт вперёд. Ради него.