Вечно рыжая

      Ночная темнота уже давно затопила подъезд дома Энн. Единственный источник света здесь — узкое зарешеченное окошко под потолком, которое сейчас пропускало внутрь лишь дымчатое и полупрозрачное сияние луны. Энн вынула телефон, мельком глянула на время — «00:58» — и включила фонарик.              Они втроём добрались обратно на такси, ожидаемо провонявшем бензином и жарой. Очевидно Гилберт уже устал удивляться: на его лице читалось скорее безразличие и усталость, чем то первоначальное озорное любопытство, кроме того, выслушав краткую сводку Коула о машинах, он даже не задал дополнительных вопросов. Однако позже парень сильно испугался скорости, с которой такси понеслось по опустевшим улицам Лондона. Дома пролетали за окнами, сливаясь в бесформенную серую массу, и ему казалось, что они сами вот-вот оторвутся от земли или, что ещё хуже, во что-нибудь врежутся. Блайт нервно вцепился в сидение.  — Расслабься. Мы так каждый день ездим, — шепнула ему Энн, смотря, как Гилберт зеленеет всё энергичнее.              Когда они попрощались с Коулом, между ними повисла неловкая тишина, но никто не стремился её нарушать. Это был тот безопасный вид общения, при котором каждый молча думал о чём-то своём. К тому времени сомнения, между прочим, до сих пор не отпустили Энн. Она поглядывала на парня, надеясь наконец заметить что-то, что обозначит его ложь и абсурдность ситуации. Но нет, они дошли до её дома, окутанные всё той же глупой историей.              И вот за ними хлопнула входная дверь — Энн наконец щёлкнула выключателем. Сразу же лучи электрического света залили белые стены прихожей, заставляя гостей зажмуриться.  — Разувайся, — Энн по-хозяйски махнула головой на коврик у входной двери, на котором красовалась надпись «Слабонервным не входить», а затем указала на массивный шкаф в углу, — Жилетку можешь повесить туда.       В доме было всего два этажа, и при этом практически весь первый занимала кухня. Комнаты были обставлены изысканно, но старомодно, и несмотря на ремонт, во всём чувствовалась рука бабушки Энн. Половицы, согретые пушистыми коврами, приятно скрипели, а от деревянной гарнитуры веяло солнечным и даже каким-то деревенским теплом.              Девушка прошла в носках к холодильнику: ей снова чертовски хотелось пить.  — Хочешь колы? — бросила она через плечо и тут же одёрнула себя, — Газировку.  — Это… — Гилберт следом осторожно прошёл на кухню.  — Сладкая вода с пузырьками.  — А есть просто вода?  — Конечно, — пожала плечами Энн и стянула для себя холодную запотевшую баночку, — Но ты многое теряешь.       

***

      Девушка пошла в душ первой, как только они обсудили все организационные вопросы и поднялись к спальням. Было решено поселить Гилберта в одной из двух небольших гостиных. Он выбрал ту, которая выглядела проще: в пастельных бежевых и серых тонах, с раскладывающимся диванчиком в скандинавском стиле и с яркой картиной, на которой росли полдюжины подсолнухов. В этой гостиной Энн и сама часто ночевала в детстве, когда гостила у бабушки.       Проблема заключалась в том, что ванная выходила из нынешней комнаты Энн. Конечно, была и вторая, но ей так давно никто не пользовался, что девушка не осмелилась отправлять туда Гилберта. Поэтому сейчас он восседал в рабочем кресле Энн, разглядывая её комнату.       Стены тёпло-коричневого оттенка были плотно завешаны рисунками, какими-то вырезками из старых книг, листами рукописного текста и полароидными фотографиями, на которых большей частью ютились городские пейзажи, часто встречался Коул, а чуть реже Руби и сама Энн. Гилберт даже приметил кое-где Диану, но нормально он успел рассмотреть лишь те фотки, что висели близко к нему, и не решился ничего читать, чувствуя, что не имеет право вот так влезать в чужие мысли. Больше в комнате не было ничего примечательного: небольшая, небрежно заправленная кровать, просторный чистый стол с ноутбуком, стаканом карандашей, стопкой бумаги и коробочкой акварели, встроенный шкаф с одеждой, плетёное подвешенное к потолку кресло и горшок с грустным деревом в углу.       Вода прекратила шуметь, и парень невольно напрягся. Все его чувства и эмоции с самого утра были слишком форсированы от неизвестности и диковинности происходящего — это обезоруживало и быстро выматывало. К тому же общение с этой версией Энн иногда просто выбивало почву из-под ног. Будучи раньше всегда уверенным в себе по отношению к ней, теперь же он перестал контролировать ситуацию и ближе воспринимал любые её действия. Конечно, его мозг пока до конца не осознал, что вообще происходит, однако то, что эту Энн прочитать было совсем не просто, стало понятно ещё в первое мгновение. Она казалась не вовлечённой в жизнь — в каком-то своём мире, не предназначенном для вскрытия.              Дверь ванной щёлкнула, и Гилберт даже выпрямился на стуле. К нему вышла Энн с полотенцем на голове и… В совсем лёгком, он бы даже сказал «прозрачном», топе и коротких спальных шортах. О-Боже-мой.       Он, не задумываясь, скользнул глазами по её фигуре, прежде чем разум приказал ему отвернуться.  — Что с тобой? — Энн непонимающе оглядела вновь сконфуженного парня.  — Я… — Он прочистил горло. — Никак не привыкну к вашим нарядам.  — А что с ними не так? — Энн не сразу срастила, в чём ходили в то время.  — Просто… Они очень открыты и… — В тот момент Блайт молил Господа, чтобы какая-нибудь нечеловеческая сила прервала этот разговор, но стало только хуже, потому что Энн вновь спокойно вплыла в его поле зрения и плюхнулась на кровать.  — Тебе так не нравятся женские ноги? — хмыкнула девушка, усиленно вытирая волосы полотенцем.  — Нет, — спохватился Гилберт, — Не в этом дело. — Он бы даже сам себе не признался из уважения к женскому полу, насколько ему всё это нравится.         — Чистое полотенце там — в шкафчике под ванной, — внезапно перевела тему Энн, но всё-таки не смогла сдержаться: — Ты смотришь так, словно боишься кончить в штаны.  — Что?  — Забей.       

***

      Энн ни капли не хотелось спать. Вообще она часто засыпала поздно просто потому что любила ночь. Именно ночью в сознании девушки, подобно бенгальским огням, загораются идеи, а потоки неуловимого творчества сносят дневные клише и установки, кроме того, если включить ещё и любимый плейлист, то остановить стремление созидать становится просто нереально. Однако тот факт, что она дома не одна, стеснял её порывы, и девушка решила взять в руки книгу.              Тишину прерывал шум воды. После того, как Гилберт выглянул и с недовольным лицом признался, что не понимает, как совладать со странной дырявой посудиной, торчащей из стены (душем), прошло всего спокойных пятнадцать минут. Энн на время утонула в языке писателя и даже забыла про парня из прошлого, хотя забыть про такое кажется невозможным. Короче говоря, она не сразу уловила, что входная дверь в её дом забренчала от ключа в замочной скважине. Но когда до рыжей всё-таки дошло: её сердце сразу же кувыркнулось несколько раз подряд, а в ушах зашумело, как от стиральной машины на режиме отжима… Чёрт, скорее всего мама Коула, встретив сына в час ночи, решила позвонить и матери Энн: сообщить, что та скорее всего тоже шлялась полночи на день рождении.              Рыжая, недолго думая, соскочила с кровати, бросив раскрытую книгу на видное место, и подлетела к двери в ванную. Слава Богу, Гилберт решил не закрываться изнутри, хотя возможно он просто не понял, как это сделать. Поэтому осторожно скользнув внутрь, девушка сама тихо щёлкнула замком и прислушалась: шагов на лестнице пока что не было слышно.       Ванная была небольшой, особенно если учитывать, что половину комнатки занимала душевая кабинка с белыми матовыми стенками до потолка, за которыми сейчас расплылся обнажённый силуэт парня. Энн аккуратно постучала по одной из перегородок, чтобы Гилберт обратил внимание на её присутствие. Тот сразу выглянул наружу, выпуская на свободу резкий запах мыла и горячий воздух, однако осознав, что перед ним снова стоит рыжая, испуганно нахмурился и спрятался обратно. Девушка усмехнулась, в который раз наблюдая за смущённо дёрнувшимися бровями парня, и, к слову, она успела уловить глазами белый прямоугольник его груди со стекающими по нему блестящими каплями.  — В вашем времени есть хоть какие-нибудь нормы приличия? — заскулил парень, но Энн его перебила:  — Ш-ш-ш! Мама в доме, и она, конечно же, не знает, что ты тут! — громким шёпотом затараторила девушка, — Сиди тихо. Воду не выключай.  — Твоя мама?! — вырвалось у Гилберта, но он тут же притих.  — Ты почему не спишь? — наконец послышался душный голос матери. Рыжая почувствовала через стену, как та встала напротив двери в ванную и намеревалась подёргать ручку.  — Я в душе, чего тебе?  — Чего мне?! Ты умеешь нормально отвечать? — у женщины моментально участилось дыхание и раздулись носопырки от негодования.  — Ма-ам, зачем ты пришла?              Последовало недолгое молчание.         — Мойся и быстро спать. Завтра утром зайди к нам, ясно?  — Да.              Энн терпеливо дождалась, пока шаги затихли, попросив парня приглушить воду. Её глаза заскользили по аккуратно сложенным вещам Гилберта: они действительно выглядели, словно одежда из какого-нибудь исторического фильма. Энн благородно задумалась о том, что ходить в этом не особо удобно и осторожно спросила:  — У меня часто ночует Коул — здесь должны остаться его вещи. Мама их вроде постирала. Принести?       Гилберт помолчал, хмурясь и усердно делая вид, что обдумывает предложение, но в итоге всё же сдался. Всё равно как прежде уже не будет, а значит, при любом раскладе терять нечего.  — Давай.       

***

      Домашние шорты сели на Блайта просто превосходно, в отличие от серой футболки с нелепым принтом на тему мотогонок, которая, болтаясь на острых плечах парня, напоминала наволочку домашнего эльфа. И это неудивительно, ведь Гилберт был ниже Коула.  — Ну как? — поинтересовалась Энн, оглядывая нового соседа, который теперь выглядел ещё стройнее, чем был на самом деле.  — Свободно… и удобно, — улыбнулся парень, но девушка сразу приметила, насколько неуверенно он себя ощущает.              Энн уже забралась на кровать и снова вцепилась в книгу. Однако мысли теперь блуждали далеко от сюжета: неясность ситуации и ближайшее будущее внезапно накрыли её с головой. Она задумчиво проследила за Гилбертом, направившимся босиком в свою комнату, и почувствовала, как в ней постепенно разгорается непонятное стремление и отвага. Вопросы чётко формировались в голове, а её любимое любопытство только подталкивало вперёд. Рыжая заставила себя читать дальше, но спустя минут пять, пальцы, плотно стиснувшие бумагу, отказались переворачивать очередную страницу.       Всего лишь пара вопросов, сказала себе Энн, уже опять откладывая книгу. Она прислушалась: за стенкой было тихо. Затем откинула простынку, служившую одеялом в летние ночи, и на цыпочках скользнула из комнаты. Всё равно от духоты она бы не уснула.       Свет в гостиной Гилберта не горел, поэтому девушка наугад шепнула в темноту, пока глаза подстраивались под освещение:  — Ты ещё не спишь?  — Нет. — Сначала она уловила лишь присутствие движения, но позже поймала и его глаза — он сел на разложенном заранее диване, опираясь на прямоугольное изголовье. Энн, оглядывая его, как-то нервно дёрнула плечами, затем бесшумно прошла внутрь и села на краешек, подтягивая к себе ноги. В любом случае они на приличном расстоянии друг от друга.  — Что-то случилось? — не понял парень, теперь взволновано следя за девушкой.  — Нет, я… Я просто не могу смириться со всем происходящим.  — Не думаю, что с этим вообще можно смириться, — пожал плечами Гилберт, и рыжая тут же поняла свою ошибку. Ему сейчас куда труднее, чем мы можем себе представить, а она лезет с вопросами. Но разговор уже начат.  — Ты знаешь, как всё это получилось?  — Догадываюсь, — протянул парень, всё ещё разглядывая Энн. Его пугала та открытость, с которой она к нему пришла, и он не понимал, чего ожидать дальше. Эта девушка, да ещё и в этом времени, — для него что-то просто непостижимое: сплошные противоречия, отстранённость и титановая стенка из лишних слов. Зачем? Даже сирота, которая осталась где-то в Канаде и которая за всю свою жизнь перетерпела то, что и взрослому человеку порой не по силам, всё ещё оставалась простой, смелой и прямолинейной, пусть она и не умела подмечать очевидного. А здесь иногда хотелось сдаться, просто наблюдая за Энн.         — Расскажешь? — прошептала она.  — Если тебе и правда интересно… — Гилберт вскинул одну бровь, до сих пор заглядывая девушке в глаза, а затем улыбнулся. Самой спокойной улыбкой за всё это время.  — Как мне может быть не интересно? Парень утверждает, что из прошлого, да ещё и видит во мне свою знакомую! — Энн выжидающе скрестила руки на груди.  — Я и сам в это не верю, — кивнул Блайт.  — Что ты такого сделал, что оказался тут? Прежде чем начать, Гилберт прочистил горло, как настоящий рассказчик каких-нибудь детский волшебных историй:  — Недалеко от нашей старой школы, где-то в лесу, с давних пор растёт гигантских размеров дуб.  — Ух ты. Дуб?  — Дерево, — объяснил Гилберт, но Энн устало перебила:  — Нет, я знаю, что это, просто… Продолжай.  — И существует предание, — Блайт говорил осторожно, словно боясь наступить в неправильном направлении, — Что любое желание, вырезанное на нём, исполнится. Ну и я… — Гилберт замялся, явно не зная, как сформулировать мысль дальше.  — Ты хочешь сказать, что жизнь тебе испортило дерево? — Энн недоверчиво покосилась на парня, — Это же насколько нужно было отчаяться, — протянула девушка себе и, очень сомневаясь в резонности своих действий, спросила: — Что ты загадал?       Тут Гилберт стушевался и прикусил губу. Во-первых, его тёмные радужки теперь пылали разочарованием в ответ на недоверие Энн. В принципе, он ожидал такой реакции, но видеть вживую оказалось неприятнее, чем об этом думать. Во-вторых, он намеревался оставить загаданное желание при себе.  — Это глупо… — лишь протянул он и показательно замолчал.  — Не хочешь — не говори, — кивнула девушка после гигантской паузы.              Вновь заскрипела тишина. Энн разглядывала подсолнухи — настолько яркие, что, казалось, их вырастили где-то в другой жизни. Конечно, художник не Ван Гог, которого так обожал Коул, но отдать ему должное за такое мягкое сочетание жёлтой палитры следовало. Мазки ложились на холст резко и даже грубо, что прибавляло солнечной жары земным цветам и создавало незримый чувственный контраст: их хотелось сорвать, но ты боялся обжечься. Энн, между прочим, никогда не видела настоящих подсолнухов, и каждый раз, смотря на этот натюрморт, жалела о своём упущении.         — Слушай, думаешь дерево до сих пор растёт? — вдруг спросила девушка.  — Возможно, — насторожился и прищурился парень, улавливая нить размышлений рыжей, — Ты думаешь…  — Что если поехать на этот остров сейчас? — продолжала она, — Если оно действительно перенесло тебя сюда, то оно это и исправит, разве нет?  — В этом есть смысл, — кивнул парень, и у его глаз собрались лукавые морщинки, — Но это Америка. Мне туда ни за что не добраться, — поджал губы он и добавил: — Одному.  — Ладно, завтра обсудим, я спать хочу.       Энн будто очнулась от какого-то загадочного сна, оторвала взгляд от подсолнухов, соскочила с кровати и тут же поймала на себе всё тот же пронзительный взгляд. И почему он такой внимательный? Смотрит так, словно видит насквозь и понимает каждую мелочь… Будет нечестно, если я не упомяну, что это и пугало девушку, и завораживало, и настораживало, и возбуждало. Его взгляд был почти осязаемым и на редкость открытым: в нём без труда читалось любое настроение Гилберта. Но самое главное — Энн вечно подмечала там участие. Это было настолько непривычно, что хотелось избавиться от его добрых глаз с этими чудными бровями, не дававшими ей покоя. Хотя, может, хотелось вовсе не избавиться, а наоборот запечатлеть…?         — Сделаем фотку? — опять внезапно заговорила девушка.  — Что?  — Фотографию. — Она нетерпеливо закатила глаза, но Гилберт всё ещё не понимал, о чём речь. Поэтому она снова, без разрешения, юркнула на диван, вытягивая из кармана шортов телефон и пристраиваясь ближе к нему.  — Щёлкни лампу, — парень снова беспомощно дёрнул бровями.  — О Боже, ну, свет включи.       Гилберт неуверенно потянулся к немного винтажной настольной лампе с абажуром и нащупал переключатель. Нежный тёплый свет раскрасил стены, сгоняя тьму в дальние углы комнаты.       Энн довольно улыбнулась и уставилась в камеру, ища нужный ракурс. Ей внезапно подумалось, что Гилберт удачно вписывается в эстетику её инстаграма, поэтому не сфоткать его симпатичную мордашку было бы преступлением.       Она склонила к нему голову так, что теперь она почти лежала на его горячем плече, но тут же нахмурилась:  — Улыбнись! И что у тебя с волосами?       Гилберт лишь удивлённо наблюдал за копошением рыжей и не успел ничего вставить до того, как её пальцы скользнули в его чёлку. Эта Энн не боялась его. Не подпускала близко, но и не пряталась по углам, что было просто… потрясающе. Конечно, от такого контакта ощущаешь себя странно — даже дико, но это, к слову, таило в себе новые, запретные волны мурашек.  — Всё, сойдёт.       И она резво щёлкнула его на телефон, окончательно довольная картинкой.

***

      То тягучее и приятное ощущение наступившего утра зачастую приходит только после того, как ты сполз с кровати: до этого ты обычно лежишь и мучаешься в попытках заставить себя идти умываться. Энн разбудил треклятый будильник, который она просто-напросто забыла выключить! Так что к каше из отвратительных эмоций по поводу пробуждения на этот раз подмешали джем со злостью и самообвинительной тирадой.       Девушка точно заснула бы снова, если бы, выключая будильник, не увидела кучу сообщений от своей лучшей подруги. Любопытство опять взяло верх. Диана: -Ты ничего не хочешь мне сказать? -С кем это ты на фото?! -😨🤨 -Тебя оправдывает только то, что он просто красавчик… -Ты в ночнушке?! -Почему я всё узнаю последней?)

Чего?

      Сонный мозг, как мы знаем, всегда соображает чуть хуже, чем обычно. Но Энн достаточно быстро взяла себя в руки, смутно припоминая, как выложила вчера фотку с Гилбертом в инстаграм.

Гилберт!

      Тут она наконец-то подскочила на кровати, уже быстро печатая ответ Диане и одновременно прислушиваясь к возможным шевелениям за стенкой, но было тихо. Энн: -Прости -Ничего особенного -Просто новый знакомый -Позже расскажу подробности😘       Было подозрительно тихо. Девушка быстро выскочила в коридор второго этажа, пока что не теряя самообладания, но уже чувствуя, как стук сердца от волнения набирает скорость.

Нет, нет, нет! Неужели она не зря сомневалась на его счёт?

      Она заглянула в гостиную: диван был аккуратно заправлен, но самого парня нигде не было. И хоть воры редко заправляют за собой постель, перед глазами Энн уже поплыли картинки, как Гилберт выносит из их дома микроволновку…

Как я могла поверить в историю с деревом?! Господи!

      По пути к лестнице девушка в подступающей панике заглядывала во все другие комнаты, но ни находила в них ни Блайта, ни следов погрома. Ступеньки же на первый этаж показались ей сейчас высоченными и слишком длинными, к тому же она, пару раз оступившись, чуть не свалилась вниз кубарем. Подобно напуганному и одновременно разъярённому бизону она влетела на кухню и тут же замерла, тяжело дыша.

Чёрт!

      Гилберт преспокойно стоял рядом с оранжевым тазиком для теста, нацепив на себя бабушкин розовый фартук в цветочек и задумчиво скрестив руки на груди. От шума парень вздрогнул, обернулся, а затем, вскинув брови и стараясь несильно пялиться на внешний вид девушки, отрапортовал:  — Доброе утро, мисс! — Ясная улыбка озарила его лицо. — Где у вас яйца? И ты мне должна помочь с этой штукой. — Он боязливо указал на плиту.  — Яйца… В холодильнике, — в растерянности протянула Энн, не совсем соображая, что говорит.       Мысли, до этого носившиеся в голове как реактивные торпеды, разом поврезались друг в друга, обезоруживая хозяйку. Ей потребовалась как минимум минута, чтобы разобраться в происходящем и успокоить бушующую в ушах кровь. Тут уже её взгляд зацепил аккуратно водружённый рядом с тазиком пакетик муки и венчик, а также она завороженно прошлась глазами по помятой серой футболке Гилберта, которая выглядела ну уж слишком по-домашнему.  — Холо… Чём?  — Хо-ло-диль-ни-ке, — Энн наконец стряхнула с себя все глупые, навязчивые соображения и поспешно открыла перед парнем холодильник. Он воодушевлённо поёжился, видимо не ожидая, что повеет настоящим холодом.  — О, и масло здесь же!  — Что ты хочешь сделать? Панкейки?  — Да, наверное, — кивнул парень, не очень понимая на что соглашается.  — Мне нужно к маме зайти, помнишь? — Энн вздохнула, наблюдая, как Гилберт открывает шкафчики один за другим. — Я пойду приведу себя в порядок, как начнёшь с плитой разбираться — позови.  — Плитой?  — Боже, ну с печкой!  — Хорошо, хорошо.

***

      Снаружи было невыносимо. Казалось бы, всего девять часов утра, но жара уже кровожадно атаковала мирные улицы Лондона, стремительно увеличивая количество недовольных и уставших лиц. Этим летом солнце словно потешалась над всей Англией, проверяя на прочность мягкие человеческие тела с их крохотными лёгкими. Такое ощущение, что кто-то специально жарит всех под огромной космической лупой, искусно не давая покоя. И если это и правда какой-то эксперимент Всевышнего, Энн была готова в голос молить о пощаде. Да что тут говорить, если девушка совсем выдохлась и взмокла, лишь доплетясь до родительского дома, а ведь там идти всего несколько футов!       Их дом был достаточно старым, однако всю пыльную и атмосферную античность здесь давно безжалостно уничтожили капитальным ремонтом. Они умудрились даже входную дверь с надписью «Ширли» превратить из громоздкой и царственной в обыкновенную и пресную, ко всему прочему ещё и цвет выбрали тошнотворно-персиковый.       В такой жаре высыхает не только здравомыслие, но и силы и желание что-либо делать. Рыжей, например, сейчас стало лень доставать ключи, которые лежали в кармане её короткой вельветовой синей юбки и которые, казалось, успели там уже расплавиться. Поэтому она лениво нажала на звонок и прислушалась к заигравшей приглушённо приторной мелодии. К слову, раньше девушка всегда, перед тем как зайти в дом к родителям, оглядывала свой внешний вид на предмет неопрятностей, но сейчас ей и на это было плевать, так что она даже не попыталась привести в порядок свои рыжие локоны, глупо завязанные пучком на макушке, или стереть пыль со своих красных конверсов.       Ей открыл мистер Гудвер — добрый и скромный старик, должность которого растворилась со временем. Он обосновался в семье Ширли ещё до рождения Энн, будучи, кажется, дворецким. Но в наши дни уже мало кто осмелиться произнести слово «прислуга», поэтому его считали полноправным членом семьи, помогающим им с хозяйством.  — Энни! — Почему-то он всегда называл её именно так. — Берта уже порывалась бежать к тебе сама. — Он скромно улыбнулся.       Понять чувства мистера Гудвера всегда было сложно. Он был настолько хорошо воспитан, что никогда не позволял себе вольностей, кроме, наверное, тёплой улыбки, которая так часто подбадривала Энн.       Рыжая живо юркнула в прохладу фойе и благодарно кивнула мистеру Гудверу, указавшему ей, где искать миссис Берту Ширли. Конечно же, она восседала на кухне или, как говорил Коул, в королевстве грандиозных драм и острых ножей. Иногда девушке казалось, что её мать проклята, как во всех фантастических книжках, и поэтому не может надолго отлучаться из своего логова — кухни.  — Ты наконец проснулась! — Завидев Энн, причмокнула она. — Кушала?  — Да, — соврала девушка, чтобы не пришлось долго думать про Гилберта с панкейками. Миссис Ширли сидела, нарядившись в зелёное летнее платье, которое никак не предназначалось для будничного завтрака, и нарезала тонкими ломтиками вонючую колбасу. Вид у неё был такой, словно она изо всех сил старалась выглядеть непринуждённо, но готовилась к чему-то невероятно опасному, например к охоте на запуганного кабана.  — Почему ты не сказала мне, что пошла на день рождения?

Ну точно. Коула пытали, и он её выдал. Чёрт.

 — Ты бы не отпустила.  — Неправда.  — Да кому ты врёшь? — скривилась девушка. Миссис Ширли любила придумывать истории, где она — сама доброта, а её дочь законченная эгоистка. Энн не хотела выслушивать очередную из них.  — Ты должна предупреждать о таких поздних визитах! — встрепенулась женщина.  — Хорошо. — Девушка не сдержалась и в ответ закатила глаза. Начиналась банальная нотация, которая едва ли приведёт к чему-то действительно важному.  — Что за тон?  — Прости. — Тут рыжая нарочито состряпала самую великодушную улыбку и выдавила: — Хо-ро-шо.  — Да как ты отвечаешь матери?!  — Что опять не так? — выдохнула Энн.  — Прекрати паясничать! Там был алкоголь?  — Мам, за кого ты меня принимаешь? — Энн недовольно сморщилась.  — Отвечай спокойно и держи подбородок выше. — Миссис Ширли пафосно вздёрнула носик, откидывая с лица блондинистые пряди волос.  — Скоро ты прицепишься к тому, что мои носки не того оттенка, — пробубнила девушка. Ей чертовски захотелось пить, и она полезла за стаканом.  — Я и так закрываю глаза на многие твои выходки!  — Какие?! Один раз пришла за полночь? Мам, мне почти восемнадцать!  — Я перебирала твои вещи для стирки. Одна футболка насквозь провоняла коньяком, — угрожающе спокойно продолжала миссис Ширли.  — Да, потому что какой-то мужик… — возмущённо начала Энн, уже наливая себе воды из-под крана, но её мать вошла во вкус:  — Не надо мне твоих оправданий! Это всё тот мальчик? Эд, да?  — Не впутывай его! — здесь уже Энн окончательно вскипятилась.  — Я тебе говорила, что с ним не стоит поддерживать общение!  — Да как ты можешь судить, даже не зная его?! — девушка аж подавилась воздухом от несправедливости.  — Все они одинаковые.  — Мам, ты себя слышишь?!  — Не кричи на меня! Я просто знаю, что ничего хорошего у вас не выйдет, тебе надо…  — Я сама знаю, что мне надо! Энн с грохотом поставила стакан, так и не отпив ни капли, и развернулась к двери.  — Мы не закончили! — завопила миссис Ширли, на что удостоилась лишь фразы через плечо:  — Сама закончишь, тебе для этого больше никто не нужен!       Внутри Энн за секунду вскипела целая сотня гейзеров. Ей захотелось разбить одну из маминых дорогих ваз или по крайней мере просто кинуть что-нибудь в стену, но девушка лишь стиснула зубы, снова вылетая на уличное пекло.

Как эта женщина посмела приплести сюда Эда? Разве личная жизнь не должна касаться непосредственно только самой девушки? Тем более говорить о том, о чём не имеешь ни малейшего понятия — просто отвратительно!

      Энн, как и любой другой подросток, ненавидела, когда ей указывали, как жить. Она откровенно не понимала, зачем нужно совать везде свой хирургически подрезанный нос. К тому же она в принципе до жути не любила разговаривать о её взаимоотношениях с Эдом. Девушка не хотела признаваться, что сама не понимает, что их связывает и к чему это ведёт. Она чувствовала себя беспомощной в этой теме, а значит, нужно просто её не затрагивать, ведь правда?

Чёртов Эд.

      Энн только себе могла признаться (и то не всегда), что хотела называть их отношения настоящими, но почему-то ей никогда не хватало смелости. Или одобрения с его стороны. А может, и того, и другого. Правдивые мысли, которые она обзывала пустыми предрассудками, иногда посещали её, но это было слишком болезненно — думать о ситуации в подобном ключе. Поэтому она оставляла всё как есть — её это вполне устраивало.

Чёртов Эд!

      Зачем он вообще появился в её жизни? Без него всё было бы куда проще!

      Энн влетела на кухню уже своего дома, на ходу стягивая с себя резинку для волос, чтобы чуть подсушить волосы. Пахло здесь просто невероятно! Сладкий запах горячих блинчиков и крепкого чая с сахаром уже успел пропитать стены первого этажа, поэтому игнорировать голод девушка больше никак не могла. В подтверждение живот тут же требовательно заурчал.       Она нашла глазами Гилберта, который сначала разглядывал её весело, а потом нахмурился:  — Всё хорошо?  — Лучше некуда! — заявила девушка, уже подходя к панкейкам, которые парень аккуратно выложил на тарелке. Конечно же, мысли о еде на голодный желудок обладали особой магией вытеснять посторонние волнения, поэтому Энн беззаботно стащила один блинчик с тарелки и завороженно надкусила его, не заботясь об этикете.  — Вкусно? — Гилберт снова улыбался, глядя на беззащитную девушку, которой оказывается всё это время нужно было просто вкусно поесть.  — Афигеть! — Энн забывала жевать, — Если не поедешь в свою Америку, будешь готовить мне по выходным, понял?       И тут внезапно девушку замкнуло. Она медленно нашла глазами довольное лицо Гилберта и как будто впервые прошлась взглядом по его густым бровям, лучистым глазам и пухлым, скривлённым в улыбке губам. Вот он — выход.

К чёрту Эда.

К чёрту маму!

 — Тебе нужен был сопровождающий в Америку?       Она вдруг увидела где-то впереди беззаботную свободу. Разве нет лучшего способа решить подростковые несуществующие проблемы, чем просто убежать куда глаза глядят? Честно говоря: есть, но кого это волнует?  — Ты хочешь…?  — Да, пожалуй, я хочу поехать с тобой.