Вечно рыжая

      Ночь наступала на пятки бредущим в тишине ребятам. От духоты и вечной жажды совсем не хотелось разговаривать, поэтому кроме редких пояснений Коула и отдалённого шёпота машин ничего не прерывало вечернее спокойствие спального района. Энн глубоко зарылась в свои мысли, а Гилберт тем временем незаметно, но пристально её изучал. Он водил глазами по фигуре девушки и небрежно убранным в хвост волосам, разглядывал одежду, дольше чем следовало зависал на полоске её голого живота, но всегда снова возвращался в мутные и прикрытые от жары водянистые радужки. Для него такая Энн была чем-то экзотическим: замкнутая, недоверчивая и даже какая-то скромная. Но несмотря на всё это, в глазах он до сих пор видел ту простую и смелую сиротку, просто теперь загнанную в рамки нашего времени.       Ещё до того, как перед ними собственной персоной возник дом Руби Гиллис, ребята услышали завывание приглушённой музыки. Энн сразу стало интересно, как такой шум терпят соседи? Она представила себе немощную старушку, которая одиноко лежит на кровати при смерти и которая, судя по всему, не в силах дотянуться до телефона, чтобы набрать полицию и прекратить веселье в соседнем доме. Девушке стало безумно её жалко, потому что она, в свою очередь, совсем бы не хотела, чтобы кто-нибудь также беспардонно мешал ей умирать. Однако ничего не поделаешь — жизнь бывает жестока.       Хотя к некоторым это, конечно, относится в меньшей степени.       Вот, например, семейство Гиллисов редко окуналось в океан людских проблем. Это факт. Кстати, они совсем недавно отхватили тот дом, который сейчас наводняли день рождественские поздравления. Энн считала, что он идеально им подходит, потому что очень похож на них самих: напустил на себя важный вид, состроил капризную гримасу и пустует без капли творчества. Зато, как и полагается, он был обустроен самыми необходимыми для человеческой жизни вещами: застеклённой просторной верандой, двухкомнатным гаражом и большими панорамными окнами, между прочим, всегда занавешенными плотными шторами. Чистые песочные стены, снизу отделанные белым кирпичом, тянулись ввысь на три этажа и завершались маленьким чугунным заборчиком, из-за которого выглядывал красный пляжный зонтик, свидетельствовавший, что в особо благополучную погоду на крыше тоже можно отдыхать. На мелко стриженном газоне заднего двора громоздились мягкие качели, гриль, элегантная беседка и даже отдельная пристройка с минибаром, которой Руби почему-то хвасталась среди мальчиков.       На секунду Энн поймала себя на мысли, что после такой высокомерной и богатой обстановки, её маленький домик покажется Гилберту ещё скромнее, чем он есть на самом деле.       Да, родители Энн были обеспечены не хуже Гиллисов, но Энн-то жила отдельно. Девушка поселилась в старом доме своей бабушки, компактном и в этой компактности очень даже уютном, но по сравнению с такими апартаментами на мгновение невольно, и только по крайней глупости, перестаёшь ценить уют.       Однако такие мысли, конечно, надолго не задержались в голове девушки, потому что звать Гилберта домой по-прежнему не входило в её планы. — Как думаешь, её родители дома? — спросил Коул, пока они звонили в домофон на высоченном заборе, огораживающим владения Гиллисов. — Нет. Кажется, Руби говорила, что они в командировке…       Энн прервал высокий и смешливый голосок из домофона: — Кто там-м? — Энн и К… — Энн! Заходите быстрее, — радостно заверещала девчонка и отключилась.       Коул с опаской посмотрел на Гилберта и на всякий случай поинтересовался: — Всё ок? — Да, это ведь просто разговаривающий забор, — кивнул парень с нарочито серьёзным видом, что заставило друзей улыбнуться, — Подожди, ты сказала Руби? — Ага, Руби Гиллис, — кивнула Энн, — Только не говори, что ты её тоже знаешь… — Тогда лучше промолчу, — удручённо скривил губы Гилберт, по своему обыкновению дёрнув бровью. К слову, Энн очень нравилось, когда он это делал: это наводило какого-то особого шарма и делало его идеальное лицо ещё симпатичнее.       Руби выбежала им навстречу в лёгком и разлетающимся во все стороны бледно-розовом платье. Её золотые аккуратно завитые локоны лежали на её плечах и блестели даже сейчас, когда солнце давно спряталось за горизонт. Вид у неё был по-праздничному взволнованный, а глаза искрились присущей её живостью, лёгкостью и детским восторгом. Она влетела в объятия к Энн, а высвободившись, приняла подарок, разулыбавшись ещё шире.       Энн по-своему очень любила Руби: скорее даже чувствовала над ней покровительство и заботилась каждый раз настолько ненавязчиво, но при этом внимательно, насколько это было возможно.       Коул быстро порылся в своей сумке и вскоре вытянул маленький листок бумаги, сложенный вчетверо. Он протянул его Руби с лицом, выражающим слабые сомнения, которые испытывает любой художник, расстающийся с собственным творением. — Это же я! — взвизгнула девушка, развернув рисунок, и следом поспешно обняла Коула, добавляя радостные восклицания: — Спасибо! Это просто чудесно!              И вот мы подошли к самой интересной части, где взгляд Руби упал на Гилберта, тихо наблюдавшего за ними. — Кто…? — растерялась в момент Руби и покраснела аж до кончиков ушей. Энн мрачно хмыкнула про себя, подметив, что внешность Гилберта похоже заставляет трепетать всех подряд. — Это наш старый знакомый, — бросила рыжая, — Он недавно приехал из Канады, и ему было настолько скучно, что он увязался за нами. Надеюсь, ты не против его компании, — Конечно, Энн уже знала ответ: Руби была настолько не против, что даже не смогла ничего разумного толком из себя выдавить после этих слов. — Здравствуйте, мисс. Услышав это в который раз, Энн не сдержалась и закатила глаза. — Гилберт, — представился он и протянул руку для рукопожатия, после чего именинница зарделась так, будто ей предложили перепихнуться в ближайших кустах. — Руби… Руби Гиллис, — прошептала она и продолжила завороженно пялиться на него. Тут уже рыжая совсем сдалась и просто молча зашагала к дому, чтобы не видеть этой слащавой картины.       В доме было прохладно, но всё же недостаточно для того, чтобы вздохнуть с облегчением. Пахло каким-то фруктовым соком, хлоркой и жареной курицей. — О, недотрога заявилась, — загоготал Билли, лишь только Энн ступила на порог распахнутой двери, ведущей в дом с заднего двора.       Он восседал на диване в окружении двух своих друзей, чьих имён девушка даже не помнила, хотя проучилась с ними год, и поедал бифштекс, капая жирным соком от мяса себе на руки и футболку. — Перестань, — одёрнула его стройная белокурая девчонка с другого конца комнаты и приветливо кивнула Энн. Это была Джози Пай, которою на первый взгляд можно счесть самой настоящей стервой. Но на самом деле, она была куда умнее и интереснее любой из самых настоящих стерв, а самое главное — она умела дружить. Джози считалась какое-то время девушкой Билли, но вскоре стало понятно, что даже она не опустится до такого. В их классе Билли был кем-то вроде короля, занявшего несуществующий престол и к тому же без ведома остальных. Без него не обходилось ни одно мероприятие, хотя, насколько понимала Энн, его никогда толком даже не приглашали. — Он там, — продолжила тише Джози, кивнув на дверь рядом с лестницей, на которой сидела сама с несколькими девочками, тоже с аппетитом поедавшими мясо, преждевременно отфотографировав его со всех сторон.       Энн благодарно улыбнулась и юркнула в указанном направлении.       В соседней комнате было ещё прохладнее, вовсю шумел кондиционер и тускло горела настольная лампа. Очевидно, это была одна из многочисленных простых гостиных, не предназначенных абсолютно ни для чего, в которой из мебели был только столик, комод, ваза с искусственными цветами и диванчик. Такое помещение ожидаешь увидеть в качестве номера в отеле, но никак не в жилом доме. — Эд, — глухо позвала Энн, найдя глазами развалившегося на диване парня. Он уткнулся в телефон, но, услышав голос девушки, поднял глаза, поправляя пальцами длинную пепельную чёлку. — Привет, — он улыбнулся, хотя в темноте комнаты это больше походило на оскал.              Эд был братом Руби, но от другого отца. После развода его сразу увезли в Америку, где он прожил аж до семнадцати лет. И только полгода назад парень вернулся в Лондон, к матери, потому что та внезапно решила, что хочет познакомиться с сыном. Эду эта проснувшаяся забота и отсылка к родительскому долгу была совсем не по душе, ведь как бы она ни старалась, обхаживая теперь уже совершеннолетнего сына, всё равно из её действий сочилось всего-то чувство вины. А зачем оно ему? — Как ты терпишь всё это сборище? — Несложно было догадаться, что Энн имела в виду короля жирных пальцев и кучку хихикающих девочек. — Я здесь ради Руби, — просто кивнул он, жестом призывая рыжую сесть рядом с ним.       Они знакомы всего несколько месяцев, но назвать их отношения простыми не решился бы никто. Кроме того, Энн даже не понимала, чего на самом деле хочет от общения с ним. — Не верю, — в ответ покачала головой девушка, но всё же села на диван, сразу подмечая, что парень придвинулся ближе. Вряд ли он хотел разговаривать. — Да, ты права, я просто избавился от компании матери, — он снова оскалился, — Но я ведь и Руби сделал одолжение. — Не замечал, что у неё немного другие отношения с матерью, нежели у тебя? — Боже, ты мне выносить мозг пришла? — Эд сделал такое лицо, словно залпом выпил стопку водки. — Нет, — намного тише ответила девушка.       Она хотела быть рядом с ним: её постоянно что-то тянуло к этому пустому парню. Впрочем, он, конечно, совсем не казался ей пустым. Энн склонна была скорее переживать ему и пытаться помочь, чем поставить его на место.       Эд хотел её поцеловать. Он всегда делал это одинаково, из раза в раз. Она изучила его алгоритм уже давно и теперь могла предсказать абсолютно всё, вплоть до подрагивания губ и тягучих движений языка. Но ей нравилось это зацикленное шоу, и само собой Энн даже не знала почему. Это было как колесо обозрение, которое движется слишком быстро, и ты просто снова и снова не успеваешь спрыгнуть. Она убедила себя окончательно, что есть причины вот так вот сидеть рядом с ним, поэтому каждый раз только этого и хотела. Каждый раз магнитом притягивалась к его губам, чувствуя в этом иллюзию необходимости. Девушка с чего-то решила, что так правильно.       Но Эд не осуществил задуманное: их отвлек слишком громкий хохот и удивлённые разговоры из соседней комнаты. Она вспомнила про Гилберта, и в ту же секунду ей показалось очень плохой затеей притащить его в круг современных подростков. Она вскочила с места, словно очнувшись ото сна, и сразу же выглянула наружу.       Но Гилберт неплохо справлялся, улыбаясь девочкам самой обходительной версией своей улыбки. Почему-то Энн передёрнуло от того, как прекрасно он себя чувствовал в этой компании. Конечно, из его взгляда не исчезало то профессиональное любопытство: он странно смотрел на наряды девочек, люстры, обходил кондиционеры стороной и разглядывал гриль минут пять, но всё-таки Гилберт будто растворился в улыбках новых знакомых и тешился в лучах внимания.       Когда окончательно стемнело, а жареное мясо кончилось, все собрались в холле и уселись наиболее удобным образом, кто на ковре, кто на диване, а кто на лестнице. Даже Эд влился в компанию, подсев рядом с Энн и обвив её талию рукой, однако больше он вообще ни на кого не обращал внимания. И тоже несильно вникая в суть разговора, девушка привычно облокотилась на его плечо. Она вновь разглядывала Гилберта: те две расстёгнутые пуговки, лежащую на коленках всё ту же странную жилетку, губы, непрестанно повторяющие всем «мисс» и прыгающие, до безумия красивые брови. Откуда он такой взялся? И почему он выбрал именно их компанию? Из-за богатых родителей. Скорее всего.       Как только рыжую обнял Эд, она сразу поймала чуть удивлённый и мучительно пытливый взгляд Гилберта, обращённый именно туда, где Эд по-свойски прижимал Энн к себе. Он нахмурился и сразу отвел глаза. Ему что-то не нравилось? Однако понять, что конкретно ему не нравилось, у рыжей больше не было возможности: теперь парень избегал смотреть в её сторону. Ну и ладно. — Вы долго ещё будете всякую фигню обсуждать? — Джози прервала Коула, вещавшего Руби историю Ван Гога. К слову, именинница не очень-то вдумчиво его слушала: она находила более увлекательным глазеть на Гилберта, липнуть к нему как можно ближе и краснеть по любому поводу. И судя по всему брюнет не был против: только раз, на секунду, Энн показалось, что парня всё это жутко смущает, но он вежливо терпит, видимо считая такое поведение нормой для нашего времени.       Джози, напустив на себя максимально деловой вид и сцепив пальцы перед собой в замок, продолжала: — Предлагаю посвятить Гилберта в нашу игру.       После этих слов Билли устало скривился, но все остальные одобряюще закивали, не считая, конечно, Эда, который снова уткнулся в телефон. — Смотри, тебе задают вопрос, но только очень тихо, чтобы никто не услышал. — Джози внимательно следила за Гилбертом, чтобы понимать: вникает ли он в суть игры. — Вопрос должен быть таким, чтобы в качестве ответа подходило имя одного из нас… — Типа, кто тупее? А ответ — Билли, — подхватил Коул, на что словил один гневный взгляд и кучу улыбок. — Да. Ответ ты должен произнести громко. И, если тот, кого ты назвал, хочет узнать вопрос, он должен выполнить действие или что-то о себе рассказать. Понял?       Гилберт кивнул. — Давайте, Руби будет первой, типа у неё ж праздник… — протянула какая-то девчонка, и никто не стал возражать, поэтому с довольным и чуть возбуждённым видом Руби сразу же ловко притянула цепкими пальцами Гилберта к себе за шею и зашептала.       Пока всё это обсуждалось, Энн уже успела пару раз зевнуть. Рыжая вообще никогда не была заинтересована в таких играх: она всегда сидела в стороне и просто наблюдала за спорами, признаниями и другими душераздирающими сценами. Её имя лишь пару раз произносил Коул, и на этом обычно всё заканчивалось, однако…       Гилберт, как только Руби от него отклеилась (не полностью, но хотя бы частично), лукаво сощурившись, быстро оглядел женскую половину. На его губах заиграла лёгкая озорная улыбка. И почему Энн до этого не замечала, насколько красиво он умеет улыбаться?       Его взгляд забегал по лицам с той пытливой манерой, с которой он до этого разглядывал пластиковые окна… И тут рыжая, всё это время наблюдавшая преимущественно именно за Гилбертом, даже не успела сообразить, как внезапно их глаза встретились. И между прочим, здесь открытия девушки продолжились: до этого она не замечала ещё и то, как безнадёжно завораживают и полностью поглощают девушек его кофейные радужки. — Энн, — вдруг твёрдо произнёс он.       Руби тут же разочарованно поджала губу, но потом всё равно улыбнулась: — Хочешь узнать вопрос? — пролепетала она, смотря на Энн, которая от неожиданности поспешно собирала мысли обратно в кучу. Она не ожидала от этой весёлой компании абсолютно никакого внимания к собственной персоне. И здесь стоит заметить, что даже Эд поднял голову от телефона.       Она как обычно хотела ответить «нет». Правда. Но… В ту минуту любопытство вскипело в ней необычайно ярко. Ей внезапно захотелось проверить, было ли вопросом что-то типа: «Самая неприятная в общении?» или «Самая мрачная?» — Да, — кивнула она, чем вызвала у Эда очень интересную реакцию: он глянул на девушку так, будто у неё на голове внезапно выросла дополнительная пара ушей. — Тогда расскажи о своём первом поцелуе.       Первый поцелуй? Не самый интересный вопрос, но, пожалуй, один из самых нежеланных. Рассказывать о таком — всё равно, что яростно выставлять напоказ новую тему для сплетен и обсуждения, а этого Энн не любила больше всего на свете. — Это было в прошлом году, когда мне было ещё шестнадцать. Где-то посреди Лондона, я точно не помню где, — пожала плечами Энн, пытаясь игнорировать совесть, которая ненавязчиво кричала, что врать нехорошо. Она помнила то место, помнила даже запах того вечера, а рядом забегаловку с хот-догами, из которой лилась песня Лукаса Грэма «7 years». Теперь — её любимая песня. — С кем? — допрашивала Джози, хотя ответ был ей известен. — С Эдом.       Эд и ухом не повёл, выслушав эту занимательную историю, зато у Гилберта слегка потемнели и сузились глаза. Он удивлённо разглядывал Энн, словно за долгое время увидел впервые, а затем ещё более мрачными радужками обвёл переплетённые руки парочки. Впрочем, девушка ничего из этого не заметила: на секунду закрылась и как можно глубже зарылась в себя. Она всегда так делала после неприятных разговоров, восстанавливая гармонию в своём внутреннем мире. — Кто из девочек самая красивая, — быстро выронила Руби.       Энн сначала даже не поняла, к чему это было сказано. Однако когда до неё дошло, она вновь быстро нашла глазами Гилберта, но тот больше не смотрел в её сторону, что-то увлечённо рассказывая Руби и Присси, сидящей от него по другую сторону. Зато рыжая поймала одобряющий взгляд Коула, гласивший «Детка, он у тебя на крючке».       Затем вопрос прошептали какой-то девчонке, кажется, её звали Лиззи. Та огляделась по сторонам как-то напуганно, потом долго думала, нервно покусывая губу, и в итоге выдавила имя Коула. — Пусть расскажет о своих последних отношениях, — предложила Джози, когда Коул изъявил желание узнать вопрос. — У меня их не было, — улыбнулся парень. — Тогда о последней симпатии, — продолжила Джози.       Энн улыбнулась про себя, подумав, что он сейчас вполне может рассказать и про Гилберта, но Коул решил рискнуть. — Он из художественной академии, где я учусь, — пожал плечами рыжий. — Педик, — буркнул Билли, на что Коул спокойно хмыкнул: — Это лучше, чем быть моральным идиотом. — Я не… — Билли, заткнись, будь добр, — зашипела Джози, — Он твоего возраста? — Он… учитель, — чуть сконфуженно выдал парень. — Оу, — Джози удивлённо ахнула, кто-то из пацанов присвистнул, а Руби не смогла сдержать смех. Гилберт, чуть потерявший нить разговора на слове «педик», прекрасно понял про учителя и теперь просто молча сидел, высоко вздёрнув брови и очевидно пытаясь переварить. — Нехило, — одобряюще кивнула Энн, делая вид, что не слушала про этого учителя все летние вечера напролёт. — Кто самый романтичный, — наконец озвучила Лиззи вопрос, чем подняла новую волну смешков со стороны Билли. — Педофилия — какая изысканная романтика, — пропел он. — Иди нахер, — парировал Коул абсолютно спокойно. — Ничего ты не понимаешь, — пафосно добавила Руби, улыбаясь. Потом Минни — скромная и в большинстве случаев незаметная девочка — назвала Эда. Но тот отмахнулся и заявил, что играть в этот идиотизм противопоказано психиатром. — Тогда вопрос для Руби. — Джози умела мгновенно призывать тишину, разом угомонив недовольные стоны ребят. Затем она склонилась над ухом подруги, после чего та сразу выпалила: — Гилберт!       Ну а как же, подумала Энн. Даже если на секунду представить, что вопрос был, например, о любимом писателе или жанре музыки — Руби ведь всё равно бы выкрикнула имя Гилберта. Билли, видимо будучи солидарен с мыслями Энн, ехидно хохотнул со своего места, что сразу же подхватили его дружки. — Хочешь узнать вопрос? — деловито продолжала Джози, словно ведя шоу на первом канале.       Гилберт отстранённо кивнул. — Ты влюблялся?       Его взгляд завис где-то далеко отсюда, из чего рыжая сделала вывод, что он провалился в воспоминания. — Да, наверное. — Как её звали? — Энн, — не задумываясь, негромко и покорно ответил он.       И в этот момент в голове Энн что-то щёлкнуло. Девушка лихорадочно ухватилась за проскочившие ясные мысли, стараясь сразу же сформировать из них что-то адекватное, но… Если то, что Гилберт рассказывал о прошлом, — это правда, то он влюбился в неё же, только сто лет назад! Боже. Вот почему он считает её здесь самой красивой: она похожа на его пассию из прошлого! Звучит, как лепет шизофреника, но всё же остаётся фактом, хоть и непроверенным. — Надеюсь, она была покрасивее нашей, — снова заржал Билли. К слову, чтобы он не говорил, в его глазах всё равно читались лишь мысли о бифштексах. Интересно, он помыл руки после того, как залил всё соусом? — Все девушки по-своему красивы, — тут же возразил Гилберт, который до сих пор избегал смотреть на Энн. Или просто не хотел. Не так уж важно.       Зато рыжая ухватила тот момент, когда пересеклись взгляды Эда и Гилберта. Брат Руби уже и вовсе забыл про телефон: его глаза теперь прожигали Блайта с немым предупреждением, которое обозначалось словами: «Тебе совсем неймется?». Однако Гилберт лишь улыбнулся ему, и снова обратился к девочкам, продолжая сражать их наповал своими манерами и высокопарными фразочками.       Теперь Энн старалась как можно быстрее изгнать неловкие мысли о Гилберте из головы. Он влюблён в её доисторическую копию! От этого факта странным образом содрогался желудок. А если ещё представить, что ощущает сам парень, находясь рядом с рыжей, то щёки сразу почему-то наливаются пурпурным. Боже, за что ей это?

***

      После вопроса о влюблённости Гилберта всё вроде бы вернулось на круги своя: Энн окончательно вывалилась из игры, и про неё уже больше никто не вспоминал, а Эд наконец вернул своё внимание телефону. Для рыжей время мучительно замедлило ход, она начала считать минуты и перебирать в голове странные фантазии и скорее всего на середине просто отключилась. Иначе не объяснить того, как внезапно на часах стукнула полночь. Хотя время здесь мало кого интересовало. Родители Энн даже не подозревали, что она не дома, тогда как все остальные только радовались, что их дети водятся с дочкой Гиллисов, поэтому поднимать панику, названивать или требовать возвращения своего ребёнка обратно абсолютно никто не собирался.       Энн выбралась из-под руки Эда, потому что очень захотела пить. Она смутно помнила, что кухня есть на третьем этаже, но была уверена, что воду можно найти и здесь. Никому ничего не говоря, она выскользнула из комнаты и шагнула в полумрак опустевшей части дома.       Всё, что она могла сказать на данный момент с абсолютной уверенностью, — она не хотела оставаться здесь на всю ночь, поэтому если девушка не собиралась встречать рассвет на улице, то надо было уже намекнуть Коулу, что им пора отсюда сваливать. Но как только она поднимет эту тему между ними с Коулом, тот сразу же вклинит в обсуждение судьбу Гилберта. И всё было бы предельно просто, если бы Энн знала, что отвечать.       Она вышла в какой-то небольшой коридор. Света нигде не было, и в общем-то она не хотела его включать. Ей почему-то казалось, что если она его включит, то словно заново проснётся: разрушит магию своих мыслей и всех сегодняшних событий.       К счастью, в конце коридора оказалось то, что она искала, — маленькая длинная кухня, очевидно, гостевая. Комната была идеально чистой, и в тот момент Энн почему-то была уверена на сто процентов: Гиллисы не только ей не пользуются, но ещё и заставляют домработницу в ней прибираться каждые два дня. Просто её родители всегда делали точно также — типичные богачи.       В крохотном холодильнике для напитков стояла последняя бутылочка с водой. — Тебе не нравится с нами играть? — От этого шёпота рыжая подпрыгнула на месте и чуть не поперхнулась водой, проливая её на белую столешницу кухонной гарнитуры. Казалось, его кофейные горячие радужки должны были слиться с полумраком, но они всё равно были на тон темнее и теперь пристально смотрели на девушку. Она поймала себя на мысли, что лучше бы он дальше её игнорил. — Зачем ты пошёл за мной?       Гилберт нахмурился, но быстро нашёлся: — Там есть ещё вода?       Девушка почувствовала себя едой на подносе, которую рассматривают прежде чем съесть. Очень странное сравнение, но до жути точное. Энн отпила ещё немного, удостоверившись, что жажда отступает, и протянула парню свою бутылочку. — Это последняя. — Спасибо, — кивнул он.       По-моему, неловкие паузы могут убить уверенность даже самого самонадеянного человека. Рыжая просто терпеть не может, когда её вынимают из зоны комфорта и когда ей нечего сказать. А в данный момент две эти позиции соединились, вводя девушку в замешательство нового уровня. Она аккуратно обошла Гилберта, стремясь вернуться в холл и снова нырнуть в объятия к Эду: Блайт действовал на неё странно. То, что он возможно из прошлого, да ещё и то, что она собирается в это поверить, заставляло её кишки трепетать. Её состояние даже можно было обозвать страхом: во всяком случае он действительно мог оказаться маньяком. — Я знаю, ты не хочешь, чтобы я ночевал у тебя. Я понимаю. — Голос парня остановил девушку, и она вновь невольно взглянула в его глаза.       Дыхание куда-то пропало. В его радужках кишела такая потерянность — такая беззащитная тоска, что казалось, если бы не воспитание, он бы просто сел на пол и дал волю слезам. Но он лишь стоял и грустно хмурился, наверное, продумывая, что он чисто теоретически может предпринять дальше.              Сердце девушки сжалось.        Господи, если он и правда всего лишь актёр, я лично достану ему Оскар, подумала она и, не задумываясь, сразу же открыла рот: — Нет, я не против. Если хочешь переночевать у меня — пожалуйста.