Танцуй, моя Эсмеральда!

Эсмеральде было жутко холодно, в апреле река ещё не прогрелась для купания, и хотя весна в этом году была ранняя, она явно не подходила для барахтанья в Сене. Девушка дрожа, стала подниматься к мосту, благо, притон был не сильно далеко от собора. Между тем, встревоженный Квазимодо метался по площади, разыскивая цыганку, люди шарахались от него, кто-то даже грозил вызвать стражу, но звонарю было все равно. Он звал её по имени и всматривался своим единственным глазом во всех хрупких брюнеток, которые ему попадались. Наконец, он увидел её, мокрую в красном платье облепившем тело. Сорвав с себя плащ, горбун укутал в него девушку и взяв её на руки, поспешил скрыться от любопытных прохожих. Он нес её не чувствуя тяжести, пока не дошел до дома лодочника, старик ничуть не удивившись (за годы перевозок людей, его сложно было чем-то пронять), проворно отвязал лодку и молча перевез их на другую сторону. Горбун спешил, Эсмеральда, немного согрелась в его руках, и теперь она чувствовала непреодолимую усталость и слабость. Одной рукой Квазимодо открыл калитку и занес свою драгоценную ношу во дворик. На шум выбежала Ортенз и увидев их испуганно всплеснула руками. - Скорее, она упала в воду! – Квазимодо чувствовал, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди Гренгуар замотанный на античный манер в простыню, ошарашенно смотрел на происходящее, Джали отчаянно блеял. Квазимодо внес плясунью в спальню и почти сразу, повинуясь быстрым рукам Ортенз вышел вон увлекая за собой поэта. Служанка бережно раздела цыганку, затем укутала её в толстое шерстяное одеяло, Эсмеральда легла на кровать и смертельно уставшая провалилась в тревожный, полный зловещих предзнаменований сон. Архидьякон провел скверную ночь, он почти не спал, и простоял на коленях до самого рассвета. Он молился о том, чтобы Господь направил его, вернул бы в русло благочестивой жизни, избавил от сомнений и от той безумной страсти, которую внушала цыганская девчонка. Он видел её насквозь, её лживость и корысть, но помимо этого ему открылась в ней другая сторона – детская и беззащитная, то против чего ему всегда было сложно устоять. Жалость будила сострадание, поэтому он не бросил на произвол судьбы младшего брата, приютил Квазимодо и взялся заботится о маленькой девочке, за одну страшную ночь оставшейся круглой сиротой. И, теперь еще Эсмеральда, да бесспорно, он чувствовал к ней определенный мужской интерес и порой желание накрывало его с такой силой, что ему приходилось охлаждать себя плетью и власяницей. Но было в ней что-то будившее иные чувства, ведь по сути – это была ловкая, но бесконечно слабая девчонка, которая пыталась выжить на злых улицах Парижа. Архидьякон расчувствовался, поэтому, когда пришел Жеан с просьбой выручить его деньгами, он несказанно удивил младшего брата, просто отсчитав необходимую сумму. Жеан не веря своему счастью, как на крыльях выпорхнул из собора, теперь, когда он разжился средствами можно было позволить себе небольшой кутеж в Яблоке Евы. На пороге кабака школяр столкнулся с выходившим де Шатопером. - О, любезный капитан! – юноша сделал шутливый поклон, - Одержали очередную победу? - А, как иначе школяр! – Капитан излучал самодовольство, - она недавно ушла, угадай, кто это был? - Кто? – глаза Жеана заблестели. - Это была та малютка цыганка, которая частенько танцевала на площади. - Неужели, ты смог завалить Эсмеральду?! – в глазах школяра читалось ничем не прикрытое восхищение. - Да, её самую, - Шатопер засмеялся, - и ты не поверишь, она сама мне предложила! Прямо перед моими ребятами, все это могут подтвердить. - Даже так! - Еще как, - капитан подкрутил кончики усов, - сладкая девица, совсем нетронутый плод, а какая нежная шкурка! - Молодчина, капитан, - школяр отвесил старшему товарищу глубокий, почтительный поклон. Архидьякон, завершив все дела, спешил в домик, где его ждали танцы прелестной цыганки. Пусть она не желала его, но зато он смог убрать её с улиц, и он станет единственным кто отныне сможет любоваться её соблазнительным искусством. Он купил по дороге корзину яблок переложенным сеном, они немного пахли погребом, но на вид были хороши, да и яблочный аромат прошлого лета был при них. Прошлым летом он был еще свободен от своей изнуряющей страсти. Войдя во двор, архидьякон увидел болтающиеся на бельевой веревке мужские вещи, а рядом красное платье, которое могло принадлежать только Эсмеральде. Дальше хуже, одетый как римский язычник Гренгуар сидел за столом и о чем-то крепко задумался, из кухни доносился запах травяного настоя, а Квазимодо с видом побитой собаки сидел прямо на полу, обхватив руками колени. - Что тут происходит! – Фролло положил корзинку на стол. - О, мэтр, - у поэта подозрительно бегали глаза, - Эсмеральда, она.. - Что случилось? – священник похолодел. - Она упала в воду, пока была в городе, Квазимодо принес её, сейчас она, кажется спит, - затараторил Грунгуар, Квазимодо виновато смотрел на хозяина. - Что значит упала в воду?! – архидьякон сделал несколько жестов. - Я не видел, я на минуту зашел домой, а когда вышел её нигде не было, - Квазимодо обхватил голову руками, - я скучал по колоколам, а когда она нашлась то была вся мокрая, с ней ручьями стекала вода, - он почти рыдал. Священник замахнулся на него, но не стал бить, а быстрым шагом поднялся по лестнице. Из кухни показалась Ортенз, она несла питье в глиняной кружке, которую поставила перед Гренгуаром, у него незадолго до прихода священника случилась истерика. Поэт признательно ей улыбнулся, потом служанка подошла к Квазимодо и обняла его, так они и сидели, прижавшись друг к другу, пока смущенный поэт потягивал горьковатый настой. Фролло осторожно приблизился к спящей Эсмеральде, её мокрые волосы прилипли к вискам, у неё был жар, поэтому она лежала разметав руки и ноги. Её нагота почти ослепила его, как он и подозревал, цыганка была само совершенство. Длинные стройные ноги, плоский животик, изящные руки, груди, напоминающие два крепких яблока. Он почти с благоговением впитывал в себя эту красоту. Послышался звук бьющейся посуды, Фролло обернулся и увидел стоящую в дверях служанку, у её ног расползалась зеленная лужица отвара. Она прикрыла рот рукой и беззвучно рыдая, выбежала вон, архидьякон хотел было её окликнуть, но не стал, каждый несет свое бремя, видимо ноша Ортенз становится непосильной. Он не был слепцом или глупцом и прекрасно видел, что она испытывает к нему далеко не дочерние чувства. Может быть, поэтому слова Эсмеральды так ранили его, он ценил Ортенз за её бесчисленные достоинства, но любить её не мог. Священник вздохнул и, накрыв цыганку одеялом, запечатлел у неё на губах целомудренный поцелуй. С этого вечера до полного её выздоровления Эсмеральда оказалась на попечении архидьякона, Ортенз помогала ему, но он все чаще отсылал её, предпочитая сам ухаживать за цыганкой. Её лихорадило пять дней, священник почти не спал, днем он уходил в собор решать накопившиеся дела, ближе к вечеру возвращался, протирал Эсмеральду губкой, и кормил её густым бульоном. Он опасался, что она подхватила быстротекущую чахотку, но опасения не подтвердились. Ночью он ложился к ней, нежно поглаживая её горячее тело, в темноте руками он пытался увидеть, то уже узрел глазами при свете дня. Он уже знал, насколько нежна и гладка её кожа, какие на ощупь её груди и ягодицы, как шелковисты волосы цветы воронова крыла. Он не переступал известной черты, только один раз, не сдержавшись, припал к гладкому животу пылающими губами. В остальные ночи Клод старался не тревожа её сна, осторожно исследовать прекрасное тело. Закончив с импровизированным уроком анатомии, священник прижимал её к себе и засыпал. На шестые сутки утром она очнулась, и совсем не удивилась, увидев рядом спящего священника. В бледных рассветных лучах он не казался таким уж старым и уродливым, она провела пальцем по его лбу и длинному носу, отчего монах поморщился во сне. Потом, подтянув ноги Эсмеральда с силой, вытолкнула его из кровати, он живо скатился вниз, послышался сдавленный стон. Вскоре монах поднялся на ноги, тихо охая. - Рад, что тебе лучше, - он выглядел сильно помятым. - Что ты со мной сделал? – голос звучал глухо, язык неохотно поворачивался во рту. - Ничего, - он словно задумался, - хотя нет, я тебя касался. - Ты что делал? - её глаза расширились от гнева, - да, как ты посмел грязный монах! Но тут её одолела слабость, голова закружилась, да так, что она почти лишилась чувств, Фролло осторожно подошел к ней и помог удобнее устроиться на подушках. - Да, я знаю, что мне нет прощения, - он старался не смотреть на неё, - но я не причинил тебе никакого вреда. Мне просто хотелось узнать твое тело. - И что узнал? – голос звучал слабо, но сердито. - Думаю, да, - он отошел от её кровати, - ты не представляешь, как ты прекрасна! Как совершенно твое тело! Видимо Творец создал тебя специально, чтобы наказать всех мужчин за гордыню, за то, что возомнили себя стоящими выше всех: и малых, и слабых мира сего! Но узрев тебя и познав тебя, я могу сказать, что готов был бы провести остаток жизни, ползая в грязи у твоих ног, чем спасти свою бессмертную душу. Он не смотрел на неё и его голос звучал так страстно, что сердце Эсмеральды дрогнуло. Ну, трогал и трогал, она все равно ничего не помнила, капитан бы так церемониться не стал. - Уйди, - сказала она почти спокойно, - позови Ортенз, мне нужна её помощь. Бросив на неё обожающий взгляд, священник вышел из спальни. Он сообщил собравшимся внизу нахлебникам радостную весть, Гренгуар и Квазимодо бросились друг другу в объятия, а Ортенз выдавила из себя бледную улыбку, Джали тоже словно все понимая радостно запрыгал на месте. - Иди к ней, - обратился священник к своей воспитаннице и та проворно побежала по лестнице, - у меня дела, - обратился он к остальным и, не говоря больше ни слова, вышел из домика. Дела у него и правда были, предстояло встретится с Луи де Бомоном, епископ в последнее время тревожился за него, стоило успокоить старика. Тут Фролло улыбнулся, странное дело - «стариком» его называла Эсмеральда, и так как они с епископом ровесники, можно было смело и его называть так. Слава Создателю, что на этом свете еще остались люди такие же старые как и он сам ! Архидьякон никогда не чувствовал бремени возраста, напротив он всегда был моложе всех, самый младший выпускник колледжа, самый юный преподаватель университета, самый молодой священник собора Нотр-Дам. Опять же вращаясь в высших церковных кругах и общаясь с сильными мира сего, он и сейчас был одним из самых молодых в компании, ну, что его 36 лет против 59 короля Людовика ? Но любовь к цыганке заставила многое переосмыслить, он видел, как взрослеют его воспитанники, как молодые служки превращаются в толстых солидных священников, как его крошка брат, еще недавно бегавший без штанишек на подворье у мельника, вырос в отчаянного повесу и кутилу. Приходит их время, а его остается в прошлом, он бы смиренно принял неизбежное, но теперь, когда его опалила преступная страсть все о чем сокрушался архидьякон – это то, что он не встретил Эсмеральду раньше, лет в двадцать, например, когда был сильным и статным, когда его волосы еще покрывали макушку, а взгляд метал молнии. Тогда многие дамы находили его привлекательным, как знать, быть может, и она не стала бы исключением. Лодочник спал на дне свой посудины, и архидьякон разбудил его потормошив, тот живо вскочил, поклонился и как всегда попросил благословения. Раскачиваясь на волнах, Фролло думал о том, что жизнь – это загадка без правильного ответа, кто знал, что при исходных данных его судьба сделает крутой поворот лишь от того, что однажды он имел неосторожность выглянуть в окно своего кабинета и увидеть девчонку, танцующую на площади.