Король всех гор окрестных,
Пещер, ручьев и скал,
Вернулся наконец-то,
И править нами стал.
Торин шёл к трону уверенным шагом так, как идёт к своей цели истинный Король. Его широкие плечи отягощала пурпурная мантия, отороченная мехом. Синий цвет ткани, золото вышивок и драгоценностей, лощеные волосы с нитями серебряной седины, борода, очерчивающая линию скул, ясный взгляд синих глубоких глаз и величественно расправленная спина. Весь его облик излучал силу, мощь и доблесть. Он был один единственный достойный надеть корону Эребора. Подойдя к подножью трона, Торин преклонил колено, и Балин, по-отечески улыбнувшись, тая в уголках глаз слезы, смешавшие счастье и светлую печаль вместе, водрузил венец на голову Короля. Дубощит с благодарной улыбкой кивнул Балину и поднялся на ноги, вскидывая кулак к гномам. Толпа радостно взревела. Свершилось. Вот тот, кого по праву можно назвать Королем-под-Горой. А под рукой сильного и пепелище расцветет.Опять в его короне
Сапфиры заблестят,
Куплеты старых песен
Повсюду зазвучат.
Хара знала эту песню и поначалу отнеслась к ней с насмешкой. Даже пропела её раз, но настолько извращенно, что Балин был готов попросить её не приходить на коронацию. Южанку тогда остановил лишь укоризненный взгляд Фили. Сейчас же, когда от помпезности и торжественности ситуации Лисцу почти выворачивало, её взгляд вдруг приковался к Торину, а губы сами стали протягивать заученные слова. Размеренная поступь, горделивый разворот плеч, острый взгляд. В сердце наемницы закрались уважение и восхищение. Они вдруг встретились глазами, и Хара просто не смогла не склонить голову перед истинным королем. Фили, стоявший по правую руку от Торина, растянул по губам насмешливую улыбку, встретив потрясенный взор Зои. Та лишь фыркнула, беря себя в руки, в голове возникли дальнейшие слова песни.Зашелестят деревья,
И травы запоют,
И золотые реки
В долины побегут.
Легче не стало. Вспомнились её же слова об озерногородцах. Большинство из них решили перебраться в Дейл, но кто-то все равно решил остаться в Эсгароте. И помощи им было ждать неоткуда. Может, все-таки слишком резки были её слова?Сверкнут в траве озера,
И зацветет земля,
И кончатся раздоры
С приходом короля,
Когда…
Мотив сменился, стал более напевным, мягким. Настало время Эребору обрести и Королеву. Мори плыла по залу. Платье было из тяжелой парчи, отливающей лихолесским зеленым — словно давно ушедший отец обнимал её. Золотые узоры нитей сплетались по подолу и корсету в знак рода Дурина. Эльфа трепетала внутри — найдется ли ей здесь место? Фанси стояла где-то в первых рядах, поклонилась Торину и теперь не могла оторвать взгляд от Мори. Было в ней что-то такое, что давало ей право быть женой Короля, какое-то достоинство, внутренний стержень в доброте зеленых глаз.Королева сапфирных аллей,
Миледи прозрачных ключей,
Снова сядет на трон узорный
В древней стране своей.
Эхо песен в резных колоннах
Огласит подземный дворец.
Под арф золотые звоны
Ей наденет Король венец.
Тяжелая диадема из рук Торина легла на угольные волосы эльфы. Толпа возликовала. Искренняя улыбка украсила Зои. Леголас издалека кивнул давней подруге. Фанси прослезилась. Взгляд Бильбо смешивал в себе теплое счастье и печаль от предстоящего скорого прощания. Даин, стоя по левую руку от Торина, заметил, как бережно он поддерживал жену и как в смущении льнула она к нему, и прошептал, словно молитву «Menu ziramu gamildul**!»***
Разъяренный Торин был хуже балрога. Хоть на блины к Морготу поезжай, только на пути у него не вставай, а иначе пеняй на себя — сшибёт и не заметит. С другой стороны и поделом наглецу, который выбил Дубощита из душевного равновесия, только вот Мори, как никто другой знала, что не пристало королю дипломатов кулаками бить. Тем более, эльфийских. Тем более, трандуиловских. С вестью прибежала Фанси, раскрасневшаяся, запыхавшаяся. Тараторила на кхуздуле из-за Леголаса. Принц только глазами хлопал. Услышав имя мужа, Мори внимательно осмотрела гномку. Разобрав среди остального «какой-то эльф из этих», подскочила с софы. «Бить!» — вскричал глагол, и Мори зычно выругалась, подрываясь к двери. Едва вылетев из створок, обернулась с вопросом: «Где?». Фанси рукой легко махнула: «Зал Королей» и мигом оказалась рядом, готовая вести. Эльфа рыкнула и, словно ребёнка, подвела её к лихолесскому принцу, усаживая в кресло напротив. — Фанси, Леголас. Леголас, Фанси. Ваши Высочества, пока не вернусь — никому не выходить! — рыкнула напоследок Мори и, припечатав обоих взглядом к насиженным местам, захлопнула двери. Фанси готова поклясться была, никогда так слабая эльфа дубовыми створками не стучала! По коридорам королева бежала. Не пристало, конечно, коронованной особе носиться так, да какая разница, если другая коронованная особа сейчас может с эльфом кататься по полу, размазывая по нему все дипломатические старания. А она еще так радовалась приезду Леголаса — что дурного может случиться-то? Ага, как же! В Зале царило затишье. Кучка эльфов прилипла к стене, в трёх шагах перед ними маячила одинокая долговязая фигура, прикусившая язык. Стол советников замер в ожидании. Двалин мрачно стоял у дверей. Вставать на пути у Торина вояка не собирался. Кили, нахохлившись, настроем напоминал дядю, но в руках пока себя держал. Балин у одной из колонн, поникнув уже, всё не отпускал надежд достучаться до королевского благоразумия. В двери, у которых стоял Двалин, Мори и влетела, вихрем тяжелых юбок внося новые краски в унылый расклад. Хмурую фигуру Торина она заметила сразу. Напряженные до каменных мышц плечи и немигающий взгляд потемневших от ярости глаз. Не оборачиваясь, Мори остановилась прямо перед Торином. Очень ярко она выделялась на его фоне, разрумянившаяся от бега и пышущая движением. — Вон, — выдохнула эльфа, сверля взглядом лихолессцев. — Ваше Величество, позвольте… — возразил было эльф. Мори, кашлянув, невзначай поправила венец на голове и лаконично пропела твёрдым голосом: «Не позволю». Двалин ненавязчиво хлопнул створкой, раскрывая двери. Вереница эльфов потянулась к выходу. Поклонившись, тот, про которого, надо полагать, тараторила Фанси, влился обратно в компанию. Почувствовав сзади движение, Мори взвыла внутри и, резко мотнув головой, как бы случайно хлестанула Дубощита по лице волосами. — Женщина, уйди с моей дороги, — прорычал Торин, из последних сил сдерживаясь. — Этот остроухий, короля его етить, смел спрашивать, когда лихолесскую пленницу из золотой клетки выпустят! — Прошу тебя, успокойся, — шепчет Мори и оборачивается лишь, когда последний эльф выходит. Торин только переставляет её со своего пути и чеканит уверенный шаг к раскрытой створке. Мори запястье его не отпускает и в последнее мгновенье запрыгивает к королю на спину, обнимая руками и ногами. Сильно прижимаясь к могучей спине, ловит удары сердца и загнанной ланью дышит. — Нет здесь лихолесской пленницы, понятия не имею, о ком они говорят, — чувственно шепчет Мори, — Только твоя королева осталась в Эреборе, в своём доме, и я очень прошу тебя успокоиться, милый. Потихоньку придушив клокочущее внутри чувство, Торин заверил эльфу, что справится. Однако хватило его ненадолго. Мори, успокоенная уверенностью во взгляде узбада, оставила гномов. Как бы грустно ни было, нужно было заканчивать дела с эльфами и прощаться. Гора пышала недоумением — как это королева провела столько времени с эльфом и вновь к нему спешила. Улицы полнились слухами. У Торина кровь в жилах вскипела. Двалин, наверное, никогда не забудет, каким страшным сделался взгляд узбада, стоило ему услышать о том, как его жена прогуливалась под ручку с эльфом и весело щебетала на своём эльфийском наречии. Дубощит расшаркиваться не стал. Попросил стражника проводить его к королеве, еле сдержался, увидев её рядом с эльфом, без слов взял Мори за руку, обнял за талию и настойчиво провел в покои, закрывая дубовую дверь на ключ. Эльфа только успела ошарашенно хлопнуть глазами. Он запер её! Запер и ушёл! Торин отшатнулся от двери, разжимая кулаки, и прижался разгоряченным лбом к холодному камню. Балроговы остроухие!***
— Ты напилась? — ахнул Двалин, заходя к Мори. Никогда он не видел кроткую эльфу такой (кроме того случая у Беорна). Она всегда держала себя в руках, а тут… искрилась чертиками. — Если ты когда-нибудь решишь, что понял гнома, он тут же выкинет что-нибудь новенькое, — икнула черноволосая, салютуя вояке кубком вина. — Где он, кстати? — Придет сейчас, — кинул он, мысленно желая Торину терпения. Тот, тогда поуспокоившись, пошёл просить Балина закончить дела с эльфами и выпроводить их из Эребора, желательно на самый длительный срок, который только возможен. Оценив состояние ввалившегося к советнику короля, гном обрадовался, что меча при себе узбад не имеет — а то мало ли, и согласно кивнул, не сильно расспрашивая — по нему и так всё было видно. А Дубощит направился к тренировочной зале и там извалялся с Двалином, выпуская пар. Кажется, даже губу рассек. Жена встретила его ощерившимся ежом. И заговорила на эльфийском. Торин взвился. Двалин, откланявшись, ускользнул подальше. — Мори! — грянул Дубощит, заставляя её остановиться и посмотреть прямо в глаза. Заметив потемневшие зрачки, эльфа присмирела. — Почему с утра всё было в порядке, а потом тебе вдруг пришло в голову запереть меня в покоях, не дав даже попрощаться с другом? — Я взбесился, увидев вас вместе. Гномы ревностно охраняют своих женщин, ты же знаешь, — проскрежетал он зубами. — Я не видела его с нашей свадьбы. Мы последний раз нормально разговаривали, когда я жила в Лихолесье. Он мне как брат, а ты ревнуешь?! — зеленые глаза вдруг наполнились слезами. Наверное, эльфов уже выпроводили из Горы, и она не увидит Леголаса, в лучшем случае, ближайшие лет пять. — Я должен был тебе всё объяснить, но не мог держать себя в руках. Прости. Я не должен был так поступать, но их дипломат вывел меня из себя, — отголоски злости ещё шептали в нем, но влажные глаза жены хорошо отрезвляли. — Я не хочу тебя слышать, — просипела эльфа и вмиг вылетела из спальни, хлопая дверью своей женской гостиной. Торин не решился следовать за ней, оставаясь одиноко приросшим к полу в холоде ночи.***
Она не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, комкала простыни, но сон никак не шёл. Дис ведь рассказывала ей, как её муж когда-то вызвал на поединок гнома, что просто засмотрелся на молодую гномью принцессу. Гномы ревнивы столько же, сколько преданны и страстны. А гномки на кухне, кажется, даже, смеясь, мерялись тем, на сколько замков мужья их запирали. Мори вспоминала, что в дни, когда под Гору приезжали делегации дипломатов из какого бы то ни было уголка Средиземья, на улицах Эребора и правда, казалось, не встречалось гномок. Теперь-то она вдруг ясно увидела все недовольства и недоумения гномов, которых встречала сегодня под руку с Леголасом. Сердце заныло. Н-да, хороша Подгорная королева, устраивающая истерики из-за того, что у гномов является обычным бытом. Эльфа жалобно всхлипнула, перевернулась и наконец не выдержала. Встала и пошлепала босыми ногами в спальню к мужу. Мышью шмыгнула под одеяло, осторожно обнимая Торина, и в этот же миг почувствовала, как он повернулся и прижал её к себе сильнее, зарываясь носом в угольные волосы. — Прости, — прошептала она ему куда-то в ключицу. Он облегченно выдохнул и поцеловал её в макушку. Мори вдруг осенило так, что она побледнела: «Торин, а Кили убьёт меня за то, что я оставляла Фанси и Леголаса в одной комнате?» — Думаю, стражник всё ему объяснит, если понадобится. Да и как бы я ни любил своих племянников, тебя им на растерзание не отдам, тьмуша. Мори только нежно, почти невесомо поцеловала его в шею и совсем скоро уснула, убаюканная в сильных руках.