***
О том, что за два дня не только новую породу не выведут, но и даже решения окончательного не примут, было понятно сразу. Однако Фили уже, кажется, было совершенно побоку, что там думают роханцы. Стоило Зои только обмолвиться о том, как счастлива будет её мать, узнай, что дочь выйдет замуж по любви, как принц начал искать любые способы улизнуть в тот прибрежный городок, о котором столько слышал. И только советник передал волю своего короля, что Рохан попробует помочь гномам, но для этого требуется время, Фили тут же оставил Гроина за старшего перед всеми стражниками, наказав, чуть что — писать, а сам забрал Зои и Ори, которому очень уж хотелось посмотреть, как ещё могут жить люди, и держал путь прямиком к белокаменному дому, возвышающемуся у моря. Дни складывались в недели. Солнце рьяно грело, напоминая о приближении весны на юге, чтобы ночью очередным заморозком заставить ближе жаться друг к другу. Пыль оседала на волосах и одежде. Горные козлы резвились, привыкая к пустынным, выжженным солнцем равнинам. Наконец, закричали чайки. — Зои! — голос был смутно знаком. Среди испуганно расступающихся перед грозного вида козлами людей, выделилась одна фигурка. Совсем не страшась, она подошла к диковинным животным, и лицо её было озарено светлой улыбкой. — Мера! — взвизгнула Хара, стрелой поднесшись к выросшей сестре. Бывшая наемница помнила ту угловатой девчонкой, которая так напоминала Зои о своём быстротечном детстве. Теперь же перед ней стояла красивая девушка, в которой ясно просматривались черты матери. Исхудавшая от своего бичевания, Зои выглядела на фоне сестры несуразным подростком. — Ну, может, в дом, все-таки? — Но, может, все-таки познакомишь нас? — парировала Мера, кинув лукавый взгляд на Фили. — А… да. Скади, Зигги и Атли, — по очереди показала южанка на горных животных. — Знакомьтесь, это Мера, моя сестра. Пойдем уже в дом! Мы три дня нормально не спавшие. Мера спохватилась, уняв любопытство. Приподняла юбку и поспешила домой, с искренним интересом оглядывая пожаловавших гостей. Она все вслушивалась в тихий разговор позади, надеясь вызнать имена мужчин. Первым Зои сдала Ори, окликнув, когда гном засмотрелся на местный быт улочек. Фили же удобно развалился в седле, подставив лицо ласкающему бризу. Из-под прикрытых век он наблюдал за мерным накатом волн на берег и совсем не ожидал того, что Зои так бесцеремонно остановится, чтобы поправить ещё с утра собранный хвост, потому само по себе ругательство на кхуздуле вылетело из уст принца. Мера аж сжалась от того, насколько, как ей показалось, грозно прозвучал непонятный язык. — Фили! — цокнула Зои. Её сестра просияла, тут же останавливаясь. — Тот самый Фили?! — А про меня тут легенды ходят, я смотрю? — изумился принц, выгнув бровь. — Ещё бы! — со всей оставшейся в ней детской непосредственностью воскликнула Мера. — Мы здесь так долго гадали, вернулась ли она к тебе, что у меня у самой уже сердце заболело, стоило только вспомнить, как она ночами твое имя шептала. — Мера! — одёрнула её на полуслове Зои, ускорив шаг, чтобы за волосами не было видно заалевших щёк. — Что Мера-то? Ни одной весточки не послала! — возмутилась сестра. — Мне, почему-то, кажется, что у нас есть какие-то две совершенно разные Зои, а я знаю, какую-то среднюю, — вклинился Ори. Фили нервно усмехнулся, и таким безнадежным показался Зои его смешок, что захотелось самолично утопиться. Потом южанка подумала, что именно от таких её мыслей, Фили и потерял всякую на неё надежду. Однако они наконец пришли к порогу дома. Пока гномы привязывали животинку неподалеку, Зои разглядывала море вдали. Казалось, до сих пор можно было проглядеть путь её, кровавой, от берега до двери. На белом камне остался побуревший от времени отпечаток, что словно въелся под кожу. Это не её кровь, но это кровь с её рук — та, что уже никогда не смоется. Подошедшего так вовремя Фили Зои без раздумий взяла за руку. Он всегда дарил её успокоение и тепло. В Хараде всегда было достаточно тепло, большую часть времени и вовсе невыносимо жарко, но это не мешало Зои дрожать от внутреннего холода, который завсегдатаем сопровождал липкий страх. Фили же растапливал эту мерзлоту внутри, и Зои бездумно тянулась к нему, как побитая собака, которую после всех скитаний наконец приручили и одарили любовью. К теплу и ласке быстро привыкаешь. Может, поэтому без него было так плохо? А, может, Зои просто напортачила что-то с клятвой на крови. Кто теперь уж узнает? Мера даже не успела постучать, как из дома выбежала девочка, едва не шибанув Ори дверью. Зои помнила её. Кажется, Айне было четыре, когда она уехала. Девчонка, прикипев взглядом к невиданным доселе горным козлам, не переставала звать Салику. Вместе с младшей пришла старшая — Лира. Та-то наконец и одарила вниманием притихшую Зои, сжав сестру в объятиях. Фили отошёл, давая девушкам побыть наедине. — Это Зои, что ли? — вылавливая в памяти образ блудной сестры, нахмурилась Айна. — Зои? — выпорхнув из-за поворота, переспросила Рабиа и расплылась в улыбке, рассмотрев гостью. — Мама, скорее посмотри, кого нам Мера привела! Спустя пару мгновений женщина вышла из глубины дома. Всё в ней рассказывало о том, какой нелегкой была её жизнь. По седым волоскам в некогда каштановых волосах можно было посчитать, сколько ночей она не спала, украдкой плача вместе со своими дочерьми. Однако, несмотря на былое, глаза её теперь улыбались теплом. — Ну, чего расшумелись? Что, за Мерой снова тот бродячий пёс увязался? Если из-за вас Хади снова раскричится, сами его успокаивать пойдёте, потому что я только его уложила. — Да, ты, и правда, чем-то смахиваешь на бродячего пса, — вновь подойдя к Зои, усмехнулся Фили, услышав голос женщины. Стоявшая рядом с сестрой Лира рассмеялась и поторопила матушку: «Здесь не только бродячий пёс». — Что? — поджав губы, недовольно воззрилась та на старшую, выйдя наконец на крыльцо. Взгляд женщины достиг Зои. Рвано выдохнув, мама сжала в объятиях дочь, едва сдерживая радостные слезы. — Я представлю вам своих спутников, если вы познакомите меня с Хади, — лукаво блеснув влажными глазами, улыбнулась Хара. — Мера, имей совесть, — шикнула та на раскрывшую было рот сестру. — Хади — мой сын, — легко пояснила Лира. — Я узнала о том, что ношу под сердцем ребенка, почти сразу после того, как ты уехала. — Куда ни приеду, везде меня встречают дети, — подивилась Зои, покачав головой. Затем встретилась глазами с Фили и робко кивнула. Принц в свою очередь подмигнул Ори. Мера манерно цокнула. — Ори, к вашим услугам, — поклонился гном хозяйкам дома у моря. — Вы ведь помните, что я рассказывала о Торине Дубощите и его походе? — Салика недовольно нахмурилась на слова девушки — когда Зои покидала Харад, ей было около двух. Девчушка не помнила ни сестру, ни её истории. Однако старшие ловили каждое слово, а мама не могла наглядеться на дочь, кидая взгляды на Фили. — Ори был с нами. Он книгочей и летописец в Эреборе, и он очень хотел посмотреть на то место, о котором так много слышал от меня. Смею предупредить, что и я жажду узнать, как здесь поменялись нравы. — Фили, к вашим услугам, дамы, — поклонился принц, обрывая Зои. Она сбилась и отвлеченно засмотрелась на синюю гладь моря, словно на неё только что не устремились несколько пар неверящих глаз. — Фили?! — воскликнула Лира, обменявшись взглядами с Мерой. Та участливо закивала, сумев наконец разделить радость за сестру с остальными. — И молчала ведь столько времени! Нет, ну, что за сестра нам досталась, а? — Девочка моя, — прошептала среди общего гомона мама, теперь уже вовсе не скрывая слёз, — Фили… Стало быть, ты все-таки осмелилась найти своё счастье. — У самого злого человека расцветает лицо, когда ему говорят, что любят. Стало быть, в этом счастье, — пожала плечами Зои, кивнув. — Фили, я так благодарна тебе! — проговорила женщина, вглядываясь в голубые глаза, где Зои когда-то нашла свою свободу. — Зои первой выйдет здесь замуж по любви. Она подарила нам свободу, а теперь ещё и надежду на любовь. Я так счастлива. Прошу, пойдёмте в дом. Я должна вас благословить. Впервые в жизни по своей воле. В доме женщины несколько успокоились, хлопоча над тем, как разместить гостей. И за чашкой послеобеденного чая наконец поведали гномам, в частности, Фили, как же ему жениться по здешним обычаям. Оказывается, принц должен был, во-первых, сделать предложение Зои — надеть ей кольцо на правый указательный палец, как на самый трудящийся. Таким образом, кольцо было символом того, что муж оставался рядом с женой во всех её делах. Мама Зои, Карима, как выяснилось, первый шаг позволила себе пропустить и в своё благословение повязала жениху и невесте красные нити на запястья левой и правой рук — так, мужчина с женщиной навсегда оставались связаны между собой. — За вами теперь только первая брачная ночь, сталось, молодожены, — ухмыльнулась Мера и получила бы подзатыльник от Лиры, если бы не увернулась. — Так, мы правда только что поженились? — изумился Фили, не сводя глаз с Зои. Та повела плечиком, молчаливо приподняв брови. — Надо бы жениху поцеловать невесту, — задумчиво кинула Рабиа. Фили улыбнулся, повернулся к Зои, нежно провел пальцами по руке от запястья, на котором теперь алела нить, соединяющая их сердца, к локтю, притянул южанку к себе за талию, второй рукой коснулся смуглой щеки, убирая мешающуюся прядь волос, и наконец припал своими губами к её. Едва оторвавшись от неё, выдохнул в губы: «Жена моя». Вторя ему, Зои прошептала: «Муж мой» и, счастливо хихикнув, проказливо потянула зубами излюбленный ус.***
Плечи королевы ссутулились и судорожно вздрагивали. Из груди вырывались рванные вздохи. Слезы чертили влажные дорожки на бледных щеках. Забившись в темный угол, сжавшись, спрятавшись от всего мира, Мори дала волю эмоциям. Она устала быть той сильной королевой. Уткнув голову в парчу платья, эльфа давилась всхлипами. И совсем не хотела, чтобы Торин видел её такой, однако Дубощит словно чувствовал боль той, что связала с ним свою жизнь. Толкнув приоткрытую дверцу излюбленной женой гостиной, он сначала не понял, откуда доносятся рвущие душу звуки, а после, благодаря проникшему с холла свету, разглядел в темноте узорную вышивку на подоле синего платья. Эльфа вскинула к гостю голову, затравленный взгляд резанул по сердцу. Торин ужаснулся — что могло довести её до такого состояния — и опустился к ней на пол. Взял руки Мори в свои и понял, что её ладошки перепачканы в крови. — Чья эта кровь, Мори? — Дубощит не узнал свой голос, слишком задушенным он показался из-за спазма, перехватившего вдруг горло. — Моя, — всхлипнула эльфа и, наткнувшись на немигающий взгляд мужа, поспешно объяснилась, — Моя кровь, это регулы, Торин. Всё… в порядке, — под конец она перешла на шепот. — Что случилось, родная? — нахмурился гном. — Я думала, они не придут. Думала, что всё получится. Прости, Торин… — О чём ты? — Я говорила с Гэндальфом, когда он приезжал. Насчёт детей, — Мори нервно прикусила губу, Торин выжидающе смотрел на неё, похолодев внутри, — Я не могу забеременеть, потому что дарую жизнь тем, кто может умереть, поэтому подарить миру новую жизнь мне не под силу, — Дубощит крепче сжал её руки, поглаживая тыльную сторону кистей большими пальцами, перевёл взгляд в стык пола и стены. — Однако он предположил, что тебе я могу подарить наследника, ведь прежде вдохнула в тебя жизнь. Это подарило надежду, но ничего не получилось. Мори вновь сорвалась в слезы. Торин молчал, осмысливая услышанное. Она его с порога чертогов развернула, подарила жизнь ему, а не ребенку. Не знала тогда ещё, чем все обернется, и бездумно шептала свои эльфийские слова, хваталась за его руки, лила слезы над израненной грудью. Не повстречала бы его, жила бы себе в своём лесу, топтала бы дороги Средиземья, родила бы ребенка какому-нибудь эльфу. От последней мысли сердце заклокотало в груди гнома. Нет уж. Ещё чего. Не надобно нам такого. Торин взял себя в руки. — А чего ты так быстро отчаиваешься, тьмуша? Месяца не прошло, как Таркун гостил у нас. Ещё вся жизнь впереди. Я тебе обещаю, родная, всё получится, — Торин принялся стирать бегущие слёзы с её щек и опомниться не успел, как эльфа кинулась к нему на шею, заходясь в новом приступе. — Прости, Торин, прости! Королева из меня получилась никудышная. Лучше бы тебе никогда меня не знать… — Счастье моё, что ты такое говоришь? — изумился Торин, прижимая жену к себе ещё крепче. — Если б нас не свела судьба, покоиться нам с Фили сейчас в усыпальнице. Выкинь эти мысли из головы. У Зои понабралась, что-ли? — Мори только пуще разревелась. — Откуда ты вообще взяла, что королева из тебя не получилась? — А какая из меня королева, если я королю наследника не могу подарить? — чуть ли не взвыла эльфа. — Королева — это, во-первых, жена короля, его тыл. А жена ты просто замечательная, тьмуша, — Торин потрепал её по волосам и поцеловал в макушку. — Ты ничего не должна Эребору, ты и так уже слишком много отдала Горе. Я люблю тебя и буду любить, как бы ни извернулась судьба. Мори затихала, убаюканная в крепких руках. Торин поглаживал её по спине и вдруг в усмешке подумал, что, смотря на Кили с Фанси, не стоит беспокоиться о том, что род Дурина закончится смертью Торина и его племянников. Сами пусть с наследованием разбираются. Они отвоевали Гору, восстановили разрушенное королевство, она стольким помогла после Битвы… Можно уже в конце концов и для себя пожить. Мори зашевелилась и сдавленно охнула. Резанул низ живота, она болезненно скривилась. Торин опомнился. Не в первый раз же. Поднялся на ноги, потянул жену наверх, потом подхватил на руки. Мори комком прижалась к его груди. Он оставил её на пару минут, чтобы наполнить изящную ванну тёплой водой. Скинул камзол, стянул сапоги, поменял штаны на домашние, отложил корону. Выходить из покоев, расставаться с эльфой сегодня он больше не намеревался и был готов послать того, кто попросит его вознамериться. К Мори вернулся он в холщовой рубахе и штанах, потянул жену в купальню. Та примыкала к женской гостиной и была ещё одним напоминанием о Ривенделле — здесь было настолько светло и воздушно, насколько это возможно в подгорном царстве. Эфирные ароматы цветов заполонили комнату, вспенившись в воде. Торин снял диадему с угольных волос. Мори свободно вздохнула — украшение сдавливало виски последние полдня. Затем принялся расшнуровывать корсет. Когда верх платья ослаб, он потянул тяжелую, расшитую каменьями ткань наверх. Мори осталась в нательной рубахе и ворохе нижних юбок. — Торин, я в состоянии… Дубощит перебил, не дал договорить. «Я хочу тебе помочь, позаботиться. Позволишь?» Эльфа, растроганно порозовев, кивнула с благодарностью. Торин продолжил. Опустился на колено, снял туфельки. Привстал, расстегнул пуговицы юбок, и те упали полукругом на пол. Уселся обратно и забрался под подол короткой рубахи, распуская ленты подвязок. Мори задышала чаще, тяжелее. Он умел её раздевать, знал каждую застёжку, каждую черточку тела. Проскользив пальцами по нежной коже, снял белые чулки. Сглотнув, поднялся, пополз ладонями по изгибам жены, снимая испачканную рубаху. Мори отвела взгляд, чтобы не видеть кровавых пятен на белье, а когда вновь посмотрела на Дубощита, то задохнулась от чувств, увидев, с каким восхищением он смотрит на неё. Тонкая, хрупкая, совсем не гномка, но Торину никто был не нужен, кроме неё. Совладав с собой, он подхватил её на руки и бережно опустил в тёплую воду. Потом присел на табурет в изголовье и принялся распускать волосы, избавляясь от мудрёных кос и всяческих украшений. Мори млела под чуткими пальцами — ей так нравилось, когда муж перебирал тяжелые волосы. Торин взял ветошь, окунул ту в воду, вылил на неё один из многочисленных ароматных пузырёчков и принялся обтирать расслабленные плечи и руки, лежащие на бортиках. Стёр кровь с ладоней, поцеловал. Сколько раз кровь стирали с него, разминали мышцы. Сколько раз это делала Мори… В кои-то веке ему выпал шанс сделать что-то подобное для неё. Когда Торин переместился к ногам, эльфа совсем задохнулась в смущении. Казалось бы, женаты не первый год, но что-то столь интимное, сокровенное было в этой заботе, что Мори вновь чувствовала себя несмышлёной эльфийкой. Торин бережно поднял её ножку на бортик, прошёлся ветошью по влажной коже, стёр кровавые разводы с бедра. То же самое проделал со второй ногой. Мори поняла, что задыхается вовсе не от смущения — кожа, где касался её узбад, горела после его прикосновений. Она захлёбывалась в желании. Он же стойко держал себя в руках, однако, когда Мори всмотрелась в лицо мужа, потемневшие глаза выдали его с головой. — Торин, — голос её прозвучал молебно, почти надломлено. Не то всхлип, не то стон. Гном чуть нахмурился, кидая на неё исподлобья недоверчивый взгляд, словно одергивал сам себя. Вместо слов Мори потянулась к нему и приникла к губам, впилась пальчиками в плечи. Мышцы под руками были каменные, и чтобы хоть немного успокоить мужа, она прошептала: «Со мной всё будет в порядке». Торин выпрямился, прижимая к себе жену, и, не разрывая поцелуя, поднял её на руки, вытаскивая из воды. — Если тебе станет хоть каплю больно, я немедленно остановлюсь. Вода оставляла лужи, показывала путь. Они остановились у первой же кровати. Она оказалась гостевой. Мори откинула мужскую отсыревшую рубашку, дрожащими пальчиками путалась в шнуровке штанов. Узбад сорвал с её губ грудной стон, когда она почувствовала его. Глубоко, размеренно, чувственно. В один момент Торин перевернулся на спину. Впившись пальцами в женственные бёдра, отдал главенство Мори. Эльфа уперлась ладошками в грудь гнома, задохнулась от нахлынувших чувств. Нежно, медленно, сладко… Мори обессилено улеглась на торс мужа, наслаждаясь единением. Расслабилась было, но почувствовала горячую кровь, стекающую по бедру прямо на Торина, и смутилась, порываясь встать. Дубощит не позволил, обжигающими ладонями обхватив её ноющую поясницу. — Мне ли брезговать кровью, тьмуша? — улыбнулся он эльфе, как несмышленышу. — Служанки подумают, что ты убил меня, — спрятала она пылающие щеки у него на груди, выразительно промямлив. Дубощит искренне засмеялся низким грудным смехом, потрепал Мори по волосам и поцеловал в макушку. И так уверенно он держал её, и так уютно было в его руках, что она не решилась протестовать.